«ТРИАДА»
ВВЕДЕНИЕ
Рад приветствовать тебя дорогой читатель! Моей искренней тебе благодарности не передать, что ты уже держишь эту книгу в руках, читаешь с экрана либо же слушаешь. В создание этого произведения была всецело вложена моя душа, потому, надеюсь, ты не решишь прервать ознакомление с историей, что здесь описана, на полпути.
Сама идея написания трилогии ко мне пришла во сне. От идеи до реализации «Триада» прошла нехилый и трудный путь. Однако сейчас она готова встречать любого, кто решится её осилить, с распростёртыми объятиями!
Данное издание книги является официально первым. В ней могут присутствовать некоторые ошибки, скрывшиеся от взоров моего и добрых помощников, отчего прошу не карать, а посодействовать в редакции, указав на ошибки.
К тому же прошу прощения у всех физиков, историков и связанных с ними людей. Эта книга не претендует на учебник ни в какой из областей науки. Тем более, самые внимательные читатели поймут, что любые события в следующих трёх рассказах никак не противоречат действительности, диктуемой сюжетом.
Раз уж мы затронули тему сюжета, то чуточку введу Вас в курс дела, дабы Вы не потерялись в процессе чтения. «Хлеб» вводит в историю происходящего. «Путь к просветлению или как я съел сардельку» раскрывает смысл происходящего. Уже «Куда летят шарики» распутывает клубок, что был намотан в предыдущих двух рассказах. Грубо говоря, первые два являются предысторией к третьей части, что расставляет всё на свои места. Предупреждаю, что следует обращать внимание на любые детали, ибо ничего простого в этом мире не бывает.
Отдельно хочу поблагодарить за содействие в создании «Триады» мою бабушку, Бекетову Светлану Георгиевну, которая помогала от первого до последнего дня трилогии в её становлении, указывая мне на ошибки, будучи первым читателем.
Действующие лица
Тимофеев Игнат Эдуардович – физик-теоретик в СПБПУ;
Александр Чуриков – врач-гинеколог;
Косец Виталий Альбертович – бывший бухгалтер в СПБПУ; старый друг Игната;
Косец Альберт Борисович – прокурор, муж Ольги, дед Витыча;
Ольга Косец – жена Альберта, бабушка Витыча, она же Афина;
Борис Беримирович – бывший крепостной, усыновил Альберта, является ему родным дядей;
Панкрат Панкратыч Троянский – лучший друг Альберта и его коллега;
Мариша – служанка в доме Альберта;
Софья – служанка в доме Панкрата;
Прокофий Сергеевич – товарищ Альберта по учёбе, старые враги;
Фёдор Потапов – хозяин питейного заведения, друг Альберта;
Альберт Альбертович Косец – отец Витыча, ветеран двух мировых войн;
Лизонька – жена Альберта Альбертович, мать Витыча;
Преображенский Сергей Павлович – учитель математики у Витеньки в школе, ветеран Великой Отечественной Войны;
Мария Анатольевна – жена Витыча, его секретарша в бухгалтерии Политеха;
Никола Тесла – величайший учёный-изобретатель сербского происхождения;
Коломан Чито – ассистент Теслы в экспериментах в лаборатории в Колорадо-Спрингс;
Василий Иванович – фельдфебель армии Российской Империи в Галиции;
Лаптев Антон Сергеевич – командир батареи в Севастополе;
Андроник – …
И другие персонажи.
«ХЛЕБ»
– Стой! Не двигайся!– Скомандовал Игнат Эдуардович, человек лет пятидесяти с лёгкими морщинами на лбу.
– Чего там?– Испугавшийся от столь неожиданного приказа со стороны Игната Эдуардовича, растерянно спросил Чуриков.– Ворона или дичь покрупнее?
– Нет-нет, прислушайся,– окинул взглядом левые кусты.
Если и говорить об Игнате, то был он среднего роста. Любил курить огромную трубку с золотыми гравировками, подаренную ему будущей женой на первом свидании. Человек сам приятный. С ним всегда хотелось поговорить на любую тему, которую он превращал в целую поучительную историю: недаром тот работал профессором в Политехе.
– Я ничего не вижу. Может, просто показалось?
