Зеркало Архимеда

Серия «Артефакт & Детектив»

© Александрова Н.Н., 2026

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2026

Инна запустила стиральную машину и подумала, что еще нужно сегодня сделать.

В планах было еще разобрать две полки в платяном шкафу и полить кактус.

Инна была организованная женщина.

Она любила составлять планы – на день, на неделю, на месяц…

Дальше в будущее она не заглядывала.

Иногда она замирала среди текущих дел и задумывалась – а зачем, собственно, ей нужно так четко планировать жизнь? Вот если бы у нее была семья – муж, дети, тогда это имело бы смысл, а так…

Но она не давала воли таким мыслям.

Так и до депрессии недалеко…

Она открыла шкаф, осмотрела верхнюю полку, с которой планировала начать…

И в это время в дверь квартиры позвонили.

Инна никого сегодня не ждала.

Честно говоря, она и в другие дни тоже никого не ждала. Друзей и подруг у нее не было, из родственников осталась последняя – тетя Майя, но она давно не выходила из дома…

Значит, это звонит кто-то из соседей – занять что-нибудь по мелочи, вроде соли.

Или коммунальные службы…

Инна подошла к двери и спросила:

– Кто здесь?

– Энергоучет! – ответил за дверью бодрый женский голос. – Нам нужно проверить показания счетчиков!

Ну да, как она и думала – коммунальная служба…

Инна щелкнула замком, открыла дверь.

На пороге стояли две женщины – одна помоложе, с темными глазами немного навыкате и каким-то странным выражением лица. Такое выражение бывает у детей в предвкушении праздника.

Вторая женщина – старше, с круглым улыбчивым лицом и короткой стрижкой.

Одеты были обе в одинаковые синие куртки с логотипом службы, в руках младшая держала плоский черный чемоданчик, старшая – планшет с прикрепленными к нему документами.

– Это ведь двадцать седьмая квартира? – уточнила старшая.

– Ну да…

Женщина что-то торопливо черкнула на своем листке и взглянула вопросительно:

– Можно войти?

– Заходите! – Инна отступила, посторонившись, и показала на металлический шкафчик возле двери:

– Вот здесь у меня счетчики.

Женщины вошли, старшая деликатно потопталась на коврике, закрыла за собой входную дверь, затем открыла шкафчик и повернулась к своей спутнице:

– Тамарочка, проверь показания!

Младшая заглянула в шкафчик, потом вопросительно взглянула на Инну:

– А это что такое?

– Где? – Инна подошла ближе, взглянула на счетчик, но ничего особенного не увидела.

– Вот тут, посмотрите! – Женщина отступила, на что-то показывая. Инна шагнула вперед, и тут эта странная женщина приобняла ее за плечи и неожиданно поднесла к лицу тряпку, смоченную чем-то остро и неприятно пахнущим.

– Что такое… – попыталась вскрикнуть Инна, но крик застрял в горле, она глухо охнула, в глазах потемнело, ноги стали ватными, и она сползла на пол.

Молодая женщина наклонилась над ней, со свистом втянула воздух сквозь зубы, открыла свой чемоданчик, достала оттуда одноразовый шприц, вколола иглу в шею Инны и нажала поршень.

Лицо ее радостно засияло, она проговорила мягким, мечтательным голосом:

– Счастливого пути!

Она стояла над телом, следя за тем, как лицо Инны твердеет и превращается в маску.

В мертвенно-белую, словно гипсовую, посмертную маску.

Старшая женщина взглянула на часы и поторопила:

– Пойдем уже, у нас не так много времени.

Женщины обошли тело Инны, прошли на кухню, подошли к окну.

– Ну вот, мы все правильно рассчитали, – проговорила старшая. – Отсюда его окно прекрасно просматривается. И угол падения как раз подходящий.

– Угол падения равен углу отражения! – насмешливо проговорила младшая. – Знаю уж…

Она положила свой чемоданчик на кухонный стол, открыла его, достала обычную золотистую пудреницу. Щелчком откинула крышку, мельком взглянула на свое отражение, поправила волосы.

– Осторожно! – зашипела на нее старшая. – Ты же знаешь…

– Да брось ты! – младшая усмехнулась. – Конечно, я знаю! И прекрасно умею с ним обращаться!

Она подошла к окну, выглянула.

