Когда жёлтый карлик выходит на охоту

Глава 1. Его Высочество

…но мама почему-то не обрадовалась.

И это было, мягко говоря, странно. Уж от нее-то я ожидала поддержки в первую очередь! Она должна была понять. Не ей ли давно пора в корне пересмотреть свои стереотипы?

Мой план был продуман от начала до конца на все возможные варианты развития событий, включая применение химического оружия и вторжение инопланетных захватчиков. От и до! Но маме не понравился даже не сам мой план, а цель этого плана, и уж тут я бессильна объяснить логику этой женщины. А план-то гениальный – выйти замуж за «правильного» мужчину. Тем более, когда я нашла самого подходящего кандидата.

В сказках все положительные героини представляют из себя нечто отстойное – наподобие замухрышки Золушки или бессловесной Русалочки. А что делать тем, кто в этот идеальный образ не вписывается? Что делать Снежной Королеве, например? К счастью, я всегда была достаточно рассудительной, чтобы объективно себя оценивать, да и видела целый ряд преимуществ в том, чтобы быть Снежной Королевой вместо этих романтичных цац. Но вот только возникает вопрос – а как в реальной жизни, имея внутри холодное сердце, заполучить Его Высочество Прекрасного Принца? Ведь и Снежной Королеве хочется завоевать полцарства, чтобы отпала необходимость копаться в золе! Лично я для себя на этот вопрос давно ответила – Снежная Королева должна притвориться Золушкой. Я к этому всегда была готова, да и подходящий Принц не заставил себя ждать слишком долго.

Представьте себе идеал – сошедшего с экрана старого вестерна двадцатипятилетнего голубоглазого блондина с загорелым лицом и мужественными скулами. Представили? А теперь возведите свои впечатления от увиденного в десятую степень. Получилось? И если да, то тут вы непременно задумаетесь – а что же с ним не так? Он то ли наркоман, то ли извращенец, то ли Казанова доморощенный, то ли бездельник диванный, то ли глуп, как пробка, а скорее всего – все вместе. Плюс обязательная самовлюбленность. А как же иначе? Не бывает так, чтоб в человеке идеальным было все. Ан нет – и тут мимо! Теперь представьте, что он обладает спокойным и уравновешенным характером, вежлив и образован, да еще и финансово состоятелен, возведите это в десятую степень – ну же, давайте! И если вдруг у вас и это получилось, значит, теперь я могу вам представить его – моего личного принца. Руслан Владимиров – талантливый писатель, имя которого то и дело мелькает на страницах литературных изданий, в самых «дамских» из которых непременно подчеркивается, что Руслан, несмотря на все вышеупомянутые достоинства, обладает еще одним – на мой вкус, наиважнейшим – он холост. Вот именно за него я и собралась замуж.

Идея эта, конечно, пришла не вмиг. Когда увидела его впервые, то заприметила знакомое лицо, не сразу сообразив, кто он такой. При второй встрече подозрения подтвердились. Тогда и начал выстраиваться мой грандиознейший план по захвату лучшего холостяка года в мои нежные объятия.

Но мама почему-то не обрадовалась. Я с детства привыкла без утайки рассказывать ей почти обо всем – она мне скорее не мать, а подруга. И именно она внезапно заявила: «Ну и ерунду ты несешь, доченька!». Потом посмеялась и в конце заставила поклясться, что ни в какие неприятности я ввязываться не стану. Я и не собиралась! Наоборот, план-то как раз и состоял в том, чтобы выбраться наконец-то из всех наших неприятностей.

Скепсис мамы был отчасти оправдан. Да, мне есть что ставить на карту, но и таких же «талантливых» претенденток на должность второй половины Прекрасного Принца, думаю, пруд пруди. Но перед ними всеми у меня было явное преимущество – твердое осознание того, чего я хочу, зачем мне это надо, чем для этого готова пожертвовать, и самое главное – холодная голова, а не никчемная влюбленность.

Да, пусть мне всего двадцать, но я уже успела понять, по какому принципу устроены социальные связи и семейные отношения. Отец бросил нас, мне тогда еще семи не исполнилось, оставив и меня, и женщину, которую он якобы любил, ради очередного смысла жизни в виде очередной женщины, которую он тоже якобы любил. Стоит отвлечься на то, чтобы углубиться в этот вопрос. Мама моя была из очень богатой и солидной семьи, жила в Петербурге, а потом познакомилась с отцом, который приезжал туда на стажировку. И влюбилась без памяти – почти реальное воплощение Пастуха и Принцессы, только еще хуже.

