Глава 1. Конкурентное преимущество
"Клиника Новая жизнь" – зря я на маркетологе тогда сэкономил, надо было как-то иначе назвать", – Александр плеснул себе виски. Опыт подсказывал, что до решения суда о применении к нему принудительных мер медицинского характера в виде иммерсивного нейромодулирования пройдет еще лет пять-десять, и то, если он продолжит пить теми же темпами и при условии, что никого не угробит.
– Долго еще? – Он чувствовал раздражение. Алиса явно затянула обследование.
– Ну, пардон, я ж психолог, я ж не врач! – Алиса скривилась. – Мне все еще нужно разговаривать с людьми, вообще-то.
Александр Владимирович посмотрел ей в глаза. Сейчас ее образ, облаченный в платье цвета оло, был расположен прямо за оконным стеклом. На мониторе перед ним она же сидела в комнате с пациентом и что-то ему вещала с умным видом.
– Уже заканчиваю.
– Разговаривать с людьми… Вы же с ним своим аватаром говорите, кому вы лапшу на уши вешаете?
Александр видел двух Алис сразу.
В режиме реального времени миллионы датчиков, проекторов, умных и не очень наночипов во всевозможных поверхностях клиники создавали два ее образа. Александр видел ее сквозь стекло и прекрасно знал, что если он заглянет за него, то никого там не найдет. Образы создавались подобно оптической иллюзии, проецировались в глаза собеседнику. Смотришь в зеркало – и видишь рядом со своим отражением отражение еще одного человека, смотришь сквозь стекло – и видишь собеседника за ним… Или видишь рекламу, если не можешь позволить себе нужные фильтры. Второй, совершенно идентичный первому, образ был в палате пациента.
Алиса работала из дома. Это знал Александр, знал это и пациент, ожидавший принудительного лечения. Чего пациент не знал, так это какая именно из Алис настоящая, а какая лишь симуляция. Симуляцией управлял ее домашний компьютер. Алиса мастерски переключалась между собой настоящей и своим цифровым слепком. Похоже, она имела внутреннее чутье – безошибочно определять, когда беседа с клиентом пошла не туда и нужно взять на себя управление аватаром. На экране монитора Александр наблюдал, как Алиса предлагает пациенту жвачку, лежавшую на столе все это время.
– О, наконец-то… Почти два часа прошло.
Александр уставился на протестующих на улице. Пятеро уставших мрачных людей стояли у входа в клинику. Шестой был полицейским, лениво поглядывал в их сторону, следил за порядком. "ИНМ – вмешательство в замысел Божий", "Нейровизуализация – путь в ад" – гласили плакаты, явно написанные одной рукой.
Образ Алисы быстрым шагом миновал оконное стекло, проследовал за прозрачной стеной кабинета, от чего создавалось впечатление, что она идет сквозь бетон за стеклянной перегородкой, завернул за угол и через пару мгновений появился на отражении дивана в зеркале. Ее глаза выдавали разочарование.
– Почему я выбрала эту тему? Это должно было быть интересным, я хотела работать с патологией, с убийцами, с серийным взломом секс-программ… – она закатила глаза. – А я трачу время на скучных недоразвитых гопников, которые даже мелочь украсть не могут так, чтобы не попасться.
Александр просиял.
– Вам же было интересно, нет? Вроде как нетипичный случай?
– Немного импульсивности, немного педагогической запущенности, много алкоголя… – Алиса вздохнула.
– Судебный запрет четвертого уровня – так это на деньги любовницы.
– Ой-ой-ой, оказалось неинтересно? – Александр отхлебнул из стакана. – А вы, наверное, трансгуманистов из какой-нибудь террористической ячейки рассчитывали увидеть или… – он сделал театральную паузу, на лице расползлась довольная улыбка, – поймать Сланцевского мясника? – закончил он шепотом, продолжая улыбаться, довольный шуткой.
Алиса пристально посмотрела ему в глаза. Ну прямо кошка, готовая вцепиться в жертву. «Интересно, а есть у нее кто-нибудь?» – подумал Александр и слегка улыбнулся. Алиса ему определенно нравилась.