Напротив, метрах в восьмидесяти, возвышалась многоэтажная башня из стекла и бетона – бизнес-центр «Архимед».

Напротив, чуть ниже того места, где она стояла, было огромное, во всю стену, окно, за которым находился просторный, строго обставленный кабинет.

За массивным столом черного дерева сидел мужчина в сером твидовом пиджаке.

Лицо его трудно было разглядеть на таком расстоянии, но это, несомненно, был он – тот, кого им заказали.

Молодая женщина снова открыла пудреницу, поймала зеркалом солнечный луч, направила его на окно кабинета.

Золотистый зайчик побежал по полу, перескочил на стол.

На мгновение засиял стакан с водой…

Зайчик переместился правее и выше…

– Счастливого пути! – проговорила женщина мягким, мечтательным голосом.

Алиса, секретарь Андрея Васильевича Филимонова, генерального директора концерна «Омега», поставила на хромированный подносик чашку кофе, без стука открыла дверь и вошла в кабинет.

– Одна ложка тростникового сахара, – проговорила она, разворачиваясь. – Как вы любите…

Алиса удивленно заморгала.

Шефа не было на месте.

Не было его за столом, не было возле книжного шкафа…

Его вообще не было в кабинете.

Но как же так!

Она только что вышла отсюда, чтобы приготовить ему кофе…

Он сидел за своим столом, просматривал бумаги.

Другого выхода из кабинета нет…

Алиса поставила поднос на стол и громко проговорила:

– Андрей Васильевич, где вы?

У нее мелькнула странная, глупая мысль, что шеф играет с ней в прятки.

Но это, конечно, ерунда…

Может быть, он что-то уронил и полез под стол?

Алиса обошла стол, заглянула за него…

Шефа, конечно, там не было.

На полу под его креслом была небольшая горка какого-то белесого порошка.

Алиса мимоходом подумала, что новая уборщица плохо делает свою работу.

Но тут же отбросила эту несвоевременную мысль, выбежала из кабинета и окликнула дремавшего в кресле охранника:

– Антон!

– Что тебе? – Он заморгал, протирая глаза.

– Антон… шеф…

– Зовет, что ли?

– Нет… – Алиса замотала головой, глаза ее расширились.

– Да что такое?

– Он пропал!

– Что значит – пропал?

– Его нет в кабинете!

– Что ты несешь? Как это нет?

– Сам посмотри!

Антон неохотно поднялся, прошел в кабинет, удивленно, растерянно огляделся.

Шефа действительно не было.

– Ушел, что ли, куда-то?

– Как он мог уйти? Ты же знаешь, что мимо нас он пройти никак не мог!

Антон на мгновение подумал, что шеф прошел мимо него, пока он дремал, и тут же отбросил эту мысль.

Он давно выработал у себя рефлекс – даже сквозь сон чувствовал шефа, знал, когда тот находится рядом.

Да и Алиска не могла не заметить его…

Он обошел кабинет, бросил взгляд на окно.

На какое-то мгновение ему показалось, что в окне дома напротив мелькнул яркий блик.

Снайпер?

Стекло в этом окне было особо прочное, оно могло выдержать пулю из снайперской винтовки. Да и потом, любая пуля непременно оставила бы на стекле след, отверстие…

И вообще, при чем тут пуля?

Никакая пуля не могла сделать так, чтобы шеф исчез!

Исчез бесследно!

Антон подошел к столу шефа, крутанул кресло.

На полу под креслом была небольшая горка какого-то серебристо-серого порошка.

Должно быть, прежде чем исчезнуть, шеф что-то сжег…

Антон схватился за голову.

Это было выше его понимания.

Нужно было срочно доложить своему непосредственному начальнику – руководителю службы безопасности концерна… пускай он дальше сам разбирается… Но что-то подсказывало ему, что работы он лишится в самое ближайшее время.

Поезд давно подали, когда Лена прибежала на вокзал. Тянула до последнего, чтобы не маячить в зале ожидания. Город у них небольшой, все друг друга знают, вполне может ее кто-то увидеть и позвонить Максиму. А он примчится на вокзал, чтобы поскандалить. Ага, станет орать, в отпуск намылилась, значит, деньги у тебя есть? А жалкие двенадцать метров для меня жалеешь!

