До седьмого колена. Семейный детектив

Глава 1. Знакомство

Итак, давайте знакомиться с героями этой простой житейской истории. Не все они ещё живы, но сейчас это не имеет значения. Мы с вами знаем, что ушедшие родственники всегда с нами – далеко они не уходят. Семейный круг начинается с предков, а заканчивается потомками, хотя, как посмотреть: всё это бесконечный круговорот, и где он начинается и заканчивается, никто не знает.

В семье Щадриных долгожительницей являлась сестра хозяина старого дома Григория Прокопьевича – Аглая. Старушка, пережившая великую войну и все остальные перипетии нашей истории, благополучно перешла черту девяностолетия. Замужем она была несколько раз, но подолгу там не задерживалась, отдавая все чувства и переживания поэзии и литературе. Толком она не работая никогда, она умудрялась существовать за счет своей семьи. Издала несколько стихотворений в стиле поэзии девятнадцатого века в журналах, но это было лет сорок назад. Её всё в своей жизни устраивало, и менять себя она даже не пыталась.

Её младший брат, Григорий Прокопьевич Щадрин, работать начал рано, ещё подростком, и всегда помогал «бедной» сестре. Характера у Григория хватало и на учёбу, тем более его отец был когда-то известным в Ленинграде профессором филологии. Но отца не стало ещё до войны. К тридцати пяти годам Григорий, получив техническое образование, имел несколько патентов на изобретения.

К сорокалетию, дослужившись до доктора наук, он получил большую квартиру и женился. С наступлением перестройки и распада СССР, Григорий с женой переехал на недавно купленную дачу. Большую квартиру он оставил трём своим сыновьям. Но пока не про них, познакомимся с женой поближе.

Елена Александровна, принимавшая все решения мужа беспрекословно, приняла и переезд, и даже то, что Аглая будет жить с ними. Вышла замуж она поздно, в тридцать три года. Работа с Григорием и стала причиной их знакомства. Девушка из провинции попала в конструкторское бюро по распределению.

На даче заботу о муже и его сестре старушка переложила на домработницу, зато охотно возилась с внуками. Располневшая и седая жена Григория считала себя хранительницей семейного очага. Говорила она тихо, никогда не кричала, в отличие от сестры мужа.

Три сына было у отца – так часто начинаются наши сказки, а предки просто так ничего не придумывали. Три ветки, три колена с одной ствола. На первый взгляд – одинаковые, но это только на первый.

Тётка Аглая называла их по своему – Вольдемар, Серж и Джордж. Отец же попросту – Володька, Сергей и Жорка.

Владимир, достигший почти пятидесятилетия, имел свой банк. Похожий на мать внешне, немногословный и замкнутый, родителям он деньгами не помогал, балуя только тётку. Как и почему её вечное безделье вызывало у него поразительное сочувствие – загадка. В чём тут дело разгадаем позже.

Сергей Григорьевич, больше всех из сыновей похожий на отца и внешне и внутренне, пытался заниматься наукой, но, в конце концов, ушел работать наёмным директором небольшого завода по изготовлению строительных конструкций.

А третий, Георгий, которого в юности отец поддерживал больше других, так ничего и не закончил, меняя университеты и факультеты. Джордж, приняв благословение тётки Аглаи, решил снимать художественные фильмы, хотя денег ни у того, ни у другой не имелось.

Невесток у Григория было две: Георгий жениться не собирался, тем более иметь детей.

Маргарита – жена Владимира, старалась общаться с семьёй мужа как можно реже. Но две её дочки приезжали к бабушкам частенько. Подросшие внучки Катя и Лиза пересели на свои автомобили и навещали старый дом в выходные и по праздникам. Иногда они возили старушек на концерты в переименованный и расцветший Санкт-Петербург, за покупками и просто погулять по старым местам детства.

Зиночка, жена Сергея, решив родить второго ребёнка после сорока, появлялась на даче всё реже и реже. Зато её сын студент Ваня проводил с дедом много времени. Когда старушки уже спали глубоким сном, дед с внуком, закрывшись в подвале, пили чай и обсуждали им одним известные темы.

Да, чуть не забыла, хотя Василина и была домработницей в доме, но каждый считал её членом семьи, и каждый из Щадриных не мог представить себе дом без неё.

Умер Григорий Прокопьевич неожиданно. И хотя не трудно ожидать ухода в восемьдесят семь лет, но смерть близких ожидать – большой грех.

