Бедовый. Книга 1

Глава 4

Настроение улетело куда-то в заоблачную даль. Мне почему-то казалось, что теперь все будет круто. Это у обычных людей куча превозмоганий, работы и прочих забот. Мне же стоит захотеть, как хист все сделает сам и реальность начнет меняться.

На радостях я даже заехал в «Ленту» и накупил всяких ништяков. В другое время жаба бы задушила. Теперь пришла надежда, что все будет легко и непринужденно. И даже мое тотальное невезение компенсируется работой хиста. Вот, к примеру, у продуктовой тележки отвалилось колесо, а касса аккурат передо мной зависла – я даже глазом не моргнул.

В жизни часто так бывает, что когда ты думаешь, что все контролируешь, судьба бьет тебя по носу. Многие почему-то забывают об этом, а зря. Я как раз остановился на перекрестке Куйбышева и Ильинской. Смотрел на светофор, щурился на солнце и улыбался непонятно чему. Потому заметил мужика очень поздно.

Двигался он со стороны сада Скульптуры и сразу мне не понравился. Выглядел как самый обычный бродяга, облаченный в старый потертый костюм. В таких, как правило, ходят пенсионеры, считая себя модниками. Поверх него был накинут болоньевый серый плащ, хотя жара стояла приличная. А на голове – шляпа с изогнутыми полями. В общем, видок затрапезный, словно мужичка пережевала и выплюнула машина времени. И не поймешь, сколько ему лет. Глаз было не видно, из-под шляпы торчал лишь крючковатый длинный нос. Худые щеки покрыты темной щетиной.

Я его не увидел – почувствовал. В сердце что-то кольнуло и заставило обратить внимание на странного прохожего. Но хуже всего то, что он тоже почувствовал. Меня!

Рубежник. Причем, как я понял, по силе хиста явно превосходящий меня.

Не знаю, что случилось в голове. Родилась лишь мысль, что надо бежать. Без разницы, куда, главное без оглядки. И так быстро, как только можно.

Я врубил первую скорость и вдавил педаль газа, после запоздало поняв, что рванул на красный. Где-то справа раздался обиженный сигнал клаксона, а в спину выругались. Но мне было уже все равно. Я промчался мимо рубежника, оставляя того по левую руку. На прощание незнакомец все-таки посмотрел мне в глаза, и меня словно кипятком ошпарило.

Взгляд тяжелый, завораживающий. Не находись я в машине, точно бы остановился. И глаза необычные – зеленые, с золотистой радужкой.

Я проехал мимо, глядя в зеркало заднего вида на рубежника. Не станет же он бежать за мной. А то вдруг выяснится, что мужик умеет передвигаться со скоростью гепарда?

На мое везение, тот остался на месте. Лишь развернулся на каблуках, провожая меня. А потом вскинул руки.

Вот не понравилось мне это движение. В фантастических боевиках после него с неба в противника бьет молния или прилетает Мьельнир. Предчувствие меня не обмануло. Потому что не успел я доехать до следующего перекрестка, как позади показались сразу несколько воронов. И что-то мне подсказало: они по мою душу. Уж слишком целенаправленно птицы последовали за машиной.

Я вообще не гонял. За превышение приходят штрафы, а они денег стоят. К тому же моя тачка была похожа на ласточку. Ту самую, которая в «Дюймовочке» лежала трупом в норе у крота. Потому ездить на ней предполагалось медленно и плавно. Иначе того и гляди что-нибудь отвалится. И это не фигура речи.

Однако теперь все это осталось в прошлом. Я надавил на газ так, что того и гляди нога в пол провалится. И одновременно смотрел на воронов, которых меньше не становилось. Даже наоборот.

Вот и собственный дом проскочил, но благоразумно решил, что туда сейчас соваться незачем. Рубежник послал птиц не чтобы меня прикончить. Нет, скорее всего, они были его глазами и ушами. Значит, прежде чем возвращаться к бесу, нужно оторваться от хвоста.

Однако ничего не получалось. Я был скован дорогой, птицы же легко маневрировали в городе. И еще срезали путь, предугадывая мое направление. Пару раз удалось их обмануть, но не оторваться.

С каждой проведенной секундой погони я чувствовал себя все напряженнее. Мышцы налились свинцом, шея стала деревянной. И сколько мне так кататься? Пока вороны не устанут? Они вообще устают?

В какой-то момент преследователи настолько обнаглели, что на одном из светофоров сели на крышу. Мол, тебе он нас никуда не деться. И меня такая злость взяла, что я даже зубы до скрежета стиснул.