– Похоже на то, Саш,– усталым голосом заключил Игнат.
– Нужно признать, что наша охота сегодня неудачна. Ладно, давай закругляться. Поздно, да и тучи собираются… Вон, капает уже,– уговаривал Чуриков профессора, затеявшего данную вылазку.
Чуриков на пятнадцать лет моложе Эдуардовича. Имея весьма привлекательную внешность, женщин у него было много: не то, что бы он был бабником, а скорее рыщущим в поисках той самой единственной любви. По профессии – врач-гинеколог; имел страсть к различным охотам и рыбалкам, и когда ему удавалось выбраться, то непременно брал с собой Игната.
Они познакомились в ресторане как раз таки после первого свидания профессора с Леночкой. В тот вечер показывали по телевизору футбольный матч. Оба увлекались им, причём команды тогда играли любимые, но по разные стороны ворот: каждый так сильно болел за своих, что дело чуть ли не дошло до драки, однако всё обошлось – так и зародилась крепкая и долгая дружба.
– Ты прав – пора заканчивать,– согласился Эдуардович с Чуриковым, как вдруг послышался оглушительный вой, не похожий ни на один из доселе известных друзьям – это было что-то среднее между волчьим рыком и блеянием овцы. Доносилось оно из тех самых кустов.
– Ты слышал?– зарядив и уперев винтовку в плечо, твёрдым шагом отходил от кустов профессор.
– Да, дери меня за ногу, слышал, тьфу-тьфу-тьфу,– подтвердил Саша, тоже прицелившись.
– Пойдём-ка лучше отседова, пока, Бог знает, чего-нибудь не случилось… Саш, ты-то помнишь в какой стороне люди, а то я чего-то запамятовал.
– Я думал, что ты дорогу запоминаешь и как-то не обращал на это внимание, п-прости,– испуганно дал ответ Чуриков, ещё раз оценив взглядом живую флору леса.
Прождав с минуту, Игнат Эдуардович прервал молчание выстрелом в ракитник:
– Ну, а теперь можем двигать. Если кто там и был, то после залпа ему явно плохо-то станет,– подметил он, достав из кармана свёрток карты с метками.
Закинув винтовку на плечо, Игнат стал пробираться сквозь густой лес, то и дело перешагивая через каждый десяток-другой метров поваленное дерево.
К тому времени дождь всё усиливался и перерастал в ливень. Чуриков чуть отстал от профессора: немного потоптав землю, дал второй залп по кусту: ну, чтобы уж наверняка.
– Давай не отставать, есть уже хочется, а у меня сегодня на ужин борщ от жены – её фирменный! Эй! Переступай лаптями! – кричал Эдуардович Чурикову, переставляя ноги и тыкая палкой землю в поисках тверди, ибо местность заболоченная: провалиться – как пить дать.
– Сейчас! Держись правее! Мне кажется, что там поля с мельницами были!– орал врач вдогонку профессору.
Через каких-то пятнадцать минут они вышли к хлебным полям. Дождь перерос в грозу и ливень. Вымокшие и уставшие после охоты, товарищи решили идти к, хоть и казалось старой, работающей мельнице, возвышавшейся посреди пустыря.
Где-то вдалеке сверкнула фиолетовая молния, осветив всё затянувшееся небо.
– Пылающий небосвод – не к добру это,– приметил Игнат Эдуардович, поправив соскользнувший на глаза капюшон.
– Верно говоришь – поторопиться бы надо, а то совсем рыбами станем,– выдал уже обогнавший своего друга Чуриков.
После этих слов профессор даже чихнул и немного прибавил темпа.
– Видишь, правду говорю. А вот уже и наши на сегодня хоромы.
Чуриков, подождав друга, постучался в дверь и даже попытался её отворить, но безуспешно: ни звука ответа, ни отворившейся двери. Тот тяжело вздохнул и плюхнулся на рядом небрежно разброшенное сено, которое почему-то не было мокрым, однако это сейчас не было для него столь важным. Подозвал жестом руки Эдуардовича:
– Присядь, отдохни. Ноги-то как затекли. У-у-ух, божественно. Тут даже удобней, чем я думал, а вид-то какой… сейчас бы чаю ещё…
– Да-а, точно! Чайку бы не помешало!– Согласился профессор, который плашмя развалился на «мягкой» кровати.