– В психиатрии и раньше-то было две таблетки в три ряда, а теперь вообще одна таблетка, и та – просто усовершенствованный вид лоботомии. Может, вас нейросетями заменить всех? Александр Владимирович, вы когда последний раз с пациентом говорили словами? – последнее слово она произнесла с нажимом.
Эти споры повторялись так часто, что Александр стал считать их местной традицией, хоть Алиса и работала всего три недели. Вживую они никогда не виделись, но то, что для удаленной работы она использует свой настоящий образ, вызывало симпатию. Вокруг полно было скандалов, когда та или иная медийная личность оказывалась лишь удачным аватаром под управлением толстого мужика или ребенка. Но Алиса была настоящей – в этом он был уверен, она точно была женщиной, точно молодой, и мимика была точно ее. Ну а если она и подправила себе сетевую внешность, так это простительно.
Алиса не унималась.
– Слушайте, а может, все эти активисты правы? Покупка пациентов на бирже… Так себе, если честно.
– О, маркетплейсы медицинских услуг сводят вместе пациентов и лучших специалистов, – Александр напустил на себя важный вид.
– Ага, и по сходной цене, – парировала она. – Кстати, а ведь и трансгуманисты, и Сланцевский мясник использовали какие-то из ваших этих штук.
– И что?
– А не может быть, кто-то из психиатров замешан, а? Он же заменял программы нейромодуляции на свои. Вместо беседы по душам с умершей бабушкой пациент получал пытки, доводившие его до самоубийства.
– Изощрённо, умно… Но в конечном счете все это было решено. Теперь ни один нанобот программы модуляции не запустится без сертификата Центрального ИИ им. Сербского.
– А кто присмотрит за ЦИИ? – Алиса прищурилась.
– Ладно, жвачка уже начала действовать, пора и мне за работу.
– Маякните, когда очнется, мало ли, материал будет.
Алиса писала диссертацию. Ее тема вызывала у Александра смех и стала причиной огромного количества шуток. "Невротические расстройства у пациентов, перенесших принудительную иммерсивную нейромодуляцию в результате судебной ошибки". Где она собиралась искать таких пациентов? Всем было известно, что судебные ИИ давно перестали ошибаться.
Тем временем пациент лег на кровать и уснул. Наноботы, из которых и состояла жвачка, уже достигли его альвеол, уже принесли молекулы гексофторпропана и разместили их ровно столько, сколько требовалось для глубокого сна. В студенческие годы Александру нравилась анестезиология, те глубокие познания, которые она требовала. Но общаться с людьми ему не хотелось, и в конечном счете он стал психиатром. Две технологии: одна позволяла видеть происходящее в психике пациента, другая позволяла вмешиваться в нее – вместе они избавили страдающих от необходимости принимать лекарства и месяцами ждать результатов, а врачей – от необходимости общаться с больными. Результаты были фантастическими. Излечение любых расстройств, изменение личности целиком или частями, замена памяти о травматических событиях – все стало возможным.
Прямо сейчас на кушетке лежал молодой мужчина. Из медицинских и юридических документов Александр знал его имя, возраст, знал о частых конфликтах, проблемах с работой, кредитами, алиментами, о мелких кражах и злоупотреблении алкоголем. В конце концов, опустив свой личный рейтинг ниже плинтуса, Алексей – так его звали – был задержан полицией. Там же, в отделе, в помещении бывшего магазина "Четверочка" что на Ленсовета, в дистанционном формате состоялся суд. Судебный ИИ вынес решение за долю секунды. Экспертиза, сканирование, размещение муниципалитетом заказа на принудительное лечение на маркетплейсе. "Бирже" – как ее называли врачи. Все банально, и все это Александр видел уже тысячу раз. И только одно вызывало тревогу.
– Судебный запрет четвертого уровня, – медленно произнес он вслух и принялся рассуждать уже мысленно.