«Чтоб у вас перья все выпали! Отстаньте уже от меня», – в сердцах подумал я.

Обороты на мгновение упали, движок чихнул и чуть не заглох. Светофор мигнул сразу всеми цветами. А вороны все как один вспорхнули и уселись на ближайшее дерево, будто бы даже обиженно, что ли.

Я дождался нужного света и уехал.

Больше меня никто не преследовал. Проехав еще пару кварталов, я остановился. В висках ломило, мышцы забились, как после долгой тренировки. Блин, словно марш-бросок с полной выкладкой пробежал. Думай, Мотя, думай.

Рубежник меня заметил, нападать не стал, лишь пытался проследить. Для чего? Вот черт его знает. Важно только, что машину я засветил. Если поставлю во дворе, то этот мужик сразу поймет, где я живу. Да даже если через пару домов брошу, особо это не спасет. Выборг – город маленький.

Я достал телефон и набрал своего единственного друга.

– Денег нет, – вместо «Алло» ответил тот.

– Очень смешно. Костян, у тебя гараж же пустой стоит?

– Да, я там ерунду всякую для работы только храню.

– Можно я свою машину там поставлю?

– А чего случилось?

– Потом расскажу.

– Ладно, минут через пять подскакивай, я как раз тут возле гаража.

Вот за что люблю Костяна – он не задает лишних вопросов. Я же, кстати, нормальную причину придумал лишь по пути. Точнее, когда уже подъезжал к точке назначения – гаражам на отшибе. Там, возле своего «Дастера», ждал друг. Чуть полноватый, но симпатичный. На моем фоне так и вовсе красавчик.

– Только не говори, что ты сбил на ней человека и теперь пытаешься скрыться.

– Нет, – ответил я, к тому времени придумав отмазку. – Кто-то повадился ключом царапать. Я даже в другом дворе оставил, и все равно находят.

– О, тайный поклонник? Хочешь, сразу сокращу круг подозреваемых?

– Давай.

– Это не женщина. Ты с ними не можешь и двух слов связать.

И заржал, мерзавец.

Я знал, что он зубоскалит не со зла. Поэтому сам улыбнулся.

– Кстати, давно говорю, давай тебе камеру поставим на окно, чтобы тачку видно было, а? С тебя только за материал.

Это была его болезнь. Стоило Костяну начать заниматься установкой видеонаблюдения, так он везде принялся втыкать камеры. Не удивлюсь, если у него в туалете парочка стоит и холодными зимними вечерами Костян пересматривает свой процесс дефекации.

– Потом, – отмахнулся я.

– Потом так потом. Давай загоняй это ведро с болтами. Пакетов понабрал, на всю неделю, что ли?

– Типа того.

Я загнал свою «ласточку» и вытащил пакеты. Костян уже открыл багажник и жестом указал, куда складывать продукты, подразумевая тем самым, что подвезет меня. Вот за что люблю своего друга – его саркастичность всегда перемежается с добротой.

– Я тебе все равно звонить собирался. Бери на завтра выходной. Есть варик нормально бабки поднять.

– Я с мужской проституцией завязал.

– Очень смешно. Короче, тетка сегодня звонила одна, ну как тетка, милфа. Хорошенькая, я тебе скажу. Если бы не был женат…

Я закатил глаза. Старые песни о главном пошли. Костян всю дорогу был жутким бабником. И как его Ольга, моя одноклассница, в ЗАГС затащила – до сих пор непонятно. Но с тех пор Костян лишь грустно вздыхал, разговаривая о женщинах. Потому что Ольга оказалась жутко ревнивой и словно чувствовала, когда пахло жареным. Как у нее это получалось, уму непостижимо. Может, тоже рубежницей была?

– Давай к сути.

– В общем, она сама с Питера, но в Соколинском у них дом.

Я кивнул. Частая история. В последнее время питерских в наших краях стало много больше. Они здешние места выбирали под дачи.

– Заказали установку оборудования по всему периметру. Я все померил, прикинул, сейчас съезжу закуплю, завтра на монтаж поедем. На нос по семьдесят пять штук за срочность.

– Сколько? – не поверил я.

– Ага, прикинь, – подтвердил Костян. – Так что давай, отпрашивайся, утром заеду.

За разговорами мы доехали до моего дома. А я все вспоминал слова старушки, что в деньгах нуждаться не буду. И дня не прошло, как ее предсказания начали сбываться. Плохо то, что ведунья говорила не только об этом. Но еще обмолвилась и о врагах, которых будет более чем достаточно. Вот это уже плохо.

