Общие дети с нарциссом. Как выжить и не сломать их
- -
- 100%
- +
Пятый слой – совпадения и «знаки судьбы». Чтобы усилить ощущение уникальности связи, нарцисс подчёркивает сходства: вкусы, взгляды, боль, мечты. Вы вдруг обнаруживаете, что у вас «одинаковое детство», «похожие травмы», что вы оба любите одни и те же книги, фильмы, города. Часть из этого правда, часть – умелая подстройка и акцентирование нужного. На выходе вы получаете ощущение: «мы словно созданы друг для друга». Это оправдывает и скорость, и глубину вовлечения: если это судьба, зачем тянуть?
Эти уровни складываются в мощный коктейль. Вы ощущаете прилив живости, нужности, смысла. Вместе с тем активируется старая, часто неосознанная надежда: «наконец-то со мной будут обращаться так, как я всегда заслуживал(а)». Идеализация работает не односторонне: не только нарцисс идеализирует вас, но и вы идеализируете его. Вы видите в нём либо совершенного партнёра, либо раненого гения/художника/особенного человека, которого «никто не смог любить по-настоящему, а я смогу».
Здесь важно понять: вы попадаете не потому, что вы «слабый» или «глупый», а потому, что нарциссическая идеализация прекрасно встраивается в ваши собственные травмы и дефициты. Она находит то место внутри, которое осталось голодным после детства: недополученную безусловную любовь, признание, защиту, ощущение особой связи. Нарцисс как будто приносит вам это в концентрированном виде. Ваш организм отвечает благодарностью и привязанностью. Это нормально и закономерно. Именно поэтому так трудно потом от этого отказаться, даже когда начнутся первые тревожные сигналы.
После фазы идеализации почти всегда наступает скрытый переломный момент. Он может выглядеть как мелкая критика, резкая шутка, внезапная холодность, странная ложь, игнорирование важной для вас просьбы. Вы чувствуете лёгкий шок: «как это сочетается с прежним?». Но к этому моменту вы уже глубоко эмоционально вовлечены, а в памяти зафиксированы многочисленные доказательства его «особой любви». Лояльность, эмпатия, желание сохранить чудо заставляют вас объяснять происходящее в его пользу.
Начинается второй этап ловушки: самозапудривание. Вы начинаете: искать оправдания («у него тяжёлое прошлое», «он просто устал», «я спровоцировала», «всем бывает плохо»); опираться на «светлые» периоды и обесценивать тревожные эпизоды («но ведь он может быть таким тёплым», «он столько для меня сделал»); подстраиваться ещё сильнее, чтобы вернуть идеальную фазу («если я буду внимательнее, мягче, мудрее, всё снова станет, как вначале»).
Здесь включается и ваш собственный страх потери: потерять не только человека, но и надежду, историю, в которую вы уже вложили себя, и образ, который он вам подарил: «любимая», «особенная», «единственная, кто его понимает». Признать, что это может быть ложной картинкой, – слишком больно. Гораздо легче признать «свою вину» и попытаться «исправиться».
Нарциссическая динамика поддерживается тем, что идеализация сменяется не сразу явным насилием, а сначала тонкими «коррекциями». Нарцисс начинает постепенно проверять, насколько вы готовы отказываться от своих границ, интересов, контактов. Он может вносить сомнение: «твои друзья на тебя плохо влияют», «твоя семья тебя не ценит», «эта работа тебе не подходит», «этот психолог тебя накручивает». Под видом заботы и «особого понимания» он изолирует вас от источников альтернативной точки зрения и опоры.
Со временем вы всё больше ориентируетесь на его оценку: что правильно, что неправильно, что «подлинно», а что «фальшиво». Идеальный образ партнёра внутри вас продолжает жить, даже когда реальный человек всё чаще проявляет холод, агрессию, обесценивание. Вы словно живёте с двумя версиями человека: тем, кого вы «встретили», и тем, с кем вы сейчас. Надежда, что первая версия вернётся, держит вас в системе. Это и есть суть ловушки: вы боретесь не за реальные отношения, а за восстановление первоначальной идеализации.
Когда в этой системе появляются общие дети, всё становится ещё более закреплённым. К уже имеющимся крючкам добавляются: чувство ответственности: «ребёнку нужен отец/мать», «я не имею права разрушить семью»; страх повторить собственное детство (если вы росли в неполной или конфликтной семье); социальное давление: «надо терпеть ради детей», «все семьи сложные»; иллюзия, что ребёнок «исправит» нарцисса, пробудит в нём настоящую любовь и заботу.