Совсем с катушек слетел, когда они развелись, да еще мамаша его подзуживает. Лена, конечно, неправильно поступила, когда ушла из квартиры. А что было делать, если застала Максима с посторонней девицей, можно сказать, тепленькими.

Она тогда прямо остолбенела, а эти двое и не смутились даже нисколько. Девица наглая такая, это, говорит, хорошо, что вы сами все узнали, а то Максим все колеблется, не может решиться. А я, говорит, ждать не могу, потому как беременность у меня шесть недель. И справку какую-то сует Лене под нос.

В общем, собрала Лена кое-какие вещи, да и убежала. Сначала у соседки тети Дуси переночевала, потом в общежитии у девчонок койка свободная нашлась.

С Максимом поговорить толком так и не удалось, он как отрезал: сама ушла – так и живи сама.

Вот как, значит…

И такой противный стал, что Лена и не жалела нисколько, когда на развод подавала. А у свекрови в суде знакомая оказалась, она так сделала, что их развели быстро.

Тут Лена опомнилась: а жить-то ей где? Когда замуж выходила, сменяли они ее комнату и их двушку на общую квартиру. Со свекровью, зато трехкомнатная. И вроде бы свекровь не очень ее и доставала – так, поворчит немножко, да и все…

Подняла Лена вопрос о разделе площади, такого наслушалась – мама не горюй! Тут мамаша с сыночком единым фронтом выступили. Максим все больше орал, а свекровь твердо так сказала, чтобы Лена и не мечтала квартиру эту делить. Меня, говорит, из этой квартиры только вперед ногами вынести можно.

Что делать? Подавала Лена документы в суд, да только там сразу сказали, что ничего у нее не выйдет, раз у свекрови всюду свои люди. Отношения с Максимом совсем испортились, он ее караулил возле работы и требовал, чтобы она выписалась.

Ребята-водители как-то его поучили маленько, когда он руки распускать начал, потому что пьяный был. Ну после этого он совсем озверел, возле автопарка, где Лена работает, больше не отирался, зато, если где встретит, – сразу скандал.

Поэтому она и боялась на вокзале долго торчать, чуть на поезд не опоздала.

Она долго бежала по перрону, вот наконец ее тринадцатый вагон (ой, не к добру!). Но что делать, если в последние несколько месяцев у нее сплошная черная полоса, никакого просвета.

Вагон был купейный, дешевых билетов не было. Возле двери в ее купе стояла женщина. Немолодая, одета скромно. Лицо круглое, улыбчивое, ямочки на щеках.

– Извините, – сказала она смущенно, – это у вас ведь восемнадцатое место?

– Ну да, – Лена взглянула на билет, – а в чем дело?

– Понимаете, – женщина придвинулась ближе и доверительно понизила голос, – у меня дочка в вашем купе, а я в соседнем, вместе билетов не достали. А нам обязательно надо вместе ночью быть, не могу ее одну оставить…

Лена помедлила с ответом, потому что из того купе раздавались мужские голоса. Все ясно, там компания разудалая, будут пить всю ночь, еще приставать начнут. А ей-то это зачем? Пускай с ними мучается тот, кто билет купил. В конце концов, эта тетя может сама с дочкой поменяться, к ней небось приставать не станут, возраст не тот…

– Вы извините меня… – женщина вступила прежде, чем Лена собралась отказать, – вы посмотрите на дочку мою и все поймете. Аринушка, девочка моя, иди сюда!

И на пороге купе появилась… нет, не девочка. Это была здоровенная девица с крупными, словно смазанными чертами лица и размытой улыбкой. Волосы у нее были взлохмаченные, щеки обвислые, и зубы, открывшиеся при улыбке, совершенно темные, как будто никогда не были знакомы с инструментами стоматолога. Из одежды на ней были широченные штаны – темные, в единорогах, и майка с Микки-Маусом. На ногах – сандалии размера сорокового.

– Мама, дай конфету! – сказала девица низким трубным голосом, и ее мать все поняла по Лениным глазам. – Дай мне конфету! Дай мне что-нибудь сладкое… что-нибудь сладенькое… я хочу сладенького! Хочу! Хочу! – Она сморщилась, словно собираясь заплакать.

– Вы видите… – сказала мать, – у нее развитие пятилетнего ребенка. Так что ночью лучше, чтобы я была рядом.

– Конечно-конечно! – заторопилась Лена. – Конечно, я с вами поменяюсь.