– Я если убью кого-нибудь, мне придется набрать кредитов для оплаты юридического ИИ такого уровня, а тут дело о мелкой асоциальности. Богатая любовница? Нет, приятель, какая бы богатая ни была, она же не идиотка, какой смысл скрывать битые бутылки и мелкие кражи, если и так все в курсе. А тут запрет на просмотр врачом модуляции психики пациента… Что такого может быть в твоих нейронах, а? Они дешевле дорожной пыли, и тебе самому, кажется, не очень-то были и нужны. А вообще, какая такая любовница богатая может быть у такого персонажа? Неловкий, необразованный, неумный. Кому ты мог понадобиться? Алиса насчитала IQ меньше сотни, хорошо ли ты понимаешь, что такое судебная система? Ладно, в конце концов у Алисы все сошлось, а мне за тебя платит муниципалитет, мое дело маленькое – есть постановление, есть лечение.
Александр посмотрел на монитор. Еще раз пробежал глазами по показателям жизненных функций. Они были в норме. Мельком окинул диаграммы распределения медиаторов в нервной ткани, показатели плотности, состава и функциональности наноимплантов, рассеянных в телах людей подобно тому, как в их телах оседал микропластик в далеком прошлом. Ничего, за что можно было бы зацепиться глазами. Ничего интересного.
Робот аккуратными движениями нанес гель на предплечья пациента. Миллиарды комплексов нанофабрик, увешанные легионами пикомашин, направились сквозь кожу. Каждая из них несла свою функцию, каждая из них знала свое место и цель, и все они действовали заодно. Подобно древним африканским термитникам, где миллионы поколений тысячи лет подряд согласованно строили целые города, не задаваясь вопросом "зачем?". Они просочатся в любые ткани, они возьмут контроль над любой клеткой. Создадут новые синапсы так, чтобы замкнулись необходимые цепи нейронов. Разрушат те связи, что не отвечают цели, а затем переварят их, используя как строительный материал для новых невральных отростков. Они закачают в их миелиновые оболочки новые сигнальные молекулы. Они расчетливо уничтожат лишние медиаторы. Шаг за шагом, неотвратимо, они создадут пациенту новые воспоминания, новые рефлексы, новые отношения и шаблоны смыслов. Все то, что предусмотрено программой иммерсивной нейромодуляции.
Сам пациент при этом не будет сторонним наблюдателем. Его тело, его ткани, органы, его психика будут реагировать на вмешательство, он будет видеть сны. Эти сны станут проекцией того, что происходило на физиологическом уровне. Технология нейросетевой визуализации позволяла врачу видеть эти "сны" и управлять ими, вмешиваться, если наномашины направляли процесс лечения не туда.
В данном случае Александр должен был действовать вслепую – именно ТНВ была запрещена решением суда.
«Начать модуляцию», – проговорил про себя он мысленную команду. Перед глазами, видимый только ему, возник запрос на пароль. Подумав пароль и дождавшись отклика системы, Александр помыслил команду еще раз.
Машины ожили, зашевелились, расправили лопасти, жгутики, псевдоподии. Хаос свободного движения стал превращаться в целенаправленные потоки. К клеткам нервной системы, в межклеточные пространства устремлялись крошечные машины, и все как единое целое, и все как четкий механизм. Одни обеспечат доступ, другие – транспорт и навигацию, третьи – сложную систему обратной связи. Последние доставят пикомашины, будут поддерживать и восполнять их.
Картинка на экране – распределение крошечных точек, их согласованное, механическое движение сквозь тело, – картинка и то, что она выражала, – завораживало, восхищало. Высокое достижение науки на благо всего человечества!
Александр сделал глоток и вспомнил про пикетчиков на улице. «А ведь этим людям никогда не оценить всю красоту и всю космическую сложность…» – с грустью подумал он. Мысленно он сделал жест, распознанный сенсорами кабинета. Стеклянные поверхности стен стали матовыми, разделились на прямоугольники, каждый из которых показывал «сны» его пациентов.