Нарцисс прекрасно использует эти ваши установки. Он может говорить правильные слова о семье, детях, долге, жертве, демонстрировать трогательные моменты с ребёнком, чтобы удерживать вас в системе: «Посмотри, какой я отец», «я же стараюсь», «ради ребёнка мы должны быть вместе». Идеализация, начавшаяся в паре, плавно переносится на образ «особенного родителя», который якобы не может быть по-настоящему опасным.
Ловушка усиливается тем, что нарцисс сам верит в свою «особость» и в то, что его вспышки, жестокость, манипуляции – это «реакция на вашу неблагодарность», «последствия стресса», «ошибки, которые вы провоцируете». Он может искренне говорить: «я хочу, чтобы у ребёнка была полная семья», «я делаю всё, что могу», «я борюсь за вас». Это подкупает и сбивает с толку: вы видите не только агрессора, но и человека, который, как вам кажется, «тоже страдает и старается». Так вы снова и снова входите в круг: вспышка – оправдания – надежда – попытка приспособиться.
Чтобы выйти из этой ловушки или хотя бы начать её осознавать, важно увидеть несколько вещей.
Во‑первых, начальная фаза идеализации – не доказательство «глубокой сущности» нарцисса, а часть его защитного устройства. Он действительно может в этот момент верить в свои чувства, но это чувства зависят не от реального контакта с вами, а от того, как вы обслуживаете его грандиозный образ. Как только вы перестаёте быть идеально совпадающим зеркалом, его отношение меняется. Это не ваша вина и не показатель того, что вы «недостаточно любите» или «не умеете держать отношения».
Во‑вторых, то, что вы поддались идеализации, говорит скорее о вашей живости и способности глубоко чувствовать, чем о слабости. Вы хотели любви, признания, безопасности. Вы увидели их там, где вам их интенсивно показывали. Это человеческая реакция, а не дефект. Но именно это делает вас уязвимыми, и потому важно понимать механизмы, которыми вас удерживают.
В‑третьих, наличие детей не превращает нарцисса автоматически в более зрелого человека. Он может выполнять родительские функции, но его базовая потребность в подтверждении собственной ценности никуда не девается. Идеализация в отношении ребёнка – «мой особенный», «лучший», «не такой, как все» – со временем может смениться обесцениванием и жестокостью так же, как произошло с вами. Надежда, что «ради ребёнка он изменится», – ещё одна ловушка.
Осознание ловушки идеализации – шаг не к тому, чтобы ненавидеть себя за прошлый выбор, а к тому, чтобы понять: система была сильнее, чем ваша подготовленность. Нарциссическая привлекательность построена на точном попадании в человеческие уязвимости. Когда вы начинаете видеть закономерности – скорость сближения, грандиозность, зеркалирование, резкие качели от идеализации к обесцениванию, – у вас появляется шанс перестать объяснять происходящее через «я недостаточно» и начать видеть: «это динамика, а не моя личная катастрофа».
Для «общих детей с нарциссом» это понимание особенно важно. Пока вы верите, что всё плохое – это «сбои хорошего человека», вы склонны бесконечно снижать планку безопасности для себя и ребёнка. Когда вы начинаете видеть идеализацию как часть насилия – мягкую, красиво упакованную, но всё же насилие над вашей реальностью, – у вас появляется возможность выстраивать границы иначе, выбирать стратегии защиты ребёнка не из вины и надежды «вернуть того прежнего», а из трезвого понимания, с кем именно вы имеете дело.
2.2. Девальвация и контроль: когда партнёр превращается во врага
После фазы идеализации в отношениях с нарциссом почти неизбежно наступает другой этап – систематическая девальвация и всё более жёсткий контроль. Это не «случайный кризис» и не «усталость от быта», а закономерный поворот динамики. Как только вы перестаёте идеально обслуживать грандиозное Я нарцисса, он начинает воспринимать вас не как источник восхищения, а как угрозу, конкурента, врага. Особенно ярко это проявляется, когда в паре появляются дети: теперь вы не просто партнёр, вы ещё и фигура, от которой зависит лояльность и образ ребёнка.