– Леопольд! Леопольд! Леопольдушка! – услышал я голос Анжелики Никифоровны и постарался поскорее проскочить в подъезд. За три года в Питере так и не привык называть их парадными.

Григорий меня ждал. Ну, если можно назвать лежание на диване и просмотр телевизора ожиданием. Судя по звуку, бес наслаждался русским сериалом.

– Она отказала мне. Сказала, что любит тебя, думая, что любит тебя!

– Да она не может любить меня!

– Да я люблю тебя!

Сложный мне сосед достался. Даже представить не могу, что у него там в голове намешано.

– Лучше бы ты политические передачи смотрел, – сказал я.

– О, хозяин! – все-таки поднялся на ноги Григорий. – Снеди купил? Это ты молодец. Я тут весь день голодный. Скоро кожа да кости останутся.

Я посмотрел на беса и покачал головой. До описываемого состояния было еще очень далеко. К чести Григория, он забрал продукты. Поднял пакеты над собой – все-таки имелись небольшие проблемы с ростом – и уволок на кухню. И там уже проворно стал разбирать.

– Коньячок взял? Значит, не такой пропащий, как я думал. Это правильно, знакомство нужно отметить.

– Ты же вроде говорил, что только по праздникам пьешь, – ответил я из ванны, моя руки.

– Так если живые и здоровые, неужели не праздник?

– Резонно.

– У тебя где стопки? Найти не могу.

Я дошел до кухни и открыл дальний ящик шкафа. Туда из-за плеча уже заглядывал Григорий. Зря, потому что в углу стояла икона, оставшаяся от бабушки. Меня она как-то смущала, поэтому я решил ее убрать. Ожидал, что сейчас бес зашипит, от него пойдет дым или произойдет что-то такое, сверхъестественное. Но нет, Григорий самоубиваться не торопился.

– На тебя иконы не действуют?

– А должны? – поинтересовался он.

– Ну не знаю. Вроде бесы с церковью не особо дружат.

– Ты мне скажи, друг мой хороший, а до церкви бесы как жили?

– Не знаю, – ответил я. – А жили?

– Жили не тужили. Потому глупостей не говори. А то фильмов насмотришься – еще на волкодлаков с чесноком попрешь.

– На кого? – мне не понравилось само слово. Веяло от него чем-то нехорошим.

– Не повезет – узнаешь.

Только тут бес принюхался, словно от меня чем-то смердело. А после недовольно нахмурился.

– Ты где так истратился? Хиста почти не чувствую.

– Да денек у меня выдался тот еще…

К слову, ноги действительно подкашивались, будто из меня все соки выпили.

– Так рассказывай.

Бес меж тем деловито и быстро порезал колбасу, сыр и овощи. А говорит, что готовить не умеет. С другой стороны, это же не еда – закуска. Я разлил коньяк по рюмкам.

– Давай, за знакомство, – сказал я, понимая, что день выдался чересчур длинным.

– За взаимовыгодное сотрудничество, – поддержал бес.

Пил Григорий тоже сноровисто, с видом профессионала. Опрокинул рюмку в себя, даже не поморщился. Потом выдохнул в кусок колбасы и только спустя несколько секунд шумно зажевал.

– Ох, пошла родимая, – сказал он. – Ты рассказывать-то будешь или нет? Одна голова хорошо, а две…

– А две – это у вас что-то с хистом, – пошутил я. – А если серьезно…

Говорил я долго. Григорий успел махнуть две полные рюмки. Но слушал внимательно, будто бы даже сосредоточенно. И только когда я закончил, укоризненно покачал головой:

– Везет тебе, хозяин, словно в понедельник родился.

– Есть такое, – согласился я. – Это у меня с самого детства. Своеобразная прививка от счастливой жизни.

– А встретил ты не кого-нибудь, а Вранового.

– Еще раз и по буквам.

– Врановой, он воеводы помощник. Злой рубежник, за порог ведуна шагнул. Хотя прошлой моей хозяйки и слабее. Злой, жадный и нелюдимый. Из чухонцев.

– Из кого? – не понял я.

– Ну, из этих, как вы там их кличете, финнов. Его воевода специально из княжества Суомского за какие-то невероятные деньги выкупил.

– Откуда выкупил?! – у меня чуть глаза на лоб не полезли.

– Из княжества. Он, почитай, местному князю подданным был. В наши земли просто так перейти не мог без откупа. Ну, и после всего более в Суоми ни ногой. А нужно воеводе все это потому, что Врановой очень хорошо ихнюю нечисть знал.

