Память заклинателя

Глава 4. Змеелов. Встреча

Малосу удалось уснуть лишь незадолго до рассвета. Он едва ли проспал больше двух часов, когда проснулся от пронзительной трели звонофона. Голос мужчины в трубке звучал испуганно.

– У меня в шкафу засела змея! Эта тварь чуть не набросилась на меня, когда я искал брюки! Я захлопнул дверцу и замотал её проводом. Запер её в шкафу. Когда вы сможете приехать и забрать её? У меня на работе смена начинается в семь, мне нельзя опаздывать. Когда вас ждать?

Малос сощурился на часы у кровати: они показывали половину пятого.

– Диктуйте адрес, – хрипло ответил он, прочищая горло. – Уже выезжаю.

Нужный дом находился на юго-западе Дагоса примерно в сорока минутах пути от дома змеелова. Енот сонно выбрался из своей корзинки и с укором глядел на Малоса, пока тот закидывал в кузов снаряжение. Зверёк предпочитал поездки во второй половине дня или ночью.

– Что? Ты можешь остаться дома и поспать, необязательно ехать со мной, – предложил змеелов.

Хори фыркнул, встряхнувшись, и с достоинством прошагал к входной двери.

– Хорошо, пошли, – пожал тот плечами.

Город ещё укрывала утренняя дымка, погрузив окружавшие дорогу дома в молочно-белую пелену, сквозь которую едва проглядывали крыши. В магазине Хеффи ставни были опущены, свет в витринах ещё не горел. Склишком рано для покупателей.

Вскоре пригород сменили городские кварталы, стали попадаться пяти- и десятиэтажные дома. Они, казалось, плыли по воздуху в тумане, не опираясь на почву. В некоторых окнах уже горели огни, легкомобили медленно выползали на дорогу, вливаясь в пока ещё небольшой поток движения. Острые шпили главного храма Нарин были видны даже с окраины города: два ониксовых пика, разрезающие облака, с золотыми навершиями в виде статуй воронов, парящих над змеёй. Когда-то, ещё до правления Верховного епископа, и у Скир был величественный храм. В противоположность острым очертаниям храма Нарин, он состоял из плавных линий, переплетавшихся между собой. Они спиралью уходили в небо и образовывали две башни, издали походивших на сжатых в пружину змей. Малос видел храм Скир только на картинах: после прихода к власти Верховный епископ велел разобрать его до основания. Поговаривали, что камни с того храма втайне растащили члены Братства памяти по всей Юнтее в тайные убежища, где хранят их по сей день как святыню.

Нужный дом Малос отыскал в двух кварталах от главного проспекта. Он припарковал свой лесоход на обочине в отсутствие подъездной дорожки: видимо, хозяева этого дома не располагали личным легкомобилем и передвигались на общественном транспорте. Хори потрусил за ним.

Дверь открыл мужчина лет сорока, довольно упитанный, с начинающимися залысинами на висках. Вместо слов приветствия он возмущённо прокричал:

– Наконец-то вы приехали! Я уже извёлся, пока ждал.

Такое проявление неуважения возмутило Малоса.

– Сбавьте тон, юнт. Я выехал сразу после вашего звонка. На дорогах туман, нельзя гнать сломя голову.

Нахмурившись, мужчина засопел. Он собирался что-то возразить, но замялся и, опустив плечи, пригласил змеелова входить.

– Я Лунг. Я змею в шкафу закрыл. Как бы она мне там одежду слизью какой не замазала.

Мужчина брезгливо поморщился. Завидев Хори, семенившего за Малосом, он ткнул в зверька пальцем:

– А с животными к нам нельзя, он ковёр выпачкает. Пусть на улице ждёт.

Змеелов присел на корточки, заглянул в мордочку енота:

– Я мигом управлюсь. Просто посиди где-нибудь здесь, хорошо?

Нос зверька дёрнулся, усы едва заметно зашевелились. Он встал на задние лапки, а передними оперся о грудь змеелова. Тот погладил енота по спинке и улыбнулся:

– До скорого, дружище.