Аринушку, как звала ее мать, перевели в соседнее купе на Ленино место. В Ленином нынешнем купе было уже трое пассажиров – двое мужчин среднего возраста и потертого вида и тетка, сидевшая у окна с кошачьей переноской на коленях.

При виде Лены мужички заметно оживились, предложили пива или даже в ресторан сходить, но тетка мигом их утихомирила, строго рявкнув, чтобы сидели тихо, а не то она начальнику поезда пожалуется и их ссадят.

Из переноски раздался негодующий басовитый мяв, и тетка только вздохнула.

– К сестре едем на все лето, у нее дача на Карельском перешейке пустая стоит, Мурзику там хорошо будет. Только очень не любит он ездить…

Мурзик был сер, полосат и огромен, он заполнял собой всю переноску. Лена попыталась его погладить, он ее укусил легонько. И то сказать, животное нервничает, а тут еще она пристает. Его хозяйка сказала, что ее место верхнее, но чтобы Лена уступила, потому что с Мурзиком наверху ехать плохо. Лена согласилась.

Соседи их к тому времени ушли – в ресторан или покурить, так что Лена спокойно переоделась в новый спортивный костюм (купила взамен старого, который Максим с мамашей не отдали).

Они много вещей не отдали, после того, как Лена с одним чемоданом из квартиры сбежала. Ума хватило хоть документы забрать и мамины фотографии.

Соседка тетя Дуся сама к ним ходила, Максима стыдила, да он, по ее собственному выражению, удила закусил. Кое-что удалось все же забрать – куртку теплую на осень, сапоги зимние.

Девица его, жена будущая, только посмеивалась, а сама, по наблюдению тети Дуси, кое-что из Лениного носила. Ну Лене это надоело, пускай, сказала, подавятся. Из квартиры выписываться ни за что не буду! И тетя Дуся одобрила.

Когда узнали в автопарке Ленину невеселую ситуацию, начальник выписал ей премию, а Зинаида из бухгалтерии посоветовала недорогую съемную квартиру. Посторонние-то люди хорошо к ней отнеслись, а вот свои родственники…

Хотя какие они теперь родственники? Бывший муж и бывшая свекровь…

Сейчас Лена убрала под нижнее сиденье свою дорожную сумку, но подумала и вытащила паспорт с вложенной в него двухтысячной купюрой. Остальные деньги у нее были в кошельке, а кошелек – в кармашке сумки. А это так, на всякий случай, тетя Дуся советовала.

Денег немного, но все же… Паспорт она положила в потайной карман костюма, чтобы при себе был, добавила туда еще сложенный конверт с письмом и улеглась на верхнюю полку.

Поезд тронулся, соседи угомонились, а Лена, лежа на верхней полке, думала, как же дошла она до жизни такой, что совершенно не к кому обратиться за помощью. Подруг близких у нее нет, мама умерла пять лет назад…

Да если честно, то не были они с мамой особенно близки.

Отца Лена совсем не знала; лет в пять, когда они переехали в этот город, у нее появился отчим.

Муж матери был мужчина крупный, здоровый, с тяжелыми, большими руками, поначалу Лена его боялась.

Надо сказать, что этими руками Виктор мог делать очень многое – и по дому, и на дачном участке, и велосипед Лене починить, и в школе карнизы прибить. Но он все время молчал, говорила мать – упрекала его за то, что мало денег, за то, что торчит в этом провинциальном городе, еще много за что.

Отчим отмалчивался, Лена не помнит, чтобы он когда-нибудь заорал в ответ, как и то, чтобы этими своими большими руками он тронул мать или саму Лену. И плохого слова никогда не сказал, он вообще почти ничего не говорил.

Мама умерла, когда Лена закончила бухгалтерские курсы и собиралась устраиваться на работу. Об институте не было и речи, хоть училась она и неплохо, но кто будет ее кормить пять лет?

Мама умерла внезапно, был у нее инсульт, от которого она так и не оправилась.

Потом врачи говорили, что дело к тому давно шло, оттого и характер у нее совершенно испортился. Все время она ругалась и кричала на мужа и дочку, несколько работ поменяла, а потом вообще не работала, со всеми соседями перессорилась, а подруг у нее и раньше не было. Одна тетя Дуся пыталась с матерью как-то общаться, а потом и Лене очень помогла, когда матери не стало. Когда-то давно они с матерью вместе работали, дружили даже. С тех пор тетя Дуся связи с Леной не теряла.