Бабка с дедом, пусть земля им будет пухом, предупреждали ее, удерживали от опрометчивого шага, но она то ли сериалов насмотрелась, то ли просто не в себе была, но забила на все и уехала вслед за своим возлюбленным в наш поселок. Да так уверенно рванула, что даже общаться с родней перестала. В итоге и квартира их питерская ушла по завещанию ее младшему брату. Папаша-то мой крановщиком числился, зарабатывал неплохо, а маман на тот момент и вовсе к жизни приспособлена не была. Не то чтобы к жизни в нашем поселке – а к жизни вообще. Потому-то столько ошибок и наворотила. Но она привыкала, все терпела – и условия жизни, которые сильно отличались от привычных, и жуткий климат, и отсутствие работы, и начавшиеся со временем пьянки и скандалы. В результате семейка наша стала настолько пропащей, что мы не особо-то и удивились, когда папаша через семь лет бытовой сказки все же отчалил искать другую сказку. И вот моя барышня кисейная с тех пор и продавщицей в местном магазине, и сторожем, и на полставки уборщицей подрабатывала, лишь бы меня прокормить. К своему брату за помощью она обращаться не стала – гордость не позволила. Она за все эти годы сильно изменилась, «обабилась», но что-то в ней осталось прежним – не в ее характере являться перед кем-то побитой собакой.

Я не о тяготах жизни сейчас рассуждаю, а о любви. Она отца любила больше своей семьи, больше уюта и благополучия, больше себя самой. Да и он ее когда-то любил, по ее рассказам. И куда все это делось? Любовь – она ж явление временное. Она есть, пока не начинаются пеленки, немытая посуда, проблемы на работе и усталость друг от друга. И рано или поздно непременно проходит – даже в тех семьях, где отцы не бросают жен с детьми – о, они остаются, чтобы терпеть, терпеть, терпеть до гробовой доски, но суть-то от этого не слишком сильно меняется. Не уверена, что мы были бы счастливее, если бы папаша с нами остался. Разве что маме было б полегче – но только материально, не морально. Я очень рано поняла, что любви не существует. Есть влюбленность, страсть, даже привычка – пожалуйста. Иногда до такой степени мощные, что забываешь обо всем остальном; но дураки те, кто считает, что это навсегда.

Таким образом, вооружившись этим и многими другими знаниями, для себя я определила твердо, что я не из числа тех самых дураков. В мою задачу входило вытащить и себя, и маму из этой жизни, хотя сама она уже настолько ассимилировалась, что и проблем не видела. В школе я была отличницей – оправдывала все возложенные на меня мною же надежды, после – поступила в институт на бюджет. Родительница моя и без оплаты за учебу едва могла потянуть мое проживание в городе, при этом себе во всем отказывая.

В конце первого курса я начала искать подработку, чтобы хоть как-то облегчить ей задачу моего содержания, да не тут-то было. Из доступных вакансий – панель или что-то неподалеку. Кое-как, через друзей, удалось устроиться барменом в одном очень неплохом заведении, они мне даже курсы какие-то организовали. Матери об этой работе не сказала – врала, что получаю повышенную стипендию, чтоб она лишние копейки мне не присылала.

К окончанию второго курса, то есть к настоящему времени, успеваемость моя институтская уже успела улететь псу под хвост. Да-да, многие говорят, мол, все зависит от желания и характера. Зависит, да только в определенной мере. Попробуйте-ка ходить на все пары, когда у вас работа заканчивается в два ночи, попробуйте сдавать все работы вовремя. Я уже давно отказалась от сплошных пятерок, решив, что и троечный диплом мне подойдет, лишь бы не отчислили. После вуза мне, если сильно повезет, светила работа по специальности, но без опыта зарплата будет микроскопической. Этого явно недостаточно, чтобы вытащить из поселка и мать. Хорошая должность без связей сразу после института – это в сибирском городке относится к области научной фантастики.

В итоге я начала прорабатывать и другие варианты обустройства собственной и маминой жизни. И, как ни крути, самым реальным из них казался отыскать себе богатого жениха. Моральный аспект такого шага меня не волновал вовсе – это чушь, которую я себе позволить не могла.