Тем временем дождь всё лил и лил, капли которого то и дело, что, как на зло, не в такт падали с навеса, под которым лежали будто бы у себя дома друзья. Чистый свежий воздух наполнял собой пространство под чёрными тучами. Вдали виднелся густой тёмный лес, где происходила охота и где был услышан душераздирающий и неизвестный вой, который мог исходить от какого-либо животного или был создан гуляющим меж деревьев ветром. Всё это создавало некую волшебную атмосферу, менявшую представление об этом мире, ведущую за собой туда… вглубь… невольно, но тайно желанно… оказавшегося в ней путника.
Словно золотым одеялом раскинулась рожь на полях, колышущаяся на ветру продольной волной.
– Красота да и только!– Воскликнул Игнат Эдуардович, поднося свою золотую трубку к губам, хотя курить он явно не собирался – привычка.
Но вот опять раздался тот убийственный рёв, от которого Чуриков даже присел, положив свою ладонь на винтовку; профессор же только отвёл свой чубук ото рта. Они оба обменялись взглядами, испуганными и недоумевающими, ведь рык буквально разнёсся откуда-то из-за спины.
– Игнат, взгляни-ка туды,– одёрнул друга за плечо и указал пальцем на медленно идущую в их сторону фигуру.
– Хозяин, наверно. Давай-ка вставать, а то вдруг проблем на свою голову сыщем.
Это был человек старше Игната, но в то же время ничуть не менее боек; держал над собою что-то на вроде полотна или дождевика. Не доходя буквально тридцати метров до мельницы, мужчина остановился и прокричал:
– Эй, мужики! Айда, в дом! Не надо на сене лежать!
Лицо профессора резко изменилось: тень страха и усталости затмило сияние белоснежной улыбки и еле заметного румянца на мокрой щеке.
– Виталий, ты что ли?!– Крикнул в ответ уже поднявшийся и выходящий из-под навеса Эдуардович.
– Игнатич, ты ли это?!– Отвечало полотно.
Профессор, как никогда раньше, побежал ему на встречу. Чуриков нехотя встал со своей лежанки и устремился за ним, а перед тем взял забытую Игнатом винтовку, который уже тепло здоровался со своим знакомым. Гроза участилась, и находиться в чистом поле становилось всё более и более опасно, поэтому троица быстро зашагала в сторону дома. Он был двухэтажный с чердаком. Спереди стояла небольшая веранда, украшенная белой краской и цветами в горшочках, свисающих на специальных подставках. Пока Эдуардович и Виталий общались друг с другом, идя под камуфляжным полотном, Чуриков нёс на себе весь провиант и снаряжение, которое они взяли с собой на охоту, а это весило-то немало. Старые знакомые, так разговорились, что даже забыли придержать для него дверь, зато вскоре опомнились и извинились.
Растопив камин, хозяин дома усадил своих гостей на стоявшие рядом кресла, затем пошёл разогревать беленький чайничек на газовой плите. Дома было довольно уютно, а предоставленные как нельзя к месту одеяла и кресла это подтверждали. Над камином висела картина с изображением какой-то речушки и деревьями по берегам, одетыми в жёлто-зелёные шапки. Но взгляды друзей привлекал только огонь, будто игравший своими языками сценку в театре. Завораживающе… Деревянный пол изредка поскрипывал под ногами старичка, бродившего из угла в угол. По окну стекали длинной полупрозрачной полосой капли дождя, оставляя за собой размытый след, который в дальнейшем превращался во множество крупинок воды, что было сравнимо со звёздным небом ночи.
Пока чайник кипятился, Виталий принёс со второго этажа большой деревянный стул, который более походил на царский трон, украшенный различными прорезями и силуэтами, нежели на табурет. Поставив его перед гостями и посмотрев на плиту, убедившись, что ещё не кипит, он представился Чурикову:
– Ну, звать-то тебя как, молодец?
– Александр Андреевич. Врач-гинеколог по специальности,– уточнил Чуриков, посчитав это необходимым, но сам так и не понял почему.
– Добро вам. Меня – Виталий Альбертович-с; некогда бывший коллега вашего друга. Бухгалтерия,– тут же Игнат Эдуардович чихнул.– Вот, правду говорю! Будьте здоровы!
