Зеркало Архимеда

– Где оно? Где оно?

– Что ты твердишь, как попугай? – перебил другой голос – скрипучий, как несмазанная дверь. – Она же в отключке! Лучше плесни на нее воды, может, тогда очнется… или вот нашатырь…

Тут же Лена почувствовала резкий, острый запах, охнула – и вынырнула из вязкой темноты.

Она осознала, что сидит в старом кресле с продранной плюшевой обивкой.

Из кресла вылезали пружины – одна из них впилась в ее бок. Эта боль и была первым, что Лена ощутила сквозь беспамятство.

Она немного передвинулась.

Боль утихла, точнее, переменила место.

И тут же снова прозвучал гнусавый голос:

– Ага, похоже, очнулась… а ну, говори, где оно?

Лена с трудом повернула голову, чтобы увидеть обладателя гнусавого голоса.

Это был мужчина лет тридцати, крупный и толстый. Одна щека у него была заклеена пластырем. Несмотря на явно нездоровую толщину, он излучал ощущение медвежьей силы. И маленькие красные глазки тоже напомнили Лене медведя.

Не настоящего живого медведя, а игрушечного, плюшевого, который был у нее в детстве.

Медведь был не простой, а заводной. Точнее, электрический, с батарейкой.

В лапах он держал бочонок меда, и, если Лена нажимала незаметную кнопку у него на затылке, он начинал утробно ворчать, поднимал бочонок к морде, а глаза у него загорались красным.

Вот этого игрушечного медведя напомнил Лене толстяк – поэтому она мысленно обозвала его Медведем. Только вот тот медведь был славный, Лена его любила, а в этом толстяке не было ничего хорошего.

И он, как будто в нем тоже включили простенькую программу, снова повторил, злобно глядя на Лену:

– Где оно?

– Это ты о чем? – спросила Лена удивленно.

Точнее, она хотела это спросить – но из пересохшего горла вырвался только какой-то нечленораздельный хрип.

– Где оно? – повторил плюшевый медведь.

– Пить! – прохрипела Лена – и на этот раз Медведь ее понял.

Он подошел к ней, наклонился, обдав кислым запахом пива и застарелого пота.

– Скажешь, где оно – дам воды!

Лена прохрипела что-то непонятное.

– Да дай ты ей воды, иначе она говорить не сможет! – прозвучал второй голос – тот, скрипучий, как ржавый замок.

Лена скосила глаза – и увидела второго человека.

Этот был худой как жердь, с впалыми щеками и глубокими тенями под красными, как у вампира, глазами.

Медведь что-то неодобрительно проворчал, но отошел и вскоре вернулся с пластиковой бутылкой. Отвернул крышечку, протянул бутылку Лене:

– Пей!

Лена схватила бутылку и жадно присосалась к ней.

– Эй, хватит уже! Хорошенького понемножку! – Медведь отобрал у нее бутылку и повторил свою непонятную мантру:

– Где оно?

Лена проводила бутылку жадным взглядом и проговорила на этот раз довольно внятно:

– Про что ты спрашиваешь? Что это – оно?

– Ты мне тут дурочку не изображай! – рявкнул Медведь. – Отлично знаешь, про что!

– Понятия не имею.

– Ты меня за кого держишь? – прорычал Медведь и замахнулся на Лену огромным кулаком. – За дурака?

«А ты он и есть», – подумала Лена, но, разумеется, промолчала.

Потихоньку возвращались воспоминания.

Вот она едет в поезде на верхней полке, вот просыпается от толчка, и в купе входят двое в черном, очевидно, это они и есть. Ну да, морду этому толстому кот расцарапал… как же его звали… Мурзик.

Она хотела позлорадствовать, но вместо этого спросила, стараясь, чтобы ее голос не дрожал:

– Где мы? Куда вы меня привезли? Что вам от меня нужно?

– Что нам нужно? Не придуривайся! Ты отлично знаешь, что нам нужно. Говори, где оно! – толстый уже орал.

– Да хоть скажи, что это за оно!

Лене показалось, что разговор их пошел по кругу, как заезженная пластинка.

Медведь вдруг успокоился, отошел и проговорил почти равнодушно:

– Ладно, Барсук приедет, он с тобой быстро разберется. У него не забалуешь…

Лена невольно вздрогнула – эти слова не сулили ей ничего хорошего…

Она отдышалась и огляделась.