Малос проследовал за хозяином в дом. Они прошли через тёмный коридор, затем через просторную комнату, видимо, использовавшуюся как гостиная, вошли в узкую спальню, где из мебели стояла двуспальная кровать, большой платяной шкаф и кресло. Малос обратил внимание, что дверцы шкафа были связаны белым толстым проводом, оканчивавшимся штепселем вилки.

– Вон там. Разберитесь с ней! – хозяин махнул рукой на шкаф, оставаясь за порогом комнаты. – Надеюсь, вы её не упустите, и она не заползёт куда-нибудь под ковёр?

Он передёрнул плечами, глядя на Малоса с подозрением.

– Я достану её из шкафа, и она никуда не проскочит, можете быть уверены, – спокойно ответил змеелов. Поведение мужчины начинало его раздражать.

– А я вот что-то не очень уверен, – пробормотал Лунг, пятясь вглубь гостиной.

Малос размотал шнур, стягивавший ручки на дверцах шкафа, прижал створки носком правой ноги, чтобы они не открылись. Затем надел перчатки, раскрыл мешок и взял его в левую руку, правой открывая дверцы.

Внутри он увидел два ряда вешалок с мужской и женской одеждой, раздвинутые в стороны. По центру шкафа оставалось пустое пространство. Сразу за рядами одежды просматривалась задняя стенка и слабый отблеск на змеиной чешуе, теряющийся среди свисавших тканей.

– Давай посмотрим, кто у нас здесь, – прошептал змеелов, растворяя дверцы шире, чтобы впустить больше света. Из глубины шкафа на него уставились два немигающих тёмно-терракотовых глаза.

– Да это же ползун, – сказал он громче, чтобы услышал хозяин, – они неядовитые. Сейчас я его заберу.

Змея не двигалась, оценивая человека, стоявшего перед ней. Малос протянул правую руку вглубь сплетения тканей и колец светло-коричневой пятнистой чешуи. Он привычным движением ухватил змею, аккуратно положил в свой мешок. Затем бережно перевязал его, снял перчатки и крикнул хозяину:

– Вот и всё, ваш гость отбывает.

Лунг опасливо заглянул в комнату из гостиной.

– Он точно был только один?

– Да, облюбовал одну из вешалок. Уж не знаю, чем она ему понравилась, – пожал плечами змеелов, направляясь к выходу.

– Хоть бы другие за ним не приползли. Откуда он взялся?

Малос неопределённо махнул рукой в сторону улицы:

– Змеи ползают, где им нравится. Возможно, он почувствовал, что температура упала, и стал искать себе тёплое убежище.

– И почему именно в моём доме! – проворчал Лунг себе под нос.

Он проводил змеелова к входной двери.

– За всю работу пятьсот тедаров, – проговорил Малос.

Глазки мужчины, и без того маленькие на полном лице, сощурились:

– С меня? Деньги?

Змеелов почувствовал, как его мышцы подобрались, с губ слетел резкий вдох. Этот мужчина что, правда не понимает?

– Вызовы платные. Стоимость я пишу во всех объявлениях.

Лунг изменился в лице. Щёки побагровели, нижняя губа задрожала. Он замахал руками перед лицом Малоса:

– То есть вы получили змею, сами продадите её, а я ещё и платить должен?!

Малос схватился за косяк двери, ощутив твёрдое дерево под пальцами.

– Будьте добры внести плату, или я вызываю постовых. – Змеелов сделал вдох, сосчитал удары сердца. Вдох – три удара, выдох – пять. – И чтобы вы знали. Я не продаю змей, а выпускаю их в местах подальше от людей. Таких, как вы.

Мужчина набрал в грудь воздуха, чтобы что-то ответить, но в этот момент Малос услышал женский голос откуда-то из-за спины:

– Я заплачу вам.

