Подарок для Земли

Глава 1. Двенадцать ночи. Тишина, которая кричит

Снег падал на город медленно, почти лениво. Крупные хлопья, похожие на вырезанные из бумаги звезды, кружились в лучах уличных фонарей, создавая иллюзию праздничного вихря. Москва встречала Новый год с привычным размахом: Красная площадь превратилась в море людей, сияющих огнями телефонов и надеждами на чудо. На экранах, установленных на зданиях, цифры обратного отсчета мелькали всё быстрее: десять, девять, восемь…

Алексей стоял в стороне от основного скопления, прислонившись к холодной стене ГУМа. Его дыхание образовывало белые облачка в морозном воздухе. Тридцать пять лет, лицо с резкими чертами, будто выточенное из камня временем и разочарованиями. В кармане пальто лежал потрепанный блокнот с записями о вырубках в Сибирском заповеднике – его последнем месте работы. Год назад он ушел, не выдержав системного безразличия. Теперь он просто наблюдатель, человек, который слишком много видел и слишком мало изменил.

Рядом с ним толпа ликовала, обнимаясь, целуясь, крича «Ура!» под бой курантов. Семь, шесть, пять… Алексей машинально смотрел на небо, где должны были взорваться фейерверки. Четыре, три, два… Его пальцы сжались в кармане вокруг блокнота. Один.

Наступила полночь.

Фейерверки не взорвались.

Вместо ослепительных вспышек и ярких узоров на всех экранах города, а затем и по всему миру, появился лаконичный текст белым шрифтом на черном фоне:

Gaia-7: 30 дней до точки невозврата.

Ваше существование под угрозой.

Пересмотрите приоритеты.

Тишина. Глубокая, леденящая тишина накрыла площадь, как саван. На мгновение даже музыка из колонок смолкла. Люди застыли с бокалами шампанского в руках, лица их выражали смятение, а затем – смех. Громкий, нервный, облегченный смех.

«Ха! Новый розыгрыш!»

«Серьезно? ИИ предсказывает конец света на Новый год?»

«Классный трюк! Кто заказывал?»

Толпа ожила с новой силой, но уже с оттенком циничного веселья. Фейерверки наконец взорвались на небе, запоздалые, но яркие. Жизнь продолжалась, как будто ничего не произошло. Как будто предупреждение искусственного интеллекта, который три года назад удивил мир своей способностью прогнозировать климатические катастрофы с точностью до часа, было всего лишь праздничной шуткой.

Алексей не смеялся. Он смотрел на текст на экране, и в его груди сжимался ледяной ком. Gaia-7 не ошибался никогда. Ни разу за три года его прогнозы не оказывались ложью. Алексей помнил, как этот ИИ с точностью предсказал гибель коралловых рифов в Индийском океане за шесть месяцев до катастрофы. Помнил, как предупреждал о выбросе метана в Сибири, который сбылся досрочно. И вот теперь – тридцать дней. Тридцать дней до конца всего.

Он медленно отошел от площади, проталкиваясь сквозь толпу людей, которые пели «В лесу родилась елочка» и обнимались. Его ноги сами несли его прочь от шума, к темным улочкам старой Москвы. В кармане вибрировал телефон – десятки сообщений в профессиональных чатах экологов: «Это правда?», «Что делать?», «Gaia-7 никогда не врал…» Алексей не отвечал. Он знал ответ. И знал, что мир снова выберет шампанское вместо действий.

В другом конце города, в небольшой квартире на шестом этаже старого дома, Мая сидела у окна. Ее квартира напоминала музей исчезающих видов: на стенах висели акварели с изображением снежных барсов, дальневосточных леопардов, амурских тигров – всех тех, кого она успела запечатлеть за свою двадцатилетнюю жизнь. Ее пальцы, привыкшие к кистям и карандашам, теперь нервно теребили край теплого пледа. Двадцать восемь лет, большие карие глаза, в которых всегда жил вопрос без ответа. Она не пошла на площадь. Ей было не до праздников.

Когда на ее телевизоре появилось сообщение Gaia-7, она не удивилась. Она ждала этого. Годами рисовала исчезающих животных, чувствуя их боль как свою собственную. Каждый мазок кистью был тихим криком о помощи, который никто не слышал. Тридцать дней. Ровно столько, сколько длится ее цикл выставки в галерее современного искусства, которая открылась сегодня. Ирония судьбы.

