краткое содержание

Иван Макаров

Краткое содержание

Если вас спрашивают, есть ли жизнь на Марсе, не торопитесь ответом, неверный ответ может вам дорого стоить.

День начинается рано…

***

День начинается рано,

День начинается ночью.

Жизнь, как открытая рана,

И остальное – не очень.

Вечер, дорога, прохлада.

Хищники дремлют в засаде.

День это только ограда,

Ночь – это здесь, за оградой.

Наполнена странными снами…

***

Наполнена странными снами,

Которых не вспомнить никак,

Природа рыдает ветрами,

И ей отвечает сквозняк.

В надежде, обиде, обмане,

Как птица, выходит тоска.

Два чайника бродят в тумане,

Как два отдаленных гудка.

Сквозь чащу, пустыню, болото,

В заблудшее эхо трубя,

Два голоса ищут кого-то,

А может быть, сами себя.

И все мы, как вихри ненастья,

Кричим, наполняя его,

Что все мы – важнейшие части,

Но только забыли, чего.

Что нас не зовут и не знают,

Что нас не найти, не сберечь,

Что нас то и дело снимают,

Как буйные головы с плеч.

Что нас истерзает, изгложет,

Что мы позабыли почти,

Что мы неразрывны, быть может,

Как две половины пути.

Жизнь прекрасна! Обращаться бережней!

***

Жизнь прекрасна! Обращаться бережней! –

Поломаешь, лучшую ища…

На дворе все северней и северней,

Просит Юга бедная душа.

Сутки прочь! Чумные и веселые,

Проживаем дорогие дни…

То ли дело, ласточки и голуби:

День и ночь не путают они.

Выпить с горя… А с какого именно?

Много горя было у меня.

Облака зовут людей по имени

По утрам и на закате дня.

Жизнь бежит почти без перерывов.

Мы за ней плетемся кое-как…

В полдень облака молчат, как рыбы.

Ночью тоже тихо в облаках.

Все хорошо, но холодно в Отчизне…

***

Все хорошо, но холодно в Отчизне,

Зима растеньям расставляет сети…

Пусть поживут еще, порадуются жизни,

Подумают и побоятся смерти…

Но это все совсем не я решаю

И их погибели ничем не помешаю.

Слова летят, как клочья плоти…

***

Слова летят, как клочья плоти,

В полете изменяя облик,

Чтоб в каждом встречном идиоте

Найти созвучие и отклик.

Им нелегко остановиться,

Они захвачены движеньем …

Слова летят, как чьи-то лица

С меняющимся выраженьем.

Освобожденные в полете

Слова по-своему живут…

Мы их бросаем, не заботясь,

Что нас неправильно поймут…

Со всех сторон ветра бушуют…

Дожди, и кругом голова:

Как будто правда торжествует,

Изменчивая, как слова.

Я еще не знаю, доживу ли до шестьдесят…

***

Я еще не знаю, доживу ли до шестьдесят,

Мне почти двенадцать, а это уже не мало,

Я забыл ту книжку про пятьдесят поросят,

Что когда-то давно бабушка мне читала.

Отзывается Севером каждый мелькнувший год,

Неизвестно куда упало грешное семя.

Я снимаю жилье. У ворот стоит пароход. –

Это я уснул, и сам того не заметил.

Я давно не видел звезд и даже Луны,

Помню, были они, когда не было так туманно.

Мы печальные области общей большой страны,

Непонятно разорванные по разным и дальним странам.

Сквозняком и соблазном…

***

Сквозняком и соблазном

Смущаются лучшие чувства…

Это письма о разном,

Но больше, конечно, о грустном.

В нетерпенье убогом

Мы слова выгружаем навалом.

Это письма о многом,

Но больше, конечно, о малом.

Дождь, играющий в крыши,

Крик души, помогающий выжить… -

Это то, что мы слышим.

Другое – боимся услышать.

ЦВЕТЫ К ПАМЯТНИКУ ЦИОЛКОВСКОМУ

1

Родная природа…

Но даже на лоне природы

Поем как попало, природу свою поломав.

Мы все из народа, приемные дети свободы,

Живем среди клумб и внимательно сходим с ума.

Калужские сосны о чем-то утраченном плачут.