Они находились в большой полупустой комнате, где из мебели был обшарпанный стол, пара колченогих стульев, то самое продранное кресло, в котором сидела Лена, да фанерный шкафчик с застекленными дверцами, на которые изнутри были наклеены выцветшие репродукции пейзажей средней полосы.

Еще на стене висел календарь за какой-то давно минувший год, на котором пышная брюнетка собирала виноград.

Все это вместе напоминало какое-то помещение из давно прошедших времен. Такое Лена видела в старых фильмах. Соседка тетя Дуся любила их смотреть, Лена ей диски доставала.

Вдруг за окном раздался приближающийся приглушенный звук автомобильного мотора.

Медведь встрепенулся, торопливо шагнул к окну и проговорил, потирая руки:

– А вот и он! Вот и Барсук!

Мотор приблизился и затих.

Скрипнула дверь, и в комнату вошел высокий сутулый мужчина лет сорока с густыми сросшимися бровями, в черной куртке и матерчатой кепке.

Медведь метнулся к нему и торопливо проговорил:

– Тут она! Но этого у нее нет, мы ее хорошенько обыскали. При ней его нет…

– Значит, плохо искали… – отмахнулся от него новый персонаж и подошел к Лене.

Он удивленно уставился на нее.

От его холодного, пронзительного, презрительного взгляда Лена почувствовала холод в сердце. Ей захотелось вернуться в уютную, безопасную тьму беспамятства. Комната вокруг нее закачалась, как палуба корабля. Она зажмурилась и начала действительно терять сознание, но сквозь туман дурноты услышала холодный, безжизненный, словно механический голос пришельца:

– Кто это?

– Как – кто? – удивленно затараторил Медведь. – Как это – кто? Она это, Вася!

– Не Вася, а Васса, сколько можно повторять! Но только это не она! – отрезал Барсук. – Кого вы привезли?

– Но как же… ведь ты нам сказал, на каком она месте будет… ведь эта аккурат на том самом месте была… Тринадцатый вагон, пятнадцатое место…

– На том самом! – передразнил его Барсук. – Говорю тебе – это не она! Она вас перехитрила! Обманула! Ушла! А у меня была такая верная наводка! Теперь когда еще удастся ее найти…

Лена вспомнила, что на пятнадцатом месте должна была быть тетя с котом, и Лена с ней поменялась, но решила не высовываться. Да и тетку эти двое видели, их с Леной никак нельзя перепутать.

– А что же теперь с этой делать? – растерянно спросил Медведь, его напарник молчал.

– А что ты с ней можешь сделать? Она вас обоих видела, хуже того – она меня видела! Нужно от нее избавляться. Отвезите ее к старой мельнице и сбросьте в омут. Там ее никогда не найдут!

От услышанного Лена окончательно потеряла сознание, снова провалившись в мягкую спасительную темноту…

Но очень скоро она снова очнулась от резких толчков и ударов.

На этот раз ей хватило ума не издать никаких звуков, никак не показать, что она пришла в себя.

Для начала она попыталась проанализировать свои ощущения.

Ее то и дело мягко подбрасывало и кидало из стороны в сторону.

Так, похоже, что ее везут в машине по неровной, ухабистой проселочной дороге…

Рядом с ней было что-то большое, пахнущее пивом и потом…

Она вспомнила этот запах – и вспомнила все, что было до очередного провала.

Вспомнила комнату, похожую на жилконтору, вспомнила двух громил – Медведя и второго, с черными тенями под глазами.

Вспомнила, как приехал третий человек, и как он велел… велел отвезти ее к какой-то мельнице и сбросить в омут!

Вот туда ее сейчас и везут!

Везут, чтобы убить!

Лена осторожно, стараясь не выдать себя, приоткрыла глаза.

Она полулежала на заднем сиденье машины.

Рядом с ней сидел тот толстяк, которого она мысленно назвала Медведем. Он занимал своей тушей почти все сиденье, оттеснив Лену в самый угол.

За рулем машины сидел его тощий напарник.

Машина ехала по неровной проселочной дороге, то и дело подскакивая на ухабах – отчего Лена и очнулась.

За окном было темно – все еще тянулась бесконечная, ужасная ночь. Из темноты выглядывали иногда огромные ели, тянули к машине руки своих ветвей…

Лена с ужасающей ясностью поняла, что этот лес – самое последнее, что она увидит в своей жизни. И эта вонь от немытого мужского тела – последнее, что она ощутит. Потому что очень скоро они сбросят ее тело в омут, и ее никогда не найдут. А если найдут, то не опознают – некому опознавать.

