Чёрный человек склонился над ребёнком, быстро прикоснулся к вспотевшему лбу чёрной своей рукой и также быстро вытер намокшие пальцы о белую марлю.
– Я умру? – голос мальчика, слабый и болезненный, прозвучал тихо, почти на слышно.
Человек задумчиво посмотрел на застывшие фигуры родителей, снял чёрные перчатки и бросил их в утилизатор.
– Мне нужно время, – сказал чёрный человек, закашлялся и поднял на колени чёрный докторский чемоданчик.
Поискав что-то внутри и вынул тонкий прямоугольник дополнительной памяти, прижал к своему выбритому виску. Полоска на блоке моргнула десятком огоньков, и человек на несколько мгновений замер, закатил глаза, словно собирался упасть в обморок. Но не упал. Ещё мгновение, чтобы прийти в себя, и зазвучал бодрый, неуместно жизнеутверждающий голос:
– Детальные анализы будут готовы завтра, а пока я могу уверенно говорить, что это чума.
Мать мальчика вскрикнула и закрыла лицо руками. Её тонкие белые пальцы задрожали, поплыли в полумраке комнаты. Голова безвольно склонилась на грудь, плечи мелко затряслись. Отец обнял плачущую жену, и худое его лицо стало напоминать обтянутый старой жёлтой кожей череп. Крепче прижав к себе женщину, мужчина неловким жестом взъерошил свои короткие волосы и спросил:
– Вы уверены, доктор?
Доктор кивнул. Отключил прижатый к виску блок и, поднявшись с постели умирающего ребёнка, стал собирать приборы и инструменты. Не отрываясь от своего занятия и не глядя на стоящих рядом родителей мальчика, тихо сказал:
– Мне очень жаль так много детей… Мы ничего не можем поделать. Не знаем, откуда взялась эта чума и почему только дети. Вам остаётся надеяться на лучшее и…
Он немного замялся, но всё же продолжил:
– Умирают девять из десяти. Всё возможно… Я уже сообщил в «Память». Они пришлют к вам кого-нибудь сразу, как только смогут. Сейчас… сейчас очень большой спрос на воспоминания.
Неуклюже поклонившись, доктор стал выходить из комнаты, но в последнее мгновение остановился и спросил:
– Я заметил, что мальчик не усовершенствован. Сейчас уже поздно делать операцию, но, возможно, вы решитесь на прямой контакт. Знаю, это необратимо, и вернуть память будет уже невозможно, но… но… вы понимаете… мальчику не выжить, а последние часы могут быть крайне мучительны.
Не дождавшись реакции родителей, доктор вышел из комнаты. В глубине квартиры щёлкнула входная дверь. Женщина вздрогнула и стала вдруг суетливо ходить возле кровати ребёнка. Её руки беспрестанно работали. Она двигала чашки на столике у постели, поправляла одеяло, гладила волосы сына, трогала его за руки, снова переставляла чашки. В этом бесконечном движении её нестерпимая боль близкой утраты немного отдалялась. Ей казалось, что если она будет вот так бесконечно двигаться, пусть даже бессмысленно и многократно повторяя одни и те же движения, то и время замкнётся, и этот момент продлится вечно. Ну, или хотя бы до того момента, пока она сможет двигаться.
Муж с беспокойством наблюдал за ней. Была в этом ритме её заботливого хождения какая-то пугающая основа. Хотя, конечно, он знал, что это. Боль и тревога постепенно, неумолимым селевым потоком сползали в сознании несчастной женщины, выталкивая её в уже совершенно отчётливую заводь безумия. Мужчина подошёл к жене и, обняв за плечи, постарался вывести её из комнаты, но женщина вдруг воспротивилась, попыталась отстраниться.
– Пойдём, нам нужно поговорить, – как можно мягче сказал мужчина, не выпуская из рук сопротивляющуюся жену. – Нам нужно поговорить.
– Нет, нет! – женщина уже всеми силами пыталась вырваться. – Разве ты не видишь? Ему нужна наша помощь, ему плохо, моему мальчику плохо.
Вдруг женщина обмякла, и муж практически вынес её прочь из комнаты.
Мальчик приоткрыл глаза и часто задышал. Начинался приступ. Болезнь почти полностью подчинила ребёнка. Приступы боли сменялись небольшими перерывами, когда мальчик мог управлять собой и своими мыслями. Но как только ему казалось, что болезнь отступила, она снова наваливалась на него всей своей зловонной массой. И масса эта с каждым разом становилась всё тяжелее и тяжелее. Скоро, очень скоро она превратиться в неподъёмную махину, которая раздавит мальчика, лишит его возможности думать, двигаться, дышать.
