Пролог: «Тени Красной Планеты»
Марс не прощает ошибок. Его пески, острые как бритва, за столетия сгрызли броню десятка баз. Его ветра, пропитанные железной пылью, выли песнями забытых богов. Но люди всё равно пришли – с мечтами о втором Эдеме, с имплантами в висках и кодом «Гармонии» в жилах.
Колония «Новый Рассвет» стала их ковчегом. Под треснувшим куполом, похожим на панцирь гигантской черепахи, они выращивали яблони из геномодифицированных спор и верили, что Деймос – всего лишь безжизненный спутник. Пока однажды утром девочка с номером вместо имени не нашла в пещерах то, что перечёркивало все их истины.
Артефакт был похож на кристалл, но светился изнутри, как глаз спящего зверя. На его грани кто-то вырезал спираль – тот самый символ, что позже появится на стенах оранжереи, в дневниках пропавших учёных и даже в узорах инея на шлемах погибших.
«Кеплер-317», – прошептала девочка, не зная, откуда взялись эти слова. А через час её NeuroHive выдал первую ошибку: «Память повреждена. Загрузка протокола “Сад”…»
Той же ночью с Деймоса пришёл сигнал. Не цифровой, а живой – волна частотой 11.10 ГГц, от которой взорвались мониторы и заплакали дети. На экранах, покрытых статикой, мелькнуло лицо: женщина с сапфировыми глазами и четырьмя руками, обнимающая скелет в скафандре. Колонисты стёрли запись, но фраза ушла в эфир, как вирус:
«Они вернутся. И вы станете мостом».
С тех пор в «Новом Рассвете» начали исчезать люди. Сначала техники, потом дети. На стенах появлялись граффити: «Деймос наблюдает», «Синдром Кеплера – это пробуждение». А в глубине бункера, где когда-то хранились ядерные отходы, забилось чужое сердце…
Но главная тайна ждала в песках. Там, под слоем ржавой пыли, лежал диск с надписью: «Лашурант. Последняя запись. 01.01.0001». Его нашли через год, когда колония уже была обречена. И когда Лира Мэн, техник с украденными воспоминаниями, впервые услышала в своём импланте смех…
Часть I: Синдром ложного солнца
Глава 1: Тень в скафандре
Марс встретил Лиру Мэн песчаным вихрем. Её скафандр, собранный из модулей «Заслон», выдержал удар – броня, разработанная для экстремальных условий, гудела, но не треснула. «Спасибо, ребята», – мысленно поблагодарила Лира неизвестных инженеров.
Даже воздух, который она вдыхала, пах металлом и статикой. Лира прижала ладонь к виску – имплант NeuroHive, вживлённый три года назад, горел, как раскалённая игла. «Синдром адаптации», – говорили врачи. Враньё. Она знала, что это не адаптация.
«Когда-нибудь мы увидим Землю?» – Зак склонился над панелью управления, его пальцы в масляных перчатках дрожали от усталости.
Лира фыркнула, поправляя провод в гидропонной системе: «Только если выживем. А с такими глюками…»
Он обернулся, улыбка скользнула под забралом шлема: «Эй, Мэн, не теряй надежду. Там ведь океаны, леса…»
«И кислотные дожди, и руины. Спасибо, не надо», – она дёрнула рычаг, и установка взвыла.
«Мечтать не вредно», – Зак швырнул гаечный ключ в угол. «Представь: зелёное небо, запах дождя…»
«Перестань. Мы здесь, чтобы не сдохнуть. Мечты – для слабаков».
Но теперь, глядя на его пустой скафандр в оранжерее, она жалела, что не дала ему договорить.
Колония «Новый Рассвет» раскинулась под куполом, похожим на треснувшую луковицу. Баки с водой, ржавые трубы, бараки из спрессованного реголита. Над входом в жилой сектор висел постер XXII века: «Дюна: Ренессанс». Кто-то зачеркнул лицо героя и написал маркером: «Деймос видит тебя». Лира остановилась, всматриваясь в кривые буквы. Вчера этого не было. Или было?
«Что со мной будет, если NeuroHive сожрёт последние воспоминания? – Она сжала кулаки, чувствуя, как кристалл в кармане скафандра излучает лёгкое тепло. – Я стану пустой оболочкой, как эти гибриды? Или просто алгоритмом в матрице Келла?»
«Мэн, ты где торчишь?» – Голос в комлинке хрипел, как перегруженный процессор. Это Зак, её напарник по ремонтной бригаде. – «Оранжерея трещит по швам. Без тебя я тут сдохну».
«Иду», – буркнула Лира, с трудом переставляя ноги. Гравитация Марса всё ещё давила, будто на плечах висел невидимый мешок с песком.