Он обернулся и увидел девочку. Малосу бросился в глаза необычный ярко-голубой цвет её коротких волос. Он никогда раньше не видел, чтобы у кого-то из женщин были волосы подобного цвета. Девочка внимательно его разглядывала. Как так вышло, что он был недостаточно бдителен, не заметив, как она подошла? Обычно он слышал приближающихся людей или животных задолго до того, как они оказывались в зоне его видимости. Вероятно, всё дело было в нахлынувшей на него ярости из-за мужчины, не желавшего оплатить вызов. Малос вновь перевёл взгляд на него.

– Вот и плати, – выкрикнул Лунг девочке. – В следующий раз отравлю мерзкую тварь клопомором, дешевле будет.

С этими словами он захлопнул дверь.

– Вызов стоит пятьсот тедаров, так? – девочка быстрым шагом приблизилась к Малосу и принялась копаться в маленькой поясной сумочке. Отсчитав нужное количество монет, протянула их змеелову: – Вот. Пожалуйста, не сердитесь на отца. Он всегда такой. Для него все вокруг – сплошь шарлатаны или жадные богачи.

Змеелов молча принял монеты, обдумывая сказанное.

– Я Фелаги. Фела, если кратко. А вы – змеелов?

– Да. Змеелов – это то, чем я занимаюсь. Зовут Малос. Рад знакомству.

Малос всё ещё обдумывал ситуацию, в которой оказался: девочка заплатила ему вместо своего хамоватого отца.

– А это ваш енот? – Фела присела на корточки, разглядывая Хори.

– Да. Он ездит со мной на вызовы, когда захочет.

– У него есть имя?

– Хори.

– У меня тоже есть друг.

Девочка запустила руку во внутренний карман кофты, вынула что-то маленькое и чёрное.

– Это Мортен, – пояснила она. – Мой друг.

Змеелов уставился на крупного чёрного паука, покачивавшегося на её ладони: длинные блестящие лапы отражали свет, переливаясь иссиня-чёрным блеском. Каждое сочленение ножек опоясывала тонкая светло-жёлтая полоса, брюшко и голову – два жёлтых кольца покрупнее.

– Паук? – прищурился змеелов. Он чувствовал, как гнев, взбудораживший его кровь, утихает. Хори, наклонив мордочку, заинтересованно наблюдал за новым существом, появившемся в его поле зрения. Его усики едва заметно подрагивали.

– Ага, паук. Он ручной. Хотите взглянуть поближе?

Девочка сунула руку с пауком под нос Малоса, и тот инстинктивно отшатнулся. Фела рассмеялась.

– Все так реагируют. Но вы-то! Вы ведь змеелов, – она скорчила гримасу. – Вы охотитесь на ядовитых змей. А это всего лишь паук.

– Я недолюбливаю насекомых, – пробормотал змеелов, пытаясь сохранить достоинство. – Змеи – другое дело.

– Так пауки и не насекомые, вы разве не знали? Вообще, они гораздо разумнее некоторых людей, как мне кажется, – добавила Фела. – Хотя, папе тоже не нравится Мортен. Но это не единственная из ста вещей, которые он терпеть не может, так что… Мы как-то уживаемся вместе.

Фела подставила пауку вторую руку, на которую тот сразу же заполз, перебирая лапами, будто щупая воздух вокруг себя.

– Вы не сердитесь на отца, он всегда такой. Я вам заплатила из своих сбережений: коплю на лупоскоп, – улыбнулась она.

– Лупоскоп?

– Ага. Это такой прибор, который увеличивает самые маленькие частицы и детали. Например, ворсинку от меха Хори. Меня поражает, что в таких мелких штуках кипит своя жизнь, – пояснила Фела. – У вас часто такое бывает? Я имею в виду, что отказываются платить, когда вы достаёте змей из домов?

– Бывает, – усмехнулся змеелов. – Но после пары ласковых они меняют мнение.

– Зачем же угрожать клиентам? – укоризненно изрекла девочка. Паук тем временем переполз на рукав её куртки и отправился в путешествие к воротнику. – С таким подходом они не станут вызывать вас второй раз. Нужно договариваться заранее о предоплате.

– Думаешь, это так легко? – буркнул змеелов.

