© Николай Александрович Чачуа, 2025
ISBN 978-5-0067-3384-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Я должен был родиться в селе Левокумском Левокумского района Ставропольского края, потому что мои предки пришли сюда как государственные крестьяне ещё в восемнадцатом веке из Воронежской области. Здесь жили мои деды и прадеды, трудились на полях, разводили виноградники, выращивали бесчисленные стада овец и крупного рогатого скота. Со временем люди укоренились. Появились крупные поместья, но было место и для мелких семейных хозяйств. Левокумские степи не самые лучшие для жизни. Летом и зимой пронизывающие ветра, вызывающие пыльные бури. А главное – отсутствие доступной воды. Её источником была небольшая речка Кума с крутыми глинисто-песчаными берегами и пара артезианских скважин в центре села. Кума неохотно отдавала воду. Но хитрые и трудолюбивые левокумцы приспособились добывать её для полива виноградников, садов и огородов. Постепенно село превращалось в цветущий сад.
Моя мама вышла замуж в крепкую семью, рожала детей и была счастлива.
Но пришёл 1917 год, потом 20-й, 30-й…
Где-то далеко, в Петрограде, какие-то люди, решившие сделать мир совершенно счастливым, поняли, что с этой задачей не справляются. Голод стал реальным явлением.
Как всегда, в таких случаях приходят простые решения: отнять хлеб у крестьян. И началось. Кулаки, подкулачники… Людей семьями изгоняли на выселки. Просто переселяли из одного места в другое. Вокруг Левокумского в чистом поле стали возникать новые поселения. Моя семья попала в ссылку в Арзгирский район. Там не было ни жилья, ни воды. Но были посевы хлопка, который не вызревал в условиях короткого дня. Замёрзшие коробочки женщины выдирали голыми руками, изрезанными льдом. В середине плантации устраивали детский лагерь, где на мёрзлой земле сидели, прижавшись друг к другу, дети, укрытые, чем попало, и согревающиеся от тел таких же несчастных. А после работы надо было рыть землянки и гигантские колодцы. Уж больно глубоко залегала вода в этой местности.
А тут война. Выселенцев погрузили в вагоны и повезли по бесконечной дороге в Сибирь. Это называлось эвакуация. Так, потеряв в этих передрягах мужа и троих из пяти детей, моя мама попала в Сибирь, где встретила такую же измученную душу, только грузинскую. Снова рожала и хоронила детей. Из двенадцати выжили только двое: я, последыш, и мой старший брат Георгий.
1953 год. Умер Сталин. В девять месяцев родители повезли меня в Грузию. Хотели наладить быт и вырастить из меня грузина. Но не тут-то было. Дом и всё имущество за войну отобрали. Пришлось маме везти меня в родную Левокумку. Сначала казалось, что временно, но жизнь внесла свои коррективы. Не став грузином, я вырос настоящим левокумцем, влюблённым в родное село.
Потом мне пришлось объехать пол-Европы и Азии, многое повидать. Но обыкновенное ставропольское село осталось самым родным местом на Земле, так как в нём жили хорошие люди.
Были трудные послевоенные времена. Мама – инвалид второй группы, пенсия девятнадцать рублей пятьдесят копеек. Частые длительные лечения в Пятигорске. Фактически я вырос в семье тёти Насти и дяди Семёна. Но они и не были мне родственниками. Тётя – сводная сестра мамы. Но более тёплых семейных отношений я не встречал никогда в жизни. До сих пор дружу с их детьми, которые водили меня в детский сад, провожали в школу, помогли получить высшее образование…
Я платил им неблагодарностью: прогуливал школу, болтался по улицам…
Потом пристрастился к рыбалке. Лишённый всякой жадности к добыче, научился радоваться шорохам камыша, всплескам реки в темноте ночи, теплу догорающего костра и, конечно, людям.
На рыбалке и охоте они ведут себя иначе, чем в обычной жизни. Ведь это возвращение в детство. Здесь генералы, прокуроры, трактористы и зоотехники равны и свободны. Конечно, те из них, кто, действительно, любит природу, а не собственный статус. Но таких стараюсь избегать. Не интересно.
Глава 1. Люди
Попался!
Что особенно важное происходит в жизни людей, когда дети становятся взрослыми? У них появляются внуки!
В молодости мы живём страстями, карьерой, работой, повседневными заботами. Безусловно, любим своих детей, заботимся о них, переживаем. Нас многому учат в школе: куда течёт Волга, где находится Египет, когда Карл Великий стал императором, все мозги забили значением Великого Октября. Но не учат воспитывать детей. Используем только собственный опыт.