Очнувшись от краткого забытья и обнаружив себя на кухне, вдалеке от больного сына, женщина стала вырываться из объятий мужа ещё яростнее, а когда поняла, что сил её не хватает, громко и протяжно закричала. Мужчина быстро зажал рукой распахнутый рот жены и стал шарить в карманах своей куртки. Его сын заболел больше недели назад, и он не питал никаких иллюзий в отношении судьбы мальчика. Вчера, уходя с завода, мужчина зашёл в один из тех сомнительных магазинчиков, которые обнаруживаются на окарине Нижнего города только благодаря советам знающих людей. Там мужчина купил этот во всех отношениях опасный блок дополнительной памяти. Молодой парень с мутными глазами и уже давным-давно не стриженными и не мытыми волосами продал ему эту вещь. Мелодично втянув в себя мокроту из носа, парень предупредил:
– Ты эта, мужик, смотри сам, но штука убойная. Если приложишь её, считай, тебя не станет. Смотри, чтобы кто-то тебя проведал. Сам ты не отключишься.
Мужчина тогда просто кивнул, сунул в удивительно тонкую, почти женскую ладонь парня с большим трудом добытую наличку и почти выбежал из магазина. Конечно, он знал, на что шёл. Но смотреть, как его жена будет впадать в истерику, а потом окончательно сойдёт с ума, он не мог. Сейчас у него был этот, едва отличающийся от других блоков дополнительной памяти чёрный прямоугольник, только не много толще и тяжелее. Стоит сейчас присоединить её к разъёму на правом виске жены, и она забудет. Забудет хотя бы на время о том, где она и что происходит.
Что будет потом, мужчина не знал и отчаянно гнал от себя эти мысли. Обычные блоки дополнительной памяти могли дать знания, могли добавить ощущения, эмоции и воспоминания того, что никогда с вами не происходило, или, напротив, забрать ненужные воспоминания. Но этот блок, который мужчина уже нашёл и в некоторой нерешительности замер, удерживая извивающуюся женщину, этот блок, пусть на время, но полностью заменяет настоящую память. На какой-то своей собственной хитро выстроенной основе этот блок сделает другую личность. Личность с другими может быть схожими, может быть, нет, привычками, восприятием происходящего вокруг, а может быть и ещё чего-то.
Конечно, человек из корпорации «Память» принесёт и более безопасный, и более щадящий продукт. Да, он просто заменит воспоминание об умирающем ребёнке на воспоминания о ребёнке, счастливо отдыхающим в летнем лагере и пишущем маме сообщения каждый вечер с фотографиями и видео счастливых мгновений детства. Не будут задеты никакие другие воспоминания и сохранившиеся чувства и эмоции. Но это будет совсем не скоро. Дети умирают сейчас очень часто, и агенты корпорации носятся по городу, предлагают и продают свою продукцию, успевая только подсчитывать прибыль и свои комиссионные. Этот опасный блок поможет ей не скатиться в безумие, не лишит его самого последнего любимого человека на земле.
Решившись, мужчина быстро приложил блок памяти к виску жены. Зажглась, замигала линия голубых огоньков на чёрной узкой стороне прямоугольника. Соединение прошло успешно. Женщина обмякла в руках мужа, глаза её закатились, и она на время покинула этот страшный реальный мир.
Заботливо уложив жену на диван, мужчина укрыл её пледом и сел рядом, крепко обхватив голову руками.
Мальчика в детской начало трясти. Мгновение и мышцы его напряглись так, что вот-вот и готовы были разорваться. Тело скрутила чудовищная судорога, скомкала конечности, как у бумажной куклы, замерла на пике боли и медленно отступила.
Затем снова.
И снова.
И снова.
Боль.