– Спасибо,– тихо прозвучало из уст профессора, даже показалось, что он и вовсе не открывал рта, а процедил сквозь свою трубку.
– Какими судьбами здеся, в глуши-то такой? Вона, с ружьями как вижу – неужто охотились?– подмигнул Виталий Альбертович.
– Твоя правда, Виталик,– не поднимая головы, прохрипел Эдуардович, измельчавший тампером табак.
– Безуспешно?– Дал чёткую характеристику вылазке, по всей математической строгости.
– Это точно,– пробормотал из-под одеяла Чуриков.
После минуты полной тишины засвистел чайничек, но сразу никто то ли не заметил, то ли просто не хотел выключать, пока врач всё-таки не сообщил бухгалтеру, который полностью погрузился в свои мысли, глубокие… только ему подвластные. Поднявшись, он разогнулся, потянулся и трусцой побежал на кухню; Игнат Эдуардович тоже времени не терял и достал телефон из рюкзака.
– Позвонить бы жёнушке. Волнуется, наверняка. Я-то думаю, что сегодня домой мы всё равно не попадём, смеркается уж, а дождина какой! Вы, Александр Андреевич, не против?– Спрашивал профессор, укрывшись под бархатным красным одеялом, просматривая телефон.
– Меня дома, в отличие от тебя, никто не ждёт. Да и на работу не надо – пятница ведь! Я пока в кустики,– на этих словах он встал и скрылся за дверным косяком, а профессор ждал хозяина, чтобы спросить насчёт связи, а точнее о её наличии, потому как его устройство не ловило.
В ожидании Игнат отложил телефон в сторону и стал наблюдать за происходящим снаружи. Шли минуты, но профессор не наблюдал ни друга, ни коллеги, только орда капель на стекле. Он забеспокоился. Сверкнула молния, ведущая за собой оглушительный, с ног сбивающий гром, от которого Эдуардович, сидя в кресле, даже немного подпрыгнул и не удержался:
– Виталик! Саша!– Выкрикнул он со своего места, что есть мочи. Не услышав ответа, тот прокричал ещё.
Его начало настораживать отсутствие друзей; резким движением он скинул с себя тёплое одеяло и поднялся. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив своих товарищей снова, профессор зашёл в дверной проём. Странно… На кухне не было ни чайничка, ни хозяина, только тишь да гладь. Из коридора доносился прохладный ветерок. Игнат посмотрел направо: входная дверь была открыта и, судя по влажному полу, уже достаточно давно. Могли ли друзья его бросить? И зачем им это? У профессора началась лёгкая паника, но как человек в летах, старался не подавать виду и крикнул ещё раз: «Саша! Витыч!»– ни звука. Оставалось только одно – идти на улицу. Будто бы под действием мистических сил тот буквально пролетел довольно длинный коридор, а на выходе подобрал лежащую на рюкзаке винтовку; шагнул и очутился где-то. Там, но не здесь. Это сложно описать словами, однако то, что было до двери, и что было после, кардинально отличалось друг от друга; из схожего был только лес и почерневшая рожь.
Игнат Эдуардович не осмелился шагнуть за порог дома и встал, как вкопанный, устремив свой взгляд вперёд в тёмную даль. Вдруг небо будто воспламенило. Всё на мгновенье осветилось ярким фиолетовым пламенем. Как и всегда, гроза ведёт за собой гром, правда тот оказался настолько оглушительным, что от возникшего грохота профессора сбило с ног, и тот будто ребёнок, услышавший шум, закрыл уши руками и привстал на одно колено, но, как бы он не старался, грохот не утихал.
Буквально через секунду всё прекратилось, и воцарилась гробовая тишина, от которой Эдуардович побаивался даже дышать… Как человек служивший сапёром, для него сейчас вся местность превратилась в минное поле, на котором можно было подорваться, просто чихнув…
Вроде бы отпустило, и, найдя в себе капельку сил, Игнат встал на ноги и на всякий пожарный перезарядил ружьё. Но теперь пришла другая напасть: раздался тот самый рык из леса, что они слышали во время охоты и дома. Земля будто бы принялась танцевать: мужика толкало из стороны в сторону, деревья падали где-то вдали, неся за собой грохот. К ногам сапёра прилетел охотничий тесак, пронзив деревянный пол веранды, словно масло.