Мне на тот момент виделось, что задача не столь невыполнима, как это представлялось моей романтичной маман. Козыри были: яркая внешность, светлые волосы, хорошая фигура, подвешенный язык и удачный цвет глаз. Ну и что с того, что "цвет болотной жижи" не воспевается в любовных романах? Зато при нужном освещении он способен балансировать от "почти настоящего зеленого" до "подозрительно желтого", что можно рассматривать как дополнительный бонус к таинственности. В любом случае, я очевидных недостатков в себе видеть не собиралась – проживу и без ненужной скромности.

Ах да, забыла про умение готовить – а готовлю я так, что сам дьявол пальчики оближет! И еще – я девственница. Знаю, что аргумент этот ни в каких отношениях не может быть решающим. Это так, в довесок к остальному, как письменное признание в том, что избранник мой – первая и последняя любовь. Вручу, так сказать, как презент, сама не знаю, что он будет с этим презентом делать. Конечно, я испытывала сексуальное желание прежде, да и с мальчиками встречалась чуть ли не с девятого класса, но выхода этому чувству не давала, поскольку знала наверняка, чем все закончится. Возможно, именно поэтому ни одни мои отношения не продлились больше нескольких месяцев. Или все же потому, что ни один из моих ухажеров не был в состоянии решить моих проблем. Если уж связывать свою жизнь с кем-то, то только с принцем. Руслан Владимиров вполне на эту вакансию годится.

Мне сразу его лицо показалось знакомым. Он выпивал со своим приятелем в баре, где я работала, и заразительно смеялся. Во второй его приход я уже была более подготовленной – вспомнила и успела навести справки. На данный момент издательство опубликовало два его романа. Один я даже попыталась осилить, но такой беспросветной бессюжетной нудятины я со времен школьной программы не видывала… что являлось дополнительным аргументом в пользу серьезности ее автора. Поэтому и ограничилась поверхностным ознакомлением.

Владимиров заходил к нам пару раз в неделю – похоже, что жил неподалеку. Всегда в сопровождении своего друга. Иногда они выпивали по одному виски и уходили, иногда оставались надолго, но самого Руслана заметно пьяным я никогда не видела, чего нельзя сказать о его приятеле. Того иногда товарищ по несчастью уносил еле живым, пытаясь отцепить от него назойливых девочек. Девочки явно были непроходимо тупы, раз обращали внимание на эту шатающуюся мерзость, когда рядом находился сам алмаз.

То, что они геи, пришло в голову через несколько посещений. Ничего такого я за ними не заприметила, но сам факт настолько тесной дружбы и того, что они всегда приходили и уходили вдвоем, наталкивал на некоторые подозрения. Однако ж друг его поведением своим раз за разом доказывал, что, как минимум, очень даже бисексуален. Мой же Владимиров всегда вел себя предельно серьезно – отшивал девочек мягко, но однозначно, сам никогда ни с кем не знакомился. Если мои подозрения насчет его ориентации верны, то это не станет препятствием для моей цели. Город у нас небольшой, слава его сейчас на подъеме, вряд ли он станет рисковать с камин-аутами. Ему, как никому другому, нужно прикрытие. А симпатичное, белокурое чудо в моем лице вполне согласно этим прикрытием стать. Оно – это самое чудо – еще умеет готовить и утку по-пекински, и украинский борщ. Да и так, вся из себя – одни сплошные достоинства! Мне ж не любовь от него нужна, в конце-то концов. Возможно, так даже было бы лучше, честнее… хотя честность в этом вопросе меня интересовала меньше прочего.

В омут бросаться было рано – я подозревала, что под идеальной личиной талантливого писателя и внешне уравновешенного парня вполне может скрываться маньяк-садист или, на худой конец, аутист с клинической депрессией. Я готова была пойти на многое, чтобы заполучить принца, но не на все. Поэтому деньги его имели значение только при условии, что и сам он человек уживчивый. Ведь только для такого я могу стать идеальной спутницей жизни.

Он уже знал меня в лицо, даже кивал, приветствуя, а я, отлученная от него целой барной стойкой, изучала список его вкусов и заказов, прислушивалась к разговорам, делала выводы. Решила уточнить еще хотя бы одну деталь, для чего нарочно опрокинула шейкер – так, чтобы адская смесь попала прямехонько на его сногсшибательный пиджак.