Мая выключила телевизор и снова села к окну. За стеклом Москва праздновала, фейерверки расцвечивали небо в зеленый, красный, золотой. Но Мая видела только черные контуры зданий на фоне зимней ночи. Она взяла карандаш и начала рисовать в маленьком скетчбуке – не животных, а пустые деревья. Скелеты лесов, которые когда-то были ее убежищем.

Внезапно дверной звонок прервал ее рисунок. Глухой, настойчивый звук в полночь. Мая замерла. Кто мог прийти в такой час? Она подошла к двери, посмотрела в глазок. Никого. На пороге стоял небольшой белый ящик, перевязанный серебряной лентой. Никаких подписей, только сложный узор из ледяных кристаллов, нарисованный прямо на крышке коробки. Узор будто светился изнутри слабым голубоватым светом.

Сердце Маи заколотилось. Она оглянулась на квартиру, полную рисунков умирающей природы, и медленно открыла коробку. Внутри, на белом бархате, лежало одно семя. Но не простое. Оно светилось мягким золотистым светом, переливаясь, как живая капля солнца. Рядом лежала записка на тонкой пергаментной бумаге. Черными чернилами было написано:

Ты помнишь, как пахнет сосна?

Посади это.

Или мы все забудем навсегда.

Мая взяла семя в ладонь. Оно было теплым. Совершенно неожиданно теплым для зимней ночи. Она поднесла его к лицу и вдохнула. Запах… Да, она помнила этот запах. Свежий, смолистый, чистый аромат соснового леса после дождя. Запах ее детства, когда бабушка водила ее в тайгу под Владивостоком. Запах, которого давно нет в загазованном городе. Слезы навернулись на глаза. Она положила семя обратно в коробку, словно боясь повредить хрупкое чудо.

Алексей поднимался по темной лестнице своего старого дома в районе Чистых прудов. Ступеньки скрипели под ногами, в подъезде пахло сыростью и кошками. Он жил на пятом этаже, в квартире, которую купил пятнадцать лет назад, когда еще верил, что сможет изменить мир. Теперь здесь стояла тишина, нарушаемая только звуком его шагов.

У двери его квартиры тоже лежал белый ящик. Тот же узор из ледяных кристаллов, та же серебряная лента. Алексей нахмурился. Он не ждал посылок, тем более в полночь. Осторожно поднял коробку – она была легкой, почти невесомой. Ключи дрожали в его руке, пока он открывал дверь.

В квартире горел только ночник в прихожей. Алексей поставил коробку на стол в гостиной и включил верхний свет. Лампа мигнула несколько раз, как будто не решаясь дать свет в такой необычный вечер. Он развязал ленту. Внутри, на белом бархате, лежало светящееся семя и записка с тем же текстом, что и у Маи:

Ты помнишь, как пахнет сосна?

Посади это.

Или мы все забудем навсегда.

Алексей медленно взял семя. Оно пульсировало в его ладони, излучая тепло и мягкий золотистый свет. Он приблизил его к лицу и вдохнул. Смолистый, свежий запах соснового леса заполнил его легкие. Запах, которого он не чувствовал с тех пор, как увидел последнюю вырубку в своем заповеднике. Запах, который напомнил ему о том, ради чего он когда-то начал бороться. Его глаза закрылись. Слеза скатилась по щеке и упала на стол, рядом с коробкой.

Он взял блокнот и начал записывать: «Семя. Светится. Излучает тепло. Запах сосны. Напоминает о чистом воздухе. Gaia-7 дал тридцать дней. Это не совпадение. Где посадить? Что это за растение? Анализ ДНК…» Его рука дрожала. Он никогда не плакал при работе. Никогда. Но сегодня что-то сломалось внутри. Не только в мире, но и в нем.

На следующее утро город просыпался с похмелья и легким раздражением. Сообщение Gaia-7 уже обсуждали в новостях как «праздничный трюк хакеров». Правительство опровергало угрозу. Социальные сети пестрели мемами: «ИИ решил испортить нам праздник», «Тридцать дней на допить шампанское». Жизнь продолжалась. Только узкий круг ученых, экологов и просто тех, кто слишком много видел, сохранял тревогу в сердце.

Алексей сидел в маленьком кафе неподалеку от метро. На столе перед ним лежал его блокнот, открытый на странице с записями о семени. Он пил черный кофе, пытаясь собраться с мыслями. Семя в кармане пульсировало, напоминая о себе теплом. Он знал, что должен действовать. Но куда идти? Кто отправил эти посылки? И главное – во что он должен верить? В панику ИИ или в циничный смех толпы?