«Откуда?»
Глубоко вдохнув и вцепившись в опорную балку, Игнат принял стойку, и теперь ему никакое землетрясение было не страшно. Из леса стали выглядывать фигуры существ, походивших на оленей без рогов, имевших две огромных культи, свисавших вниз, будто атрофированные, вместо передних ног и копыт; а больше всего пугало их количество. Будучи не глупым, Игнат Эдуардович попытался спрятаться в доме, но он не мог повернуться: его тело отказалось повиноваться, будто было и не его вовсе – мог только идти… вперёд…
«Вот, сейчас и помру!»,– произнёс он вслух, наводя ружьё на эту биомассу. Тут небеса словно превратились в ад: постоянно били молнии, освещая всё, словно солнце – это было кататумбо. Одна-две секунды и демоны атакуют!
Самые страшные и долгие минуты – это мгновения пред началом конца…
*Гром!*
Началось! Взревев как стая слонов, они двинулись всей оравой на Эдуардовича. Поле – магнит для гроз, ему бы только высокую точку (ориентир), к примеру – дерево. Настал час жнеца и крови: каждая вторая тварь горела от ударов по ним разрядов в один гигаватт, но те всё неслись и неслись, не видя пред собой преград; они всё дохли и дохли, не доходя метров десяти до мужика. Хоть тот и знал, что так вечно не будет, сдержанно и бдительно следил за происходящим.
«Первый пошёл!»,– выстрелил Игнат в прорвавшуюся сквозь «Адскую рожь» нечисть. Вскоре таких становилось всё больше, а в один момент профессор понял, что они прибывают быстрее, нежели он перезаряжает винтовку, поэтому взялся за тесак и, стоя на высоте, начал вырезать подходивших вплотную существ.
Зачем он им был нужен? Кто они, или что они? Что здесь вообще произошло?
Вдруг Игнат Эдуардович почувствовал чьё-то присутствие у себя за спиной… Его тело вновь подчинялось не своему хозяину. Профессор почувствовал тяжёлую руку на правом плече и услышал мёртвый голос: «Я жду-у-у вас здесь, х-хр-хр, за-втр-р-ра».
Игнат был настолько напуган, что не воспринимал ничего, сейчас для него мир не существовал, с ним оставалось только чувство, которое невозможно описать живым, оно является перед теми, кто видит смерть. А голос всё не затихал: «Возьмите-с!»,– протянул монстр свою клешню, казалось, состоящую из трёх когтей, по размерам не уступавшим бивням слона, зато были те аки отполированы: гладки, как лысина на голове. На них пламенела алая роза с изумрудным стеблем; но с какой целью он это делал?
«Не забудь, пожалуйста»,– прозвучал добрый и дающий надежду молодой мужской голос, после чего клешня насквозь пробила тело Эдуардовича, оставляя на кончиках куски плоти.
***
– А-а-а!– Упал с кровати Эдуардович да с такой силой, казалось, что тот проломит телом пол и упадёт на первый этаж.
– Тише! Ну, прошу. Дай поспать хоть минуточку…– пронеслась по комнате тихая и отрывистая просьба.
Вот это уже был гинеколог. Его речь друг ни с чьей не спутает. Игнат провалялся так посреди комнаты ещё минут десять, пока не решил перебраться с пола в постель. В движение проворный охотник оказался под белым одеялом на белой простыне. Как и у всех бы после такого сна, он думал только о нём, пытался понять его смысл, предназначение. Возможно, он был и вещим. Сквозь все эти мрачные мысли радовало то, что это всего лишь сон, правда реальнее обычных. Вдруг тот понял, что он крутит у себя в руках какую-то штуку, но в душе не чаял, что это могло бы быть. Трубка? Нет, её Эдуардович за версту по запаху определить бы смог. Тогда что же это было?