А, может быть, стонут от страха грядущих метелей…

Анютины глазки похожи на мелких собачек.

Большие тюльпаны устали.

Увяли. Осыпались и облетели.

2

Откровенный, как пасть кашалота,

Обозначился лес на пути…

Неужели так близко к болоту

Можно так беззаветно цвести?

Над деревьями ливень и ветер.

Не забытые в общей беде,

Незабудки, как малые дети,

Ближе всех и к земле, и к воде.

Уж закат на кровлях догорает…

***

Уж закат на кровлях догорает.

Как ничей у поворота нищий…

Дворник снег с дорожки убирает

Словно что-то на дорожке ищет.

… Никогда ты, бедная, не знала,

Как сладка вечерняя отрава…

Далеко до Курского вокзала:

Сто шагов и поворот направо.

Там людей и почты перевозка…

Кто спасет от городских сомнений?

Наше войско – строй свечей из воска,

Сзади наступают наши тени.

Я наивный, я надеюсь на удачу:

Все поправить, все начать сначала…

Ведь никто не видит, что я плачу

По пути до Курского вокзала.

Мне уже и слез моих не стыдно:

Все давно здесь залито слезами.

Все туманно. Ничего не видно -

Лишь свеченье между полюсами.

Герасимиха

Дни пролетают, как выдох и вдох.

Перемежаются сном.

Хоть и чужой здесь, а все-таки дом.

Лестница. Крыша с окном.

Осень кончается. Снег на траве.

Строятся в клин журавли …

В дальние страны, на Юг, как навек,

Дальше от нашей земли.

В странах полунощных доля моя.

Осень идет по стране.

Стали чужими родные края.

Осень в тебе и во мне.

Дни исчезают, как взятые в долг.

Дым от пожаров и жертв…

Самое-самое низкое «До»:

Ниже не слышно уже.

Герасимиха

Мы пока еще живы, но все-таки осень.

Рассветает. Светло на Востоке и возле.

Кое-как отверзаются сонные очи.

Снег упал и не тает. Но лужи еще не замерзли.

То миномет стоит, то минарет…

***

То миномет стоит, то минарет.

То пароход летит, то самолет.

Со всех сторон запрет, запрет, запрет.

Во все концы сплошной подземный ход.

То миномет, то минарет, то зоосад…

То пыль дорог, то буйство распродаж…

Бульдозеры, строительства, леса…

И это все мираж, мираж, мираж.

Все привычно: вспышка спички…

***

Все привычно: вспышка спички,

Стук колес, мечты о чуде.

Едут в поздней электричке

Электрические люди.

Я опять в связи с тоскою

Принял внутрь пьянящих ядов.

Мы носители с тобою

Отрицательных зарядов.

Я тебя хмельно и нервно

Обнимаю, как умею,

Словно знать хочу наверно,

Что не сели батареи.

Отстранилась: люди рядом,

Мы под самым ярким светом…

Ты не бойся их, не надо:

Электрические это.

Все под током в этой бренной,

Грозно едет к нам спиною

Электрический военный

С электрической женою.

Стук колес, как шум пророчеств…

По кому звенят оковы?

Двести двадцать одиночеств

Входят в ночь, как в медный провод,

Где ни имени, ни клички,

Лишь по Омову закону

Наши скверные привычки,

Наши жадные вагоны…

Докатились, докатили.

Суетимся по-китайски

Возле Серпухова или

Тулы, Китежа, Можайска.

Разбегание галактик…

Жили были два тритона…

В темноту, как в антистатик,

Мы выходим из вагона.

Прохожий двор. Собачий хор…

***

Прохожий двор. Собачий хор.

Деревьев громкий разговор.

Вот вор, а вот и приговор,

Не приведенный до сих пор.

Не приведен, не применен,

Утрачен в шелесте времен.

Вот я, а вот и жизнь моя,

У ней неровные края.

Вот дождь, а там уже и снег.

И всуе всякий человек.

Сентябрь

Куда плывем?.. Какая разница…

Назло всеобщей попугайщине

Забор железный тихо красится

Эмалью «Черною по ржавчине».