Внутренне у нарцисса работает простая, но жёсткая логика: «кто не за меня – тот против меня». Никаких полутонов. Пока вы полностью на его стороне, разделяете его картину мира, подстраиваетесь, восхищаетесь – вы «свои». Как только вы проявляете автономию – не соглашаетесь, критикуете, защищаете ребёнка, отказываете, – вы автоматически записываетесь в разряд «угрожающих». И тогда запускается та самая фаза девальвации и усиления контроля.
Девальвация – это систематическое обесценивание вашей личности, чувств, достижений, потребностей. Она редко начинается с тяжёлых оскорблений; чаще всё стартует с «лёгкой» иронии, шуток, намёков, «заботливых» комментариев. «Да кто тебя там вообще воспринимает всерьёз», «Ну конечно, ты у нас специалист», «Успокойся, ты всё всегда драматизируешь», «Кому ты нужна со своими тараканами». На этом этапе многие партнёры ещё считают это особенностями характера, сарказмом, «взрывным темпераментом».
Но постепенно тон меняется. К шуткам добавляются прямые заявления: «ты ничего не понимаешь», «у тебя нет вкуса», «ты без меня никто», «если я уйду, ты пропадёшь». Параллельно ходит скрытое послание: «твои чувства и восприятие реальности – ненадёжные, неправильные, не заслуживают серьёзного отношения». В психике партнёра начинает разрушаться внутренний ориентир: всё, что вы думаете и чувствуете, нужно сверять с ним, иначе вы будто бы ошибаетесь по определению.
Девальвация жизненно важна для нарцисса, потому что ваше сохранённое достоинство и самостоятельность напоминают ему о его собственной уязвимости. Если рядом с ним человек, который может обойтись без него, не боится не согласиться, не стыдится своих чувств, – это подрывает иллюзию его исключительности и власти. Чтобы сохранить грандиозный образ, он должен «сделать вас меньше» – в своих глазах, в ваших глазах, в глазах окружающих и детей.
Контроль – вторая сторона этой динамики. Пока вы идеализированы, контроль воспринимается как забота и «особая связь»: «я хочу знать, где ты, потому что переживаю», «я ревную, потому что сильно люблю», «я не могу без тебя, поэтому хочу быть с тобой постоянно». Но по мере того, как вы становитесь «неудобными», тот же контроль меняет знак. Теперь это не защита, а закрепление власти: «ты должна отчитываться, потому что не вызываешь доверия», «я имею право проверять, ты всё делаешь неправильно», «если ты не подчиняешься, ты против семьи».
Контроль может быть явным – проверки телефона, социальных сетей, финансов, рабочих контактов, установление жёстких правил общения с друзьями и родственниками, запреты на хобби, учёбу, работу. А может быть скрытым – через обиды, молчаливые наказания, обвинения в нелояльности, навязчивые вопросы, которые заставляют вас заранее «фильтровать» каждый свой шаг. Вы всё меньше делаете спонтанно и всё больше живёте, оглядываясь: «Как он/она на это отреагирует? Сколько мне это потом будет стоить?»
Когда в этой системе появляются дети, девальвация и контроль получают новый ресурс – родительскую роль. Нарцисс может начинать девальвировать вас именно как мать или отца: «ты не умеешь воспитывать», «ты всё портишь», «ты психически нестабилен(на)», «ребёнку с тобой плохо». Эти фразы ранят особенно сильно, потому что ударяют в базовую зону ответственности и любви.
Чем больше вы сомневаетесь в себе как в родителе, тем легче вами управлять. Вы готовы уступать, закрывать глаза, отказываться от своих границ, лишь бы «не навредить ребёнку» и не услышать очередное обвинение в собственной несостоятельности. Нарцисс отлично это чувствует и усиливает давление: «Если ты не соглашаешься на мои условия, значит, тебе плевать на ребёнка», «нормальная мать/нормальный отец так бы не поступил(а)».
Девальвация вас как родителя часто сочетается с возвеличиванием себя: «я один(одна) думаю о его будущем», «без меня он ничего не добьётся», «я вынужден(а) компенсировать твои провалы». При ребёнке это подаётся в более завуалированном виде, но посыл считывается: один родитель – «настоящий», другой – «проблемный». Так формируется треугольник, в котором ребёнок вынужден выбирать сторону, а вы автоматически снимаетесь с позиции равного взрослого и всё чаще оказываетесь в обороне.