Искать ее никто не будет, да никто и не знает, куда она делась. Пропала и пропала. Уехала из города тайком.

С работы ее уволят, тетя Дуся, может, вспомнит, а бывший муж только обрадуется. Со временем выпишет ее из квартиры и заживет там с новой женой.

От этих мыслей Лена едва не застонала в голос, еле удержалась.

Тут водитель вспомнил о ней и спросил Медведя:

– Как там она – не очухалась?

– Да нет, в отключке…

– Зря мы ее не связали…

– Вот еще, возиться с ней! Никуда она не денется, я за ней слежу, и двери заблокированы…

Машину снова тряхнуло на ухабе.

Медведь качнулся, еще сильнее прижав Лену.

Вдруг она почувствовала бедром что-то твердое.

Тоже, что ли, пружины вылезли, как в том кресле?

Лена снова ощутила, что события повторяются, как музыка на испорченной пластинке.

Она незаметно опустила руку, ощупала сиденье.

Там, в щели между сиденьем и спинкой, она обнаружила отвертку.

Обычную небольшую отвертку. Как уж она там оказалась – кто знает?

На всякий случай Лена зажала ее в руке – мало ли, пригодится… может быть, удастся открыть этой отверткой дверь…

Вдруг машина поехала медленнее.

Водитель неуверенно проговорил:

– Вроде здесь должен быть поворот к мельнице…

– Там еще такой камень большой! – проворчал Медведь.

– Точно, камень… но только я его не вижу… ох, не застрять бы в темноте! Не проехали ли мы тот поворот? Ты бы вышел, посмотрел, что там…

– Вот еще! – недовольно фыркнул Медведь.

– А что – лучше будет, если мы тут в глубокую яму колесом попадем и застрянем до утра? Что потом с ней делать? – Он неопределенно мотнул головой в сторону Лены, которая усиленно делала вид, что она не пришла в себя.

– Ладно, выйду… – Медведь тяжело вздохнул, открыл дверцу со своей стороны, выбрался из машины и побрел в темноту.

Вскоре он появился в свете фар.

Он пятился, размахивая руками:

– Давай, поезжай за мной на самой малой… там, впереди, тот самый камень! От него дорога к мельнице начинается!

«К мельнице, – мысленно повторила за ним Лена. – Они везут меня туда, чтобы убить. Если я хочу остаться в живых, сейчас – последний случай… самый последний… другого не будет…»

Она тихонько потянулась к дверце, ухватилась за ручку – и тут водитель повернулся к ней:

– Ты это куда собралась?

И тут Лена от страха и безысходности, совершенно инстинктивно ударила водителя.

Она ударила его в ухо рукой, в которой все еще сжимала отвертку…

Тонкое лезвие отвертки неожиданно глубоко вошло в ухо бандита.

Его глаза округлились – и тут же погасли, словно в них что-то выключили. Водитель захрипел и повалился на переднее сиденье. Из уха капало что-то черное.

«Я его убила, – подумала Лена холодно и отстраненно, как будто речь шла о ком-то совсем другом. – Надо же, успела… Ну да, тренер же все время повторял, что у меня отличная реакция…»

Медведь все еще пятился в резком свете фар, нелепо размахивая руками.

Он был ослеплен фарами и, разумеется, не видел, что произошло в машине.

– Поворачивай, поворачивай налево! – выкрикнул он. – Там дорога начинается… а здесь как раз тот камень!

Действительно, за его спиной возвышался в свете фар огромный замшелый валун.

Машина двигалась прямо на этот валун, точнее – на Медведя, который стоял между капотом и камнем.

Лена инстинктивно перегнулась через переднее сиденье и схватилась за руль, чтобы избежать столкновения…

Но рука скользнула, и машина повернула не налево, а направо и вдруг скакнула вперед, видимо, колесо попало в какую-то выбоину.

– Ты куда?! – в панике вскрикнул Медведь и попытался отскочить в сторону…

Да куда ему с такой тушей…

Он и повернуться не успел, когда по непонятной причине машина прибавила скорость, рванулась… и припечатала Медведя к огромному валуну.

Он утробно охнул, глаза вылезли из орбит…

И наступила тишина.

«И этого я тоже убила», – отстраненно подумала Лена.

И тут на нее накатил жуткий, дикий страх. Это ужасно – оказаться в лесу с двумя трупами. Она почувствовала, что еще совсем немного – и она просто рассыплется на мелкие части, да что там – просто распылится на атомы.