– Их, – на автомате поправил я.

– Ихнюю, – Григорий обозначил, что на лингвистические инсинуации не пойдет. – А тут же, сам понимаешь, земли приграничные, нечисть туда-сюда болтается. К примеру, слышал ты про мюлинга? Или молочного зайца? Вот то-то и оно. В Свободной Сибири о таком и представления не имеют. Да что там, даже в Великом княжестве Тверском о подобном не знают.

– Где? – мне почему-то стало не по себе. Нормальный окружающий мир рушился на глазах.

– В Твери. Слышал про город такой или нет? А еще ученый…

– Нет, про город слышал. Про современное княжество как-то не упоминали. Григорий, прости, а мы-то с тобой где живем?

– Чудак ты, ей-богу. В Новгородских землях. Кто-то тоже княжеством зовет, другие, на старый манер, республикой. А мне все едино.

– Прости, и князь у нас есть?

Бес смерил меня таким взглядом, что мне даже стало стыдно.

– А кто же, по-твоему, воевод назначает за порядком следить? Кто с другими князьями договаривается? Ты меня заболтал, шельма, я же тебе о Врановом рассказывал. Значит, вызвал его наш воевода из Суоми, да так он здесь и остался. Хозяйка говорила, что его хист как-то с птицами связан. Через них он и силу имеет.

– Может, зря я тогда убежал? Если он местному воеводе служит. А я вроде как рубежник теперь. Один из них.

– Тебе что хозяйка сказала? – сердито спросил бес. – Не соваться. Вот ты и не суйся. И сбежал ведь ты от Вранового не просто так. Хист опасность почувствовал. Он пусть с тобой еще и не сроднился, мало времени слишком прошло, но уже тебя защищает.

– Значит, Врановой хотел меня убить? – у меня похолодело внутри.

– Убить не убить, а добра он тебе не желал. Я и раньше слышал, что Врановой не только на воеводу работает. За серебряную деньгу удавится.

– А на кого он еще может работать?

В ответ бес загадочно пожал плечами и закатил глаза. Мол, кто его вообще знает, этого Вранового.

– Вот еще что, Григорий… – я достал переданные старушкой предметы и развернул на столе.

Бес пробежал по ним глазами, тихонько икнул и засмеялся. Да нет, заржал. Прям как конь.

– Ты хистом птиц его спугнул. Лишь потратился сильно. И перед тем силой разбрасывался направо-налево. Тебе надобно научиться хистом правильно пользоваться, только когда следует.

– А как это?

– Вот те нате, хрен в томате, – вздохнул бес. – Нечисть будет рубежника промыслу учить. Если совсем просто, ты ходить должен, словно воду в коромысле носишь. Осторожно, бережно, понимаешь?

Я честно помотал головой.

– Словно до ветру хочешь сильно, но бежать мочи нет. Иначе разбрызгаешь. Так понятнее?

Я кивнул. С аналогиями у беса был полный порядок.

– А чего ты ржал-то?

– Ржут кони, да и то когда овса мало. Дело в том, что сложно тебе придется, хозяин. То ли с везением беда, то ли еще с чем, – он покрутил возле головы, явно намекая, с чем у меня еще могут быть проблемы. А после продолжил: – Ты будто ходишь спички у всех спрашиваешь, а у самого полный короб в кармане.

– По-русски и медленнее. Я понял, что по образности тебе надо мастер-классы давать.

– Вот это знаешь что? – он ткнул в кулон пальцем, однако не коснулся его.

– Знал бы – не спрашивал.

– Спящее око. Простенький амулет, но хозяйка его не просто так положила. Пока он на тебе, едва ли другой рубежный хист твой почувствует.

Я вздохнул. Да, глупо получилось.

– И как он работает?

– Каком кверху. Надеваешь и носишь. Правда, артефакт для ивашек. До той поры лишь будет действовать, пока ты до ведуна не дорастешь. Тогда новый амулет придется делать, если нужда возникнет. А это деньги и мастера хорошего искать. У нас таких точно нет.

– А это что? – я указал на нож.

– А сам как думаешь? Оружие. Причем хорошее, верное. С хистом связанное.

– Тетрадь? – я ткнул на кожаную обложку.

– Хозяйкина книга. Много чего туда писала, про зелья, отвары, заговоры, даже про рубежников и нечисть.

– Так она пустая! – возмутился я.

– Значит, хист тебя еще не принял. Не готов ты к мудрости. Да ты не переживай, дай срок, все будет.

