«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3

Я утверждаю, что Япония не держит своего слова, что она соблюдает договоры или соглашения, только пока и поскольку ей это удобно… Я обвиняю штабы в сознательном обмане масс, в создании патриотической лихорадки и в возбуждении ненависти к белым в своих собственных целях.

Я обвиняю, наконец, державы в нарушении данного Китаю слова, в несоблюдении обещаний, данных ими Китаю в качестве членов Лиги Наций. Я обвиняю западных государственных деятелей в том, что они сознательно закрывают глаза на японскую угрозу. Я утверждаю, что они вполне понимают вытекающую из японской угрозы военную опасность. Эта возможность должна быть вполне учтена. Я обращаюсь к державам, чтобы они отдали себе отчет в создавшемся положении и приняли меры для обеспечения мира путём соответствующих угроз по адресу Японии, а если потребуется, то и демонстрации силы. Если это не произойдет в ближайшем будущем, не далее как в текущем году, вспыхнет война, более разрушительная, чем война 1914–1918 гг. Она будет происходить из Азии, куда придётся везти армию и снабжать её за тысячи миль.

Я обвиняю Японию в том, что она стремится к войне. Я утверждаю, что её штабы готовы принести на заклание весь народ. Генерал Араки призывает к войне. В мае он заявлял в парламенте: „Горе тем, кто выступит против нашего оружия“. „Мы заявляем всему миру, что мы – нация милитаристов“. „Пропитайте каждый выстрел духом кодо“. „Убивайте безжалостно“. „Боритесь с державами, отрицающими кодо“. „Продемонстрируйте дух Японии, Азии, враждебный Европе и Америке“…

Все эти цитаты заимствованы из его книги о кодо, изданной в этом году (статья „Задачи Японии в эру Сёва“, 1932 г. – М.А.), и из его последних речей. В настоящее время Араки держит в своих руках власть в Японии. Я утверждаю, что Япония хочет войны»[110].

«Особые эмоции вызвал у Сталина следующий отрывок: „Во время налета полиции на этот храм (речь шла о храме „буддийской секты ничирен“. – М.А.) в тёмных углах были найдены искалеченные помешанные женщины, в то время как их „охранители“ были застигнуты за азартной игрой на бумажные деньги, обагрённые кровью. Монахи испражнялись на группы беспомощных женщин, из которых многие были мертвы, некоторые уже долгое время, и тела их разлагались“[111].

„Согласно пометкам Сталина, в представлении „отца народов“ японцы – это сволочи, мерзавцы“[112]. Вполне объяснимая и понятная реакция человека, прочитавшего о чудовищных преступлениях монахов буддийской секты.

Итак, Япония предстала перед советским руководством как общество с дикими, патриархальными традициями».

Книга О'Конроя аргументированно подтверждала уже имевшуюся у Сталина информацию о Японии как стране-агрессоре и о её подготовке к грядущим войнам.

13 декабря 1937 г. японцы ворвались в Нанкин. Около 50 тысяч японских солдат в течение месяца с лишним творили в Нанкине неслыханный произвол, насиловали, убивали, грабили. Число пострадавших мирных жителей оценивается китайской стороной в 300 000 погибших и более 20 000 изнасилованных женщин (от семилетних девочек до старух). По данным послевоенных трибуналов число убитых составило более чем двести тысяч. Одной из причин разницы в цифрах является то, что одни исследователи включают в число жертв нанкинской резни только убитых в пределах города, а другие учитывают также погибших в окрестностях Нанкина. Как не вспомнить профессора Тэйда О'Конроя, писавшего о прирожденной жестокости японцев.

Был ли Зорге знаком с книгой, вышедшей в 1933 г. на английском языке? Эта книга должна была быть в библиотеке германского посольства, о выходе её в свет ему должны были сообщить во время его кратковременной командировки в Москву летом 1935 г. Характеристика, данная в ней японцам, по-видимому, отличалась от его впечатлений от общения с японцами. Однако следует оговориться, что это были «европеизированные» и «американизированные» японцы, такие, как Одзаки и Мияги. И это были друзья и соратники, которым Зорге безоговорочно доверял.