Погода, как живая душа, расстроилась не на шутку. Началась такая метель, что дети увидели деда и отца только в гробу в ритуальном зале…

Никто не плакал. Григорий слёз не признавал. Хотя семья не считала его злым и бездушным, но и сентиментальным он не был. Ругался он редко, но и тёплого слова от него мало кто слышал.

Елена Александровна, прижавшись к Василине, выглядела больше напуганной, чем страдающей. Иван дольше других прощался с дедом, держа его холодную руку в своей.

– Ванечка, пора, время наше вышло, – нарушила молчание Зинаида. У неё был период токсикоза, тошнило, хотелось скорей выйти на воздух.

Служители печального заведения готовились начать процедуру кремации и семья, отступив от гроба, собралась в единый круг скорби.

– Гриша, прости, – вскрикнула Елена Александровна и разрыдалась.

– Он простит, было бы за что, – тихо сказала Аглая Прокопьевна.

– Есть за что, – продолжала всхлипывать Елена Александровна.

– Леночка, всё, успокойся, – дородная Василина прижала старушку к себе. Домработница была на голову выше хозяйки, и Елена утонула в её объятьях.

Но Аглая Прокопьевна добавила: – Прощение ни есть покаяние.

– Ты бы помолчала, всю жизнь на его шее сидела, – огрызнулась Елена Александровна.

– Мама, не надо, – вступился за тётку Владимир.

Он спешил в банк, поглядывая на часы слишком часто.

– Не начинайте опять свою песню. Вы урну заберёте, а я на кладбище подъеду, очень надо уехать.

– Беги, Володенька, – успокоилась Елена Александровна.

Но Сергей, злобно взглянув на брата, процедил сквозь зубы: – Совсем совесть потерял со своим банком.

Глава 2. Прощальный костёр

Вернёмся немного туда, где Григорий Прокопьевич ещё жив, где лето, август и много жизни.

Елене Александровне исполнилось восемьдесят лет, и глава семьи лично обзвонил всех детей и попросил приехать на дачу.

Обеденный стол на лужайке у дома не ставили, зато на его обычном месте горел костёр, а вокруг расположились пеньки от деревьев.

– Пап, ты в язычество ударился? – громко произнёс Владимир, подходя к родителям, стоящим у костра.

Маргарита быстро отдала коробку с подарком имениннице и пошла к дому. Она искала Василину, желая скорее расспросить, зачем Григорий придумал эту церемонию. В гостиной был накрыт стол для всей семьи, и Василина, хлопотавшая у плиты, посматривала в окно.

– Здравствуй, – только и сказала Маргарита. – У нас в машине фрукты и вино…

– Своего хватает, – перебила её Василина.

– Как хотите, – фыркнула Маргарита. – Аглая у себя?

– Наряжается, – улыбнулась Василина. – А ты не в духе?

– Зачем эти костры, потом запах год не выветришь.

А у костра внучки обнимали бабушку, пели ей песню и перепрыгивали с пенька на пенёк босиком.

Владимир дочерям сам денег не давал никогда, их содержанием занималась Маргарита. Старшая, Катерина, которой в начале лета исполнилось двадцать один, оканчивала университет на факультете дизайна. Девушка увлекалась всем, что связано с красотой, во всяком случае, она так считала. Жила она с родителями, но уже много раз намекала, что пора ей уехать из родительского гнезда. Отец ответил жестко: или замуж, или сама заработай. Лиза была младше Кати на полтора года, училась на факультете высшей математики, удивив этим в своё время всю семью. Круглая отличница, тихоня, Лизонька жила своей особенной жизнью, не впуская в свой мир никого.

– Дед, мы обряды будем совершать? – весело спросила Катя и присела на один из пеньков, протягивая руки к костру.

Но дед угрюмо молчал, зато разговорилась довольная Елена Александровна.

– Катюша, я сама не знала, что Гриша костёр разведёт. Пеньки где-то заказал. Он такой молчаливый стал, слова не дождешься.

Лиза, обняв бабушку Лену, любовалась огнём. Языки пламени отражались в стёклах её очков.

Когда-то её бабушка тоже была отличницей и старалась сделать карьеру, но после рождения первенца бросила работу и занималась только детьми.

– Лизонька, ты нам поможешь немного в доме, мне салфетки надо разложить, а то Аглая собой занимается, а Василина не успевает.