Отчим воспринял все происходящее со всегдашним своим каменным спокойствием, денег дал, сколько нужно, но даже на похоронах не сказал ни слова.

Подошли сорок дней, и снова отчим все одобрил, что Лена делала, а потом вызвал ее на разговор, не успела она посуду вымыть после того, как люди ушли.

– Вот что, – сказал он твердо, – нужно нам квартиру эту менять. Так оставаться не может. Выгонять тебя на улицу не собираюсь, но что-то нужно решать.

Лена тогда растерялась – что, как, да только сорок дней прошло, почему так скоро… Отчим на это сказал, что ждать все равно толку не будет, а что люди скажут, ему все равно.

Тетя Дуся сказала тогда: соглашайся. Зачем тебе постороннего мужика обихаживать, даже и неудобно это. А так – сама себе хозяйкой будешь.

Теперь-то Лена думает, что тетя Дуся все заранее знала.

Квартиру разменяли быстро. Отчиму – однокомнатную, а Лене – комнату. Квартиру эту отчиму в свое время от завода дали, так что обмен справедливый был.

Только разобрались с обменом – отчим женился. Лена тогда встретила его на улице, не сдержалась: совесть, кричала, у тебя есть? Полгода со смерти матери не прошло, а ты уже с другой? Отчим, как всегда, отмолчался, потом только буркнул, что у нее своя жизнь, а у него – своя.

Ну и ладно, решила Лена, и с того времени если случайно его где-то встретит – вид делает, что они незнакомы. Тете Дусе так и сказала: не было отца – и это не отец, и слушать про него больше не желаю. Та только головой покачала.

Потом Лена свободной себя почувствовала, стала свою жизнь устраивать. С Максимом познакомились они, стали встречаться. Показался он ей хорошим парнем, живой, веселый, друзей много.

Съездили вместе в отпуск, потом он и предложил пожениться. Или хотя бы вместе жить. А где? У него мама в двушке маленькой, а у нее соседи против того, чтобы мужик посторонний в квартире болтался. Распишемся, Максим сказал, и тогда квартиру поменяем, как раз у тети Дуси соседи размен задумали. Так и сделали, и один бог знает, как Лена сейчас об этом жалеет.

Поезд тряхнуло, соседка снизу пробормотала что-то во сне. Кот безмолвствовал. Один сосед жутко храпел, второй ворочался так, что полка едва не отваливалась.

Под этот храп и скрип Лена решила, что не станет думать о своей неудачной семейной жизни. Было бы что вспоминать!

Значит, жила она на съемной квартире и решила, что ни за что не уступит бывшему мужу. А пока решила себе спуску не давать. Приоделась немножко, записалась на аэробику и на курсы самообороны, это чтобы бывший не подкараулил в темном переулке. С ним одним она как-нибудь справится.

Дни проходили быстро – работа, занятия.

Тут позвонила соседка тетя Дуся – зайди, мол, нужно не по телефону поговорить.

Ну Лена зашла вечером после работы. Сели чай пить, потом соседка письмо ей подает. Из Петербурга, конверт официальный, в окошечке написано: Нотариус Ганюшкин Е. Г. А сверху в углу штамп «Повторное». Соседка и говорит, что первое письмо Максим разорвал прямо на лестнице, она сама видела, а это она тихонько из ящика за уголок вытащила, думала, может, что важное.

В письме было несколько строк.

«Уважаемая госпожа Голубева! Настоятельно прошу Вас прибыть в нотариальную контору, расположенную по адресу: Санкт-Петербург, улица Грибачева, дом 16В, 12.07.25 в 16.00 по поводу наследственного дела.

Нотариус Ганюшкин».

И подпись, а само письмо отпечатано.

Долго Лена с тетей Дусей письмо разглядывали. Ничего непонятно. Какой нотариус, какое наследство?

Кто Лене мог что-то оставить? Наверное, фамилию перепутали, решила наконец Лена.

А соседка тут увидела, что в штампе телефон меленько записан. Позвонила Лена на следующий день, – так, мол, и так, что такое? Но нарвалась на такую бабу нелюбезную – прямо гадюка и гюрза в одном флаконе.