Книга «Военно-фашистское движение в Японии» О. Танина и Е. Иоган, изданная в 1933 году тиражом 25 тысяч экземпляров, была написана для командно-политического состава ОКДВА, партактива Дальневосточного края, а также для научных работников. О. Танин и Е. Иоган – псевдонимы О. С. Тарханова[113]и Е. С. Иолка[114], которые во время работы над монографией являлись сотрудниками разведывательного отдела штаба ОКДВА. Пометки, сделанные Сталиным, свидетельствуют о его интересе к проблемам экономики, положению рабочего класса, крестьян, роли армии в Японии. Вероятно, особое внимание к этим социальным группам было связано с прагматическими целями: узнать о возможности распространения социалистических идей среди японцев, существования оппозиции и борьбы против правящего режима.

В своем предисловии к книге Карл Радек отмечал: «Предлагаемая работа двух советских востоковедов представляет большую научную и политическую ценность. Военно-фашистское движение Японии является одним из тех механизмов, которые должны перевести Японию из состояния скрытой в состояние открытой мировой империалистической войны. Знание этого фугаса, заложенного на Дальнем Востоке под дело мира, является необходимым (выделено мной. – М.А.). Но во всей мировой литературе нет работы, которая бы выяснила конкретно корни военно-фашистского движения в Японии, фазы его развития, которая бы познакомила читателя с его идеологией, организацией и с его местом в общей системе сил, решающих основные проблемы политики японского империализма. До этого времени существовали только журнальные статьи, посвящённые этому вопросу. Наши авторы дают нам довольно подробную картину явления, опираясь на японскую литературу. При этом они не изолируют военно-фашистского движения в Японии, а показывают его развитие на фоне современной истории Тихоокеанской империалистической державы, на фоне социального кризиса, ею переживаемого. Они показывают на конкретном материале отношение разных прослоек японского общества к военно-фашистским идеям и организациям, уделяя особенное внимание вопросу о соотношении между этим движением и военщиной»[115].

Во второй главе «Армия как центр реакционно-шовинистического и фашистского движения в Японии. Эволюция политической роли армии» О. Танин и Е. Иоган пишут: «Тот факт, что Япония никогда не проходила через эпоху парламентаризма, а вся полнота власти сохранялась в руках военно-полицейской монархии, – всё это определило особо значительную роль военщины в руководстве политикой господствующих классов Японии. Здесь уже – не только количественное, но и качественное отличие от того, что мы наблюдаем в „передовых“ капиталистических странах, где армия обычно играет только служебную роль в качестве орудия политики господствующих классов, но где армия не определяет эту политику.

Как известно, японское законодательство совершенно освобождает армию и флот из-под контроля и подчинения правительству и парламенту. Военный и морской министры, начальники генеральных штабов армии и флота имеют право непосредственного доклада императору, минуя премьер-министра. Все назначения и перемещения по армии и флоту производятся с санкции императора без участия правительства. Так как вопросы войны и мира по японской конституции также самостоятельно решаются императором без участия парламента, это значит, что армия ведёт войну, также не нуждаясь в санкции правительства. Поскольку по конституции военным министром может быть только генерал, а морским министром только адмирал, то это означает, что верхушка армии и флота, отказываясь выдвинуть своего кандидата в то или иное правительство, имеет возможность не только влиять на состав правительства в желательном для них направлении, но и вообще сорвать его организацию. Никакого вмешательства со стороны правительства в свою внутреннюю жизнь армия и флот не терпят. Они не считают даже обязательными для себя соглашения, которые подписывает правительство с другими странами по вопросам вооружений. Единственный пункт, когда парламент соприкасается с армией, – это обсуждение бюджета, однако предоставленное конституцией императору право не утверждать бюджет, принятый парламентом, делает и это „право“ парламента иллюзорным… Факты показывают, что армия и флот не только широко используют свое независимое от правительства положение, не только предохраняют себя от вмешательства парламентских партий и политических деятелей во внутренние дела армии, но, опираясь на эти уже давно завоёванные позиции, идут и дальше, стремясь полностью подчинить себе правительство, парламент и политические партии»[116].