– Бабуль, пошли, какой разговор.

– Возьми подарки, а то руки оттягивают. Боюсь, что Георгий не сможет приехать.

– Сможет, – глухо откликнулся Григорий Прокопьевич.

Елена Александровна взяла Лизу под руку и потянула к дому.

Отойдя шагов на пять, она шепнула внучке на ухо: – Как с ума сошел. Вздумал костёр развести, зачем непонятно.

– Зато так необычно. Я с детства у костра не сидела.

– Детство у тебя ещё не кончилось, – засмеялась Елена Александровна.

С тех пор, как сыновья выросли и повзрослели, Елена жила жизнью Вани и внучек. Муж отдалился от неё, а с Аглаей они никогда не были близки. Бабушка придумывала внукам игры, читала книги и рассказывала о прошлых временах.

Бабушка Аглая редко читала детям, но в её комнату девочки забегали чаще, чем в комнату Елены Александровны. Только Аглая могла так смеяться и петь, и любая встреча казалась детям праздником.

Наконец, появился и Сергей с беременной женой и сыном. Последним из их автомобиля выбрался Георгий. Задержались они из-за дяди Жоры, улёгшегося спать под утро. Сергей с трудом его добудился.

– Папа, ты волшебник! – первым добежал до костра Жора, нисколько не смущённый своим опозданием.

– Георгий, мы ждём вас уже час, – с неожиданной улыбкой ответил Григорий Прокопьевич.

– Самой время для костра, посмотрите какой закат!

– Дядя Жора, но волшебники не наливают.

– Что нам вино, Катенька, душа загорается от запахов и треска костра.

– Ты работу нашел? – убрал улыбку Григорий Прокопьевич.

– Папа, не сегодня. Я нашел, но она меня не нашла.

– Тебе деньги кто даёт, Сергей или Володя?

– Не смеши, они снега зимой не дадут.

– Понятно, Зина жалеет.

– В нашей семье один человек меня понимает, а вот и он.

К костру подбежал Ваня и сразу перепрыгнул его.

– Ваня, не дури, – крикнула Зина, собираясь сразу направится в дом. Улыбнувшись свёкру, Зина не стала подходить: – Я в дом пойду, надо Елену Александровну поздравить. Вань, ты со мной?

Но Ваня уже громко смеялся, догоняя Катю, бежавшую вокруг лужайки.

– Ну ладно, одна.

Оставшись с сыновьями, Григорий Прокопьевич подложил в костёр поленьев, с трудом наклоняясь.

– Жор, ты отцу ничего не говори, – тихо произнёс Сергей.

– Премия будет?

– Ну и гад же ты, братец.

– Капитализм. Не я же его придумал.

– Скотство это, а не капитализм.

– Твои проблемы…

Из дома, одна за другой, вышли женщины. Первой, под руку с Маргаритой, семенила Аглая Прокопьевна, в накинутом на сухонькие плечи ажурном платке. За ними шла именинница с Василиной, Лиза замыкала процессию.

– Пора садиться, – велел Григорий Прокопьевич.

– Сядем, но никак не могу я понять, Григорий, зачем нам всё это?

– Тебе и не надо понимать, Аглая, садись.

Усевшись на пеньки, все члены семьи, как по команде, замолчали и ждали слов от Григория. Он прокашлялся, поправил палкой костёр, выпуская в небо всполохи огня и начал говорить.

– Вы моя семья и вы должны узнать кое-что обо мне.

Жорик собрался пошутить, но осёкся под взглядом отца.

– Я продал одно изобретение, которое обеспечит вас и всех ваших детей. Но чтобы им воспользоваться, мне надо выбрать из вас того, кто не возьмёт чужого, и поделит всё по справедливости. Пока я не решил, кто из вас способен на это.

Глава 3. Наследники

Жорик, всё-таки, не выдержал: – А костёр зачем, будешь нас огнём проверять?

– Зря стараешься, Георгий. Боюсь всех удивить, но именно тебе или Ване я хотел доверить семью. Но ты сам себе доверять не можешь, а Ваня слишком молод.

– Если дело касается наследства, то я мигом исправлюсь, – резвился Георгий.

Остальные члены семьи смотрели на Ваню, ожидая его ответа.