Экскурсия в домик охотника
Я, например, в детстве любил слушать радиопередачу «взрослым о детях» и был абсолютно убеждён, что меня мама воспитывает неправильно. В постоянной занятости делами и заботами «о хлебе насущном» на общение с детьми времени не хватало.
Когда дети вырастают, вдруг с болью в сердце понимаешь, что экономил время для работы за счёт общения с самыми дорогими людьми. И тут, как спасение, приходят внуки.
У нас первой появилась Полина. Мы долго её ждали. Маленькая девочка изменила весь наш семейный мир. Наполнила его новым смыслом, новой, особой любовью. Любовь к внукам другая. В возрасте иначе, чем в молодости, понимаешь всю ценность маленькой жизни. Каждый шаг, новое слово, улыбка, детский поцелуй вызывают искренний восторг и трогают до слёз. А самое главное, их не надо воспитывать. Бабушки и дедушки не для этого. Они создают атмосферу добра и уюта. Мы ведь не знаем, как у них сложится жизнь, поэтому стараемся сейчас окружить их заботой. А родители пусть воспитывают, ругают, наказывают, учат, требуют.
Вторым появился Семён: восторженный, умненький, добрый мальчик. Мы с ним друзья. Ему до всего есть дело. Всё ему интересно. Хожу за ним как привязанный. «Что делает шуруповёрт?», «Как пользоваться пилой, топором, плоскогубцами?», Никогда, не знал за собой способности объяснять малышу все эти вещи долго, спокойно, не раздражаясь. Не заботясь о потраченном времени, которого мне всю жизнь не хватало.
Много чего интересует Семёна, но главным предметом является мой охотничий домик. Вот куда он стремится более всего. Надо видеть, как загораются глазки, когда он входит в помещение, наполненное необыкновенно чудесными вещами. Фотографии на стенах, чучела, шкуры, удочки, катушки, блёсны, одежда, фонарики, ящики со снастями…
Всё настоящее, не игрушечное. И всё можно трогать, крутить, выносить, а ещё можно показывать Полине. Он считает, что ей это так же интересно.
Тихий час в спальнике
Когда малыш не хочет днём спать, бабушка прибегает к хитрости. Объявляет: «Сегодня будем спать в охотничьем домике, в спальном мешке». Сёма в восторге. Сам залазит в тёплый мешок, разложенный прямо на полу, и счастливый засыпает. Иногда он подходит ко мне: «Коля (по традиции, заведённой Полиной, все внуки зовут меня запросто Колей – мне нравится), покажи нам с Полей ружьё». Приходится доставать ружьё. Он берёт его в руки, показывает. Девочка делает вид, что ей тоже интересно. Я говорю им о том, как опасна эта штука. Стараюсь угадать: что чувствует маленький человечек, держа в руках смертоносное оружие. Какими словами и когда рассказать ему, какую роль играет оно в жизни человека? В этой железке сосредоточено человеческое зло и справедливость, защита и агрессия. Всё зависит от того, в каких руках оно, оказывается. Не знаю, как оно там происходит, что шестилетний мальчик уже демонстрирует признаки мужчины. Тянется к мужским занятиям. Мы с ним близкие родственники. Не только потому, что он ребёнок моего сына, а потому, что у нас общие мечты. Мы оба грезим мечтаем рыбалкой. Малыш насмотрелся фотографий дедушки с трофеями: рыбами, лисами, зайцами, кабанами… Не раз встречал меня из поездок загоревшего, радостного. Но мечтает он о своей рыбалке.
С удочкой в постель
Сентябрь. Тихо, незаметно, вкрадчиво хитрая осень ласково берёт в свои мягкие руки природу. Лёгким ветерком перебирает листья деревьев, травы. Уставшие от жестокой борьбы за жизнь с неимоверной летней жарой, они успокаиваются и, окутанные осенним уютом, сдаются на милость искусительницы. Осень сначала медленно раскрашивает их в милые ей цвета, удивляя людей фантазией и яркими красками. Потом листья и травы блёкнут. Она начинает готовить их к зимним холодам. Раздевает деревья, укладывает плотным слоем на землю травы. Жёлтые листья с лёгким треском отрываются и, задевая оставшиеся, плавно опускаются на землю. Там ветерок подхватывает их и, забавляясь, затевает свою игру. То сбивает листья в небольшие горки, то вдруг поднимает в воздух и рассыпает по земле. Деревья становятся голыми и беззащитными. Так и стоят, напоминая людям, что всё не вечно. Лёгкая грусть разливается в воздухе. Природа затихает, убаюканная осенью.