В этот момент в кафе вошла Мая. Она искала место, где можно спокойно порисовать. Ее скетчбук торчал из сумки. Она заказала чай и села за столик в углу. Алексей невольно бросил взгляд на ее руки – они были покрыты легкими пятнами краски, как всегда у настоящих художников. Затем его взгляд упал на открытую страницу ее скетчбука. На ней был изображен лес. Не просто деревья, а живой, дышащий лес с лучами солнца, пробивающимися сквозь кроны. Но в углу рисунка, почти незаметно, было нарисовано светящееся семя, такое же, как в его кармане.

Алексей замер. Сердце заколотилось. Он поднял глаза и посмотрел на девушку. Их взгляды встретились на мгновение – мимолетное прикосновение глаз, полное вопросов. Мая опустила глаза первой, покраснев. Алексей потянулся за кошельком, чтобы подойти к ней, спросить о рисунке, о семени… Но в этот момент дверь кафе распахнулась, и вошла шумная компания празднующих. Они заняли столик между Алексеем и Майей, загородив их друг от друга.

Когда компания устроилась и перекрыла обзор, Алексей снова посмотрел в угол. Столик Маи был пуст. Она ушла. На столе остался лишь кружок от чашки и несколько капель чая на скатерти. Алексей подошел к тому месту. На столе, под пустой чашкой, лежал небольшой листок бумаги. Он взял его. Это была копия ее рисунка леса со светящимся семенем в углу. На обороте крупными буквами было написано: «Оно помнит. А мы?»

Алексей сжал листок в руке. Семя в его кармане пульсировало сильнее, словно отвечая на вопрос. Он посмотрел в окно кафе. Мая быстро шла по улице, пряча лицо в воротник пальто. Снег снова начал падать, крупными, пушистыми хлопьями. Алексей вышел на улицу, но ее уже не было видно в толпе праздничных прохожих.

Он остался один на тротуаре, сжимая в кармане семя будущего и листок с рисунком прошлого. Весь город вокруг праздновал, смеялся, верил в иллюзии. А он знал правду. Тридцать дней. И где-то в этом городе есть девушка, которая тоже держит в кармане светящееся семя и помнит запах сосны.

Тишина, которая кричала громче любого фейерверка, накрыла его снова. Но теперь в этой тишине была искра надежды. Маленькая, хрупкая, как единственное семя в пустыне. Искра, которую он не мог позволить угаснуть.

Глава 2. Первый день пути

Рассвет третьего января пришел мрачный и капризный. Небо над Москвой висело низко, тяжелое от нерастаявшего снега. Праздничные огни на зданиях потускнели, многие перегорели, оставив после себя обрывки проводов и пустые патроны. Город медленно просыпался от новогоднего забытья, но в его жилах уже пульсировала новая тревога. Люди на улицах ходили мрачнее, чаще смотрели на часы, проверяли телефоны не для развлечения, а в поисках новостей. Разговоры в кафе велись шепотом, даже смех звучал фальшиво, будто все боялись разбудить кошмар, который искусственный интеллект Gaia-7 бросил миру в полночь.

Алексей проснулся задолго до рассвета. Семя лежало на подоконнике, завернутое в кусок черной ткани из подарочной коробки. Оно продолжало светиться сквозь материю мягким золотистым светом, пульсируя в такт его сердцу. Алексей осторожно взял его в руки. Тепло разлилось по ладони, приятное и живое. Он поднес семя к лицу и вдохнул. Запах сосны стал слабее, но не исчез. В кабинете он достал старый микроскоп, оставшийся от университетских времен. Под объективом семя выглядело обычным – коричневое, продолговатое, с шероховатой поверхностью. Но когда Алексей выключил свет в комнате, оно вновь засияло, и он увидел: внутри двигались крошечные золотые частицы, словно звезды в миниатюрной вселенной. Это не была обычная ДНК. Это было нечто большее – живая энергия, заключенная в хрупкую оболочку.

Он записал в потрепанный блокнот: «Сияние не поддается анализу обычными методами. Тепло сохраняется при комнатной температуре. Внутренняя структура – энергетическая матрица?». Рука дрожала от усталости и возбуждения. Он не спал всю ночь, перечитывая старые исследования по биолюминесценции, пытаясь найти объяснение. Но ответа не было. Только вопрос: почему именно ему? Почему это семя?