– На меня смотреть не надо, – непроизвольно отмахнулся Ваня. – Я не собираюсь сидеть на деньгах, следить за всеми вами, отгородить себя от мира и разгадывать тайны прошлого. Таких преданных женщин, как бабушка Лена уже нет, а другие не захотят так жить. Вот брат у меня родится, может он захочет.

Зиночка непроизвольно схватилась за живот. Она явно ожидала от сына другого ответа.

– Пап, а костёр-то зачем? – подал голос Владимир. – Если мы не годимся, чего нам тут сидеть?

– А тебе нравится только в кабинете деньги считать? Да, если кому-то надо хранить тайну, то детей лучше не иметь. Хранитель, как сейф, копит и хранит для других, не для себя. Но некоторые тайны дороже жизни.

– Почему не я, Григорий? Детей нет, – Аглая поднялась, натянулась как струна и в упор смотрела на брата.

– Ты старая уже, Аглая.

– Благодарю, убедительно. Можно было Василину выбрать, она чужого не возьмёт.

– У неё другая кровь, да и ребёнок есть.

Теперь все смотрели на испуганную домработницу. В доме она появилась лет тридцать назад, но никогда никакого ребёнка у неё не было.

Василина вскочила и бегом припустила к дому. Но семье сейчас было не до неё.

– И что, у нас тупик? – спросил Сергей. – Что это за тайна такая, из-за которой надо обречь себя на одиночество? Прямо постриг.

– Это не я придумал, а мой отец. Он мне книгу отдал, но сказал, что кто её расшифрует, тому лучше жить в одиночестве и никому ничего не рассказывать.

– Дед, может, ты шутишь? Найти дураков, чтобы они от жизни отказались сейчас невозможно. Идейных нет, как говорится. У нас из всей семьи только мама в церковь ходит, – Катя говорила серьёзно, как никогда.

Теперь все переключились на Маргариту. Светская дама, державшая на расстоянии от всей семьи, оказалась верующей.

– У богатых это модно, – Жорик пытался шутить, но сразу понял, что зря.

– Гриша, спасибо за костёр, хорошо тут, но пора и к столу. Там всё стынет. У меня юбилей, если ты не забыл.

– Погоди ещё Лена, я не сказал главного. Если я не успею выбрать, то вы никогда не получите этих денег.

– Лучше замолчи немедленно, – Аглая вновь поднялась, – я проголодалась. Весь в отца, тот тоже изображал из себя провидца, да плохо кончил. Живи и радуйся. Закат сегодня уж слишком кровавый.

За Аглаей поднялась Маргарита, за ней Зиночка, вздохнув, встала и Елена Александровна. Поднялись и девушки, и, не глядя на деда, ушли в дом.

У костра остались только мужчины, и никто из них не решался встать первым. Владимир подложил в огонь поленьев, чуть приподнявшись с места.

– Дед, ты прости, я же тебе говорил, что не могу.

– Понимаю, я и сам не смог.

– А почему ты мне это в молодости не предложил? – взглянув на отца, спросил Сергей.

– Я сам много не знал. Да и женился ты рано.

– Меня, как я понял, ты бы и спрашивать не стал, – глядя на огонь сказал Владимир.

– Ну, если бы я тогда знал то, что знаю сегодня, не стал бы тебя менять. Ты заточен иначе, весь в мать. Живешь с прибыли, с процентов.

– Что в этом плохого?

– Для меня всё. Ладно, пошли.

Григорий Прокопьевич с трудом встал, но сыновья остались сидеть, будто ожидая от отца ещё чего-то.

– Он меня спрашивал лет семь назад, но я отказался, как Ваня, – поднялся и Георгий. – Нет, я за семью всей душой, но зачем? Вы сами справляетесь прекрасно, не обижены судьбой. Мне чужие открытия не нужны, я свободу люблю.

– А у Зины деньги клянчишь на эту свободу? – встал и Сергей.

– Я не клянчу, я в долг беру. Я человек удачи. Увидите, скоро мне повезёт, и я всё верну. Умираю с голоду, со вчерашнего дня не ел.

Продолжал сидеть только Ваня, но на крыльцо вышла Зинаида.

– Сынок, ты что там один сидишь?

– Иду, мама, давно костра не видел.

– Бабушка волнуется.

– Сейчас, ты иди.

Мужчины уже скрылись за дверью, а Ваня оббежал вокруг костра, перепрыгнул через него, поднял голову к небу и закричал: – Я не могу!

И бегом направился к дому.