Это любимое время рыбаков и охотников. Вот и мы с Сёмой собрались на рыбалку. Когда я вечером сообщил, что завтра едем, ребёнок пришёл в неистовство. Он обрушил на меня сотни вопросов. Требовал выезжать сейчас же, немедленно. Не выпускал из рук приготовленную для него удочку. Отказывался ложиться спать. Только бабушка убедила его в этой необходимости. Он согласился, но удочку отдать категорически отказался. Так и заснул, держа её в руках.
Ах, какое славное было это осеннее утро! Небольшой пруд с туманом над водой. Камыш вдоль берега. Необыкновенная утренняя тишина, нарушаемая всплесками выпрыгивающей рыбы. И рядом маленький ребёнок, бесконечно верящий во всемогущество дедушки. В эти минуты все чувства обострены. Во всём свете нет более близких и родных людей.
Не поймать нельзя
Посоветовавшись, выбрали место. Расположились на небольших мостках. Тут удобно бросать во все стороны. Пруд частный. Ребята выращивают сазана и карпа. Не поймать здесь – надо постараться. Не поймать нельзя.
У меня миссия ответственная. Надо не просто поймать, а чтобы Сёма поймал.
Размотали удочки. Надели червяков, забросили. Яркие поплавки застыли на тихой глади. Я рассказываю, что такое поклёвка, как это происходит, что нужно делать, когда она случится. Семён не поддаётся на уговоры положить удочку на подставку. Постоянно держит её в руках. Удилище маленькое, лёгкое, но, если постоянно держать, обязательно устанешь. А с приходом усталости пропадает интерес.
Проходит время. Поплавки не подают признаков жизни. Я начинаю паниковать. Такое бывает на прудах. Может, рыбу перекормили или погода не та. Сёма уже положил удилище. Стал поглядывать по сторонам. Я затеваю лекцию о рыбацком терпении. Не помогает. Он стал прогуливаться сначала по мосткам, потом и на берег вышел в поисках лягушек. Чтобы привлечь его, предлагаю перекусить. Сооружаю из рыбацкого ящика столик, делаю бутерброды с салом и сыром. Начинаем есть. И тут случилось! Сёмин поплавок присел и стал медленно двигаться в сторону. У малыша округлились глаза. Бросив хлеб, он схватил удочку и сильно дёрнул. Удилище согнулось, но от неловкой подсечки рыба сорвалась. Удочка разогнулась, поплавок выскочил из воды и вместе грузилом и крючком пулей полетел в нас. Я попытался поймать этот снаряд в воздухе. Перехватил леску. Она мигом намотала всю снасть мне на руку, крючок крепко вцепился в ладонь.
Шустрый карпик
Сёма моргает голубыми чистыми глазками, ничего не понимает. Думаю: «Вот незадача. Не хватало мне ещё ребёнка перепугать». Спрятав от него руку, быстро выдёргиваю плоскогубцами маленький, но глубоко засевший крючок. Разматываю снасть и быстро забрасываю обратно в воду. Объясняю, что это была рыба, мы поспешили и не смогли поймать.
Он стал опять смотреть на поплавок, а я занялся рукой. Надо остановить кровь. Залепил ранку лейкопластырем. Нагнулся к воде вымыть руки и тотчас почувствовал: что-то происходит. Оглянулся: Сёма стоит на мостках, а пойманная рыба пытается вырвать у него из рук удилище. От каждого рывка малыш изгибается вслед за удилищем, но не отпускает. Не знаю, как поступить. Правильно было бы взять у него удилище, но тогда это будет не его рыба. Но и сам он не сможет вытащить её. Ребёнок не может пользоваться катушкой, а держать сильного и шустрого сазанчика долго нельзя – уйдёт. В голову пришло простое решение. «Сёма, иди назад, на берег». Он стал потихоньку с моей помощью пятиться назад. Потом развернулся боком. Так, поддерживаемый мной, он вышел на берег, а у кромки воды появилась рыба. Мне оставалось только спрыгнуть вниз, схватить леску и сильно дёрнуть. Уже в воздухе рыба сорвалась с крючка, но упала на траву. Небольшой зеркальный карпик заплясал, сверкая на солнце редкими чешуйками. А над тихой водой звонким детским голосом понеслось: «Ура!!! Я поймал рыбу!!! Я поймал рыбу!!!» Он подбежал к ней. Попытался взять в руки. Карп не давался. Да и боязно малышу. Пришлось помогать.