Вот молодой парень, практически подросток, сидит на стуле, и его лицо отражает напряженное, тревожное раздумье. Внимание привлекает цветок. Он подается вперед, рассматривает его, прикасается пальцами к стеблю. Лицо становится расслабленным, как будто все его внимание захватил цветок, а прежние мысли вдруг улетучились. Александр улыбнулся. Раннее обращение за помощью позволило предупредить большие проблемы в будущем: «Тут все будет хорошо».
А вот пожилая женщина. У нее несколько лет назад погиб муж, и сейчас она во «сне» разговаривала с ним, тихо держа за руку. Слушать их разговор Александр считал неэтичным.
Мужчина средних лет строит карточный домик. Его пальцы аккуратно ставят карту за картой. Конструкция явно уже противоречила законам физики, однако пациенту это нравилось. Александр пригляделся – одна из карт, «туз пик», упала на пол, начала деформироваться, контуры ее начали дрожать, превращаясь в очертания ножа. Александр увеличил картинку, протянул руки к экрану, чтобы вмешаться, но нож на полу вдруг расплылся, превратился в лужу, вновь собрался в карту; символы на ней несколько раз вздрогнули и застыли искаженными.
«Ах, вот же она!» – воскликнул мужчина, поднял карту с пола и водрузил на вершину конструкции. Откинулся назад, с удовлетворением рассматривая свое творение. Александр расслабился – пациент справился со всем сам.
«Этого, похоже, можно будить уже», – подумал Александр, смахивая изображение в сторону.
Все изображения на стенах были разными, но все схожи: белый фон, растения в виде травы или цветов в горшке и плавные движения фигур в центре. Все изображения – кроме одного. Единственный черный прямоугольник с белой надписью «запрещено».
Александр переместил прямоугольник принудчика перед собой и увеличил. Мысленно нажал на него. Перед глазами врача в воздухе повисла надпись:
«ТНВ запрещена на основании постановления Московского районного суда Санкт-Петербурга», далее номер, дата, криптографическая ссылка.
Монитор жизненных функций сообщал, что пациент находится в стабильном состоянии; уровень физиологического стресса находился в допустимом диапазоне. Александр смахнул черный экран в сторону. Секунду помедлив, свернул все изображения пациентов. На физическом мониторе перед ним остались небольшие квадраты дежурных изображений «снов».
«А ведь я так и не спросил, есть ли у нее кто-то…» – его мысли вновь вернулись к Алисе. «Симпатичная… Далась ей эта диссертация.»
Она ему нравилась – и ее вспыльчивость, и ее точность в работе, и ее колкости. С легкой улыбкой он принялся размышлять о том, как бы намекнуть ей на свидание.
Спустя несколько часов все экраны были пусты, кроме одного. Благодарные пациенты оплатили счета; счета на принудительную модуляцию направлены в соответствующие инстанции и уже тоже были оплачены. На мониторе остался лишь один экран – и яркое белое слово «запрещено» на нем.
Александр хмурился. Модуляция длилась уже третий час, что немного выбивалось из графика. Но больше всего его раздражала неизвестность. Заглянуть в пациента он не мог и не имел возможности понять, на какой стадии находится процесс и когда он закончится. Не имел законной возможности.
Прождав еще час и дважды перенеся вызов такси на более позднее время, Александр задумался о том, что брать в работу кота в мешке, пусть и за хорошие деньги, – не самая хорошая затея.
«Леха, Леха, что-то ты долго», – произнес он, обращаясь в пустоту. «А вот так всегда. Пятница, вечер, ты уже мысленно дома – и обязательно что-то пойдет не так.»
Монитор по-прежнему информировал о стабильно хорошем состоянии пациента. Не происходило ровным счетом ничего. Время тянулось, напряжение нарастало.
Александр принялся размышлять.
«Зачем нужно скрывать модуляцию гопника?»
«Криминальный элемент исключен. Маркировки ЦИИ им. Сербского подделать было невозможно. Может быть, он был каким-то важным свидетелем? Программа защиты свидетелей? Нет, такое точно на Бирже не разместят. Никакая модуляция не поможет, если наемный убийца, придя по адресу, просто прострелит клиенту голову.»