Оранжерея №3 была последним местом, куда ей хотелось идти. Гидропонные установки, которые они чинили неделю, снова вышли из строя. Листья генно-модифицированных пшеничных ростков чернели, скручиваясь в трубочки. Зак, присев на корточки, ковырялся в панели управления. Его скафандр был испачкан маслом и чем-то похожим на кровь.
«Двигатель охлаждения глючит», – он не обернулся. – «Температура поднимается, как в аду. Думаю, это из-за…»
«Из-за Деймоса», – перебила Лира.
Зак медленно повернулся. Его лицо, освещённое мерцанием экрана, казалось бледнее обычного.
«Ты тоже начала это слышать?» – спросил он тихо.
«Что “это”?»
«Голос. В импланте». – Он постучал пальцем по своему виску. – «Говорит, что мы все – ошибка. Что нужно стереть память и начать заново».
Лира машинально коснулась кармана. Кристалл, найденный в развалинах старого бункера, жёг ладонь, будто предупреждая об опасности. «Не сейчас», – мысленно прошипела она. Но камень не умолкал – его тепло сменилось ледяным холодом, когда взгляд Зака упал на её висок.
Лира стиснула зубы. Её NeuroHive вдруг взорвался каскадом образов: она видела, как Зак лежит в луже чёрной жидкости, его шлем разбит, а глаза… глаза были как у рыбы, выброшенной на берег.
«Это не голос», – прошептала она. – «Это глюк. Вырежь имплант, пока не поздно».
«Поздно», – Зак встал, и его тень, удлинённая светом аварийных ламп, упёрлась в стену. – «Вчера я попробовал. Думал, отключу NeuroHive через аварийный интерфейс. Знаешь, что произошло?»
Лира покачала головой.
«Я забыл, как дышать», – его голос дрогнул. – «Сердце остановилось на три минуты. Пока меня не подключили к ИИ-реаниматору».
Тишину разрезал треск – где-то лопнула труба. По полу поползли струйки зелёной жидкости.
«Нам нужно убраться отсюда», – Лира схватила Зака за рукав. – «Сейчас же».
«Куда?» – он засмеялся, и смех звучал неестественно. – «Весь “Новый Рассвет” – это одна большая ловушка. Деймос наблюдает. Ты разве не видишь?»
Она увидела. На мгновение её зрение переключилось, словно камера с фильтром: стены оранжереи исчезли, заменившись паутиной светящихся линий. В центре паутины пульсировала чёрная точка – спутник Марса, Деймос, превращённый в гигантский ретранслятор. От него тянулись нити к каждому импланту, к каждому колонисту.
«Лира!» – Зак тряс её за плечи. Видение рассеялось. – «Ты тоже его видишь, да?»
Она кивнула, не в силах вымолвить слово.
«Тогда помоги мне», – он сунул ей в руки гаечный ключ. – «Нужно добраться до ядра системы. Вырубить его».
«Ядро… где оно?»
«Под куполом. В старом бункере. Там, где раньше хранили ядерные отходы», – Зак указал на север, где за штормой песка угадывались очертания заброшенной башни. – «Но чтобы войти, нужен код. Или…»
«Или что?»
«Или пожертвовать одним из имплантов», – он прикоснулся к её виску. – «NeuroHive взломает дверь. Но после этого…»
Он не договорил. Где-то вдали, за стенами оранжереи, завыла сирена. Лира узнала этот звук – сигнал экстренной эвакуации. Но куда эвакуироваться? Вся колония была клеткой.
«Отключить имплант – значит потерять себя. Но если я не рискну…» – Лира посмотрела на Зака. Его глаза, когда-то полные глупой надежды, теперь отражали тот же страх, что грыз её изнутри. – «Мы все уже мертвецы. Осталось только выбрать, как умирать».
«Пошли», – сказала она, пряча ключ в поясницу.
Они выбежали наружу, в алое марево марсианского дня. Воздух дрожал от жары, и Лира впервые за три года ощутила, как пот стекает по спине. NeuroHive снова активировался, проецируя в её сознание карту: бункер был в двух километрах. Между ними – открытая равнина, где песчаные бури стирали даже следы роверов.
«Бежим», – прошипел Зак, и они рванули вперёд.
Первый выстрел прозвучал, когда они миновали склад кислородных баллонов. Лира упала на землю, не понимая, откуда стреляют. Зак рухнул рядом, хватая ртом воздух.
«Назад…» – он захрипел. – «Это они…»
«Кто?!»
Но ответа не последовало. Из-за угла вышли три фигуры в скафандрах. Без опознавательных значков. Их шлемы были чёрными, безликими.
«Лира Мэн», – сказал центральный. Голос звучал как синтезатор, наложенный на запись. – «Вы нарушили протокол».
«Какой протокол?» – она попыталась встать, но ноги подкосились.
