Проклятие стеклянного сада

Это был необычный для нее поступок. Маша не привыкла пользоваться такси или частными извозчиками – ее приучили экономить на всем. Как говорила свекровь, копейка рубль бережет. Так что основной транспорт, каким она пользовалась, – маршрутки. Черт с ней, со свекровью! Если менять жизнь, нужно начать это прямо сейчас! Как раз командировочные выдали.

Рядом с ней остановилась серая, неприметная машина. Маша замешкалась, и из машины донесся гнусавый, словно простуженный, недовольный голос:

– Ну что, будем садиться или так и будем стоять? У меня, между прочим, время не казенное!

– Сажусь, сажусь! – Маша открыла дверцу, плюхнулась на пассажирское сиденье, мимоходом подумав, что водитель мог бы и открыть ей дверь.

Устроившись на сиденье, она взглянула на этого водителя. Это был мужчина лет сорока, с обвислым носом, глубоко посаженными тусклыми глазами и унылым, недовольным лицом.

– Что смотришь? – протянул он гнусавым, словно простуженным голосом. – Куда едем?

Маша снова растерялась.

Ей казалось, что она стоит на краю высокого обрыва, перед зияющей пропастью. Всего один шаг вперед – и ничего уже будет не вернуть… Обратной дороги не будет… Жизнь – не видеозапись, ее не отмотаешь назад! А стоит ли что-то возвращать? Есть ли в ее жизни хоть что-то, чем стоит дорожить? Не лучше ли зачеркнуть прошлое и броситься в эту пропасть? Что ее ждет? Падение, ужас, боль… А может быть – полет? Неизведанное, прекрасное чувство?

– Ну что, едем, наконец? – с явной неприязнью процедил водитель. – Или говори, куда ехать, или вылезай! Мне, между прочим, на жизнь нужно зарабатывать!

– А можно на «вы»? – проговорила Маша твердо, неожиданно для себя самой.

– Чего? – опешил водитель.

– Мы не знакомы, и на «ты» не переходили, так что обращайтесь ко мне на «вы». Пожалуйста.

– Ишь ты, цаца какая! – удивился водитель, но тут же поправился: – Ишь вы! Так всё же, куда едем?

– Промышленную улицу знаете?

– Я всё знаю! Не первый год по городу катаюсь! – И машина тронулась.

Ехали они долго, и Маша от ровного шума мотора, от мягкого укачивания автомобиля впала в какое-то странное состояние полусна, полуяви.

Таксист, поглядывая в зеркало заднего вида, думал, что его пассажирка задремала, но Маша вовсе не спала. Мысли текли вяло, неторопливо, тягуче, как вода в спокойной реке. И вставали перед ней вопросы.

Первый: отчего у нее такая скучная и нелепая жизнь, и нет у нее никаких надежд на будущее? Всё какое-то серое, одинаковое, хмурое, как ноябрьское утро.

И второй вопрос: как дошла она до такой жизни? Неужели все из-за замужества?

Маша вышла замуж рано, в двадцать два года, и Антошка родился через пять месяцев. Ну да, она забеременела, как полная дура, да еще поняла это далеко не сразу, а потом пожилая врач отговорила ее что-то делать. Сколько, говорила, у меня в кабинете сидело женщин, которые до слез, до обморока ребенка хотели, а не могут. Кучу денег и нервов тратят на лечение, а когда лечение не помогает, на всякие там процедуры, чтобы забеременеть, а не получается! А вам, дурам, само счастье в руки идет, а вы хотите его уничтожить? Всю жизнь потом каяться будешь, никогда себя не простишь.

Не то чтобы Маша так не хотела ребенка, просто собиралась учиться. И слишком мало они знакомы были с Иваном, всего-то четыре месяца встречались. Он был старше ее на восемь лет, работал водителем. Когда Маша сказала ему, что забеременела, то ожидала всякого. Может просто повернуться и уйти, как случилось с одной знакомой девчонкой из техникума.

Снимали они вместе с парнем квартиру, и всё вроде было хорошо, а как получился ребенок – так парень, ни слова не говоря, тут же съехал обратно к родителям, а потом приехал к ней его отец, дал денег на аборт, заплатил за квартиру вперед на месяц и сказал, чтобы более его сына она не беспокоила. Вот так, а ведь почти год вместе жили. И всё было хорошо, то есть это она так думала. И даже собиралась летом его к себе везти, с родителями знакомить. У нее потом всё плохо стало. Протянула с абортом, пошла поздно, сделали плохо, провалялась в больнице, техникум, конечно, бросила, устроилась на работу в какой-то магазинчик задрипанный, жизнь беспросветная, начала попивать, потом всё больше, в магазине еще недостачу навесили… В общем, встретила ее Маша через полгода и не узнала даже. Лицо опухшее, под глазом синяк застарелый, одежда грязная, колготки рваные. Ужас! Тусуется с какими-то бомжами, в общем видно, что человек конченый.