– Конечно! Когда я мыла витрины для булочной Обикула, то половину оплаты брала вперёд. То же самое, когда разносила заказы обувщика.

– Ты что же, всем помогаешь исключительно за деньги?

– А почему нет? Мне уже шестнадцать, а на карманные расходы отец почти ничего не даёт. Так что скапливаю собственные тедары, как могу.

– Но в деле змееловов такое неприменимо, – покачал головой Малос. – Нас зовут, когда… Змеи пугают людей, знаешь ли. И как я могу говорить о деньгах, стоя перед перепуганным человеком?

– Ничем змееловы не отличаются от других. Вы также можете сначала брать деньги, а потом делать то, что должны.

– Ты просто не знаешь, о чём говоришь, – махнул рукой Малос.

– Спорим, у меня получится?

– Что получится? Что ты имеешь в виду?

Подбоченившись, Фела сощурилась:

– Если я буду ездить с вами, то заказчики заплатят вам в каждом случае. А возможно, и дороже, чем вы привыкли. И никакой грубости не нужно. Согласны попробовать?

Змеелов поразился самоуверенности девочки и её нахальному предложению. Она предполагала быть его… Кем? Агентом по торговле? Посредником?

– Ну давайте, соглашайтесь. Что вы теряете? Готова работать в партнёрстве, тридцать процентов мои.

– Эй, ты ещё ребенок! – возмутился Малос.

– Мне шестнадцать, забыли? Это означает «совершеннолетняя».

– А как же учёба в школе, или где ты… Ты же где-то учишься?

– На заочном, в технаре, – отмахнулась Фела. – Ну что, по рукам?

И он согласился. Не смог найти аргументов, чтобы возразить. В конце концов, девочке требовались деньги. Она могла бы заработать часть вместе с ним.

Глава 5. Дирен. Нар или тедар

На дощечке лежали две монеты: одна повёрнута вверх стороной с изображением богини Нарин – владычицы страны бессмертия – или «нар», как её часто называли горожане, а другая поблёскивала обратной стороной с цифрой один и надписью «один тедар».

– Ставлю десятку на «нар».

Мальчишка с измазанной сажей щекой выложил на стол свою монету.

– Принимается, – кивнул Дирен. Он слегка сощурился, оглядывая собравшуюся толпу поверх головы мальчишки, его ровесника. Большинство пришли просто поглазеть, но среди скучающих лиц Дирен рассмотрел и те, в чьих глазах горел огонёк азарта. Ему нравился этот огонёк – он обеспечивал ему доход на любой ярмарке, пусть и скромный.

– Итак, – продекламировал он, возвысив голос, чтобы его расслышали даже стоявшие в задних рядах. – Ставка десять тедаров на сторону с изображением Нарин. Если выпадет двойная «нар» – этот молодой человек получит вдвое больше, чем поставил, – Дирен картинным жестом повёл рукой в сторону мальчугана, сделавшего ставку. Толпа воодушевлённо загудела. – Если же выпадет что-то другое – двойной «тедар» или одна «нар» и один «тедар», он потеряет свою ставку.

Перешёптывания в толпе начали стихать, люди привставали на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, что творится на небольшом деревянном помосте, где располагался столик для игры.

– Итак, «нар» или «тедар»?

Дирен выдержал тщательно отрепетированную крохотную паузу, затем прижал дощечку, выгнутую дугой, с двумя лежавшими на ней монетами к её основанию. Пружина распрямляющего механизма сжалась, он резко отпустил край дощечки. В пальцах отозвалась сильная вибрация, пружина резко распрямилась и привела в движение дощечку, выбросившую монеты вверх.

Толпа замерла, провожая взглядами два сверкающих диска, вращавшихся в воздухе. Вот он – этот момент, когда ничего не было определено. «Нар» или «тедар»? Пока монеты падают, возможен любой исход. Дирен полагал, что именно за этим они сюда и приходили – в стране, где большинство вопросов за тебя решает устоявшаяся система, почти не оставалось места для неожиданных поворотов, когда каждый получал возможность обыграть свою судьбу.