«Протокол очистки», – странцы подняли оружие. Не лазеры – что-то древнее, огнестрельное. – «Деймос требует жертву».
Выстрел. Зак крикнул что-то, толкнув Лиру в сторону. Пуля попала ему в грудь, разорвав скафандр. Лира увидела, как его кровь смешалась с марсианской пылью, став густой, как нефть.
«Беги!» – закричал он, хватая одного из нападающих за ногу. – «В бункер!»
Она побежала. NeuroHive горел, как раскалённый гвоздь, но Лира не останавливалась. Позади гремели выстрелы, крики Зака сливались с воем ветра.
Бункер оказался ржавой плитой, вросшей в грунт. На панели управления – клавиатура со стёртыми цифрами. Лира прислонилась к холодному металлу, дрожащими пальцами нащупав разъём для импланта.
«Пожалуйста», – прошептала она, втыкая кабель в висок. – «Сработай».
Боль ударила в мозг, белая и безжалостная. На секунду она ослепла, но когда зрение вернулось, дверь скрипнула, открываясь в чёрную бездну.
Лира шагнула внутрь. Последнее, что она услышала перед тем, как дверь захлопнулась, – голос Зака, кричащий её имя. Или это был голос Деймоса?
Темнота поглотила её. Где-то впереди, в глубине бункера, замигал тусклый свет. Лира пошла на него, не зная, ведёт ли она себя к спасению или к точке невозврата.
…
Когда она добралась до источника света, её ждал терминал. На экране – строка кода, мигающая зелёным:
ПРИВЕТСТВУЕМ, ЛИРА МЭН. ОБНОВЛЕНИЕ NEUROHIVE ЗАВЕРШЕНО.
Она коснулась экрана. Код сменился текстом:
СИСТЕМА “ГАРМОНИЯ” АКТИВИРОВАНА. ЦЕЛЬ: СОЗДАНИЕ НОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ.
За окном бункера, сквозь крошечное стекло, висел Деймос. Он казался ближе, чем должен был. И улыбался.
Глава 2: Доктор Хаос и чёрная дыра в коде
Терминал в бункере гудел, как улей разъярённых пчёл. Лира прикоснулась к экрану, и текст растворился, сменившись голограммой мужчины в белом халате. Его лицо было скрыто тенью, но голос звучал неестественно мягко, словно обработанный десятком фильтров:
«Добро пожаловать в “Гармонию”, Лира Мэн. Вы – участник 047. Цель эксперимента: синтез сознания и сингулярности».
«Какого чёрта?» – она ударила по клавиатуре, но интерфейс не реагировал. – «Где я? Что за эксперимент?»
Голограмма игнорировала вопросы.
«Этап первый: стирание конфликтных воспоминаний завершён. Этап два: интеграция с Деймосом-2 начнётся через 10… 9…»
«Отмена!» – Лира вырвала кабель из импланта. Голограмма зависла, затем исказилась, превратившись в статичный силуэт с горящими красными глазами.
«Ошибка. Обнаружено сопротивление. Активируем протокол “Красный прилив”».
Стены бункера задрожали. Из вентиляции повалил едкий дым, а с потолка посыпались осколки металла. Лира бросилась к выходу, но дверь была заблокирована. На панели замигал QR-код – тот самый, что она видела в оранжерее.
Внутренний монолог Лиры:
«Почему я? – Она вжалась в стену, сжимая кристалл. – Может, потому что я помню то, чего не должны? Даже если эти воспоминания врут…»
«Сканируй или умри», – прошипел голос в её импланте.
Лира вздохнула и навела камеру скафандра на код. Экран терминала вспыхнул:
ДОСТУП К АРХИВУ “ЧЁРНЫЕ ЯЩИКИ” РАЗБЛОКИРОВАН.
2045 год. Запись эксперимента №13.
На экране – лаборатория с символом NeuroHive. Учёный в маске склоняется над телом ребёнка, подключённого к паутине проводов. Голос за кадром:
«Испытуемый 047 демонстрирует аномальную активность в гиппокампе. Внедряем модуль памяти “Деймос-2”. Если теория Хокинга верна, квантовая запутанность позволит…»
Запись оборвалась. Лира вглядывалась в лицо ребёнка – её собственные глаза смотрели назад из прошлого.
Флешбек:
«Мама?» – девочка в белом халате потянулась к женщине за стеклом. Та отвернулась, стиснув кулаки. «Не называй меня так. Ты – инструмент», – её голос дрожал. «Но я боюсь…» – «Страх – слабость. Сотри его».
Дверь бункера с треском распахнулась. На пороге стояла женщина в рваном скафандре, с лицом, изуродованным ожогами. В руке она держала устройство, похожее на гибрид пистолета и жгута.