Так что Маша ничего хорошего от разговора с Иваном не ждала, ко всему была готова. Выслушал он ее внимательно, конечно, особой радости не проявил, сказал, что подумает. И ушел. Маша так и решила, что насовсем ушел, значит, самой нужно проблему решать. Стёрла его номер из мобильника и приказала себе про него забыть. Тут-то врач ее и отругала, чуть из кабинета не выгнала.

А через три дня Иван ее у работы встретил – что за дела, почему не отвечаешь? Идем с матерью знакомиться. Маша тогда так растерялась, что свою волю не проявила. А как увидела свекровь будущую, так вообще замолчала и всё делала, как скажут.

Свекровь всё решала. Свадьбы, сказала, не нужно, нечего зря деньги на ветер бросать. Понаедут, понабегут разные, им бы только нажраться да «горько» поорать. Нечего эту шваль приваживать. Это она про родственников так.

Маше было всё равно, ее как раз тошнить начало, так что про свадебный стол с неизбежным салатом оливье и селедкой под шубой и думать было страшно. А родственников у нее не было, только тётка двоюродная в родном городе. Мама умерла молодой, а отца она и вовсе не помнит.

Муж еще шутил, что жениться надо на сироте, вот он так и сделал, какой умный.

А у Маши вся беременность прошла как в полусне. А потом Антошка родился, крикливый такой, неугомонный, она всё время спать хотела. Свекровь тогда работала, муж к маленькому не подходил, Маша похудела, голова всё время кружилась от переутомления. Еще ведь грудью кормить ребенка надо было.

В конце концов, упала она как-то в обморок на лестнице, хорошо соседка мимо шла, успела подхватить. Вызвали «скорую», приехала быстро, врачи сказали, что переутомление и гемоглобин упал донельзя. Всё это врач свекрови высказала, довели, говорит, девку до ручки, краше в гроб кладут.

Полежала Маша в больнице неделю под капельницами, свекровь сама с ребенком управлялась. И прикипела к нему душой, тут уж ничего не скажешь, внука она любит, только Машу ненавидит. Уж почему так – неизвестно. Впрочем, свекровь есть свекровь…

Молоко у Маши в больнице пропало, перевели Тошку на смеси, стал он наедаться и теперь спал спокойно. А свекровь с того времени стала Машу поедом есть. И то ей не так, и это. Прямо в глаза говорила, что невестка попалась ей ни на что не годная, ничего не может и не умеет. Пустое место, в общем.

Оглянулась Маша по сторонам да и поняла, что совершенно не нужно ей было замуж выходить, ни к чему всё было. А что делать, ведь ребенок маленький, куда денешься.

Прошло время, устроилась она на работу, да всё не то. И денег мало, и скучно. Но образования высшего нету, профессии тоже никакой, да еще кадровики как увидят в анкете, что ребенок маленький, такую физиономию скроят, как будто к ним террорист на работу устраивается, а не мамочка молодая.

Время шло, Антошка рос, и ничего не менялось. Муж был к ней совершенно равнодушен. Ну, вспоминал о ней раз в неделю, Маша иногда думала, что это у него такой же рефлекс, как в баню сходить. Так и то после бани более довольный являлся. Причем Маша знала, что в баню он ходит один, только чтобы попариться, а пива дома выпьет. Не ездит он на рыбалку, и в баню большой компанией не ходит, никаких там девиц и всё такое, этого нет. Не курит и пьет в меру, да и то больше пиво. Зарплату в дом приносит и свекрови отдает, себе немного оставляет, у него потребности небольшие, сам говорит. Со временем работу водителя оставил и, по выражению свекрови, пошел на повышение, то есть стал заведовать гаражом в той же фирме, где раньше водителем был. Растолстел немного, голос солидный, говорит мало, слова скупо цедит, движения неторопливые, куда спешить? Кому надо, подождет, говорит. Положительный, в общем, человек, только до чего скучный. Ничего не читает, даже газет, в телефоне у него даже игр нету, только контакты и навигатор. Вечером придет, поест, телевизор посмотрит да и спать ляжет. И так каждый день. В выходные кроме бани никуда не ходит, ну, свекровь на рынок свозит или в супермаркет.

Пыталась Маша раньше хоть в кино его зазвать или в парк погулять, так свекровь сразу возбухла: куда тебе еще из дома его тащить? Нет бы по хозяйству помочь, а тебе бы только удовольствия справлять. Так и говорит: справлять, как будто это день рождения.

Антошка такой же получился. Водила его Маша на занятия разные, на спорт, в бассейн – всё не то. Позанимается немного да и бросит. Неинтересно ему.

Педагоги только плечами пожимают, не хочет – не заставляйте, способностей у него никаких нету, так что зря ребенка мучить и деньги тратить. Да еще свекровь ворчит, уж она-то всегда на Антошкиной стороне.