– Ох, простите! – я заметалась в поисках салфетки или слов извинения, соответствующих случаю.

– Да ничего, ничего, – Руслан встал, принял из моих рук бумажное полотенце и спокойно вытер ткань – ни словом, ни жестом не проявив при этом раздражения.

Про себя я поставила ему еще одну галочку, но вслух лепетала:

– Извините! Я могу возместить ущерб… Боже мой, простите меня!

– Не нужно, Алина, – он, улыбаясь, протянул мне назад салфетку. – Не волнуйся.

Вуаля! Руслан Владимиров теперь знает мое имя. Наверное, он знает его уже давно – на бейдже написано, но впервые обратился ко мне так.

– Ладно, хватит уже, – неуместно вставил его друг, остановив тем самым поток моих дальнейших сожалений. По своей всегдашней привычке он продолжал постукивать брелоком по стойке и выказывал крайнее раздражение от наших мелкобытовых проблем. – А теперь сможешь своими кривыми ручками мне еще одну сделать, А-ли-на?

Этот стук ключами от машины, которой я никогда не видела, потому что владелец ее всегда был бухим, провоцировал меня уже людей топором убивать, но я не тратила силы на это раздражение. Ссора с другом принца – не лучший способ завоевать полцарства. Сцепила зубы на секунду, а потом очаровательнейше улыбнулась и ему:

– Конечно. Минутку.

С этого дня как-то так повелось, что они часто садились за стойку, и Руслан даже вскользь интересовался моими делами. Ничего особенного – просто треп со знакомым барменом, что для завсегдатаев в порядке вещей, но это был шаг к нашему предстоящему браку, хоть он сам об этом пока и не догадывался.

Этот треп ни к чему бы не привел – и ежу понятно. Может, он и находил меня симпатичной, но явно не выделял из толпы остальных красоток. Следующий шаг возможен только за счет более активных действий. Главное – все обдумать.

Я отринула идею прикинуться его фанаткой – в нашем городе, как это ни парадоксально, его мало кто узнавал. Книги его гораздо успешнее раскупались в столице, а первая – уже и за границей. Вот такая местная знаменитость мирового масштаба, не особо утопающая в популярности. Кроме того, меня опередила парочка продвинутых девиц, которые не только узнали автора «их любимой книги», но, кажется, даже на самом деле ее читали! Он оставил им автографы на салфетках и так же вежливо, как всех прочих, отшил. Нет, ну вы посмотрите только, на что готовы пойти эти размалеванные тупицы, чтобы затащить моего принца в койку! В общем, выгоднее притвориться, что я вообще не в курсе, кто он и, соответственно, каковы примерно размеры его гонораров. Лучше уж действовать по старинке, дедовские методы гораздо эффективнее.

Необходимо было создать экстремальную ситуацию, в которой мы с принцем оказались бы по одну сторону баррикад. Это необязательно будет началом романтических отношений, но после этого простыми приветствиями в баре ограничиться не получится. Наняла шпану, обговорила детали. Пацанята мои оказались хоть и небесплатными, но гораздо более дешевыми партнерами по бизнесу, чем я с опаской предполагала. Да и с задачей своей справились. Почти без осечек.

Я кинула вызов, обозначающий начало операции, в такой вечер, который посчитала оптимальным – сегодня Руслан со своим приятелем задержались надолго. Друг его совсем негомосексуально уже успел облапать одну из девочек и взять у нее телефончик для продолжения физиотерапевтических процедур. Владимиров при этом оставался за стойкой. Нам даже удалось перекинуться парой фраз о погоде и выборах нового губернатора. Но мне уже приходилось не раз убеждаться в том, что разговорчики между нами так и останутся разговорчиками, если не найти точку опоры и не перевернуть Землю.

Шпана моя уже пребывала в боеготовности на улице, когда эти двое собрались уходить почти перед самым закрытием. Я, накинув плащик, поспешила за ними, чтобы привести свой план в исполнение. Толик – мой напарник по барной стойке – по одному кивку и предварительной договоренности тут же взял на себя мои обязанности. На улице, к счастью, никого, кроме действующих лиц, не было, что можно было считать дополнительным подмигиванием фортуны.