Профессор ещё пару раз покрутил, переворачивая и ощупывая со всех сторон пальцами, чтобы более точно определить на ощупь вещь. Он специально не доставал её из-под одеяла, так как хотел разгадать сам, не прибегая к лёгким способам, и неудивительно – дедуктивный человек-то был, кроссворды на досуге решал или когда ехал в метро домой. Но от дальнейшего поиска ответа его отвлекла другая мысль, которая столь же непонятна, сколько вещица под покрывалом. Хоть была она и проста, а лишь пустота. Вот как та звучала: «Как я здесь оказался?». Неужто уснул, пока дожидался своих друзей, сидя в мягком кресле, обвитым тканью?
Поглядывая на Сашу, укрывшегося и свернувшегося в клубочек, можно было понять, что охота их вымотала. Но, в отличие от своего товарища, профессор спать не хотел. К тому времени в окно уже били яркие лучи утреннего солнца, изредка тускневшие от проплывающих мимо остатков вчерашних туч. Было довольно прохладно даже в доме. Игнат Эдуардович вернулся к загадочной вещице. Потупив голову ещё минут десять и не придя к ответу, решил всё-таки взглянуть на неё. Он доставал её медленно, будто боялся чего-то; вот и настал час разгадки. Каких-то три сантиметра и душа будет спокойна.
Эдуардович сначала не поверил своим глазам. Он испугался и отбросил вещь в сторону. Это была розочка, причём та самая, которую видел во сне. Профессор просто не мог в это поверить, однако, как бы тот не старался её «изгнать», ничего не получалось. Встав с лежанки, Игнат подошёл на цыпочках и пяткой ткнул в розу, та прокатилась аж до Чурикова, свесившего свою руку с кровати. У Игната по всему телу забегали мурашки, ноги слегка подкашивало, а сам трясся. Он подошёл к кровати Саши и потряс его за плечо несколько раз, пока тот не соизволил показать свою заспанную мордочку.
– Чего тебе?– С закрытыми глазами тихо спросил Чуриков.
– Доброе утро…
– Доброе… Вуах! Хотя для кого как,– проговорил соня, присевши и облокотившись спиной о стену.
– Ты видишь эту р-розочку?– Указал на лежавшую чуть левее от него ало-зелёную штуку дрожащей рукой Эдуардович.
– Допустим. И что?– Безразлично зевая, переспросил Чуриков.
– Дык видишь или же нет?– Переспросил профессор для полной уверенности.
– Да. Вижу какой-то цветок. Передрых, что ли?– Подметил врач, вставая с постели.
Изумлённый, казалось, безобидной розой, встал посреди комнаты Игнат Эдуардович, ни на секунду не отводивший взгляда от неё. Тем временем Чуриков уже спускался на первый этаж по скрипучей лестнице. А профессор всё никак не мог прийти в себя. Каждый на его месте был бы слегка в шоке от случившегося: ему во сне какой-то монстр дал алую розу, которая оказалась после пробуждения у него в руках – немыслимо!
Лучи солнца уже не тускнели, а ровной полосой освещали спальню и проходили как раз через то место, где лежал нонсенс. У человека в возрасте, который прожил и повидал немало за свою жизнь, не было объяснения данному явлению природы. Махнув на всё рукой и плюнув три раза через плечо, он сдвинулся с места, подобрал розочку и пошёл вслед за товарищем.
Спускаясь по лестнице, Игнат Эдуардович почувствовал запах пекущихся блинов, бьющий прямо в нос, от которого у человека, не евшего с денёк, потекли слюнки, и он ускорил шаг. Дойдя до последней ступеньки, Игнат остановился и на всякий случай огляделся вокруг: за окном светило яркое солнце; за плитой стоял Витыч, готовивший завтрак для себя и друзей; из двери, стоявшей поодаль лестнице, вышел Чуриков с зубной щёткой во рту, видимо, добровольно пожалованной ему хозяином дома; на кухне всё-таки засвистел «вчерашний» чайничек – жизнь била ключом.