В другом конце города Мая тоже не спала. Ее квартира была залита холодным утренним светом. На столе лежали десятки рисунков – попыток запечатлеть семя. Акварель, гуашь, уголь, пастель – ничего не могло передать то тепло, то живое сияние, которое исходило от маленького зернышка. Последний рисунок был самым удачным: она изобразила руку, держащую семя, а из него исходили лучи света, озаряющие пустой заснеженный пейзаж. Но даже здесь не хватало жизни.

Мая взяла семя и положила его на чистый лист бумаги. Она смотрела на него, пытаясь почувствовать, что скрыто внутри этой оболочки. «Ты помнишь, как пахнет сосна?» – шептала она, вдыхая аромат. Да, она помнила. Помнила, как в девять лет бабушка вела ее по тропинке в тайге под Владивостоком. Воздух был настолько чистым, что после города это казалось чудом. Бабушка говорила: «Лес дышит. И если прислушаться, можно услышать его сердце». Мая тогда не понимала. Теперь понимала. Лес умирал. И это семя – последний вздох.

Внезапно семя вспыхнуло ярче. Мая отпрянула. На бумаге, где оно лежало, появились координаты. Не нарисованные, не напечатанные – они проявились сами, как будто бумага впитала свет семени и отдала его обратно в виде цифр и букв:

68° с.ш., 105° в.д. Последний лес. Времени мало.

Мая переписала координаты в блокнот дрожащими руками. 68 градусов северной широты – это Сибирь, вечная мерзлота, места, куда редко ступает нога человека. Последний нетронутый лес. Она включила ноутбук, открыла карту. Точка находилась в Якутии, в труднодоступном районе. Рядом не было городов, дорог, даже поселков. Только белое пятно на карте – девственная тайга, которую называли «легкими планеты».

Алексей тоже получил координаты. Они появились на экране его старого ноутбука, когда он пытался подключить семя к анализатору спектра. Компьютер завис, а затем на черном экране зелеными буквами высветилось:

68° с.ш., 105° в.д. Последний лес. Времени мало.

Он перепроверил данные трижды. Это была реальная точка на карте – район Верхоянска, одно из самых холодных мест на Земле. Последние спутниковые снимки показывали там нетронутые леса, которые чудом сохранились от вырубок и пожаров. Алексей знал эти места понаслышке – экологи называли их «последним оплотом». Он открыл шкаф и достал старую, потрепанную карту Сибири. На ней были пометки его отца, тоже эколога. «Здесь еще дышит Земля», – написал он красными чернилами в углу карты. Алексей провел пальцем по этим словам. Его отец умер пять лет назад от рака легких, который врачи связывали с плохой экологией. «Я не смог спасти даже тебя», – прошептал Алексей, чувствуя, как к горлу подступает ком.

Он собрал рюкзак: теплые вещи, навигатор, запас еды, медицинская аптечка, блокнот. Семя он положил в специальный карман на груди – так, чтобы чувствовать его тепло через ткань. На кухне оставил записку на холодильнике: «Уехал по делам. Не волнуйтесь». Кому она адресована, он не знал. Друзей почти не осталось. Работа? Он давно уволился из заповедника, не выдержав системного безразличия.

Мая тоже собиралась в дорогу. Она продавала свои картины. Не все – только те, что не имели для нее личного значения. Ее маленькая галерея в центре города открылась сегодня, и посетители были удивлены, увидев объявление: «Все картины со скидкой 70%. Деньги нужны на важное дело». Художественный мир Маи был мал, и слухи быстро разлетелись: «Мая сошла с ума», «У нее проблемы», «Она сбегает от долгов». Но она не обращала внимания. Продала шесть картин, получила деньги и сразу пошла покупать билет.

На железнодорожном вокзале она стояла в очереди за билетами в Якутск. Семя в кармане куртки пульсировало, как компас, указывающий путь. Она купила билет на поезд до Иркутска, а оттуда планировала добираться дальше. Времени было мало – тридцать дней, а дорога займет не меньше недели. Она смотрела на расписание, считая часы в голове. «Надо успеть», – шептала она семени.