Авторы отмечают, что «программа военщины в самой примитивной и упрощённой форме воспроизводит именно те специфические черты особой агрессивности и особой реакционности японского империализма, которые вытекают из его военно-феодального характера. Программа эта, по высказываниям самих лидеров военщины, может быть сведена к трём основным положениям:

1. Армия является передовой частью нации. Поэтому ей, а не парламентским политическим партиям, должно принадлежать руководство политической жизнью страны. Только армия может сохранить династию, подчинить интересы отдельных групп господствующих классов интересам всего режима и обеспечить распространение „императорской идеи“ (т. е. японской агрессии) на другие страны.

2. Основной целью государственной политики в настоящее время должно быть осуществление плана „Великой Японии“, т. е. создания мощной колониальной азиатской империи, в первую очередь за счёт захвата областей Восточной Азии. Важнейшим противником, сопротивление которого должно быть для этого сломлено, является Советский Союз.

3. Задачам внешней агрессии должна быть подчинена и вся внутренняя политика, важнейшим содержанием которой поэтому должно быть: а) увеличение контролирующей роли государства по отношению к промышленности и финансам; б) разрядка острого сельскохозяйственного кризиса, грозящего, в противном случае, перерасти в аграрную революцию, которая сметёт один из важнейших устоев всего режима – помещичье землевладение, а вместе с ним и монархию; в) самая беспощадная и жестокая ликвидация „красной опасности“, т. е. всех проявлений революционного движения в стране…

Руководящая роль армии в политике мотивируется усиленной апелляцией к традициям старины, к кодексу феодально-рыцарской морали („бусидо“ – кодекс моральных правил японских самураев), носителем и хранителем которой является армия, к божественной императорской власти, которая не может быть подконтрольна политическим партиям, но может зиждиться на зависящей только от неё армии…

В Японии нет противопоставления граждан императору. Существование монархии в Японии – неограниченное и всеобъемлющее. Император – центр государства и его полная сущность. Монарх – верх добродетели, а добродетель является философией японца…

Окружая таким ореолом монархию, военщина стремится нарастающее среди мелкобуржуазной молодёжи и других слоёв недовольство политикой правительства и хищничеством финансовых баронов направить в русло защиты монархии, которая-де после „второй реставрации“ сумеет осчастливить японскую нацию и очистить общественную жизнь Японии от продажных политиков и корыстных спекулянтов…

В качестве своего ближайшего противника влиятельные круги военщины рассматривают Советский Союз. Маньчжурия с их точки зрения должна быть прежде всего плацдармом для войны против СССР. Именно поэтому высшие армейские круги с неодобрением относились к шанхайской операции, в которую ввязался флот, и медлили с поддержкой моряков, ибо считали, что это автоматически вовлекает Японию в конфликт с САСШ и Англией, когда основное внимание должно быть сосредоточено на подготовке войны против СССР. Для них Маньчжурия – это первое звено в цепи, следующими звеньями которой должны быть Жэхэ и Чахар, затем Внешняя Монголия, наконец, Приморье, Амурская область и Забайкалье. Этапы конфликта рисуются им сначала как захват КВЖД, затем вопрос о Внешней Монголии и вслед за этим – „Сибирь“»[117].

Авторы отмечали: «В Японии существует в настоящее время более 600 формально независимых друг от друга реакционно-шовинистических организаций. Германский гитлеровский агент в Японии, пишущий под псевдонимом проф. Дон Гато, говорит: „Фашизм в Японии пока ещё не развивается по единому фарватеру, а разбит на несколько пока ещё самостоятельных друг от друга течений, причём каждая из соответствующих партий и группировок преследует свои особенные цели. Отдельные из этих группировок полностью построены на базисе капитализма, тогда как другие имеют значительно более радикальные в социальном отношении подкладки.

Эти различные целеустремления отдельных группировок препятствовали до настоящего времени полному объединению всех фашистских партий Японии и облегчали противникам фашизма возможность вести с ними борьбу и даже игнорировать их удельный вес и значение. Но объединение всех фашистских течений Японии в одно русло должно неизбежно произойти, если только фашизм там – действительно претендует на руководящую государственную роль“»[118].