Переполох в песочнице
Когда, наконец, Семён уже крепко держал рыбу за жабры, то помчался по берегу к сидящим неподалёку рыбакам. Он им что-то говорил, показывал. Я смотрел, утирая катившие по лицу слёзы. Лет сорок не плакал – и на тебе. Когда Сёма вернулся, мы положили рыбу в садок и продолжили рыбалку. Но ребёнок уже потерял к ней интерес. Он постоянно поднимал садок и любовался своей рыбой. Мне удалось выловить ещё шесть рыбок, когда терпение Сёмы лопнуло. Мы вернулись домой. Как только машина остановилась, он мигом выскочил и помчался на детскую площадку к сверстникам. Через минуту его окружили ребята. Он стоял в центре и, размахивая руками, взахлёб рассказывал. Потом вся ватага двинулась ко мне. Семён достал из пакета свою рыбу. Ребята смотрели с интересом и завистью.
Вечером гордый и важный Семён вместе с мамой и папой сидел за столом и ел самую вкусную в жизни СВОЮ рыбу. А дедушка рассказывал бабушке, какая замечательная получилась рыбалка.
Часто дети, увлекаясь чем-либо, быстро остывают, даже если первые впечатления очень сильны. Одного мощного эмоционального всплеска бывает недостаточно. Но не прошло и недели, как Семён вновь запросился на рыбалку. Попался! Теперь у меня новая задача: научить его быть культурным рыбаком. Любить в рыбалке главное – общение с природой. Что из этого выйдет? Посмотрим. Как говорят: «Поживём подольше – увидим побольше».
В разливах Тегин Нур
В наше время автомобиль – неотъемлемая часть снаряжения охотников и рыболовов. Иногда и самая главная. Поездки на охоту или рыбалку часто напоминают ралли экстремалов. И предъявляют высочайшие требования к автомобилям и водителям. Я поездил на разных машинах. Японские, американские, корейские внедорожники – все они хороши. В них удобно, просторно и тепло. Можно комфортно ездить и спать. Но как только дело доходит до серьёзных испытаний на нашем бездорожье, равных отечественным «Ниве», «УАЗу» и «ГАЗ-66» нет. В горах ездить не очень сложно. Главное там – мощность двигателя, надёжные тормоза и мастерство водителя. Там хороши любые авто с высоким клирингом. А вот на наших ставропольских, ростовских, калмыцких просторах порой приходится посложнее.
В пелене дождя
На границе Калмыкии и Ставропольского края есть гигантские разливы Тегин Нур. Место дикое. Над разливами весной летают огромные стаи уток. Но добраться до этих мест очень трудно.
Со стороны Ставрополья на Тегин Нур можно доехать двумя путями: длинным и коротким. Короткий – через село Бурукшун, вдоль Ставропольского видового заказника, километров двадцать. Постоянных дорог здесь нет. Ехать нужно по накату. Нет дороги замечательней, чем накатанные солончаки. Машина идёт мягко, плавно, без толчков. Одно удовольствие. Но ранней весной погода непредсказуема. С утра подмёрзшая почва хорошо держит машину, а к обеду подтаявшие солончаки лишают её всякой опоры. На ровном месте можно проваливаться до бесконечности.
Длинный путь идёт через первое отделение Большевика. Он ненамного лучше. Но часть его – это старый, хоть и разбитый асфальт. Он приводит на Горелый мост. После моста вы попадаете в то, что обычно называют бездорожьем, хотя это слово не отражает всего бездорожного ужаса. Сплошное грязное месиво.
Ранним утром стоим на перекрёстке совещаемся. Прямо ехать – длинный путь, направо – короткий. Поспорили, покурили. Решили: хрен редьки не слаще. Двинули по короткому. Километров семь по асфальту до Бурукшуна. И вот мы уже на целине, покрытой низкорослой солончаковой растительностью. Километров через десять пути пошёл сильный дождь. Накатанная дорога исчезла. На ровной поверхности солончаков, где вода не уходит и не впитывается в почву, исчезают всякие ориентиры. Только слева, в пелене дождя, смутные очертания берегового камыша заказника. Но близко к нему подъезжать нельзя. Многочисленные протоки готовы проглотить нас.
Я вообще очень плохо ориентируюсь на местности. Смешно, но могу в райцентре с параллельной улицы не попасть в собственный переулок. А тут такое. Но рядом со мной мой друг и многолетний штурман Коля Головченко. У него особый талант. В любое время суток он находит дорогу на любой местности. Как это ему удаётся, для меня загадка. Много лет езжу за рулём по его указаниям: «Левей! Правей! Прямо!»