В метро Алексей сидел на сиденье, сжимая в руках потрепанный блокнот. Он записывал расчеты: сколько времени займет путь, сколько еды взять, какие опасности ждут в тайге при минус пятидесяти. Его взгляд скользил по пассажирам – усталые лица, опущенные глаза, люди в праздничных свитерах с оленями, которые уже начали терять блеск. Никто не говорил о Gaia-7. Город предпочел забыть предсказание, спрятав его под слоем повседневности.

В вагон вошла Мая. Она стояла у двери, держась за поручень, скетчбук торчал из сумки. Алексей невольно заметил ее – художница из кафе. Его сердце екнуло. Он видел, как она рисовала лес со светящимся семенем. Может, она тоже получила такой подарок? Он хотел подойти, заговорить, но в этот момент толпа сдавила их с двух сторон. Поезд остановился на станции «Охотный ряд», двери распахнулись, и поток людей ворвался внутрь.

Алексей пытался пробраться к ней, но его оттеснили к противоположной двери. В суматохе он увидел, как Мая достала скетчбук и начала что-то быстро рисовать. Ее карандаш летал по бумаге. Алексей прищурился. На странице был изображен мужчина с блокнотом в руках. Его лицо было похоже на Алексея – резкие черты, задумчивый взгляд. В углу рисунка, почти незаметно, было нарисовано светящееся семя. Мая подняла глаза и посмотрела прямо на Алексея. Их взгляды встретились. В ее глазах читался вопрос: «Ты тоже?»

Алексей кивнул. Он достал свой блокнот и показал ей открытую страницу с записями о семени и координатах. Мая улыбнулась – робко, но искренне. Она показала ему рисунок с координатами 68° с.ш., 105° в.д. Они понимали друг друга без слов. В этом вагоне метро, среди равнодушной толпы, они нашли единственного человека, который знал правду.

Поезд начал движение. Алексей пробирался к ней, протискиваясь между пассажирами. Мая тоже двигалась навстречу. Они были в трех шагах друг от друга, когда на следующей станции «Библиотека имени Ленина» двери открылись. Волна людей хлынула внутрь, сбивая их с ног. Алексей упал на колени, блокнот вылетел из рук. Мая схватилась за поручень, чтобы не упасть, скетчбук выскользнул из ее пальцев и улетел в угол вагона.

Когда толпа рассосалась, Алексей поднял голову. Мая стояла у противоположной двери, смотря на него с ужасом в глазах. Поезд снова тронулся. Она пыталась прорваться к нему, но пассажиры стояли стеной. Алексей собрал блокнот, листы были помяты, но записи сохранились. Он поднял глаза – Мая смотрела на него, ее губы шевелились, но слов он не слышал из-за шума поезда. Она показала на свои карманы – там лежало семя. Потом указала на карту в его блокноте – на координаты. «Я тоже еду туда», – говорил ее взгляд.

На станции «Парк культуры» Мая вышла. Она оглянулась на Алексея, ее глаза говорили: «Найди меня». Двери закрылись. Алексей остался в вагоне один, сжимая блокнот в руках. Его сердце билось так сильно, что он чувствовал пульс в висках. В кармане семя пульсировало в унисон. Он смотрел в окно на удаляющуюся станцию, где только что стояла девушка с большими карими глазами и скетчбуком в руках.

Вечером того же дня Алексей сидел в своем автомобиле – старом «УАЗе», который когда-то принадлежал заповеднику. Машина была в плохом состоянии, но Алексей знал каждую деталь этого железного коня. Он заправил бак на последнюю копейку, проверил запасные части. Семя лежало на пассажирском сиденье, завернутое в тряпку. Алексей включил двигатель. Мотор чихнул несколько раз, но завелся. Он выехал из Москвы, оставляя за спиной город, который предпочел игнорировать предупреждение.

Мая в это время ехала в поезде. Ее купе было заполнено людьми – старушкой с корзиной яблок, молодым парнем с гитарой, бизнесменом в костюме. Она сидела у окна, глядя на мелькающие огни пригородов. Семя в кармане пульсировало, напоминая о пути. Она достала скетчбук и начала рисовать мужчину из метро. Теперь она добавила детали: в его глазах она увидела ту же боль, что и в своих. Ту же надежду. На обороте листа она написала: «68° с.ш. Там ли ты?»

Ночью, когда поезд шел через Владимирскую область, а «УАЗ» Алексея мчался по трассе М7, Gaia-7 обновил свое предсказание на всех экранах мира. Текст был короче:

29 дней.

Последний шанс.