Мазки неверные, неровные…

И, может быть, они поэтому –

Как расстояния огромные

Между мирами и планетами…

… Культурный слой, навоз и прочее –

Вся ноосфера с запчастями,

Наверно, созданы рабочими

И безземельными крестьянами…

…И листья, что с деревьев падают,

И травы, вянущие тихо,

И все грозящие нам пакости,

И годы, прожитые лихо,

И стены крепкие, кирпичные,

И жизнь, прошедшая так скоро,

И наши шутки неприличные,

И краска этого забора –

Все совмещается, мешается,

Зовет, встречается, прощается,

Рассеивается и сгущается –

Но до конца не разрушается.

Итоги жития беспечного,

Существования беспутного:

Двусмысленная жажда вечного

Во оправдание минутного.

Недоумение ужасное.

Под липами и даже кленами

Кричу печально: «Лето красное!

До следующего доживем ли мы?..»

Трешка (Комсомольская площадь)

1

Гуляем, а что же еще?

Еще не устали гулять.

Прогулкам теряется счет.

Гуляем опять и опять.

Прогулки – припадок сплошной…

Метель переходит на крик

На площади этой смешной

Вокзалы сошлись на троих.

2

Не маши рукой, не смотри с тоской.

На дворе весна. Тишина легка…

Я простой такой, я смешной такой,

Ничего, что вид у меня воровской –

Это только кажется издалека.

Здесь куда ни глянь, широка страна.

Я теряюсь в жизни, как в сладких снах.

Я на трех вокзалах, как в трех соснах,

Неприлично полная надо мной Луна.

Не спеши: дальнейшее – тишина.

Памятник

Мысли туда и сюда.

Все врассыпную, навеки,

Тонкие, как провода,

Бедные, как человеки.

Мысли вперед и назад

В поле, в лесу, на вокзале.

Главное, чтоб тормоза

Не до конца отказали.

Вскую шатает, несет,

Вертит в просторах печальных…

Может быть, вместе спасет

Самых на свете случайных

Нищих, детей и старух…

Только бы не разлучило

Всех, кого видел вокруг

Камень над братской могилой.

17 (Years old)

Заблужусь в себе, утону в росе.

Обо всем спрошу, не дождусь ответа…

Меня снова вылепят, такого, как все

Ни на что не похожего, из грязи и света.

Нетерпенье вечности. Река времен

В суматохе осени посильное потепленье…

Я едва ли горним огнем опален,

Но и мне знакомо бедной души томленье.

Я не только червь, я еще и грех.

Узник общей истории, из которой знаю:

«Самый древний грек канул в русский снег

И совсем замерз». И я замерзаю.

Я один такой, невежда и паразит,

Глух и нем, как все, как чурбан березовый…

Я в татарском ватнике пройду по Руси,

От монастыря к могиле Морозовой.

…

… Никого здесь нет. Мне семнадцать лет. –

Неужели, правда, такое было?

В беспросветной тьме осторожный свет…

Протопоп. Морозова. И ее могила.

Философические письма

1

Дождь идет, и вода испаряется,

А потом это все повторяется.

Хоть какими венцами увенчано,

До чего же здесь все переменчиво.

Приближается, но удаляется.

Собирается, но расточается.

Общей мерою все измеряется,

Измеряется, но изменяется.

Даже если все это закончится,

Измеримое будет измерено,

Ходит вечное, где ему хочется,

Иногда притворяется временным.

2

В опасенье увядания

В скорби жительства тревожного

Жалкий поиск оправдания,

Совершенно невозможного.

Бурей жизненной волнуемо,

Нарушается бесстрастие,

И тогда уж неминуемо

«Житие» включает «странствие».

1988 год

Забыл, и не найти тот дом.

Тоска всеобщего распада.

И некого спросить. Кругом

Одни "взыскующие града".

Всеобщий пограничный пост.

Худопородные химеры.

Насущный хаос. Крымский мост -

Как эпидемия холеры.

Остановить, освободить.

И просто так на всякий случай

Все пропасти огородить

Стеной шиповника колючей.

Пока не поздно. Там и тут,

Высушивая на ветру знамена,

Уже спешат, уже идут.

Уже походные колонны.

Скучный сад. Островок…

***

Скучный сад. Островок

Вожделений и грез.

Скоро август. Каток

Весь травою зарос.

Наш удел – сторона,

Вековая трава.

Недалекий трамвай

Зазвенел, как струна.