За столом, несмотря на странный разговор у костра, все улыбались, предвкушая вкусный ужин.

Как умеет готовить Василина, знал каждый член семьи.

Подняли бокалы за здоровье Елены Александровны, закусили холодной телятиной, ещё выпили, нахваливая еду и хозяйку. Присела к столу Василина только тогда, когда гости приступили к горячему.

– Василина, а где твой ребёнок? – развалившись на диване спросил Жорик, папа шутить у нас не умеет.

В гостиной стало тихо.

– Джордж, ты пьян, – опомнилась Аглая Прокопьевна.

– Ну, все же свои. Куда ты его спрятала?

Василина встала и выбежала из комнаты. Стало слышно, как скрипят ступеньки старой лестницы.

– Дурак ты, сын, – рассердился Григорий, бросив на стол вилку.

– Ты сам начал, мы и знать не знали. Может Катька её дочь, или Ваня?

– Пьяная ты дрянь. Уходи, – глава семейства рассердился не на шутку. – Никаких тайн никому не открою. Ты пропьешь все деньги, да и…, – он резко замолчал. – Умру, но никто ничего не узнает.

– Знаешь, отец, ты сильно-то не ори. Ты сам виноват, что я такой стал. Седею уже, а как ветер в поле. Ты с нами, мальчишками, часто вот так у костра сидел? Только мама да тётя с нами и были. А как сюда переехал, то только в своём подвале и сидишь, будто уже умер. Квартиру поделил на троих и всё, рассчитался? Жильё мне досталось, когда мне и двадцати лет не было. Мама внуками занялась, а я так один и остался с тех пор.

Глава 4. Похороны

А теперь вернёмся в тот зимний грустный день, когда Василина нашла Григория Прокопьевича в своём кабинете, неподвижно сидящим в кресле. Прошли крещенские дни, и вечером Василина решила спросить у хозяина, что приготовить ему на день рождения. Последнее время Григорий почти ничего не ел. Родился Григорий Прокопьевич 21 января, но справлять именины не собирался.

Надо вам сказать, что дача Щадриных находилась на территории посёлка. И газ, и прочие удобства не обошли и старый дом, так что Василине не так трудно было следить за хозяйством. Банки с вареньем и другими заготовками домработница хранила в подвале, но в той части, вход в который находился в прихожей. Другой вход в отдельный подвал, где любил бывать хозяин, был прямо со двора. Василине приходилось носить чай Григорию Прокопьевичу через улицу. Оба подвала были отгорожены друг от друга кирпичной стеной старинной кладки.

Но в тот день с утра завьюжило, и Григорий не пошел в подвал, а остался в кабинете на первом этаже.

Наверху, в трёх небольших спальнях, проживали Аглая, хозяин с хозяйкой, а в самой маленькой – Василина. Дети никогда не оставались ночевать на даче, в отличие от внуков. Девочки часто спали у бабушек, а Ваня в кабинете. Перестраивать дом и хоть что-то менять Григорий категорически отказывался.

Крики по телефону Елены Александровны никак не смутили похоронные службы, и усопший сутки просидел в кресле, пока катафалк добрался до дачи. Метель не стихла, лишь на несколько часов остановилась, пропуская Григория Прокопьевича в другое измерение.

Старушки не спали уже вторую ночь, поочерёдно всхлипывая и причитая, а Василина уснула после отъезда ритуальных служб. Она прекрасно понимала, что если и у неё не будет сил, то хозяйки даже чаю себе не нальют.

И, как мы уже знаем, семья встретилась уже в ритуальном зале крематория.

Урну с прахом поставили на камин, ожидая, приезда Владимира. Ехать на кладбище без него никто не хотел, но никто не раздевался и не разговаривал. Владимир подъехал к воротам, подал сигнал, и семья направилась к выходу. Нёс урну Сергей.

Чтобы проехать на местное кладбище заранее заказали рабочих для очистки дороги, хорошо хоть метель прекратилась и подморозило.

Хоронить себя покойный не велел. Он всегда повторял, что желает стать прахом, над которым не надо плакать и страдать. Помещение с урнами было тихим и мрачным, чужих людей в тот день не было.

Батюшка местной церкви, приглашенный Маргаритой, пропел молитву над урной и удалился, благословив всех.

Тремя машинами семья вернулась в дом, и вновь все заботы легли на Василину. Она доставала из холодильника салаты и холодные котлеты, расставляла рюмки и рассаживала всех за стол.

