Не мяукайте с неизвестными

Итак, она сделала вид, что не испытывает ни малейшего смущения по поводу своей непритязательной домашней одежды, и вместе с соседкой вошла в подъехавшую кабину лифта.

Само собой, они стояли очень близко друг к другу, и все то время, пока лифт спускался, Надежда Николаевна волей-неволей разглядывала эту таинственную особу. Точнее, ее кожаный плащ, который оказался прямо у нее перед глазами.

Когда двери лифта распахнулись, до Надежды Николаевны дошла совершенно удивительная вещь.

Плащ соседки был совершенно целым.

А ведь в тот самый день, когда Надежда из-за наглеца Бейсика попала в соседскую квартиру, она своими глазами видела, что этот плащ разорван! Вот в этом самом месте, у левого плеча. Здоровенная такая дыра, она подумала еще тогда, что дорогую вещь можно выбрасывать, не подлежит плащ с такой дырой починке. И тут же сообразила, что и сам плащ теперь никому не нужен, поскольку хозяйка мертва.

А сейчас от разрыва не осталось ни следа.

Как же так? Может быть, соседка сумела его так аккуратно зашить?

Да нет, это невозможно! Остался бы шов, хоть какая-то, пусть самая аккуратная строчка или заплатка. Но ведь не было ни малейшего следа!

Так, может, это не тот плащ, а другой точно такой же?

Но Надежда Николаевна не могла себе представить женщину, в гардеробе которой были бы две совершенно одинаковые вещи. Допустим, две одинаковые белые шелковые блузки – это еще куда ни шло, но два совершенно одинаковых кожаных плаща цвета крем-брюле – нет, такого просто не может быть! Это противоречит человеческой природе.

Соседка перехватила взгляд Надежды Николаевны и покосилась на свое плечо – видно, решила, что испачкала плащ, прислонившись к чему-то белому. Не обнаружив в одежде никакого беспорядка, девушка чуть заметно пожала плечами.

Надежда опомнилась, когда прочесала по улице два квартала, оставив овощной ларек далеко позади. Господи, какая же она дура! Навоображала себе невесть что, сочинила убийство. Хороша бы она была, если бы все же решилась обратиться с этим в полицию. Получила бы по полной программе: в полиции, разумеется, были бы недовольны, что по ерунде потревожила, соседка Раиса – что квартира на заметку попала, а девица – из-за того, что пришлось бы разбираться с полицией, предъявлять паспорт и доказывать, что она честный приличный человек, не воровка и не мошенница. И все имели бы претензии к Надежде. И, в общем, справедливые претензии.

А самое главное – какое счастье, что не рассказала обо всем мужу! Вот уж воистину бог уберег.

Надежда внезапно встала на месте, как будто у нее кончился завод.

– Но что все это значит? – вслух произнесла она.

В самом деле, не пьяная же она была, когда сидела в той кладовке. Ведь она собственными ушами слышала, как двое, мужчина и женщина, сначала ссорились, потом раздались подозрительные звуки, потом все стихло, а потом пришел еще один мужчина, и они вдвоем выносили труп, завернутый в ковер!

«Спокойно, – заговорил внутри Надежды голос, полный ехидства, – ты ничего не видела, только слышала, а это не то же самое. И ты никак не могла видеть, что они выносили труп. Возможно, они только собирались это сделать. То есть вынесли, а девица оказалась живучей и по дороге очнулась. Тогда они ее отвезли в больницу или сами в чувство привели. И все, инцидент исчерпан».

«Да, но один из них говорил, что она вся синяя», – слабо возражала Надежда.

«Мало ли что он говорил! – издевательски рассмеялся голос. – Может, у них такие ролевые игры. Ты же совершенно не знаешь этих людей! Может, они актеры и таким образом репетировали современную пьесу? Театральный авангард, знаешь ли, еще не до того доходит. Помнишь, как в одной пьесе парень на сцене вполне натурально вешался?»

– Пардон! – На Надежду с размаху налетел длинноволосый парень в темных очках. – Тетя, не стойте на дороге!

– Черт знает что! – Надежда Николаевна внезапно осознала себя стоящей посреди улицы и разговаривающей вслух непонятно с кем. Так и правда свихнуться недолго.