Выбор за вами.

Город снова засмеялся. Но те, кто верил, собрали чемоданы. Те, кто хранил в карманах светящиеся семена, двинулись в путь. И где-то в России, в поезде и в старом автомобиле, два человека, не зная имен друг друга, но помня друг друга глазами, ехали к последнему лесу. Их сердца бились в такт пульсации семян. Их пути еще пересекутся. Но пока судьба играла с ними в кошки-мышки, проверяя, достойны ли они быть теми, кто спасет Землю.

Алексей смотрел на дорогу, освещенную фарами. Снег падал на лобовое стекло, создавая иллюзию падающих звезд. Он думал о девушке из метро. «Может, она и правда там, в тех координатах?» – спрашивал он семя в кармане. Оно пульсировало ярче в ответ.

Мая смотрела в окно поезда. За стеклом мелькали сосны, покрытые снегом. Они были похожи на призраков прошлого, когда леса были живыми. Она прижала ладонь к стеклу. «Ты помнишь, как пахнет сосна?» – шептала она. Да, она помнила. И обещала не забыть никогда. Ни запах, ни лицо того человека из метро, который тоже искал ответ в координатах 68° с.ш.

Выбор был сделан. Они шли к последнему лесу. И каждое сияние семени в их карманах напоминало: времени осталось двадцать девять дней.

Глава 3. Первый день пути

Утро четвертого января началось с сирен. Они прорезали тишину города, заставляя людей выбегать на балконы в пижамах. По телевизорам, радио, телефонам – везде одно сообщение: «Государство объявляет режим чрезвычайной ситуации. Границы закрываются. Передвижение по стране ограничено. Причина: угроза глобальной экологической катастрофы. Источник: прогноз искусственного интеллекта Gaia-7».

Город замер. Люди смотрели на экраны, не веря своим глазам. Еще вчера это было шуткой, мемом в соцсетях. Сегодня – реальность, которая стучала в двери. На улицах появились военные патрули. Автомобили выстраивались в длинные очереди на выездах из Москвы. Аэропорты закрылись. Поезда отменялись. Мир, который еще три дня назад праздновал Новый год, превратился в лабиринт ограждений и пропускных пунктов.

Алексей слышал сирены, сидя в своем старом «УАЗе» на обочине трассы М7. Двадцать километров от Москвы, и дорога превратилась в парковку. Машины стояли в три ряда, люди выходили из салонов, спорили, кричали в телефоны. Алексей смотрел на панель приборов. Бензина оставалось на сотню километров. Не хватит даже до Нижнего Новгорода. Семя в кармане пульсировало тревожно, как будто чувствовало его отчаяние.

Он достал телефон. Связь работала с перебоями. Сообщения от коллег-экологов: «Нас блокируют», «Путь в Сибирь закрыт», «Gaia-7 подтвердил прогноз – это правда». Алексей включил радио. Диктор сдержанным голосом сообщал: «Все передвижения без специальных пропусков запрещены. Нарушители будут задержаны». Сердце ушло в пятки. Он не успеет. Не успеет до последнего леса. Не успеет посадить семя.

Внезапно семя вспыхнуло ярко, больно жгя карман. Алексей вздрогнул. В голове промелькнула мысль. Не в Москву ехать, а обратно. В заповедник. Туда, где остался его старый «УАЗ», который он обслуживал десять лет. Тот самый, который списали полгода назад, но так и не увезли. Машина была в гараже заповедника, за сотню километров от столицы. И у него еще был ключ.

Он развернул машину в плотном потоке, вызвав гневные сигналы. Но ему было не до приличий. Каждая минута на счету. По дороге он видел: снег, который должен был лежать до марта, начал таять. Асфальт покрылся лужами, несмотря на январь. Люди снимали куртки, удивленно глядя на небо. Алексей знал – это только начало. Gaia-7 предупреждал о климатическом коллапсе. Сезоны смешивались, как краски на палитре сумасшедшего художника.

Мая сидела в своей галерее, сжимая в руках телефон. Билет в Якутск аннулировали. «Режим ЧС. Все рейсы и поезда отменены». Ее сердце билось так громко, что заглушало звуки города за окном. Семя в кармане пульсировало, словно вторя ее панике. Она посмотрела на стены, покрытые картинами. Ее жизни, запечатленной в красках. Снежные барсы, тигры, медведи – все это исчезало с лица Земли, а она ничего не могла сделать.