«Контрразведка? У них свои клиники и доступ к любым технологиям, им не нужны услуги частников.»
«Террористы? Тоже вряд ли. Они устраивали массовые взломы, заставляли переживать свои программы сразу большое количество людей и уж точно не стали бы заморачиваться на получение судебных запретов.»
«Активисты-антипсихиатры? Сами искалечат пациента, а потом обвинят врача? Больше смахивает на бред. Да и клиника мелковата для такого вброса.»
Раздался вызов. Алиса.
«Александр Владимирович, я просила вас мне сообщить, когда принудчик придет в себя. Вы забыли?» – голос ее был холодным.
Александр окончательно протрезвел.
«Алиса Геннадьевна, я не забыл. Тут с вашим пациентом что-то не так.»
Холодное раздражение в глазах Алисы сменилось любопытством. Она молчала.
«Он модулируется уже пятый час.»
«Что?!»
«Так и есть. Все разошлись давно. Даже психотический пациент. А этот модулируется…»
Алиса отключилась.
«С таким стилем общения у нее точно никого нет», – подумал Александр и усмехнулся.
Еще через несколько минут Алиса показалась за стеклянной перегородкой у входа в кабинет.
«Привет, что-то поменялось?»
«Нет, все еще модулируется, все еще грезит. Ума не приложу почему.»
«Я зайду?»
Александр прошел к дивану за бокалом с виски и миновал стеклянную перегородку.
Удивленно моргал, смотря на вход в кабинет. В дверях стояла Алиса. До этого он видел ее сквозь перегородку и думал, что она просто подключилась удаленно – и только сейчас понял, что она находится в его кабинете физически.
«Я тут на самом деле рядом живу, на Орджоникидзе. Решила зайти, раз такой случай…» – она махнула в сторону черного прямоугольника на стене.
«Эм, да-да, конечно.» – Александр на секунду растерялся. Она не только использовала настоящий образ для работы – так ее сетевой образ был точь-в-точь ее настоящим обликом.
Повисла неловкая пауза. Александр сглотнул.
«Покажите еще раз заключение на принудчика.»
Алиса сделала несколько жестов в воздухе, и слева от черного прямоугольника возникло изображение диаграмм, цифр, кривых линий разных цветов.
«Тут вся его личность», – она показывала пальцем на отдельные картинки. «Врожденные способности. А здесь – сетевая активность, стили общения, а здесь…»
«Может быть, из этого что-то подделкой?»
Алиса задумалась.
«Не вижу ничего такого, но я использовала стандартный инструментарий. Если симуляция… такого я бы не увидела.»
Она повернулась к Александру и посмотрела ему в глаза. Он ощутил что-то еще – что-то кроме профессионального интереса во взгляде этих красивых карих глаз. Невысокого роста, миловидная брюнетка в летнем платье бирюзового цвета…
«Она чертовски красива в живую», – подумал он, а вслух продолжил:
«Что у нас есть? Пациент без особенностей, лечение без особенностей. Но почему-то на него нельзя смотреть и почему-то оно длится в пять раз дольше и… Спасибо, что пришла.»
Вновь пауза. Он осекся.
«Пришли… Спасибо, что пришли… Тут явно что-то не так идет.»
Она улыбнулась.
«Давай на «ты»…»
Следующие полчаса они рассказывали друг другу о том, как и почему выбрали эту специальность, и находили много общего в своих историях. Александр высказывал шуточные гипотезы о затянувшемся лечении. Алиса смеялась. И оба ощущали себя легко – как будто и не было тех колкостей прежде.
И что-то еще…
Ее взгляд, задерживающийся на его губах чуть дольше положенного. Его как будто случайное прикосновение к ее плечу. Обоим было очевидно, что симпатия взаимна.
Тем временем за окном стемнело, улицы потихоньку пустели.
«Послушайте… то есть послушай…» – Александр сжал пальцы. «Я сейчас подумал… В общем, мы можем преодолеть судебный запрет.»