Профессор, будучи воспитанным и заботившимся о своём здоровье, последовал примеру Саши и пошёл на водные процедуры. Уборная ничуть не уступала тем, что находились в городе: тут тебе и белый туалет с ёршиком и освежителем воздуха, ванна с краном и душем, свисающим кистью винограда с подставки, прибитой к стене. Игнат уж засобирался чистить зубы, как вспомнил, что щётки-то нет, и придётся ждать, пока Чуриков закончит. В то время, как Эдуардович умывался, в комнатушку вошёл Саша и, похлопав по плечу друга, протянул ему инструмент. Затем гинеколог пошёл на кухню, где уже стояла, словно башня, тарелка с поджаристыми аппетитными блинчиками, а к ним – варенье, сметана или мёд – кто что больше любил. Через три минуты и Игнат чуть было присоединился к трапезе, как вспомнил, что не позвонил вчера жене. Резким движением положил блин, намазанный мёдом, на свою тарелку с рисунками земляники и пулей вышел из-за стола, направившись в гостиную, но его успокоил Виталий:
– Эх-х, да стой ты. Не волнуйся ты так – позвонили мы вчера. Твой друг о тебе позаботился. Говорит мне, когда мы тебя наверху уложили, мол, жене хотел позвонить, а не успел.– Усмехнулся бухгалтер,– Вот, так что благодари Сашу и иди скорее есть!– Всё подзывал он за стол беглеца, заворачивая в блин вяленых солёных покупных кальмаров.
– Ух, спасибо вам всем, а то вы… ну, сами знаете,– поблагодарил сидящих Игнат.– А ты как узнал, что я за телефоном пошёл?– Резко закрался вопрос в его голову.
– Я же тебя не первый год знаю,– прожевав, продолжил.– Интуиция, дескать! Верно ж говорю?
– М-м-м, вкусно,– прочмокал Эдуардович, жевавший свой чибрик.
– Да, magnifique,– согласился со своим товарищем Саша, блеснув своим знанием французского.
– Благодарю,– покраснел Витыч.
– Мог бы ты рецептик дать? Я бы его жене отдал и довольствовался бы кулинарным гением у себя дома.
– Мог бы, только соль не в этом,– подметил хозяин, закручивая блинок в трубочку.
– А в чём же?
– Ну-ка, просим, просим,– спохватился врач, который, в отличие от Альбертовича, складывал блин в треугольничек.
– Вы удивитесь, но дело-то в муке!– Показал бухгалтер на мешок с надписью – «Мука».– Я сам её смалываю.
– Да ладно! Никогда бы не поверил, что мука способна повлиять на вкус,– удивился Чуриков, наливая чай в свою кружечку, украшенную старой родной гжелью.
– Твоя мельница, что ли, там стоит?– Спросил Игнат своего бывшего коллегу.
– Да, а разве я тебе этого не говорил?– Почесав макушку, вспомнил.– А, точно, я же Саше-то рассказывал. Совсем старый стал.
– Ясно, старикашка,– ухмыльнулся Эдуардович.– Мне вот что не понятно – откуда у тебя земельный участок с настоящим домом, с водопроводом и не только, да ещё и с мельницей в придачу? Что-то не припомню, чтобы ты об этом распространялся.
– Ну, хорошо. Коли никто никуда не торопится, то поведаю вам свою историю. Дело было ещё до Великой Русской революции. Землица сия принадлежала ещё моему отцу, а до него моему деду…
***
1898 год, в одном из районов Санкт-Петербурга.
Чуть слышался вдалеке стук колёс пролётки, то тут же в квартире начинались паника и хаос, из которых вот уже седьмую неделю первой выходила молодая красивая девушка лет двадцати пяти. Несмотря на свой не самый большой рост, она никогда в обществе не считалась маленькой. Её стойкий и бойкий характер делали её выше и сильнее: именно поэтому эту девушку в народе прозвали Афиной. Во время всякой суматохи в доме звучали всё те же слова: «Ольга Валериевна, ну, куда вы? Не надо вам себя напрягать, сейчас он сам к Вам поднимется»,– на что шёл извечный ответ: «У каждого свои недостатки: кто-то – пьёт, кто-то – людей на кол сажает, а я, сука такая,– люблю»,– после чего никто больше не осмеливался ни добавить, ни убавить. На улице стоял месяц декабрь. Лютая вьюга злилась на проспектах Петрова града. Однако, что может остановить человека, когда он чувствует? Уж точно не слова или погода…
Выбежавшая лишь в одном накинутом пальто, Ольга спешила к пролётке. Навстречу к ней выходил её муж Альберт Фёдорович, местный прокурор, который на этот раз всё-таки поднял в воздух свою жену, восклицая:
– Она наша! Мы добились этого спустя столько недель!