В эти жаркие дни

Не неверных путях

Мы одни, как огни

В казахстанских степях.

Ни кола, ни двора,

Ни лица, ни венца.

Скоро август. Пора

Разбиваться сердцам.

Год глухой и немой…

… Всем снегам вопреки

В этой будке зимой

Выдавали коньки.

И представить нельзя,

Как у всех на виду

Мы промчались, скользя

По холодному льду…

Прохожу стороной.

Сладок сон наконец…

Не растопит ли зной

Льдины наших сердец?

Слишком солнечный час,

Ослепительный свет…

Все растает, и в нас

Ничего уже нет?

Пламень внутренний жжет:

Что, растаянных ждет?

Жлобство маленьких жертв…

Все мозги набекрень…

Скоро осень. Уже

Уменьшается день.

… И ничего, ни тьмы, ни света…

***

… И ничего, ни тьмы, ни света.

Движенье общего потока.

Зеленый дым. Начало лета.

Неистребимая осока.

Как летний сон, неплотность плоти,

На дне, на воле и на лоне.

Мы на засыпанном болоте,

Как у кого-то на ладони.

Еще какие-то растенья

Еще живые возникают,

И надболотные строенья

Над ними окнами сияют.

Мы только время зря теряем

В отпущенном круговороте,

Полувлюбленные гуляем

Среди живущих на болоте.

Жизнь коротка, как телеграмма.

Мы поколенье потепленья.

Как дочь несчастного Приама,

Пророчишь миру потопленье.

Нам больше нечего бояться.

Что есть неведомое что-то,

Где мы могли бы оказаться,

Засыпанные, как болото?

Все то же там – тоска и сырость,

Песка и торфа озверелость…

Что там еще? Скажи на милость,

Пока не самовозгорелось…

Хорошие дни. Относительный мир…

***

Хорошие дни. Относительный мир.

Никто нас не ищет, никто нам не мил.

Живем в просторечье, в обиде, в дыму,

Как будто совсем не нужны никому.

Но время настанет, придут и найдут,

Подымут, разбудят и в гроб покладут.

Над заметенными кустами…

***

Над заметенными кустами

Черны, как ночь, деревья сада,

А наши сани едут сами,

Но не туда, куда нам надо.

А мы хотим, куда нам надо.

Глубокий снег на скудной почве…

Предотвращение распада:

Переправление по почте.

Но наши сани едут сами!

Им все равно, что будет с нами

Там за полями и лесами,

В ночи под звездными шарами…

Куда летим, куда несемся?

Зачем навеки расстаемся?

Играй, гармонь, мои страданья,

Нам нет от снега оправданья.

Послушай, уже рассветает…

***

– Послушай, уже рассветает,

Не время или книги читать?

– Не стоит, листы разметает,

И будет уже не собрать.

– Послушай, то полдень, то полночь,

То тает, то падает снег…

Беспомощна первая помощь,

И бешено слаб человек.

На ветках висят обезьяны,

Грехам умножается счет,

Звенят черепа, как стаканы,

И время неровно течет.

На стогнах безумные крики,

В башке золотая звезда…

Молчите, проклятые книги,

Я вас не читал никогда!

Пусть упало. Еще не пропало…

***

Пусть упало. Еще не пропало. –

Кто-то жадный подымет, поди…

Жизнь прекрасна, но точится жало,

И стесняется сердце в груди.

Оглянулся – и жизнь пролетела…

Подожди, неужели уже?..

Я ищу положение тела,

При котором не больно душе.

Басни Крылова

Посвящается светлой памяти Ивана Андреевича

      Этот мир наш, тревожный и древний,

Вдруг меняется там или тут,

Потому что большие деревья

То и дело куда-то идут.

На восход, на закат и на Север,

И за птицами следом на Юг…

Потому что то холод, то ветер,

То бессонница, то неуют,

Потому что печальное снится,

И недужно от наших идей…

У деревьев прекрасные лица

И осанка усталых людей.

2

Среди трав, где и сам трава я,

Сок и семя – мои права.

Я на двадцать шестом трамвае,

Умозрительном, как трава…

Звуки зимние безотрадны:

Стон осины под топором

И нашествия травоядных

Настигающий дым и гром.

Дни и ночи свежи и живы.