К числу «реакционно-шовинистических организаций» О. Танин и Е. Иоган относили и «организации реакционной мелкой буржуазии». Догматом веры этого крыла японского национализма стала книга «Законопроект переустройства Японии» («План реконструк ции Японии». – М.А.) Киты Икки. Её содержание сводилось к плоской, невежественной, но ожесточённой критике социалистических и анархических идей, становившихся всё более популярными, и к противопоставлению им «японизма», на котором якобы держится самобытная «цивилизация расы Ямато».

В книге Киты Икки сформулирована необходимость укрепления базиса монархии для успеха внешней агрессии. Этим базисом провозглашалось единение императора с народом и объединение народа вокруг императора, для чего должны быть уничтожены несвойственные Японии, не вытекающие из её «самобытного исторического развития» учреждения и социальные порядки. В первую очередь – концерны и тресты финансовых магнатов, накопление огромных капиталов в руках немногих лиц, корыстно использующих свои богатства, ослабляя внешнюю мощь государства и снижая жизненный уровень основных масс населения. Кита Икки рисует картину реформ, которые должны быть проведены, чтобы уничтожить могущество финансовых концернов, и сделать могучей саму нацию. «…Предельная стоимость собственности для японских граждан, – пишет Кита Икки, – ограничивается суммой в 1 млн. иен на семью… Предел земельной собственности – 100 тыс. иен на семью. Частные предприятия разрешаются с капиталом до 10 млн. иен. Всё, что выходит за указанные пределы, переходит в собственность государства»[119].

В 1924 г. Кита Икки создал боевую организацию «Общество белого волка» («Хакурокай»), цели которой определены в краткой формуле: «Перерешить социальные проблемы фактической силой на основе справедливости и рыцарского духа»[120]. Вместе со своими единомышленниками в 1930–1931 гг. Кита Икки вёл массовую пропаганду своих идей, одновременно создавая замкнутые организации «прямого действия»[121].

«Реакционно-шовинистические организации» проникли и в армию, переход власти к буржуазно-помещичьим политическим партиям ограничил роль военной бюрократии и неизбежно вызвал сопротивление со стороны генералитета. К тому же социальный состав кадров младшего и среднего офицерства изменился, отражая настроения тех социальных слоёв, из которых вербовались новые кадры: с одной стороны это был страх перед массовым революционным рабоче-крестьянским движением, а с другой – острое недовольство концернами, воротилами финансового капитала и буржуазно-помещичьими парламентскими партиями…

Ряд крупных деятелей армии (генерал Кикуци, генерал Сиотен, адмирал Огасавара, генерал-лейтенант Татэкава и др.) вступили в различные общества, в основном группировавшиеся вокруг «Общества государственных основ» – «Кокухонся», при этом в армии стали возникать различные тайные организации, объединявшие молодых офицеров.

Одна из первых в 1928 г. была создана отставным лейтенантом Нисида, прежде возглавлявшим общество «Белого волка». Его собственная организация называлась «Сбор самураев» («Сиринся»).

Вскоре после этого генерал-лейтенант Татэкава объединяет офицеров запаса в «Общество вишни» («Сайкуракай»), а офицеров действительной службы – в «Общество малой вишни» («Кодзакуракай»), на основе которого появилась более широкая организация офицеров армии и флота «Сейекай». На её организационном собрании присутствовало 187 офицеров, а уже через два года она объединяла 3–4 тыс. членов, примерно шестую часть всех офицеров действительной службы.

Причиной быстрого роста офицерских организаций явились в том числе особые обстоятельства, связанные с международными и внутренними трудностями, перед которыми стояла Япония. В частности, подписание Японией в 1930 г. Лондонского соглашения о морских вооружениях. Установленное соотношение морских сил САСШ, Англии и Японии – 5:5:3 – рассматривалось значительной частью офицерства как ослабление морского могущества Японии, которое возлагало вину на правительство и парламентские партии. Выразителем этих настроений стали бывший морской министр адмирал Като и контр-адмирал Суэцугу.