Конечно, все не могло пройти безупречно – пацаны должны были вырвать сумку из рук Руслана, но, похоже, посчитали, что проще схватить бесконечно болтающиеся на пальцах его друга ключи от машины. Схватили да помчались прочь, все по сценарию. Вечно молодой, вечно пьяный друг принца только пошатнулся и вперился полуудивленным взглядом в собственную ладонь, соображая, чего не хватает.

Руслан тоже не сразу понял, что произошло, но я, будучи готовой к этой ситуации, опередила его мыслительный процесс, ринувшись следом за грабителями с криком: «А ну-ка стой, ублюдок!». Последний из шпаны «позволил» его догнать и отобрать ключи и, следуя оговоренной процедуре, со всей дури врезал мне кулаком в лицо. Не то, чтобы мы договаривались именно про лицо и именно со всей дури, но тому в спешке было, видать, не до прицела. Я от неожиданной боли упала, неловко подвернув под тело правую руку, а в левой победоносно возвышала отвоеванные в неравной схватке ключи, аки Статуя Свободы – факел.

Руслан попытался догнать «подонка», да где уж там – вся моя группа поддержки уже скрылась в ближайшей подворотне. И только после этого он подлетел ко мне:

– Ты чего? Ты… зачем же бросаешься, глупая?

Я всунула в его ладонь отбитую у врага связку и зажала нос, из которого чуть ли не фонтаном хлестала кровь. Села, ощущая сильную боль в пострадавшей руке.

– Алина! – он ощупывал меня. – Ты как?

– Отлично, – прогундосила я.

Да, пацанята явно переборщили. Но, как потом оказалось, все только на пользу.

– Рука болит? Возьми платок, – в голосе принца звучало искреннее волнение. – В травмпункт сейчас… Антон, вызови такси!

Друг его только теперь удосужился дошататься до нас, выхватил у принца свои ключи и выдал задумчиво-пьяным голосом:

– Че-т как-то тупо воровать ключи от машины, которой даже тут на стоянке нет.

Тупо ему! Придраться, что ли, больше не к чему? Что смогли, то и украли, идиот! Принц мой, видимо, решив, что друг его сейчас не способен на скоординированные движения, сам достал телефон, чтобы позвонить в такси.

«Антон», или как там его, опустился на корточки передо мной и, вместо того, чтобы подать руку и помочь встать, сказал:

– Покажи-ка, – он ненадолго оторвал мою прижатую к носу ладонь, оценил. – Ни фига ж себе, как тебе шнобель размудохали. Теперь еще больше будет, чем раньше… А я до сих пор думал, что это невозможно.

Я застонала – то ли от боли, то ли от злости. Но терпела в ожидании заслуженной награды, которая и последовала. Есть, ребята, такая вещь, как благодарность. Ну это типа трансакции взаимности – да-да, не все институтские курсы мимо меня прошли. Если помогаешь кому-то, то он после этого считает себя просто обязанным помочь тебе. А если уж ты еще и при этом пострадал, пожертвовал собой ради него, то он, считай, теперь навеки твой должник. И суть не в ценности отвоеванного имущества, а в самом этом порыве. Миром правит чувство вины, люди хотят отблагодарить – при условии, что они не полные мудаки. Они и такси тебе в травмпункт вызовут, и рядом сядут, потому что «ну нельзя же ее одну…». А уж если они полные мудаки, то прокомментируют: «Да ну, я устал и хочу спать, куда еще ехать-то? Да залатают ей шнобель, нам туда зачем?». Правда, недовольные, тоже усядутся в такси, за компанию. Чтобы дышать на бедного водителя всеми ароматами Франции.

Оказалось, что нос мне просто разбили – ничего страшного, уже завтра-послезавтра отек должен сойти. А вот в запястье у меня трещина. В травмпункте мы проторчали без малого три часа. И за все это время принц меня не покинул, что дало нам возможность наконец-то «познакомиться», а друг его тихо дрых на неудобной лавке в коридоре, нагло разогнав других пострадавших, ожидавших своей очереди. Зато мы с Русланом разговаривали, чтобы забить возникающие паузы. Я выложила, как на исповеди, что заканчиваю второй курс и в городе пробиваюсь сама по себе. Он же ничего особенно интересного о себе не рассказывал, намекнул только, что профессия у него связана с творчеством, а сопящий на соседней лавке алкоголик – его лучший друг, практически с того самого времени, как они в детском саду сидели на горшках по соседству. Врачи меня наконец-то отпустили восвояси, наложив гипс и выдав листок с советами по дальнейшему лечению.