Звонко точатся топоры.

Над созвездьями одержимых

Золотые летят шары.

И над всей трамвайной державой

Тихо бредят ее сыны -

Все отравленные отравой

Твердокаменной трын-травы.

3

Ивану Андреевичу с любовью и благодарностью за то, что он был

Среди чужого и веселого

Расположения планид

И снег идет, как снег на голову,

И где-то колокол звенит.

Над бездной шороха змеиного

Подняться облачностью грез

От суесловья муравьиного

К высокой алчности стрекоз.

В плену простора неоглядного,

Среди оградок и оград,

Спасительного виноградного,

Высок и зелен виноград.

Гуляют ветры над рассадником

Полутоски-получумы.

Над вырубленным виноградником

Темно и холодно, увы.

Собачий лай: сквозь сон, для сонности,

Пред тем, как провалиться в сон,

Преодоленье невесомости:

Самовнушение: весОм…

4

Под прикрытьем мрака и темноты,

Неожиданны и дики,

Из людей выпрыгивают коты

И уходят кверху на чердаки.

И пропасть боятся, и успеть хотят.

Огоньки во тьме горят там и тут.

Это кошки там рядами сидят,

И горят глазами и ждут.

Чуть заметен свет. Весь внутри огонь,

Он укрыт, как в сон, в телесную рвань,

Ибо каждый кот – по-своему конь,

И каждая кошка – лань.

Пусть шуршат вокруг несбыточные мечты

Ворохами свидетельств и паспортов…

Ведь находят кошек своих коты,

И находят кошки своих котов.

Утром мы идем к своим поездам,

Уезжаем во всякие города.

И грустно нам, и холодно нам,

И страшно нам иногда.

Но не страшен страх. Он как лишняя ложь,

Как бессмысленный от самих себя побег.

Ибо каждый кот – по-своему дождь,

И каждая кошка – снег.

5

Другое посвящение Ивану Андреевичу

Я от истины, как от греха подальше.

Поздно: рощи кругом и чащи.

Муравей-ортодокс бедную стрекозу

Уговаривает, как козу на возу.

Заготовка на зиму. И лишь о том речь:

Игры, стоят ли они свеч.

Вечер, серый, как предыдущий.

Моська лает на сон грядущий.

И высок, и зелен, и весь подряд

Давно уже вырублен виноград.

В суете насаждения роз и берез

То и дело спрашивают, где ныне воз.

6

Над крышами окрестных сел

Всегда и все, опять и снова

Летят орлы, летит орел,

Летит Орлов, летит Орлова.

Над суетою летних грез,

Над головою птицелова

И над стадами диких коз

Летят и кружатся Орловы.

Забыв про сон, покинув кров,

Мыча единственное слово,

Летит орел, летит Орлов,

Летят часы, летит Орлова.

Любя прекрасный чуждый пол,

Роняя тяжкие оковы,

Мы все летим, летит орел,

Летят орлы, летят Орловы.

Сквозь стыд и срам, и боль голов

Над сетью общего улова

Сквозь облака летит Орлов

Сквозь облака летит Орлова.

7

Парк

Время грустно, погода уныла.

Мы страдаем у всех на виду:

Неизвестная темная сила

Фонари зажигает в саду.

Ощущенье кораблекрушенья

Под надзором внимательных глаз…

Электрический свет просвещенья

Освещает гуляющих нас.

Кто таков этот гнусный предатель?

На какой, непонятно, предмет

Он вращает во тьме выключатель,

Зажигает искусственный свет…

Он простой, он из тонкой фанеры,

Он усталый, квадратный, большой,

Одинокий, печальный и серый,

Красный, черный и очень живой.

8

Третье посвященье Ивану Андреевичу.

Высохнут, не высохнут ли реки слез…

Никогда не поздно цвести цветам.

И никто не спрашивает, где ныне воз:

Все-то он в движении: то тут, то там.

Слишком уж загадочный настает век:

Вянет и ржавеет осенний сад…

Воз за белым лебедем немного вверх,

И тотчас за раком: чуть-чуть назад.

Времени и месту потерян счет.

Оный воз опять неизвестно где:

По щучьему веленью еще и еще

Омывает колеса свои в воде.

На весеннее сожжение вырубленных деревьев и кустарников

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.