К этому добавилось решение правительства понизить жалование и увеличить число ежегодно увольняемых в запас офицеров, что расценивалось как непатриотическое поведение политических партий, экономящих на армии и флоте, но прикрывающих скандальные прибыли спекулянтов и финансистов. Ряд крупнейших фигур в японской армии и во флоте открыто вступают в организованное бароном Хиранумой «Общество государственных основ». В него вошли генерал Араки, генерал Мадзаки (зам. нач. генштаба), генерал Койсо, генерал Хата и др., из крупных флотских командиров – адмиралы Като, Номура, Тоэда и др. «Общество государственных основ» становится политическим центром, выступающим под антипарламентскими лозунгами. В среде молодого офицерства эти события ведут к оформлению крайних террористических течений, одновременно это происходило и среди гражданских, что привело к покушению на премьера Химагуци в октябре 1930 г. Вплоть до оккупации Маньчжурии движение развивалось в том же направлении. Две соревнующиеся, борющиеся за руководящую роль генеральские группы – близкая к генералу Угаки группа генералов Минами – Каная и группа Араки – устанавливают связи с тайными организациями молодого офицерства и террористическими организациями реакционно-шовинистического движения, которое возглавляли Кита Икки и Окава. И поначалу преуспевает в этом группа генерала Минами, который, будучи военным министром, располагает секретными денежными фондами военного министерства[122].

Эта группа продвинулась преимущественно в годы интервенции против СССР и борьбы против китайской революции, а в военном совете заняла решающие позиции с 1930 г. При этом группа Араки, вопреки своим лозунгам, была связана с финансовой и придворной верхушкой, возглавляемой принцем Цицибу, а также с концерном Мицуи. Эти связи не были ещё разоблачены, и генерал Араки удачно использовал демагогические приёмы, утверждая, что только армия, свято хранящая моральные принципы самурайской добродетели, сменив разложившиеся и подкупленные капиталистами политические партии в руководстве государственной политикой, сумеет вывести страну из тех трудностей, в которых она очутилась. Расчёт его был правилен: выдвинуть из своей среды группу, которая, хотя бы и ценой антикапиталистической демагогии и связанных с этим накладных расходов, сумела бы выступить в качестве силы, объединяющей нацию, выступив в роли бескорыстных суровых солдат, не знающих других интересов, кроме интересов родины и империи[123].

«О. Танин и Е. Иоган обращают внимание на то, что среди „офицерской молодёжи есть немало людей, которые искренне верят, что армия действительно может освободить страну от произвола и гнёта финансовых монополистов и спасти от разорения мелких хозяйчиков и крестьян. Надо иметь ввиду, что политическое развитие этой офицерской молодёжи большей частью ограничено той требухой о божественности государственной власти, об её единении с народом, о великой миссии Японии, которой с детства набиваются мозги японского школьника. Весьма возможно, что тот офицер, который, вернувшись летом 1932 г. с фронта в Токио, заявил по адресу „капиталистов“: „Господа, мы очистили Маньчжурию, а теперь мы готовы очистить столицу“, – искренне верил в то, что эта задача действительно по силам армии. Весьма возможно, что в реальность своих планов верили и те молодые офицеры, декларацию которых о конфискации части капиталов крупнейших финансовых концернов на покрытие маньчжурских военных расходов оглашал Араки на заседании Совета министров, конечно возмутившегося „большевистскими требованиями“ молодых офицеров. Но если это действительно так, – если есть среди молодых офицеров люди, искренне верящие в надклассовую роль армии, – то тем более жестоким будет предстоящее им разочарование в их кумире – „железном человеке Садао Араки“ и во всей его демагогии“»[124].

В демагогии Араки Садао пришлось убедиться 26 февраля 1936 г. молодым офицерам, которые вывели на улицы Токио своих солдат под лозунгами, провозглашаемыми генералом.