Она круто развернулась и отправилась назад – к своим котлетам, коту и стопке невыглаженного белья.

«Не буду ни о чем думать, – приговаривала Надежда, старательно разглаживая воротник мужниной рубашки, – буду сериалы смотреть и цветочки разводить. Еще кулинарные шоу хорошо. А потом все блюда готовить… Вот и занятие. И не останется времени на то, чтобы соваться в чужие дела».

Весь вечер она была такой молчаливой, что муж забеспокоился, не заболела ли она, и даже заставил померить температуру. Оказалось, тридцать шесть и одна. Упадок сил.

Спала Надежда не то чтобы плохо, а как-то неинтересно. Ни цветных снов, ни сладкого потягивания, когда проснешься.

Проводив мужа, она занялась домашними делами, которые никогда не заканчиваются, просто заколдованный круг какой-то. Нужно было убрать зимнюю обувь, подготовить зимнюю одежду для химчистки, да неплохо бы и отнести, а в выходные муж на машине заберет.

На дубленке мужа она обнаружила крошечную царапинку и расстроилась: этак еще порвется. Конечно, может, в следующую зиму и носить дубленку не придется – мало ли какая будет погода, в нашем климате ни в чем нельзя быть уверенным. Но все же жалко вещь. Надо будет обратить внимание в химчистке, вдруг что посоветуют.

Мысли поневоле перекинулись на кожаный плащ соседки. Как ни уговаривала себя Надежда Николаевна выбросить из головы эту странную историю, забыть о плаще никак не удавалось. Труп, допустим, она не видела, но дыру-то на плече она точно видела собственными глазами. А вчера на девице он был совершенно целый. И как это понимать? Какие-нибудь новые технологии? Тогда хорошо бы узнать, где находится мастерская, все в жизни пригодится.

Надежда упаковала большой тюк с вещами для химчистки и поглядела на себя в зеркало. Что ж, сегодня с лицом и прической все в порядке. Московская тетя Таня была бы ею довольна.

Из тамбура послышался знакомый скрип двери, той самой, бывшей михайловской. Уши у Надежды Николаевны сами собой встали торчком, как у породистой овчарки, ноги, тоже сами, понесли ее к двери, а руки сами повернули рычажок замка.

Однако на этот раз из квартиры выходила не давешняя подозрительная девица. Женщина была другая, гораздо выше ростом, плотнее и как бы основательнее.

– Рая! – ахнула Надежда. – Надо же, я тебя сразу не узнала! Богатой будешь!..

– Уже! – рассмеялась Раиса.

Конечно, это была она.

– Слушай, как же ты изменилась! – восхищенно разглядывала ее Надежда. – Похудела, помолодела, выглядишь прекрасно.

– Спасибо, Надя, – кивнула Раиса и наклонилась, чтобы поднять многочисленные пакеты. – Вот приехала кое-что забрать. Мама просила.

Пакеты рассыпались, Надежда принялась помогать Раисе.

– Слушай, может, зайдешь? – спросила она. – Чаю попьем, расскажешь, как жизнь, как детки…

Раиса подняла голову и испытующе на нее поглядела.

Сомнения ее были вполне понятны. Надежда жила в этом доме всего два года. Это была квартира ее мужа Сан Саныча, в которой проживал он ранее с семьей своего сына. Сын уже два года работал по контракту в Канаде и собирался контракт продлять, так что Сан Саныч с Надеждой утвердились в квартире надолго. За два года, однако, Раиса с Надеждой сталкивались только у лифта или во дворе и вовсе не были чайно-кофейными подругами.

Теперь Надежда ответила на Раисин взгляд широкой улыбкой и распахнула дверь в свою квартиру.

– Заходи скорее, а то кот выскочит!

– От чая не откажусь, – смущенно сказала Раиса. – Все время есть и пить хочу, дети все высасывают. Можно и кофе…

– Ты еще кормишь? – восхитилась Надежда. – Двоих-то? Надо же, прямо мать-героиня! По нашим временам это большая редкость. А сейчас детки с бабушкой?

– С няней, – усмехнулась Раиса. – Еще есть шофер, горничная, кухарка и садовник.

– Вот здорово! – Надежда крутилась по кухне и не заметила взгляда Раисы. – Рада за тебя очень!