На уровне повседневной жизни девальвация проявляется в сотнях мелочей. Вы рассказываете о своей удаче на работе – в ответ слышите: «Ну и что, это ерунда», или вас игнорируют, тут же переводя разговор на свои достижения. Вы предлагаете способ решения семейной проблемы – он либо снижается («опять ты со своими глупостями»), либо присваивается («это я всё придумал»). Вы говорите о своей усталости – вам объясняют, что вы «просто ленитесь» и «не знаете настоящих проблем».
Постепенно вы начинаете меньше делиться, меньше проявляться, меньше инициировать. Это и есть цель контроля: сделать так, чтобы вы сами отказались от своей субъектности. Тогда сопротивление минимально – не потому, что вы согласны, а потому, что вы перестаёте верить в право на своё мнение и жизнь.
Контроль над вашими внешними связями – ещё один ключевой механизм. Люди, которые могли бы стать источником поддержки и альтернативного взгляда, воспринимаются нарциссом как угроза. Поэтому он: очерняет ваших друзей: «они тебе завидуют», «они тебя используют», «это не те люди»; настраивает вас против родственников: «твоя мать разрушает наш брак», «твой отец всегда тебя подавлял», «они лезут не в своё дело»; создаёт конфликты там, где их раньше не было, чтобы вам было проще «выбрать сторону» и замкнуться только на нём и семье.
С детьми этот механизм приобретает особую остроту. Нарцисс может: запрещать вам общаться с определёнными взрослыми при ребёнке; обесценивать значимых для ребёнка людей, если они поддерживают вас; преподносить вашу социальную изоляцию как доказательство вашей «неадекватности»: «видишь, с ней никто не хочет общаться», «он ни с кем не ладит, кроме меня».
Так ребёнок получает искажённую картину мира: один родитель – всё более изолированная, «проблемная» фигура, второй – «центральный», сильный, правый.
Внутри вас в это время идёт другой процесс. Девальвация и контроль подтачивают самоуважение. Вы начинаете сомневаться, действительно ли всё так страшно, не преувеличиваете ли вы, не провоцируете ли сами. Вы ловите себя на том, что заранее оправдываетесь, сглаживаете острые углы, подстраиваетесь, только бы не сталкиваться с очередным обрушением критики.
На этом этапе многие партнёры нарциссов говорят в кабинете терапевта: «Я уже не понимаю, нормальна я или нет», «Может быть, правда, проблема во мне», «Я стала какой-то глупой, слабой, истеричной». Это не случайно. Девальвация и контроль – инструмент не только управления текущим поведением, но и переписывания вашей внутренней истории. Вам как бы предлагают новую версию вас самих: «ты слабая, зависимая, неумная, проблемная». Если вы её принимаете, сопротивляться становится почти невозможно: кто вы такой(ая), чтобы спорить?
Особенно коварно, что периоды жёсткого контроля и обесценивания могут чередоваться с краткими вспышками старой идеализации: подарки, «раскаяния», признания в любви, бурный секс, обещания «начать всё сначала». Это сбивает ориентиры: вы цепляетесь за эти «светлые» мгновения как за доказательство того, что «в глубине он хороший, просто ему тяжело». Так цикл «идеализация – девальвация – контроль» закрепляется, превращаясь в эмоциональные качели, от которых трудно слезть.
Когда партнёр внутри этой динамики начинает защищать ребёнка – не позволяет кричать на него, унижать, принуждать к тому, что травмирует, – нарциссический человек чаще всего воспринимает это не как заботу о ребёнке, а как личную атаку. В его логике происходит смещение: «ты встаёшь не на мою сторону, значит, ты против меня».
С этого момента партнёр окончательно превращается во врага. Его родительские действия интерпретируются как саботаж, манипуляции, «настройка ребёнка против меня». Любой ваш шаг, направленный на защиту психики ребёнка, может вызывать встречный удар: юридический (угрозы суда, опеки, «отобрать ребёнка»); социальный (чёрный пиар среди родственников, учителей, врачей: «она нестабильна», «он агрессивен»); эмоциональный (шантаже: «если ты уйдёшь/если ты не согласишься, ребёнок останется без…»).