О. Танин и Е. Иоган приводят хронологию военных путчей с 1931 года: «В марте 1931 г. группа Минами, возглавив недовольство военных политикой Хамагуци (премьер-министр – июль 1929 – ноябрь 1930, март – апрель 1931. – Прим. авт.), требует ухода его с поста премьера и одновременно подготовляет антипарламентский военный переворот. Но полиции, не находившейся в руках этой группы, удалось вскрыть подготовку к перевороту, в котором, как показывает полицейский отчет о „мартовском заговоре“, в качестве руководителей участвовали сами Угаки и Минами, а исполнителями должны были явиться организации: С. Окава „Общество действия“ („Коцися“), боевая дружина этой организации – „Дайкокай“ под руководством Симидзу, организация Нисида „Сбор самураев“ („Сиринся“) и группа молодых офицеров под руководством начальника русского отдела, генштаба подполковника Хасимото. Заговорщики ставили себе целью вооружённый захват здания парламента, органов связи и редакций либеральных газет. Хотя заговор этот не удался, Хамагуци под давлением военных принужден был всё же уйти, и к власти пришло правительство Вакацуки. Это не удовлетворило, однако, заговорщиков, и работа по сколачиванию кадров антипарламентского движения сторонников военной диктатуры продолжалась….

Когда министр императорского двора Икки по поручению императора объявляет начальнику генштаба генералу Каная выговор за самовольную отправку корейских войск в Маньчжурию, это приводит к демонстративному выходу в отставку ряда работников генштаба и к вступлению многих молодых офицеров в ячейки „Братства крови“.

Наконец, в октябре – ноябре 1931 г. почти одновременно происходят два новых военных заговора, ярко показывающих, как развязала маньчжурская авантюра нетерпеливую прыть военщины, её стремление убрать со своего пути всех, кто недостаточно быстро и решительно становится на путь военных авантюр, в которые оказалась втянутой Япония после 18 сентября. Первый из этих заговоров, известный под названием „Революции императорского флага“, был раскрыт полицией 17 октября 1931 г. и окончился неудачно. Подготовлялся он той же группой, что и „мартовский заговор“, деятели которого остались тогда безнаказанными и сейчас не привлечены к ответственности. Удачней, однако, оказался заговор 3 ноября, в подготовке которого принимала непосредственное участие и группа генерала Араки. С помощью этой группы к поддержке заговора были привлечены различные реакционно-шовинистические организации, группирующиеся вокруг „Общества государственных основ“, связанные с военведом организации Уциды Рехей, „Национальная федерация молодых офицеров“, „Союз резервистов“ и группа Акамацу из японской социал-демократической партии („Сякай Минсюто“).

Корреспондент из Японии описывал в следующих словах программу переворота. „Согласно программе переворота, митинг резервистов в числе около 50 тыс. человек должен был иметь место 3 ноября (день рождения императора Мэйдзи) … с целью молитвы за национальный мир. Резервисты должны говорить относительно опасного положения, в котором находится Японская империя. Они затем предполагали устроить шествие перед дворцом. В то же время в связи с секретной договорённостью, достигнутой между руководителями заговора и Акамацу (генеральный секретарь социал-демократической партии), социал-демократическая партия должна была мобилизовать рабочие массы и подстрекать их сделать нападение на газеты и в частности на „Токио Асахи“. Полк, расположенный в районе Адзабу (Токио), и три отряда императорской гвардии должны были формально принять меры к рассеиванию толпы и наведению порядка и подавить рабочий бунт, но фактически они должны были соединиться с ними и захватить газеты, после чего соединиться с силами резервистов, которые должны были собраться перед дворцом и, руководимые генералом Сиотен, получить затем императорскую санкцию относительно переворота и подать петицию микадо с просьбой объявить военное положение. В то же время они должны были занять министерства, главные конторы партий Минсейто и Сейюкай, Японский банк и все другие финансовые учреждения по всей стране и все государственные учреждения и конторы. Тогда должна была быть установлена диктатура микадо. Все известные революционеры должны были быть казнены и революционное движение запрещено. Должны были остаться только две газеты: газета „Ниппон“ – орган монархистов и „Цувамоно“ – орган военных.