Чуть приоткрывая воспалённые глаза, ребёнок с отчаяньем понимает, что он жив, а значит, скоро придёт следующий приступ и с ним придёт новая боль. Как жаль, что его родители не успели скопить денег на операцию, и его разъём дополнительной памяти только намечен чисто выбритым виском, как у мамы, и красными точками отверстий в черепе, почти готовых к тому, чтобы сквозь них протянули нити микроэлектродов и соединили с нервными узлами мозга. Как хорошо тем несчастным, для которых у родителей хватило средств на операцию. Сейчас специальные медицинские блоки, присоединённые к их головам, блокируют центры боли, а дети взахлёб рассказывают родителям о том, как счастливы они были на морском побережье или как они замечательно играли со своим новым щенком весь день напролёт. И даже когда их тела скручивает винтом страшная хватка приступа, они продолжают улыбаться и, не в силах говорить, мычат слова-воспоминания. Обливаясь холодным потом, силятся поднять непослушные руки и не обращают внимания на такие мелочи. Через совсем небольшой промежуток времени они снова смогут говорить и размахивать руками. Если всё ещё будут живы.
Протянув непослушную руку, мальчик ударяется о прикроватный столик, хватает скрюченными пальцами пластиковый стакан с водой и жадно пьёт, проливая большую часть себе на грудь и скомканное одеяло.
Услышав стук и всплески воды, отец быстро встаёт с дивана и бежит в спальню сына. Когда он входит, мальчик уже откидывается на подушку, и его рука разжимается. Мужчина успевает подхватить падающий стакан и ставит его обратно на столик. Полуоткрытые воспалённые глаза смотрят на него сквозь опухшие веки.
Мужчина садится рядом с мальчиком и гладит его по голове.
– Я здесь, сын. Всё будет хорошо.
Безнадёжно покачав головой, мальчик спрашивает:
– Где мама?
Отец опускает голову и отвечает:
– Она сейчас уснула. Скоро проснётся и придёт.
Снова безнадёжное покачивание.
«– Он знает, – думает мужчина. – Он всё знает».
Они хотели сделать как лучше. Хотели скопить денег на операцию в лучшей клинике, чтобы сыну поставили самый новый, самый лучший разъём. Но вот теперь они расплачиваются за свою заботу.
В голове всплыли слова доктора о прямом контакте. Это будет почти бесплатно, но только это будет единственное воспоминание, которое можно будет присоединить, и больше уже никогда нельзя будет заменить его или даже отключить. Но это уберёт боль и поможет в последние минуты.
Послышались шлепки босых ног в коридоре. Мужчина выскочил из комнаты и только успел плотно закрыть за собой дверь в детскую, когда щёлкнул свет и в коридоре появилась его жена.
– О! – она округлила губки и приветливо улыбнулась. – Приветик! Это мы с тобой вчера ночью веселились?
Она потянулась и зевнула.
– Похоже, натанцевались мы до упаду! – женщина захихикала.
Как же говорил этот парень из магазина? Случайная встреча, быстрое знакомство? Уже не важно.
– Я пойду ополоснусь! – женщина впорхнула в ванную комнату и закрыла дверь. – Сделаешь мне кофе? Что-то у меня в голове мутит.
Раздался ещё один весёлый смешок. И через мгновение зажурчала пущенная вода.
От входной двери поплыл мелодичный звон. Мужчина подошёл и нажал кнопку видеовызова. На экране появился молодцеватый тип в униформе корпорации «Память». Это было неожиданно. Такое быстрое появление представителя «Памяти» больше походило на издевательскую насмешку судьбы. Мужчина открыл дверь и впустил гостя.
– Мои соболезнования… – начал было агент, но мужчина его перебил.
– Быстрее, пожалуйста! Что вы можете предложить?
Из ванной комнаты раздалось пение. Агент недоумевающе посмотрел на мужчину, но тот никак не прореагировал и продолжал нетерпеливо-выжидательно смотреть на гостя.
– Э, э, э… – собрался с мыслями агент. – Есть стандартная замена части памяти о ребёнке, поход, летний лагерь, путешествие в пустоши на заброшенные карьеры. Есть продвинутые модели. Ребёнок вырос и уехал работать на спутники, астероидные разработки. Но всё это временные меры. Есть наше новейшее предложение. Агент достал из пластикового чемодана прозрачную пробирку с тонкой зелёной нитью внутри. Нить, как живая, медленно извивалась, меняя свой замысловатый рисунок.
– Вот она. Перманентная замена. Вы навсегда забудете о существовании ребёнка. Всё заменится на гостившего у вас и навсегда уехавшего дальнего родственника, за которым вы присматривали. Всё учтено: убранство комнаты, вещи, одежда оставлены на всякий случай, если любимый четвероюродный племянник вернётся. Ваша страховка этого не покроет, и придётся доплатить, но поверьте, оно этого стоит.
Мужчина мрачно уставился на агента.
– Почему я должен вам верить? Вы потеряли ребёнка?