Таким образом, в фазе девальвации и контроля вы оказываетесь не просто в тяжёлых отношениях, а в поле перманентной войны, в которой ваш образ – внутри семьи и вне её – целенаправленно разрушается.
Для книги «Общие дети с нарциссом: как выжить и не сломать их» понимание этой фазы критично по нескольким причинам.
Во‑первых, чтобы вы перестали объяснять происходящее исключительно через «я стала хуже», «я разочаровала», «он/она устал(а)». Девальвация и контроль – структурная часть нарциссической динамики, а не ваш личный провал. Никакая «идеальность» не защитила бы от этого этапа: он запускается самим фактом вашей субъективности и отдельности.
Во‑вторых, чтобы вы увидели, как под ударами оказывается именно ваша родительская роль. Нарциссу нужно лишить вас уверенности в себе как в опоре для ребёнка, иначе вы будете способными сопротивляться его влиянию. Поэтому работа по восстановлению самоценности – не роскошь, а базовая мера безопасности для ребёнка. Если вы не верите себе, вы будете сдавать свои решения и интуицию каждый раз, когда возникнет конфликт о том, «что полезно ребёнку».
В‑третьих, чтобы вы распознали, что момент, когда вы в глазах нарцисса превращаетесь во врага, – не повод отказываться от защиты ребёнка, а сигнал к тому, что нужно выстраивать более жёсткие внешние и внутренние границы. Внешние – через документы, фиксацию договорённостей, продуманную коммуникацию, юридическую поддержку. Внутренние – через отказ принимать на веру девальвирующие послания, обучение различать свои чувства и навязанное чувство «вины и никчёмности».
Невозможно сделать так, чтобы нарцисс перестал вас девальвировать и контролировать силой вашей правильности, любви или терпения. Но возможно сделать так, чтобы его девальвация перестала быть для вас истиной, а контроль – единственным сценарием. И в этом ключевой ресурс для того, чтобы «общие дети с нарциссом» видели рядом не сломанного, вечно оправдывающегося взрослого, а живого человека, который, несмотря на давление, остаётся субъектом и учит их тому же.
2.3. Беременность и рождение ребёнка: усиление нарциссической ярости и ревности
Беременность и рождение ребёнка в здоровых отношениях становятся временем перестройки, взросления, поисков новых ролей. В отношениях с нарциссом этот период почти неизбежно обнажает и усиливает все его нарушения, раненные места и защитные реакции. То, что снаружи выглядит как «акт любви» и «семейное счастье», внутри его психики часто переживается как удар по центру: вы перестаёте принадлежать ему полностью, появляется третий, который отбирает внимание, время, тело, чувства. Именно поэтому в этот период резко нарастает нарциссическая ярость и ревность – к вам, к ребёнку, к самому факту, что вы становитесь не только партнёром, но и матерью или отцом.
Беременность для нарцисса – не просто новая жизненная ситуация. Это серьёзное испытание его главной установки: «я в центре». До беременности в фокусе были вы и он, ваша пара, ваша служебная роль по отношению к его Я. Беременность смещает точку сборки: теперь многое подчинено ребёнку, телесным и эмоциональным процессам, медицинским решениям, ограничениям. Ваши желания и потребности частично подменяются потребностями ребёнка и тела, а значит, вы становитесь менее управляемы и предсказуемы для нарцисса. Уже этого достаточно, чтобы запустить привычные защиты.
Наружу это может выходить по-разному.
Одна линия – демонстративная «идеальность». Нарцисс может активно играть роль заботливого партнёра: сопровождать к врачу, обсуждать имена, выбирать коляску, писать трогательные посты, рассказывать всем, как он «гордится будущим отцовством/материнством». Но при этом реальная эмпатия к вашему состоянию и ограничениям минимальна. Как только ваши беременные потребности выходят за рамки его удобства, начинается раздражение: «сколько можно капризничать», «это всё гормоны», «ты стала невыносимой», «я так ждал ребёнка, а ты всё портишь».
Другая линия – открытая враждебность и отстранение. Беременность может активировать в нарциссе собственные ранние травмы: опыт отвергнутости, конкуренции с братьями/сёстрами, материнскую холодность или наоборот удушающую опеку. Тогда на физические изменения и вашу сосредоточенность на ребёнке он реагирует мрачно и агрессивно: отшучивается грубо, исчезает, заводит роман, провоцирует конфликты. Внешне он может говорить: «я не готов», «я не хотел так рано», «я не знаю, что чувствую», но фактически показывает одно: появление ребёнка воспринимается как посягательство на его территорию.