– Давайте помянем папу, – первым предложил Сергей.

Рюмки подняли все, кроме Георгия. Младший сын заявил, что больше не пьёт ничего, кроме сока. Выпили. Василина извинялась, что много не успела приготовить, но никто ничего и не ел. То, что домработница дежурила у старушек и отпаивала их успокоительными лекарствами, она не сказала. Вот и сейчас она отвела Елену Александровну к дивану и бережно усадила.

– Он мне снится, – призналась Аглая Прокопьевна. – Спокойный, улыбался так светло.

– Тётя, твоя мистика сейчас неуместна.

– Ох, как бы знать, Вольдемар, где мистика, а где нет.

– Ты лучше скажи, на что вы жить будете? Вам отец средства оставил? Ваши пенсии коту на смех. Надо и Василине платить, и за содержание дома.

– А мне платила Елена Александровна.

Ни дети, ни внуки никогда не задумывались, что и как получает Василина.

– У меня карточка, туда деньги раз в месяц приходят, я и покупаю продукты, и плачу за газ и всё остальное. Иногда себе что-нибудь покупаю, если сильно понадобится.

Домработница собрала грязные тарелки со двора и понесла их к раковине.

– И в каком банке твой счёт? – напрягся Владимир.

– Не в твоём, – оборвала его Елена Александровна.

– Мам, объясни.

Но Елена Александровна медленно прилегла на диван. После продолжительной паузы ответила.

– Сынок, у нас семейный счёт, нам туда пенсии перечисляют. Василина ещё молодая, у неё пенсии нет. Аглая, объясни ты ему, будь добра.

– Вольдемар, только не волнуйся зря. Твоих расходов не требуется, мы сами договоримся. Доходы у всех разные, а Гриша никого не обижал. Если ты заметил, мы и подарки вам делаем, на всё хватает. И обувь у нас хорошая, и едим мы только свежие продукты. Гриша нам с Леной ноутбуки купил, как у молодежи…

Зиночка неожиданно громко рассмеялась. Мало того, что это было неуместно, никто давно не слышал её смеха.

– Полная чушь. У вас пенсии минимальные, вы же не работали. У отца хорошая была наверняка, но чтобы так жить этого недостаточно. У вас наследство осталось, или он слово сдержал и никому ничего не оставил, даже маленькому внуку?

Сергей поднялся, подошел к жене и сжал ей плечо.

– Зин, ты почему смеёшься в такой момент.

– Я не смеюсь, я злюсь. Проверь их счёт. Если там миллионы, то и нам что-то положено. Твой завод почти убыточный, а у нас ребёнок скоро родится.

К матери подскочил и Ваня: – Мама, остановись. Три женщины в старом доме, им и так сейчас тяжело, а ты про деньги. Им бы помощника. Дядя Володя банкир, поможет.

– У меня все деньги в деле. Я всё, что могу вывести из дела, отдаю Маргарите.

Одетая в дорогое чёрное платье, Маргарита отодвинула тарелку с мясным рулетом.

– Как я поняла – поминки закончились. Мир его праху и царствие небесное. Да, у меня две дочери и отрывать от них деньги я не собираюсь. Если Володя захочет, то пусть отчисляет матери нужную сумму. А отец наверняка скопил немало, не мог он без денег вас оставить. Права я, Володя? До свидания. Жора, ты с нами едешь?

А младший сын не собирался никуда уезжать. Устроившись у камина, он тихо напевал себе под нос.

– Мама и тётушка, ни о чём не волнуйтесь. Я сдал квартиру и остаюсь жить с вами. В доме должен быть мужчина. Согласен на еду, не откажусь и от небольшой суммы наличных. Карточка у папы была? Или он младшему кота в мешке оставил?

Ни одна из женщин не была готова к такому повороту дела, но первой опомнилась Аглая.

– Джордж, у нас тесно, где ты будешь спать?

– В кабинете, тётя, там прекрасный диван.

– Но, сынок, тебе надо работать.

– Что работа, мама. Я довольствуюсь малым, буду писать сценарий фильма. Если понадобится, я буду возить Василину за продуктами, только отремонтирую свою «тойоту».

– Я люблю пешком ходить, – буркнула Василина.

– Ну, ну, семья, зачем так волноваться. Возможно, я решил продолжить дело отца, возьму на себя его бремя.