В садике ничем не выделялся, в школу пошел – тоже в основном на тройках едет. Читать не любит. Ну, на уроках не хулиганит, так учительница и довольна. Первое время спрашивала Маша, какие у него интересы, чего хочет, о чем мечтает? Молчит, отмахивается, ну в компьютер поиграет иногда, и то, как подслушала она однажды в школе разговоры мальчишек, что ее сын в этом деле не ас. Сама себе призналась, что сын малость туповат. Ну, не ей бы говорить, она сама недоучилась, ни умом, ни образованием не взяла.

А как-то года полтора назад задержалась Маша на работе, начальник прицепился с какими-то документами. А свекровь с ужином ее никогда не ждет, опоздала, говорит – твои проблемы, а я десять раз подогревать не нанималась.

Вошла Маша тихонько, свет в прихожей не успела зажечь, а они на кухне сидят. Стол лампой освещен, и увидела Маша, как они все трое похожи: свекровь, и муж, и Антошка. Всё похоже: и лица, и фигуры, и жесты, и голоса даже. Сидят за столом, едят молча, и видно, что им разговаривать и не надо, и так хорошо. Семья, в общем. Только ей в этой семье места нету. Не нужна она им, лишняя она на этой кухне, за этим столом.

Как дошло такое до Маши, так она сумку выронила. Повернули они все трое головы на звук, никто не обрадовался, никто с места не вскочил, стул ей не пододвинул – долго, мол, ждали, садись скорей с нами… Ничего этого не было, только свекровь прошипела что-то нелестное, да муж кивнул скупо. А сын и вовсе ничего не сказал.

Вот тогда и у Маши в душе что-то перевернулось. Раньше-то она себя тем утешала, что хоть с мужем не повезло, зато ребенка она родила, жизнь кому-то дала, есть у нее сын. А тогда поняла, что и сына-то нету. То есть он есть, но сам по себе, что вот случись что с ней – он и горевать особо не станет. А про мужа и говорить нечего. Нечувствительные они все, странные, другая порода людей, как будто от другой обезьяны произошли. Им друг с другом хорошо, комфортно, но никого другого к себе не примут.

Автомобиль резко подбросило на рытвине, Маша опомнилась и выглянула в окно.

Они ехали по безлюдной улице, по обеим сторонам которой высились одинаковые безликие бетонные корпуса. Промышленные здания, давно заброшенные и обезлюдевшие. Асфальт под колесами машины был растрескавшийся, разбитый, через него пробивалась пожухлая трава, а местами даже крошечные, уродливо искривленные деревца. Тут и там валялись бетонные блоки, ржавые обломки арматуры, железные детали неизвестного назначения. Кое-где темнели глубокие лужи, хотя дождя давно не было.

Прямо скажем, странное место для проведения съёмок телешоу! Наверняка здесь что-то не так – либо она перепутала адрес, либо это приглашение на съёмки – чья-то жестокая шутка, чей-то идиотский розыгрыш…

Вдруг водитель ударил по тормозам. Автомобиль резко остановился.

– Всё, дальше я не поеду! – заявил водитель раздраженно.

– Что, разве уже приехали?

– Не знаю, как ты, а я точно приехал!

Маша огляделась и увидела на одном из серых корпусов выцветшую табличку: «3-я Промышленная улица, дом 3».

– Эй, постойте, мне нужно дальше!

– Дальше не поеду! Дальше – сама, ножками! Я и так чуть из-за тебя машину не угробил! А дальше мне и вовсе не проехать, у меня всё же машина, а не вертолет! И даже не гусеничный вездеход! Видела, что впереди?

Действительно, впереди на дороге была огромная яма, на дне которой темнела вода. Вдоль этой ямы тянулись узкие мостки.

– Дальше не поеду! Вылезай!

От злости водитель снова перешел на «ты», но Маша не стала заедаться. С каждой минутой она всё больше сомневалась, что приняла правильное решение. Она представила, как будет выбираться отсюда, из этого глухого угла, если не найдет нужную компанию, и умоляюще поглядела на водителя:

– Я вас очень прошу, не уезжайте, подождите меня здесь! Хоть полчаса! Ну, пожалуйста!

– Ладно, полчаса подожду! Только расплатись сейчас! А то сбежишь, не заплатив…

Маша удивилась: с чего он стал таким покладистым? Она заплатила, выбралась из машины и пошла вперед по мосткам. Мостки под ней скрипели и качались, она боялась, что они подломятся и она провалится в яму с грязной водой. Однако ей удалось благополучно перейти на другую сторону.

И тут сзади послышался шум мотора.

Оглянувшись, Маша увидела задние огни уезжающей машины.

Теперь ей стала понятна неожиданная сговорчивость водителя – он и не думал ее дожидаться, просто не хотел конфликтовать, пока не получит свои деньги.

Маша тяжело вздохнула.

Похоже, она влипла по полной. Перед ней было два пути: возвращаться прямо сейчас или всё же найти нужный адрес и убедиться, что там нет никакой телекомпании.