Особое место занимает нарциссическая ревность. Она направлена не только на возможных соперников, а прежде всего на ребёнка, который ещё даже не родился. Беременность делает вас менее доступной: вы устаете, вам становится важнее сон, режим, здоровье, а не его потребности и настроение. Нарциссу это трудно вынести. Он может реагировать: обесцениванием вашей уязвимости: «миллионы рожали и ничего»; отказом учитывать ограничения: настаивает на сексуальной активности, поездках, нагрузках, которые вам тяжело перенести; переводом внимания на себя: любые разговоры о вашем состоянии сводятся к тому, как ему тяжело, страшно, одиноко; ревностью к врачам, подругам, родственникам, которые поддерживают вас и тем самым уменьшают его монополию на ваше внимание.
Его внутреннее послание: «ты должна быть беременной так, чтобы мне было комфортно и чтобы я оставался главным объектом твоей жизни». Любое ваше «нет», продиктованное заботой о себе и ребёнке, воспринимается не как естественное ограничение, а как личное отвержение. Это и рождает нарциссическую ярость – интенсивную, непропорциональную вспышку злости, обиды, мести в ответ на объективно разумные границы.
Ярость в этот период может проявляться не только в прямых криках и унижениях. Часто она принимает форму пассивной агрессии: молчание, игнорирование, демонстративное отсутствие, сарказм, опоздания на важные приёмы, «забывание» о договорённостях, резкие перемены настроения. Вы в положении максимальной уязвимости – физической, эмоциональной, социальной – и именно в этот момент можете столкнуться с тем, что раньше прикрывалось конфетно-букетной фазой: с его неспособностью выдерживать чужую слабость и нецентровость.
Рождение ребёнка усиливает этот конфликт во много раз. Появляется реальный третий, который отнимает у вас почти всё: силы, сон, тело, слова, прикосновения. В более здоровой динамике партнёр понимает: это временно, ребёнок нуждается в вас, а его роль – поддерживать, защищать, организовывать быт. Для нарцисса это нередко звучит как приговор: «меня заменили», «я больше не главный», «меня используют, а всю любовь отдаёт ребёнку».
Отсюда – следующая волна ревности и ярости. Он может: соревноваться с ребёнком за ваше внимание: устраивать сцены, когда вы кормите, укачиваете, заняты уходом; обижаться на любое ваше «не могу сейчас»; требовать прежнего уровня сексуальной и эмоциональной включённости, игнорируя послеродовое состояние; упрекать: «раньше ты была другой», «теперь всё у тебя только о ребёнке», «ни тебе, ни ему я не нужен».
В глазах нарцисса ребёнок превращается в соперника за ресурс – ваш. Чтобы выдержать это внутренне, ему необходимо либо подчинить вас сильнее, либо обесценить вас и ребёнка. Часто он делает и то, и другое.
Подчинение в послеродовой период опирается на вашу объективную зависимость. Вы физически слабы, психологически истощены, часто материально уязвимы. Нарцисс может: контролировать финансы, лишая вас возможности самостоятельно принимать решения; диктовать свои правила ухода за ребёнком, игнорируя рекомендации специалистов, если они противоречат его мнению; налагать запреты: на визиты родственников, помощь подруг, выезд к бабушке – под видом заботы о ребёнке, а на деле изолируя вас; объявлять вас «несостоятельной матерью», если вы делаете что-то не по его сценарию.
Его контроль получает моральное оправдание: «я лучше знаю, как правильно», «ты слабая, я должен взять всё в свои руки», «если бы не я, вы бы не справились». При этом любая ваша попытка защитить себя и ребёнка воспринимается как неблагодарность и атака: «я для вас всё, а вы…».
Параллельно усиливается девальвация. Всё, что связано с материнством (или отцовством, если нарцисс – мать и ревнует к ребёнку и отцу), становится поводом для критики. Не так кормишь, не так держишь, не так одеваешь, не то читаешь, не тем занимаешься. Вы устали – значит, вы «размазня». Вы в слезах – «истеричка». Вы просите о помощи – «манипулируете». На этом фоне легко формируется чувство, что вы действительно «не справляетесь», что ребёнку с вами опасно, что без нарцисса вы не выживете.