Инстинкт подсказывал ей бежать отсюда без оглядки, оказаться как можно дальше от этих покойников, только тогда можно сохранить остатки разума. А иначе лучше просто пойти и утопиться в этом омуте, который никак не найти.

Дрожащими руками она тронула ручку, дверца открылась, и Лена вывалилась прямо на дорогу, заросшую сорняками. На четвереньках она обогнула машину, стараясь не смотреть в сторону толстого типа, который теперь совсем не походил на медведя.

Мотор машины заглох, и в гробовой тишине слышно было, как что-то капает. Что это – бензин? Масло? Кровь?

Показалось ей или нет, что толстый парень чуть шевельнулся?

Больше Лена не могла выдержать, она бросилась в лес и побежала, не разбирая дороги.

Лена шла и шла, инстинктивно пытаясь уйти как можно дальше от разбитой машины и двух трупов. Она едва различала в предрассветной темноте дорогу. То есть уже не дорогу, а широкую тропу… да уже и не тропу, а жалкую, едва различимую в темноте тропинку…

Когда же, думала она, когда же наконец кончится эта бездонная, ужасная, невыносимая ночь?

Казалось бы, давно пора рассвести, но становилось только темнее и темнее…

Ну да, говорят же, что самая глубокая тьма перед рассветом.

Значит, скоро рассвет должен наступить?

Утешая себя этими сомнительными соображениями, Лена шла все дальше и дальше…

И вдруг она поняла, что не различает перед собой то жалкое подобие дороги, по которому до сих пор шла.

Она остановилась, огляделась – и поняла, что не видит дороги или хотя бы тропинки, не потому, что в лесу стало еще темнее, а потому, что этой дороги просто нет.

Уже какое-то время она идет просто по лесу…

Она метнулась в сторону, потом в другую, безуспешно пытаясь найти тропинку. Сердце колотилось, в ушах глухо бухало, как будто там забивали сваи.

Из темноты выступил еще более темный силуэт – какого-то огромного зверя или монстра, сказочного чудовища…

Она в ужасе попятилась…

Но разглядела, что это – вывороченный из земли корень поваленного дерева.

Так, главное, не паниковать!

Паника – самое губительное, что только может быть в ее положении…

Лена остановилась, перевела дыхание, постаралась успокоиться, затем повернулась на сто восемьдесят градусов и пошла в обратную сторону – туда, откуда только что пришла.

Ведь до сих пор она шла по вполне различимой тропе – значит, если пойти назад, она должна найти то место, где она эту тропу потеряла, и снова вернуться на нее…

Теперь она шла медленно, напряженно вглядываясь в темноту, чтобы не пропустить тропинку.

Она шла и шла, но никакой тропинки не было…

Лена почувствовала, как у нее в душе снова начала разрастаться паника…

Нет, только не это!

Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, прошла еще несколько шагов.

Небо на востоке начало едва заметно светлеть.

Ну наконец-то рассветет, и можно будет найти дорогу… Хотя называть дорогой ту полузаросшую тропу глупо. Вряд ли она приведет Лену куда-нибудь…

Еще несколько шагов – и наконец она увидела тропинку.

Увидела совсем не там, где ожидала, в стороне от своего курса.

Она кинулась к этой тропинке, пошла по ней.

Даже если это не та тропа, по которой она шла до сих пор, – тропа есть тропа, она должна куда-нибудь ее привести.

Ну да, тропа довольно чистая, вот даже колея виднеется от велосипеда, что ли…

Лена приободрилась, пошла быстрее – и вскоре деревья расступились, и тропа вывела ее на прогалину.

Посреди этой прогалины стоял дом… даже не дом, а старая, покосившаяся избушка под серой толевой крышей.

Но как бы то ни было, в единственном окошке этой избушки горел свет, а значит, там были люди!

Лена бросилась через поляну к избушке, не глядя под ноги, не разбирая дороги…

И зацепилась ногой за какой-то корень, потеряла равновесие и упала на покрытую росой траву…

Она не ушиблась, но промокла.

И холодная роса словно разбудила ее.

Она снова взглянула на избушку.

Что это за избушка стоит посреди леса?

В ее окне горит неяркий свет – но кто зажигает свет в доме в такую рань? И откуда она, Лена, знает, как ее встретят хозяева избушки? И что она им скажет? Рассказать честно все, что с ней случилось, – ну это уж совсем надо голову потерять. Во-первых, они не поверят, а во-вторых… ведь как ни крути, а она убила тех двоих…