И снова такси. Сейчас он спросит, куда меня отвезти, а раз уж я целую трещину в кости заработала, то душа моя требовала еще бонусов. И поскольку мне поставили кучу обезболивающих, я почти честно уснула на принцевом плече практически сразу после приземления в машине. Мне вообще-то и в обморок не слабо, так что, Русланчик, не испытывай мои актерские таланты на прочность! В итоге меня прямо на заботливых рученьках доставили в мой будущий дом. Глаза я старательно держала закрытыми – осмотрюсь завтра, не к спеху. Даже что-то холодное к носу присобачили ласковыми пальчиками моего уже почти мужа.

Проснулась утром, но открывать глаза очень уж не хотелось – столько часов подряд я не спала, кажется, с самого переезда из поселка. Но пришлось, когда я ощутила очень неуместное шевеление по соседству. Едва приоткрыв один глаз, я увидела ухмыляющуюся морду Антона. Он лежал рядом, подложив руку под голову и смотрел мне прямо в глаза.

– А расплачиваться чем будешь?

– За что? – спросила я совершенно искренне, отрывая от носа давно уже ставшую теплой повязку.

– За ночлег, – так же искренне оповестил тот, после чего демонстративно отодвинул ворот моей блузки, чтобы заглянуть, есть ли там что для него интересное.

Я отпихнула его с силой и взвыла от резкой боли в сломанной конечности, о которой уже успела и позабыть. Собралась с силами, встала, оправила левой рукой одежду, подошла к зеркалу, пригладила волосы. Нос до сих пор выглядел ужасно – но это не страшно, сейчас важнее вызвать жалость, чем сразить наповал своей красотой. На Антона я внимание решила не обращать, ведь не он же цель… Постойте-ка! Я повернулась к нему, до сих пор лежавшему на кровати:

– Это твоя квартира?!

– Нет, Руслана, – он зевнул и тоже нехотя поднялся на ноги. – А что?

Облегченно улыбнулась. Ничего, тогда все в порядке! И нужды отвечать нет – этот хмырь в нашей сказке вообще не участвует. Поэтому я, гордо задрав опухший нос, прошествовала из комнаты наружу.

И оказалась в гостиной, о которой всю жизнь мечтала – огромная, полукруглая, в светло-бежевых тонах, посередине диван и плазма на стене. А возле окна кадка с пальмой. С – перекоси меня зигзагом – самой настоящей пальмой! Ар-р-р! А дальше – просторная кухня. И за столом сидит мой принц в такой уютной домашней одежде.

И с такой неуютной девушкой прямо на соседнем стуле…

О, нет. Только не это! Пусть он лучше окажется геем, безнадежно влюбленным в своего вечно смердящего друга – беспринципно натурального! Я замерла от неожиданности, но меня довольно грубо подтолкнули в спину:

– Садись. Завтраком тебя тоже накормим, раз мы такие добрячки, – и, обращаясь к девушке, он сменил тон на настолько мягкий, какого я до сих пор от него не слышала: – Привет, Зай.

– Привет, Антош.

Эта их перекличка всколыхнула во мне волну надежды, которая тут же и умерла – после того, как Руслан с нежностью погладил ее по руке и произнес:

– Знакомься, Оль, это Алина. Алина, это моя невеста…

А вот теперь конец. Финита ля комедия, как говорится. Я, конечно, продолжала улыбаться – роль-то нужно доиграть, но все вставало на свои места: он отшивал девиц в баре потому, что у него уже есть вот это чудовищно неуместное черноволосое безобразие, которое тут же приветливо обратилось ко мне с какими-то глупыми вопросами о самочувствии и никому не нужными мнениями о том, что «мне не стоило вот так бросаться, ведь все могло обойтись куда хуже». Она же пододвинула мне тарелку с яичницей, она же налила кофе. Я только односложно отвечала, подспудно соображая, что теперь делать и где искать нового принца.

– Антош, а ты что делал в комнате с Алиной? – Ольга переключилась и на моего «попутчика», тоже усевшегося за стол справа от меня.