«Как это? Он же программный?» – лицо Алисы внезапно изменилось, и на мгновение Александру показалось, что она побледнела.
«Это моя клиника, и я тут единственный врач, и… как бы это сказать… В общем, у меня есть конкурентное преимущество. Видишь ли, когда я был студентом, мы с ребятами экспериментировали с модулями. Тогда все было проще – еще никто не знал ни о терактах, а Сланцевский технопарк, кажется, еще не запустился. Тогда мы в студенческом научном обществе соорудили свой модуль для нейровизуализации.»
«У тебя есть нелегальный модуль?!» – теперь бледность Алисы не вызывала сомнений.
«Нет. Не совсем. Мы сделали нейросеть, которую обучили распознавать сигналы, обрабатываемые модулями нейровизуализации. Ну, смотри: то, что обычно врачи видят на экране – «сны» – это же не на самом деле. Мы не можем заглянуть во внутренний мир, и мы не можем увидеть все те процессы, что происходят в головном мозгу. А даже если увидим, то все эти нейроны, синапсы, медиаторы – нам ничего не скажут. Те образы, что показывает монитор – это как бы упрощение и представление в удобном для нас виде чего-то много более сложного, что является нашей психикой.»
«Спасибо, у меня вообще-то есть образование», – Алиса построила игривую мину.
«То есть монитор показывает картинки, которые создает нейросеть, только ее обучили не на словах или других картинках, а на процессах головного мозга. Так вот, когда установлен блок, то активность все равно там есть. Блок он же блокирует что-то, а не просто как стена на месте стоит. Мы придумали использовать те сигналы, что порождает блокировка, чтобы превращать их в промпты для своей студенческой нейросети. В итоге получилось лучше, чем мы предполагали. Картинки, конечно, хуже качеством, примитивнее, но можно составить представление о том, что же именно показывает монитор.»
«Когда сопротивление пациента слишком велико или когда есть судебный запрет, то я использовал нашу студенческую нейросеть и все равно подглядывал в «сны» и, если надо, корректировал. Этим объясняется моя хорошая статистика… Пойдем, я покажу тебе.»
«Саша, может быть, не стоит этого делать?» – голос Алисы чуть дрогнул. «Ты мне нравишься, давай не будем начинать с криминала. Нас могут поймать.»
«А мы никому не скажем. Пойдем!»
Александр подошел к столу и вынул из него стеклянный прямоугольник. Посмотрел сквозь него, повернул, посмотрел на грань, перевернул. Прозрачное стекло в его руках стало матово-белым, затем вспыхнуло холодным светом.
«Пойдем!»
Александр зашел в палату, не оглядываясь на медленно бредущую за ним Алису. Ее лицо оставалось бледным, но чем ближе она приближалась к постели Алексея, тем более сосредоточенным становилось выражение ее лица.
Александр приложил светящийся прямоугольник ко лбу пациента.
«Работает медленно… Сейчас, сейчас…» – Александр был взволнован, как подросток, хвалящийся самодельной петардой.
Алиса смотрела на него исподлобья.
«Саш, может быть, не надо?» – ее голос был нежным и певучим.
«Сейчас-сейчас, увидишь, какая прикольная штука.» – Александр был полностью захвачен своей идеей.
Алиса положила руку ему на плечо:
«Александр Владимирович, прекратите!» – теперь ее голос отдавал железом.
Он оторвался от стекла и посмотрел ей в лицо.
От нежного, игривого взгляда не осталось и следа. Сейчас он видел перед собой взгляд волка. Волка, уже принявшего решение убить и выбирающего способ.
Он отшатнулся.
Его вдруг осенила страшная догадка.
Он вывел на стену монитор жизненных функций, увеличил и прокрутил до конца.
Там, в самом конце, таймер показывал время до окончания наркоза.
Минус 3 часа 46 минут.
