Ювенилия Дюбуа

Если оценки он мог скрывать поддельным дневником, а на звонки учительницы отвечать отцовским басом, то вот грозившее клеймо – озвученное выше – утаить было бы невозможно. Обязательно кто-нибудь да проболтается. «Если только не придумать способа, чтобы родители не выходили из…»

Без всякого приглашения в класс вплыл ярко-синий костюм, умудрившийся каким-то образом сохранить приличный вид, несмотря на ежедневные испытания вот уже в течение десяти лет. Принадлежал этот несменный наряд, как можно было уже догадаться, Варваре Александровне. Учительница с пресным выражением лица проскользила до своего трона, где царил идеальный порядок.

Дети, зная натуру Варвары, тут же утихли, выровнявшись наподобие цветоножкам. Даже отпетые негодяи, издевавшиеся над другими учителями, закрыли рты на замки, выбирая мир с человеком, способным из любой мелочи раздуть слона, а после разделать его на стейки голыми руками. Тут уж, как говорится, все были научены горьким опытом.

Слава при виде своего судьи ещё больше вжался в стул, нечаянно им скрипнув. У Варвары Александровны только и подпрыгнула нарисованная бровь, напоминающая острие меча. Но и этого было достаточно. Провинившийся невольно завыл вслух; тихонько так, что и рядом сидящий не смог бы распознать в дуновении издаваемого звука нотки беспорядка, но только не «Лучший учитель области 2010». У надзирателя дёрнулась вторая бровь, как бы знаменуя торнадо, которое вот-вот могло начать рушить ветхие дома. И слава богу, если развернувшаяся стихия заденет только того дурака, который накликал беду.

Синий костюм с пышной прической-париком (вроде славянского афро) поднялся с учительского стула. Варвара вышла в самый центр перед доской, возвысившись над своими крепостными. Её тёмно-карие глаза долго скользили по рядам, изучая мельчайшие детали в лицах всех этих детей, словно выявляя изъяны. Две строгие бусины, обрамлённые морщинами, словно треснувшая земля при засухе, добрались-таки до той самой точки в виде Славы, но рот с ярко-красной помадой ничего не сказал, только крепче сжался в попытке сохранить достоинство хозяйки. Затем, когда фокус ослаб, перейдя в режим общего кадра, учительница заговорила:

– Приветствую вас, класс. Как бы мне ни было горестно сообщать, но последнего урока не состоится. Наш директор, Бахман Шавхатович, распорядился об амнистии. – Тут Варвара немного улыбнулась на своё остроумие. – По крайней мере для тех, кто сдал деньги на новые шторы и садовника, что приведёт в порядок территорию вокруг школы.

Ученики прекрасно понимали, никакого садовника не будет, а новые шторы уже давно ждали своего часа в кабинете директора (по крайней мере, так утверждал старшеклассник по кличке Лютый, пока его не закатали в начале весны в колонию за разбой и сбыт «хмурого» в особо крупном размере), которые тому доставались каждый год даром от якобы родственницы.

Учительница продолжила:

– Также хочу напомнить, что в связи с проводимым в нашей школе ОГЭ свои оценки вы получите на следующей неделе в пятницу в двенадцать часов ноль-ноль. Настоятельный совет не опаздывать. Вопросы?

Топиар покачался из стороны в сторону. Поднятых рук не последовало.

Детский восторг от предвкушения свободы начал брать своё. Некоторые девочки стали елозить на месте, а мальчики с натяжкой сдерживали крики радости. Класс ждал команды.

Варвара Александровна выдержала паузу.

– Хорошо. Можете идти. И смотрите, чтобы ни звука и без беготни.

В напряжении от сдерживания взрывной энергии, двадцать семь учеников абы как пихали в сумки учебники и ручки, буквально изнемогая от желания выплеснуть счастье наружу. Среди заведённой толпы затерялся и Слава. Мы и сами забыли про этого молодого человека, который вознамерился всё-таки поверить в чудо, выскользнув из кабинета. Ему вдруг показалось, что раз его имя не было поднято на общее обозрение, то вполне возможно, директор договорился с учительницей о помиловании, лишь бы не портить статистику школы ещё одним безнадёжным хвостом.

Ловушка Варвары была расставлена идеально. Эта строгая женщина с наслаждением наблюдала за нерадивым учеником; как он с каждым шагом к выходу обретал уверенность в своей безнаказанности. И вот в самый последний момент, когда нога Славы почти переступила черту, учительница ядовито взвизгнула:

– Сенеков!

Слава, который уже внутренне радостно посылал к чертям своих мучителей, вдруг оробел, услышав собственную фамилию. Его вялая геймерская физиономия застыла, уподобившись опоссуму. Медленно повернув голову, единственный оставшийся ученик пролепетал ледяным от ужаса голосом:

– Слушаю, Варвара Александровна.

– Будь так любезен, присядь. – Пухлый палец указал на первую парту подле учительского стола.

Слава покорно сел, попутно пытаясь справиться с тремором рук.

– Вот знаешь, Сенеков… Слава… Я вот всё не пойму: чего ты добиваешься?

– Извините?

– Своим гадким поведением. В этом году ты ни разу не написал ни одну работу на положительную оценку. Это как называется?

– Понимаете, Варвара Александровна, я стараюсь. Просто кому-то не…

– Можешь эти бредни про «мне не дано» заливать своим родителям, которые совсем тебя в край разбаловали, со мной этот номер не пройдёт. Я вот недавно с твоим отцом разговаривала, он обещал тебя научить уму-разуму. Он это уже обещает чуть ли не с первого класса.

Слава вдруг засмеялся. Коротко так, неприятно. Он и сам не ожидал от себя, да и не был готов. Но как услышал про недавний разговор с отцом, где родитель не принимал участия, сделалось так весело. Всё-таки не зря говорят, что гордыня человека и губит.

Варвара Александровна после такого «плевка» вдруг совсем сделалась мегерой, кардинально изменившись в лице.

Примечания