– Ага, если меня раньше не найдут и не убьют. Ведь хозяйка не зря про врагов говорила, так?

– Не зря, ой не зря.

– Кто ее так невзлюбил?

– О том не могу говорить, – для убедительности бес даже закрыл двумя руками рот. – Обещал, потому не могу. Придет время – сам все узнаешь.

– Угу, надеюсь, перед тем как меня будут убивать, у них найдется минутка, чтобы все объяснить.

– Деньги я могу у себя подержать, – бес уже сунул загребущую руку к серебряным монетам, – для сохранности.

– Вот если тронешь, тогда я точно за твою сохранность не отвечаю.

Григорий пропустил мое замечание мимо ушей. Потому что в последнее время не сводил взгляда с портсигара. Но не алчного, а скорее испуганного. Интересно…

– А это что? – указал я на последний предмет.

– Вещица. Для папирос вроде. Я почем вообще знаю? Ой, времени-то сколько, засиделись мы с тобой, спать пора. Ты давай иди расстилай, а я тут приберусь. Как у нас говорят, лучший сон – до полуночи.

И как-то подозрительно засуетился. Тот самый бес, который утром заявлял, что ни убираться, ни готовить он не будет. Я собрал то, что другие назвали бы артефактами, и ушел в комнату. Ладно, по поводу «жизнь налаживается» поторопился. Быть рубежником – тот еще геморрой.

Интерлюдия

Воевода Выборга и всех окрестных от него земель повелительно махнул рукой. Просители и прочие покинули зал, а сам Илья Шеремет торопливо устремился в крохотную комнатку. Окрестили его, конечно, не Ильей, а Илией. Но представишься сейчас кому – скажут, несовременно. Всякий рубежник должен идти в ногу со временем. Вон и князь на самокатах катается да рилсы для своих подданных записывает. Да, ему девятнадцать, но разве это что меняет? Сокрушается, несчастный, что истинной популярности ему не видать – хист от внимания чужан оберегает. Потому среди рубежников видео и рассылает.

Если уж по-честному, то и сам Шеремет пользовался благами цивилизации. К примеру, сейчас он скинул дубовые сапоги и надел угги. Это только выглядят смешно, а на деле очень удобные. Что поделать, если летом в проклятом замке холодно, как в склепе у Цепеша. А Шеремет знал, о чем говорил.

Есть вещи, с которым даже сам князь спорить не может. Будь его воля, давно бы в Петербург переехал, а не обитал в новгородских хоромах. Но ближний круг не поймет, каким бы прогрессивным ни был.

А в Петербурге хорошо. Тамошний воевода жил в особняке Брусницыных. С виду – развалина очередная, которую людские власти оберегали. Но то отвод глаз. На самом деле удобный и просторный дом.

Шеремету же приходилось жить и работать в выборгском замке, который как раз для обитания будто бы и не предназначался. Да еще туристы эти вечно шмыгают то тут, то там. Нет, рубежников увидеть они не смогли бы. Амулетов тут понавешано да ритуалов проведено – тьма. Но Шеремету не нравился сам факт, что по его дому ходят непонятные личности.

Еще хорошо, что пришло разрешение от князя закрыть часть замка «на реставрацию». Точнее, не от него, а от «приказа по совместной работе с чужанами». Хотя, какая там работа? Рубежники уведомили, а чужане сделали.

Это в былые времена, при Советах, они сотрудничали. Невесть каким образом тогда рубежников убедили, что жить можно, почти не таясь. Совсем открыться, понятное дело, не получилось, уж слишком много вопросов бы возникло. Но все в Кремле о рубежниках знали. А последние советовались и решали, какой будет в скором будущем жизнь почти всего материка.

Так было до Большой Войны – настоящей катастрофы для рубежников, когда выжил дай бог каждый пятый кощей, а многие великие семьи вовсе закончились. А после уже те, кто остался, собрались на большой совет и решили жить отдельно. Держаться поодаль, не особо вникая в жизнь людей. Год за годом, десятилетие за десятилетием рубежники старались. Стирали память, изымали документы. Оставляли лишь минимум свидетелей, все же необходимых для нормальной работы с чужанами.

И потом и вовсе грянул гром. Союз распался. А вместе с ним – и все русское магическое сообщество. Первым из-под власти Великого Тверского князя ушел Кавказ, затем Северия, а за ней и Сибирь решила стать свободной. Вспомнила Пермь, что когда-то тоже была великой, проснулся Чернигов. Новгород один из последних голову поднял. Все-таки находился близ Твери, все ждал, как там отреагируют.