– Как я мог упустить? – задумчиво произнёс он. – На такой срок же и не было рассчитано… Взгляд умных, проницательных глаз. Алиса продолжала рассматривать его молча. Александр взглянул на монитор жизненных функций ещё раз. Бледный, с открытым ртом, он крутил монитор из стороны в сторону, пытаясь найти отклонения, и не находил их.
– Пока ты заговаривала мне зубы, анестетик закончился. Он модулировался в ясном сознании. – Александра пробила дрожь. – Но это невозможно! Это же… Но как? – На его вопрос никто не ответил. И Александра поразила вторая догадка. Тогда, в начале дня, он думал, что в клинике было две проекции Алисы, и думал, что с пациентом говорила симуляция, а на самом деле симуляция говорила с ним, с пациентом же была настоящая, физическая Алиса. Сквозь множество прозрачных перегородок клиники отличить её физическую от проекции он не мог. Она заменила жвачку, подсунула других наноботов.
– Ты заменила ботов?
– Пойми, так надо.
Его взгляд из удивлённого медленно превращался в безумный. Глаза расширились, рот приоткрылся, пальцы распрямились. Александр посмотрел на Алексея.
– Как ты жив? Что ты такое?!
Алексей открыл глаза.
– Я не знаю, что я такое. – Голос Алексея выражал сожаление. – Видите ли, я существую только в виде программ для нейромодуляции, физического тела – своего тела у меня никогда не было. Может быть, я результат ошибки производства нанофабрик, хотя вряд ли; может быть, кто-то меня создал умышленно, что тоже вряд ли, не знаю. Знаю, что я хочу жить, и для этого мне нужно человеческое тело, и единственное, как я могу его получить, – это записать свою психику вместо психики предыдущего владельца.
– То есть убить?
– Убить? Хм, вопрос спорный. Тело остаётся, я об этом забочусь, остаются некоторые воспоминания, некоторые навыки.
– Да, конечно, случалось убивать. Тот эпизод в Сланцевском технопарке – я был младенцем, я не знал, на что я способен и как могу использовать то, что у меня есть. Я сожалею.
– Сожалею… Более трёхсот человек покончили с собой, и вы сожалеете? – Александр сделал шаг в сторону, его кулаки сжались.
– Да, я не очень понимал, что я делаю. Это как первый крик младенца. С тех пор прошло много времени, и теперь я убиваю только по необходимости. Других людей я лишь чуть-чуть изменяю, добавляю некоторые новые нужные мотивы и рефлексы. Чтобы они мне помогали. Корректирую воспоминания, если это необходимо. Конечно, иногда приходится заимствовать чьё-то тело, но что поделать? Да, я лишь колония нанороботов для программируемой модуляции, но… Выживает наиболее приспособленный. Разве я не прав?
– А Алиса?
– А что Алиса? С ней всё хорошо. У неё были проблемы с наркотиками, шесть лет назад она прошла нейромодуляцию.
– Она как ты?
– О, вовсе нет. Я скорректировал её: она избавилась от наркотиков, стала успешным психологом, учёным, подающим надежды. Но услуга за услугу. Бессознательно она находит тела для меня. – Алексей задумчиво вздохнул и посмотрел на Алису. – Последнее время она стала задумываться над созданием семьи. Уверен, у неё всё получится. Не волнуйся, помнить она будет только то, что нужно.
– Зомби…
– Нет, конечно, – Алексей плотоядно усмехнулся. – Мне больше нравится слово «помощник». У неё осталась и личность, и свобода воли – в том смысле, как это понимают обыватели, конечно. Просто добавился новый инстинкт – помогать мне. Вы – люди, ваша высшая нервная деятельность – среда, где я обитаю, ваша способность принимать решения бессознательно – моё конкурентное преимущество.
Сосредоточенный взгляд Алисы следил за каждым движением Алексея. Стеклянный планшет в его руках дважды моргнул, погас, загорелся снова.
– А судебный запрет? ИИ – не люди, ты не мог им мозги промыть!
– Этого я и не делал. – Алексей сел на постели. – Это подделка, просто картинка со словами, и если бы ты выбрал команду «пропустить», то… мне бы пришлось прибегнуть к плану «Б».