– Правда?

Что-то в ее тоне показалось Надежде заслуживающим внимания, и она бросила турку, в которой заваривала кофе.

– Конечно, – кивнула она. – Тяжело с двумя-то, а тут помощников столько!

– Ох, Надя, я пошутила, – рассмеялась Раиса. – Сторож один только живет, да еще женщина из деревни приходит помочь с уборкой раз в неделю. А дальше мы сами управляемся, зачем чужие в доме?

– И хорошо. – Надежда выставила на стол сыр, крекеры и конфеты. – Тебе кофе-то можно?

– Мне чашку побольше, и молоком разбавь… Ох, Надя, святая ты женщина!

– Да что ты? – удивилась Надежда. – С чего ты взяла?

– Независтливая, искренняя, всем всегда довольная, сплетни не любишь.

– При чем же тут святость, не понимаю? И кому мне завидовать? У меня все есть.

– Вот я и говорю, – вздохнула Раиса, намазывая крекер мягким сыром. – Ты прости, что я так пошутила. Проверить тебя хотела сдуру. Я, Надя, если честно, соседей очень не люблю. Не дом у нас, а настоящий гадюшник.

– Ты преувеличиваешь, – протянула Надежда. – Сплетничают, конечно, но ведь это везде так. Бабушек хлебом не корми – дай за чью-нибудь жизнь попереживать!

– Вот именно, что везде! В большом городе хуже, чем в деревне. И злые какие люди… Вот послушай, как милые соседи всю мою жизнь наперекосяк едва не пустили.

– Кофе еще налить?

– Налей, только послабее, а то близнецы мои ночь спать не будут. Вот, значит, вышла я замуж рано, в двадцать лет, мы тогда с мамой жили в пятиэтажке на Охте. Квартирка маленькая, конечно, но все же две комнаты. А муженек мой без квартиры был, в общежитии жил, сам из Белоруссии, здесь на стройке работал. Родила я Таньку, живем потихоньку. Проходит время, Таньке уж три года стукнуло. Как пошла она в садик, так, конечно, начала болеть. И все серьезно: то пневмония, то бронхит. Врачи говорят, надо, мол, в Крым ребенка везти. Поехали мы с мамой. Я думаю: поживу недели две, устрою их, а сама вернусь. Оставили, стало быть, Геночку моего одного в пустой квартире на две недели. И что он сделал?

– Догадываюсь, – пробормотала Надежда, – гулять начал.

– Вот именно. Да не просто гулять, а сразу поселил бабу свою у нас в квартире. Все две недели каждую ночь они вместе! Почти и не скрывались. То на кухне сидят и занавеску не задернут. То на балконе поздно ночью курят. То утром рано соседка на дежурство идет, а они тут как раз выходят – здрасте!

Словом, возвращаюсь я после отпуска, еще, дура, фруктов накупила, еле тащу, потому как муж с поезда не встретил, с работы не смог отпроситься, а соседушки дорогие меня уже у порога ждут. Все в лицах и рассказали: когда, сколько и даже кто такая баба эта самая. Оказалось, лимитчица, со стройки. Ей-то по барабану все, ей скрывать нечего, а мой Генка полным идиотом оказался. И скотиной.

– Ужас какой! – вставила Надежда, только чтобы что-то сказать.

– Да не ужас, противно просто, – отмахнулась Раиса. – Завели меня соседки. Генка с работы вернулся – я на него с кулаками. Шум у нас, скандал, те же соседи полицию вызвали. В общем, срам один… Потом, как поуспокоилось все, я его и спрашиваю: «Зачем ты это сделал? Тебе, – говорю, – совсем на меня наплевать? Ведь знал же, что соседи мне все тут же расскажут. Ты что, развода хочешь?» – «Нет, – отвечает, – не хочу, люблю тебя и дочку. И к теще даже неплохо отношусь». – «Так какого же, – спрашиваю, – черта ты сам все поломал? Думать же надо хоть немного!..» Молчит, в сторону смотрит. Плюнула я и занялась уборкой. Так и не вышло у нас никакой жизни. По ночам он ко мне – «прости», «забудь», а как забудешь, если на улицу не выйти? Все за спиной перешептываются, уже не только двор, а весь микрорайон в курсе.