– Слава тебе, Господи!– Взглянув на небо, поблагодарила Ольга Всевышнего за сию благодать, а после, словно бы клешнями, вцепилась в шинель Альберта и, прижав его к себе, поцеловала в губы искренне и по-настоящему. Они бы так и простояли до самого обморожения, если бы не голос служанки, кричавшей им, боясь высунуться из окна дома. К молодым вышел дядя Боря, дрожавший, как зайчик под кустом, и державший им дверь, ворча себе под нос, но всё же лицо у него оставалось добрым и тёплым.
Стол уже был накрыт всевозможными вкусностями к приходу главы семьи. Конечно, не без салата, который он так любил. Из кухни доносился приятный манящий запах. Первым же уселся за стол голодный дядя Боря, взял ломоть хлеба, грубо нарвал его на более мелкие кусочки. Подошедшая служанка Мариша не дала ему и крошки откусить, пока не сели Альберт с женой. Впрочем, как и всегда за обедом, после того как все заняли свои места, когда в тарелки был налит суп, начались расспросы. Последние новости были воздухом, каким дышала семья во время застолий.
– Ну-с, поведайте нам-с каково оно и с чем его едят,– просил дядя Боря, бывший крепостник.
– Да, милый, расскажи про «Чумку», тем более мы там вскоре будем жить!– Радовалась Ольга, державшая руку своего мужа, не отводя от него глаз.
Мариша, услышав последние слова, не сдержала восторга и обняла хозяйку дома. Борис Беримирович не повёл и бровью, однако глубоко в душе он был счастлив за своего сына.
***
– «Чумка»?– Перебил рассказчика Чуриков на слове, доселе ему не знакомом.
– Вот скажи-ка мне – на что это слово похоже?– Чуть потупив голову, ответил вопросом на вопрос врача бухгалтер.
– Хм-м-м… На чуму,– растеряно ответил Чуриков.
– Верно, только с чем у Вас оно ассоциируется, товарищ? Вы же всё-таки – врач как-никак,– подмигнул Витыч.
– Ну, это меняет дело!– Изобразил Чуриков сарказм.– Со смертью, наверное.
– Вот это уже ближе, правда не совсем в точку. Эх, представь себе смерть, которая оживляет, а после повторной кончины – попав в почву, создаёт настолько плодородный слой, что урожай можно за месяц-два вырастить. Как раз таки земля-почва и есть «Чумка»,– попытался объяснить Виталий Альбертович, после слов которого уже Игнат Эдуардович поперхнулся блином и попытался его запить чаем, так как вспомнил свой сон, где фигурировали точно мёртвые или ещё не совсем существа.
Никто внимания этому не придал, а Чуриков больше не хотел участвовать в допросе. Рассказчик продолжил.
***
Альберт выдержал недолгую паузу, оглядев всех. Стало прохладно.
– Если вкратце, то не всё так уж гладко. Говорят, что видели целые стаи нежити неподалёку от "Чумки". Ведётся строгий контроль над территорией,– все слушали его внимательно, не перебивая, стараясь ничего не упустить из речи.
– И из-за этого ты получил землю?– Прозвучало из уст Ольги.
– Ну,– вздохнул печально муж, оторвав себе кусочек хлеба,– ты сама понимаешь… Везёт только дуракам.
– И ладно! Я – счастлива, и любая неприятность не сможет мне помешать радоваться, покуда ты, дорогой, со мной.
– Иди ко мне,– потянулся Альберт к Оле, которая взаимно потянулась к нему.
Любой бы в этот момент почувствовал себя как-то неловко, но это не про дядю Борю, облизывавшего тарелку, в которой некогда был ни в чём не повинный, кроме вкуса и аромата, суп: он совершенно не обращал на них никакого внимания, будто бы тот находился в своём мирке, для которого единственная цель была в том, чтобы набить живот, а может и нет.
– Молодые!– Вдруг раздалось из уст дяди,– Я малёха подслушал Вас волей-неволей. Спешу напомнить,– указал он ложкою на мужа.
– Дядь Борь, вот вы – как всегда, точны как часы, но не в то время.