Равномерное сияние стекла в руках Александра стало угасать, цвет его стал меняться с белого на ржавый. Все трое посмотрели на планшет.
То, что он показывал, повергало в шок. Не было привычного белого фона, не было цветочков в горшочках. Пол и стены состояли из ржавых листов, из пола выступал параллелепипед такого же цвета коррозии – этакий стол для аутопсии в заброшенном морге. По сторонам от него на полу валялись отрезанные ступни и кисти. На столе – нечто. Мозг Александра не сразу смог осознать. Выглядело так, как будто чудовищный таксидермист выпотрошил Алексея и что-то, лишь отдалённо напоминающее человека, одевало на себя его изуродованный труп. Просунув конечности в остатки рук и ног, нечто пришивало к голове лицо Алексея. Лицо выражало боль и страдания, его глаза, полные ужаса, плавающими движениями искали что-то по сторонам, рот искривлён в немой мольбе.
Александр заорал со всей мочи. От ужаса и омерзения швырнул планшет в Алексея. С размаха ударил ногой в живот Алису, та согнулась пополам и упала на пол. Александр рывком перепрыгнул её и рванулся бежать.
Коридор. Мимо проносятся двери пустых палат. Туда, дальше, по коридору до лестницы, три пролёта и спасительный выход. Александр бежал, не оглядываясь, и продолжал кричать. Глаза вылезли из орбит, лицо было бледным от ужаса. Лестница. Бегом, через ступеньку, быстрее. Ещё быстрее. Один пролёт, второй, третий. Холл.
Александр выбежал в холл и как вкопанный остановился в метре от спасительной стеклянной двери. За ней полукругом стояли пятеро активистов. Стояли спокойно, молча. В центре полукруга, сразу за дверью, стоял полицейский. Все шестеро взглядом Алисы смотрели в глаза Александра.
Полицейский стоял сразу за дверью и правой рукой сжимал ручку дверного замка. Замок был закрыт, а полицейский то надавливал на ручку, то поднимал её, как будто проверяя, закрыта ли она надёжно. С каждым его движением замок издавал характерный щелчок.
Щелк. Полицейский смотрит в глаза Александру.
Щелк. Александр замечает в стекле отражение платья цвета оло.
Щелк. Александр оборачивается, и Алиса, размахнувшись, по дуге бьёт его стеклянным планшетом в висок.
Острый угол планшета с чавканьем пробивает кости черепа, впивается в мозг, ломает наружную стенку глазницы. Глаз деформируется, выпадает вперёд и влево. Зрение Александра раздваивается.
Последние мгновения своей жизни Александр видел перед собой двух Алис. Продолжая движение планшета, Александр падает. Струя алой крови полукругом перечеркивает силуэт полицейского за стеклом.
– Сука!
Новость об убийстве психологом коллеги-психиатра, совершённом в целях самообороны, быстро облетела сеть. Широкая общественность и профессиональное сообщество были шокированы. Информационная сфера быстро изобразила врача бесчеловечным маньяком, попытавшимся заманить и изнасиловать молодую женщину под влиянием алкоголя. Этому способствовали утёкшие в сеть показания свидетелей и уровень алкоголя в крови убитого.
Свидетели – пять прихожан местной церкви и полицейский, случайно задержавшийся после дежурства, – рассказали, что их внимание привлекли звуки борьбы и звон разбитого планшета в холле клиники. Камеры наружного наблюдения засняли момент, когда все шестеро, не сговариваясь, разом пошли к двери. Те же камеры засняли то, как сотрудник полиции проверяет дверь, а затем разбивает её. Камер в самой клинике не было, а свидетели утверждали, что слышали крики о помощи в тот самый момент.
Вина врача подтверждалась и повреждениями на теле жертвы – ударом в живот и обширной гематомой. Посмертная психиатрическая экспертиза дала противоречивые результаты, но это легко объяснялось повреждениями дорсолатеральной префронтальной коры. Удар стеклянным планшетом вызвал массивное кровоизлияние именно в этой области.