Поцелуй в капот
Вот и сейчас он командует – я еду. Дождь всё сильнее. Вода поднимается выше и выше. «Нива» – машина невысокая, и иногда волна перекатывает на капот и бьёт в стекло. Но у этого вездехода есть замечательное качество: он короткий. Расстояние между задними и передними колёсами маленькое. Что обеспечивает постоянное надёжное сцепление с любой почвой. Но, сейчас нужна скорость. Поэтому Николай постоянно орёт: «Давай, давай! Не останавливайся! Вперёд! Вперёд!»
И я даю. Пальцы на руле онемели, в глазах резь от напряжения. Ох, как не хочется остановиться посреди этого болота. Или того хуже – рухнуть в невидимую под водой яму.
Надо давать!
Сзади идёт ещё одна «Нива». Мы пробиваем ей дорогу. Так и движемся, как два катера, – один в фарватере другого. Задней легче. Кто знает, что нас ждёт на залитой мутной водой равнине. На этот раз всё обошлось. Выскочили на высокую насыпь канала. Остановились. Я оторвал непослушные кисти от руля. Всё тело разламывалось, приходя в нормальное состояние. Вышел и поцеловал «Ниву» в капот. О том, как будем выбираться из ловушки, в которую добровольно залезли, пока не думалось. Выберемся.
Зато какая удалась охота! Любой охотник, выходя на водоплавающих, мечтает о ветре, дожде или снеге. Чем хуже погода, тем лучше. Сегодня совпало всё. Сильный порывистый ветер швырял нам в лица водяные струи. Разбивал утиные стаи на мелкие группки по пять-семь штук. Они метались в этой природной кутерьме. Снижались и летели прямо на стрелков. Было холодно и мокро. Но кто в такие минуты об этом думает. Главное – стрелять правильно.
Дело в том, что весной разрешено охотиться только на селезней. Их всегда количественно больше, чем самок. Перед кладкой они гоняются за уточками, требуя утиной любви и ласки. Селезни не дают им спрятаться, сесть в гнёзда и вывести потомство. Некоторые особо активные даже сидящую на яйцах утку поднимают и разбивают яйца, вынуждая самку продолжать любовные игры. Так что отстрел селезня весной – дело в какой-то степени полезное. Ради этого, собственно, и открывается весенняя охота. Но при такой погоде некогда рассматривать стайку. Верный ориентир – стрелять по птицам, летящим в стае последними. Это и есть селезни.
Отстрелялись мы с Джеком отменно. Собака принесла полтора десятка крупных селезней кряквы.
По Горелому мосту
Через 30—40 минут выбираемся к машинам. Промёрзшие и счастливые. Удача посетила сегодня всех. Возбуждённые, все говорят одновременно. Сейчас бы обогреться и поговорить за едой и водочкой. Но укрыться негде. Кругом вода: и на земле, и в воздухе. Снимаем плащи. Наскоро перекусываем в машинах. Печка в «Ниве» замечательная. Маленькую машину обогревает за минуты.
Совещаемся. Коля решительно требует ехать обратно через мост. Главный аргумент: если пройдём через речку, то выходим на высокий берег, с которого вода быстро стекает вниз. Сплошное озеро не образуется. А остальное нам не страшно. Пройдём. Однако те, кто бывал на этом мосту, сомневаются, что эти три-четыре километра удастся преодолеть без потерь. Но сомневайся сколько хочешь, а ехать надо. Поехали.
Спускаемся с насыпи. Поворачиваем направо. Совсем недалеко спасительный мост. Машина сразу попадает в сплошную грязь с глубокими колеями, нарезанными «Кировцами». Другой транспорт здесь не ходит. Включаю пониженную и блокировку колёс. Вторая скорость и полный газ, «Нива» ползёт на брюхе, переваливаясь с боку на бок. Иногда двигатель не выдерживает нагрузки и начинает захлёбываться. Машина практически не управляется. Колея сама ведёт колеса. Я этому не препятствую, главное направление – верное. Так продолжается больше часа. Ехать не трудно. Просто надо вовремя и быстро переключаться со второй на первую передачу и обратно. Но внутреннее напряжение высоко. Наступают сумерки, не хотелось бы выйти на мост в темноте. Вот и он.
Когда-то большой мост после пожара никем не ремонтировался. От него осталось только то, что не горит, не воруется и не ломается. То, что называется мостом, представляет собой бетонные опоры и лежащие на них такие же плиты, далеко отстающие друг от друга. Чтобы проехать, надо рулить ювелирно и иметь железные нервы. Высаживаю всех троих пассажиров. Коля идёт задом впереди машины и рукой дирижирует проездом. На первой пониженной медленно двигаюсь за ним.
Безотрывно смотрю на руку Николая. И вот другой берег. Выхожу. Машина – сплошной кусок грязи. Это нормально. Молодец, «Нива»!