Монеты с глухим стуком упали на красную скатерть. Мальчишка, сделавший ставку, вытянул шею, разглядывая их. Его глаза расширились, рот в удивлении приоткрылся. Монеты лежали на столе, обе повёрнуты вверх сторонами с надписью «один тедар».

Мальчк проиграл.

Каждый делавший ставку понимал, что его шансы были невелики, но всё равно играл. Вот только Дирен сводил их шансы к минимуму, заранее позаботившись о натяжении пружины под нужным углом и об особом расположении монет относительно края дощечки. Но они же хотели нажиться, не прилагая усилий, ведь так? Что ж, он тоже любил лёгкие деньги. И он их получал, в отличие от зевак, приходивших сыграть в «нар или тедар».

Мальчишка разочарованно отступил от края деревянного помоста, его место занял следующий желающий – полный мужчина средних лет.

Спустя пять часов – за это время Дирен отлучился от своего столика только однажды, по весьма неотложному делу, – громковещатели над головами посетителей возвестили о том, что ярмарка закрывается и продолжит свою работу завтра. Разочарованные мужчины, женщины и ребятня расходились, торопливо вертя головами по сторонам в поисках того, что они не успели приметить раньше. Кто-то из них вернётся завтра, но большинство окунётся в свои повседневные дела – Дирен знал это, проводя «нар или тедар» на четвёртой ярмарке подряд. Завтра придут новые посетители и захотят попытать удачу. Сегодня они оправдали его ожидания – принесли пятьсот двадцать тедаров, в то время как за два предыдущих дня в общей сложности едва удалось набрать семьсот восемьдесят. Этой суммы вполне хватало, чтобы оплатить аренду места для столика, так манившего многих посетителей, и отложить ещё немного монет на то, к чему он уже давно стремился.

Дирен убрал в переносную сумку дощечку, скатерть и съёмные ножки столика.

– Бойкий сегодня день, а, малой? – подмигнул ему Сойле – торговец, с которым Дирен делил место в целях экономии.

Идея соседства принадлежала Дирену: ещё до начала ярмарки он убедил Сойле, что кованые побрякушки, которыми тот торговал, увидит больше желающих, если рядом будет стоять Дирен и завлекать их на азартную игру. Так что торговец, товары которого занимали сразу два квадрата, охотно согласился выделить Дирену половину стандартного квадрата, оставив за собой полтора.

– Благоволению Нарин! – приветливо улыбнулся в ответ Дирен. Эта нейтральная реплика всегда выручала его, вот и сейчас помогла не вдаваться в подробности, чтобы не соврать, но и не навлечь на себя зависть Сойле: сегодняшний день действительно принёс больше монет, но Дирен не собирался сообщать об этом кому бы то ни было. Как говорят: «Говори тише, а то Спрут услышит». А Дирену совершенно не хотелось, чтобы кто-то прознал о том, сколько денег у него имеется, и, чего доброго, обокрал его. К змею3, второй раз он не попадёт в ту же передрягу. Больше никогда.

Тогда, угодив на улицы Кирада в ряды нищих, Дирен был наивным мальчишкой с бледной кожей, изящным тонким носом, угловатым лицом, непослушными чёрными вихрастыми прядями и мягкими ладонями. Сейчас же он превратился в угловато сложенного долговязого подростка, закалённого уличной жизнью: волосы он зачёсывал по моде – на пробор, его кожа загорела, ладони огрубели, хотя тонкую форму носа он умудрился сохранить, ни разу не сломав его в многочисленных драках.

Дирен подхватил складной стол под руку, собираясь уйти, когда услышал знакомый голос:

– Чё, как торговля фокусами?

У стола стоял Щербатый – он заправлял группой людей, следивших за порядком в этом районе. Неофициально, в обход постовых, но они знали своё дело: каждый, кто отдавал им плату, мог не опасаться грабежа или поджога.

– Я не фокусник, – устало проговорил Дирен. Ему уже надоело поправлять Щербатого, который будто специально называл его игру фокусами.