Нет, говорит, у нас никакой путаницы, точно вам два письма было отправлено, так что если не явитесь, то пеняйте на себя. А сообщать по телефону, в чем дело, да от кого наследство, не имеем права. Может, это и не вы звоните, а посторонний человек совсем…

Так что Лена в конце концов решила ехать и на месте разобраться. Взяла паспорт, оформила на всякий случай неделю отпуска, еще у тети Дуси денег немного заняла и поехала. Никому ничего не сказала, только соседка знала.

А вот интересно, что ее там ждет, в Петербурге…

С этой мыслью она заснула.

Чтобы проснуться от жуткого толчка.

Поезд так резко затормозил, что она едва не слетела с верхней полки, еле удержалась.

Тренер на курсах по самообороне утверждал, что у Лены очень хорошая реакция.

Свет в купе не горел, был слышен громкий мяв кота и крик его хозяйки. Кажется, один из мужиков все-таки слетел с верхней полки, и теперь снизу доносились стоны и ругательства.

Лена достала телефон и посветила вниз. Тетя искала на полу кошачью переноску. Мужик с трудом поднялся, потирая голову. И тут раздался стук в дверь купе. Стук был какой-то не такой, но Лена не определила пока, что ее насторожило.

Стук повторился, и мужик со стоном подошел к двери.

– Не открывай! – встрепенулась тетка. – Спроси, кто такие!

Очевидно, ей тоже что-то не нравилось. Однако пассажир то ли не расслышал ее, то ли решил не подчиняться тетке. Он невнятно пробормотал что-то про тещу, которая так же командует, когда ее не просят, и сдвинул защелку.

За распахнувшейся дверью стояли двое в черном. А может быть, так казалось, потому что свет из коридора падал им в спины.

– Что случилось? – спросила тетка.

– Авария. Дерево на пути упало, – сказал мужской голос глухо.

Тут в коридоре послышался испуганный голос проводницы, заплакал ребенок.

Один из стучавших тут же пропал с глаз, очевидно, пошел разбираться, второй отодвинул плечом пассажира и вошел в купе, где сразу же стало тесно, потому что вошедший оказался очень крупным, можно сказать, толстым.

Он включил сильный фонарь и обвел им купе.

– Пятнадцатое место чье? – спросил он у тетки. – Твое?

– А ты кто такой? – с вызовом спросила она и тут же отвернулась от сильного света.

– Да что происходит-то? – заорал наконец проснувшийся мужик с нижней полки. – Документ предъяви, а потом спрашивай!

Вместо ответа толстый двинул его локтем в солнечное сплетение, и мужик утробно ухнул и затих. Его товарищ предпочел не связываться, ему хватило уже ушибленной головы.

Иное дело тетка.

– Помогите! Убивают! – заорала она.

– Тихо ты, а то получишь! – Толстый шагнул вперед, но под ноги ему попала кошачья переноска.

Он злобно отшвырнул ее ногой, очевидно, от толчка переноска открылась, и что-то огромное и пушистое бросилось на него, мигом вскарабкалось по одежде к самому лицу и впилось в толстую щеку всеми когтями.

– Да чтоб тебя… – из-под кота толстый пустил матом и попытался оторвать его от себя.

– Не трогай Мурзика! – орала тетка, а Лена приготовилась спрыгнуть с верхней полки на спину толстому.

И все бы удалось, если бы в дверях не возник его напарник, который держал в руках баллончик. Он прыснул чем-то на тетку, отчего она повалилась кулем на полку, в это время толстый сумел отодрать от себя кота и надеть маску.

Лена сжалась на верхней полке в тщетной надежде, что ее не заметят, но эти двое тут же ее обнаружили.

– Поменялась, зараза, с бабой этой… – прошипел толстый, – думала, не найдем…

Лена хотела сказать, что они ее с кем-то путают, но резко пахнущая струя из баллончика остановила ее. Она уже не помнила, как на голову ей надели темный мешок, и толстый перекинул ее через плечо и понес по коридору к выходу из вагона.

Проводница сидела в своем купе, глядя перед собой пустыми глазами, высунувшемуся из купе парню напарник толстого едва не переломил дверью шею.

Сначала Лена почувствовала боль. Что-то острое вонзалось в ее правый бок. Потом сквозь плотный черный занавес беспамятства пробился чей-то гнусавый, настырный голос, раз за разом повторявший одну и ту же короткую фразу: