- -
- 100%
- +
– Хорошо, – с облегчением в душе согласился Иферий. – На рассвете мы прогоним троих предателей. Только я вас сразу предупреждаю – если сюда заявятся враги, вы себя винить будете, а не меня, это понятно? И с собой они ничего не получат – плоды нашего труда мы оставим себе. Пускай сами разбираются, как выжить без нас, разведчики они или кто.
Все были согласны на условия, выдвинутые лидером. В общем вздохе облегчения утонула тревога, вызванная страшными новостями. Все смотрели в светлое будущее и не чувствовали страха перед ним. Цель была достигнута, и Иферий искренне радовался тому, что при этом не было пролито ни капли крови. Для закрепления успеха не хватало лишь поставить точку в этом конфликте.
– Послушайте меня, люди! – объявил священник, – Я понимаю, в какой непростой ситуации мы оказались. Наш Бог испытывает нас на прочность, но мы не можем бросить наше дело на произвол судьбы! Сколько лет мы обустраивали здесь жизнь, бегали с копьями за зверьём, возводили дома, налаживали в них быт? Сорок! Всё, что вы видите вокруг – плод нашего совместного труда, сплочённости и веры! Сколько наших людей за это время успело отдать душу Господу? Будьте уверены, они сейчас смотрят на нас и рассчитывают на нашу преданность общему с ними делу. Мы не имеем права предать их! Мы должны крепко держаться друг за друга и за наше предназначение! Здесь нет места распутству и предательству, и всех несогласных надобно выдворять с нашей земли! Пока я жив, да будет так! Храни вас Господь!
Довольные и сплочённые, люди разбрелись по домам и легли спать. И лишь Инга, мать двоих ребят, которым сегодня просто не повезло, очнулась на склоне, в который соскользнула, потеряв сознание. Когда она поднялась на место недавнего плебисцита, то обнаружила своих сыновей запертыми в клетке. Узнав у охранявшего их Ивана, что произошло, она была готова вновь потерять связь с реальностью, но долг перед детьми не дал ей этого сделать.
Инга два часа собирала для своих ребят всё самое необходимое. Ещё час у неё ушёл на то, чтобы найти безопасное место на удалении от поселения. Иферий видел, как она уходила с большим рюкзаком посреди ночи, но не стал её останавливать. Он понимал, что жизнь его дочери теперь зависела от двух проворных разведчиков, и потому решил не мешать Инге в её стремлении помочь детям.
Никита так и не смог уснуть той ночью. В отличие от всегда собранного и рассудительного Валерия, он плохо контролировал свои чувства, и потому острое ощущение несправедливости не давало ему покоя. Валерий быстро уснул, чтобы проснуться энергичным и готовым к свершениям, и потому Никита просто лежал на боку на тонком слое сена, постеленном на полу клетки, и по десятому кругу прогонял в голове все события уходящего дня.
Ближе к утру в его мыслях всё чаще стала фигурировать Женя. Вот зачем Иферий про это сказал, если это неправда? Только за живое задел. Несмотря на то, что девушка явно рассматривала Никиту только в качестве хорошего друга и верного товарища, эти чувства не были равнозначными. Он не мог определить, была ли это любовь, но влюблённость была точно. Сколько юных девушек успел повидать следопыт за годы своей разведывательной деятельности – не сосчитать, и ни к одной он не чувствовал ничего подобного, хотя сам пользовался у них спросом и в целом был недурен собой. Никита даже успел переспать с одной из своих воздыхательниц, и, что самое интересное, он даже не помнил ни её имени, ни деревни, где действо произошло.
«А вдруг это и есть наказание за то, что я сделал?» – возникла шальная мысль. Ну а что, возлежал без любви, по одной лишь животной страсти, выглядит, как греховное деяние. «Блин, и не спросишь уже у Иферия, да и дал бы он после этого с Женей общаться… А что, если у меня теперь есть ребёнок, а я о нём даже не знаю? Что же это за деревня была, нужно будет обязательно туда сходить…» – с неуместной мыслью и весьма эфемерной мотивацией Никита провалился в сон, который, впрочем, продлился немногим более часа.
Рассветный туман прятал границы безопасного острова, и потому перед изгоями, стоявшими на выходе из родного поселения, расстилалось безупречное ничто. Никита был одновременно рад и озадачен: рядом с ним стояла Женя, одетая в максимально подходящую для похода одежду и действительно готовая покинуть остров вместе с ними. Девушка уже успела навестить могилу матери и стояла теперь в мрачной решимости двигаться вперёд. Никите не удалось выяснить, был ли её дом действительно заперт всю ночь, но, судя по выражению лиц селян, всех устраивало сложившееся положение дел.
Прощаться с молодыми ребятами вышла вся деревня. Одни смотрели на троицу с осуждением, другие желали удачи. Инга очень долго обнимала своих ребят и горько плакала. Ребята, в свою очередь, уверяли её в том, что уж они-то не пропадут, полжизни в походах. Обещали даже прийти через какое-то время и навестить матушку, нельзя же держать родного человека в неведении.
Когда к ним подошёл Иферий, они надолго замолчали, смотря друг на друга с обоснованной неприязнью. В конце концов священник первым начал диалог:
– Ну что, уже придумали, как будете мстить?
– Так у нас двадцать бойцов в кустах лежат, ждут сигнала, – ответил ему Валерий, – Иферий, что ж ты никак не хочешь правду принять? Мы не враги здесь никому и никогда ими не будем. Отпусти ты нас с миром, а мы пойдём отсюда и будем жить дальше.
– Ладно, – согласился Иферий, – уходите отсюда с миром и никогда не возвращайтесь.
– Прощайте все, даст Бог, свидимся ещё, – сказала Женя и помахала рукой поселенцам. Всем, кроме своего отца – его она проигнорировала даже взглядом.
Мать обняла детей напоследок, и молодые люди пошли прочь от родной деревни. Поселенцы разбрелись по своим делам, пытаясь как можно скорее скрыть позор своего бездействия за трудовыми достижениями.
Когда ребята стали пропадать из виду, Иферий неподвижно стоял под крышей своей часовни и смотрел им вслед, пролистывая всю свою жизнь у себя в голове. Он помнил, как Александр ещё в первый год привёл в деревню маму с дочкой, спасённых им от стаи волков, как эта девочка впоследствии стала женой Иферия, как они проводили вечера, описывая окружность по береговой линии острова, как у них родилась прекрасная и очень послушная дочь. Вспоминал, как последний месяц жизни своей жены посвятил только ей, как они беседовали о том, что их жизнь, на самом деле, сложилась куда удачнее, чем могло показаться на первый взгляд. А ведь она и вправду удалась, и плевать, что цивилизация рухнула – они втроём были счастливы и ни в чём не нуждались!
Будь у Иферия возможность заново прожить предыдущий день, он нашёл бы другой выход из сложившейся ситуации. Сейчас он был готов поставить под удар благополучие своего поселения и даже жизнь всех его жителей, только чтобы его дочь осталась с ним, но сухой и расчётливый голос сознания убеждал его в том, что принятое им решение было единственно верным. Аксиома, утверждавшая, что семеро одного не ждут, была справедливой, но оказалась слишком жестокой к тому, кто всегда ей руководствовался.
Когда силуэт Жени растворился в тумане, Иферий упал на колени и тихо заплакал. У него больше не было семьи. Его личное солнце закатывалось в тучу. Ему оставалось лишь уповать на то, чтобы ночь наступила быстро и незаметно.
Глава вторая. Болота
Когда ведомые юным священником люди впервые зашли на остров, он мало походил на пригодное для жизни место. Невысокие, но коренастые деревья росли здесь настолько плотно, что в отдельных местах земля никогда не видела снега и зимой просто вымерзала. У переселенцев поначалу было довольно мало инструментов для того, чтобы вырубить такое количество леса, поэтому на самых крепких мужчин поселения сразу легли две тяжелейшие обязанности – поиск инструментов и материалов для строительства, а также добыча пропитания на «материке».
Мужчины изготовили луки и стрелы к ним и быстро освоили охоту. Женщины научились варить из местных трав средства противодействия болотным испарениям и комарам, обитавшим на болотах в избытке. Дети освоили собирательство и сельское хозяйство, став не по возрасту крепкими и серьёзными. Каждый был занят собственным делом и осознавал свою роль в построении общего будущего. Забытое много лет назад чувство единения вновь поселилось в их сердцах, и постепенно они построили то общество, которым можно было гордиться.
Лишь спустя четыре года после заселения на остров люди собрали свой первый урожай, выросший на почве бывших джунглей. Невероятное количество древесины позволило селянам построить хорошие крепкие дома и загоны для живности. Скот приходилось выменивать у тех, кто остался жить в старых деревнях, и иногда это превращалось в сюрреалистичные аукционы – нормально ли просить за корову три центнера медных проводов? Но выбора не было, и в тот раз поселенцы четыре дня шерстили местность в поисках уцелевших, не растащенных на металл трансформаторных будок.
За несколько последующих лет уровень жизни на острове стал достаточным для того, чтобы создавать семьи и растить детей, и случайный посетитель с радостью провёл бы здесь остаток жизни, но природные изменения свели шанс повстречать на острове случайного гостя к нулю.
Спустя полтора десятка лет без промышленности, машин и прочих атрибутов развитой цивилизации климат в этих местах пришёл в норму, но это событие, наверняка обрадовавшее бы людей из прошлого, лишь подкинуло селянам хлопот. Вернулись продолжительные зимние морозы, а лето перестало быть таким жарким и по-южному влажным, поэтому часть выращиваемых культур вымерла, а излишки древесины теперь использовались для обогрева домов даже в межсезонье. Дорога же на остров из-за разлива окрестных водоёмов окончательно превратилась в едва различимую ленту в паутине заросших бурьяном болотных троп, ведущих в никуда. К счастью для островитян, чьё будущее теперь находилось под угрозой, за прошедшие годы в округе возникли и другие деревни, поэтому должность ходока вновь стала востребованной. Люди повсеместно отказались от денег и торговали бартером, а поселению было что предложить на обмен, к тому же, возможность поживиться осколками прошлой цивилизации в опустевших городах никуда не исчезла.
Отец Никиты был одним из таких ходоков. Один раз он неожиданно для себя встретил торговца на настоящей конной повозке, и тот рассказал ему о полностью уцелевшем посёлке далеко на юге. В задачи Александра входила разведка местности, поэтому он отправился туда, впервые за долгое время обретя надежду на светлое будущее для своих близких.
Путь к назначенной цели пролегал через четыре неприметные деревеньки, которые он видел на старых картах. Неприметными их делал факт того, что здесь практически ничего не осталось. Несмотря на то, что людям в наследство достались замечательные кирпичные дома, построенные до катастрофы, и крупные сады во дворах этих домов, новые жильцы умудрились забросить и то, и другое. Местные занимались лишь торговлей: они обменивали то немногое, что сумели сохранить или вынести из разрушенных населённых пунктов, рискуя принести в дом заразу. В обмен же они просили еды. Даже не так – они вымаливали у прохожих еду в обмен на никому не нужные элементы быта и стояли вдоль дороги с протянутой рукой, демонстрируя полную отрешённость от мыслей о своём будущем. Закат эпохи чувствовался здесь даже сильнее, чем среди обломков панельных многоэтажек, ведь города можно отстроить, а изменить образ жизни у местных уже не получится. Продвигаясь к цели своего похода, Александр старался побыстрее проскочить эти очаги уныния и безысходности.
Посёлок удивил разведчика своей сохранностью. Здесь жило более пятисот человек, а по проводам бежал ток, производимый генераторами несколько раз в неделю. По современным меркам, в посёлке кипела жизнь. Александр крепко пожалел о том, что не взял с собой ничего из своих запасов на обмен, ведь на местном рынке продавали даже оружие, которого так не хватало поселению для возможной обороны от неприятелей.
Всё, что принесли на остров ходоки за пятнадцать лет своей деятельности – это две ржавые двустволки и пара десятков выстрелов к ним. Причиной тому был тотальный запрет на хранение оружия в Невске, введённый за пять лет до катастрофы. В то время в ходу у людей были шокеры и перцовые баллончики, но первые теперь было негде зарядить, а вторые проржавели и пришли в негодность, тем более, завалить таким оружием кабана или гипотетического стрелка было невозможно. По этой причине ходокам приходилось пользоваться громоздкими самодельными арбалетами и мечтать о случайной находке.
Разведчик как раз проводил время на рынке и возбуждённо разглядывал лёгкие, наполовину пластиковые автоматы, когда к нему подошла девушка с грудным ребёнком на руках. Её нахождение в оружейном ряду резало по глазам, и Александр внутренне напрягся. Девушка была чем-то очень обеспокоена и попросила его о помощи. Александр не мог пройти мимо чужой беды, особенно если речь шла об угрозе жизни младенца, ведь он и сам совсем недавно стал отцом.
Молодая мать рассказала ему о том, что соседнюю деревню захватили бандиты, и что её муж погиб в схватке с ними. Теперь она не знала, куда податься, ведь после такого вероломного нападения на деревню в округе не могло остаться спокойных мест. Александр же не был ей знаком, поэтому она решила, что он пришёл издалека. Следопыт был удивлён наблюдательностью своей собеседницы и успел даже поделиться с ней мыслью о том, что с такой мамой ребёнок вырастет замечательным ходоком.
В ту же минуту бандиты ворвались в посёлок и, разделившись на группы, стали попросту резать всех, кто попадался им на глаза. С сожалением отметив, что силы нападавших и обороняющихся были неравны, Александр принялся объяснять девушке, как добраться до безопасного острова. Как только он убедился в том, что она запомнила маршрут, их пути разошлись: девушка убежала в северном направлении, а Александр был убит уже через десять минут, унеся с собой на тот свет шестерых налётчиков и напоследок настрелявшись из навороченного автомата. Каким бы крутым не было оружие, порох, испорченный временем, ставит крест на любых планах стрелка. Никто из охраны посёлка не дожил до конца того дня, и очередной оплот цивилизации был разрушен.
Дорога на север заняла у девушки неделю. Путешествуя от деревни к деревне, она меняла свои вещи на еду и воду для себя и своего ребёнка. Каждый раз ей приходилось подолгу уговаривать местных купцов на бартер. Наверное, не будь у неё грудного сына на руках, эти и без того голодающие люди ни за что не поделились бы с ней своими запасами. Когда вещи закончились, девушке пришлось пойти на крайность. Купца не смутили ни измождённый вид товара, ни малыш, висевший у него на груди. В обмен на два часа, проведённых наедине, он дал девушке хороший запас продовольствия, которого хватило до конца пути, но простить себя за это она так и не смогла.
Потратив больше суток на скитание по болотам в поисках нужной тропы, девушка возненавидела себя до крайности. Она была верной женой и пошла на это только ради сына, но понимала, что теперь в ней зарождалась жизнь, зачатая алчным похотливым уродом. Зайдя на остров, девушка нашла неподалёку уютную расчищенную ложбину, посреди которой стояла раскидистая ива. Здесь, под деревом, она оставила своего ребёнка, поцеловала его на прощание и ушла обратно на болота. Уже совсем скоро перед доведённой до крайней меры девушкой явственно проступал образ её мужа, звавший за собой, и она летела к нему, чтобы обрести счастье и покой вдали от земли, пропитанной бесконечными страданиями.
В это время Инга в очередной раз шла к единственному выходу с болот в надежде встретить там своего мужа. Александр не возвращался уже две недели, и это вызывало нешуточное беспокойство в поселении. Когда Инга услышала детский плач, слёзы покатились по её щекам. Она сразу всё поняла. Бог забрал её мужа, дав ей взамен второго сына. Спасённого малыша назвали Валерой, Саша всегда мечтал о двух сыновьях и давно подготовил для них имена.
Первым воспоминанием из жизни Валерия был прощальный поцелуй смертельно уставшей мамы в тени ивы. Когда мальчик научился говорить, он спрашивал Ингу о ней, всё ждал, когда мама вернётся. С возрастом он принял правду такой, какой она была, и чтил свою приёмную мать, но часто тайком приходил на место своего второго рождения, чтобы побыть наедине с собой и снять на время маску невозмутимого разведчика. В отличие от Никиты, получившего отличное зрение, крепкое здоровье и психологическую стойкость от природы, Валерию приходилось прикладывать титанические усилия для того, чтобы соответствовать своему брату и даже в чём-то заменять ему отца, хотя разница в возрасте между мальчиками составляла каких-то пару месяцев.
И вот сейчас трое изгнанников шли под прикрытием утреннего тумана прямо к «его месту». Инга успела тайком рассказать Валерию о том, что там их ждал рюкзак со всем необходимым.
Подходя к дереву, Валерий остановился. Вслед за ним остановились и его спутники.
– Здесь всё началось, здесь всё и закончилось, – тихо проговорил Валерий.
– Валь, ну чего ты, – подбодрил его Никита, – сейчас переждём пару месяцев и вернёмся, Иферий нам только рад будет. Он увидит, что мы не враги, да и дочери своей обрадуется. Он же не зверь, просто подклинивает человека на нервной почве.
– Знаешь, у меня есть стойкое чувство, что это всё, конец, – тихо ответил ему Валерий. – Я не про Иферия, я вообще про всё вокруг. Я больше, чем уверен, что бандиты узнали от местных про наше поселение. Они сюда рано или поздно придут, а наши будут считать, что это мы их привели.
– Так мы же никому ни разу не рассказывали и не показывали, где мы живём и как сюда попасть, как они допрут, что нужно соваться на болото, которому конца и края не видно?
– Я думаю, местные понимали, в каком направлении мы всё время уходим. Тут не нужно быть семь пядей во лбу – дорога из деревни ведёт на восток, а мы на север уходим.
– Ладно, хватит себя накручивать на день вперёд, пошли вещи смотреть! – Никита первым подошёл к иве, под которой лежал рюкзак, присел спиной к дереву и начал доставать из рюкзака вещи.
– Валер, это твоё, лови! – Никита кинул брату охотничий нож, завёрнутый в кожаный ремень. – Чего молчишь, поймал? Хе-хе! Так, что тут у нас? Да отлично вообще! Мой нож, хлеб, картошка, котелок, компас, лекарств немного. Живём, друзья!
Искоса поглядывая на Женю, Никита оценивал её реакцию на его поведение. Проведя столько лет бок о бок с девушкой, он всё ещё не смог понять, как нужно выглядеть в её глазах, чтобы начать казаться ей подходящим человеком для создания семьи. Им было уже достаточно лет для того, чтобы начать серьёзные отношения, и заняться этим вопросом Никита решил в этом походе – в свете обстоятельств, лучшей возможности для этого уже могло и не представиться.
Когда разбор вещей был завершён, и всё, кроме ножей, было уложено обратно в рюкзак, Валерий подошёл к родному дереву, крепко его обнял, и путники выдвинулись в сторону тропы на болота. Подойдя к тропе, Валерий и Никита вспомнили, чего им не хватало для успешного преодоления опасного участка. Им самим было удивительно, как они могли забыть о мерах предосторожности. Видимо, когда поход представляется не работой, а чем-то большим, какие-то ассоциативные дорожки просто слетают. «Интересно, а тропу я тоже теперь как в первый раз искать буду?» – подумалось вдруг Валерию. Достав из рюкзака полоски марли, следопыты вновь заочно поблагодарили маму. Пропитав ткань нужной жидкостью из аптекарских запасов и намотав «противогазы» на лица, троица двинулась в путь.
Они удалялись от родной обители, постоянно оборачиваясь назад. Никто не вышел провожать ребят к границе острова, наслушавшись ночных бредней Иферия про бандитскую засаду. Плотный ореол деревьев скрывал сущность острова, как высокие стены крепости скрывают искусный узор улиц за собой. Никто не знал, что ждало их впереди, а за собой они оставляли лучшее место на Земле. Лишь когда очертания острова полностью размылись в тумане, путники смогли настроиться на нужный темп. Теперь они шли по тонкой линии поросшей травой земли, окружённые водой, проглядывавшей через вездесущие камыши и кустарники, и лишь редкие клочки земли, возвышавшейся над плоскостью болота, напоминали ходокам о том, что мир вокруг них по-прежнему существует.
Это болото некогда было большим и красивым озером. Когда правительство решило прокопать судоходный канал из Невского залива в Северное море для того, чтобы увеличить добычу рыбы в ничейных водах Ледяного океана, прямую линию на карте между заливом и крупнейшим в регионе озером начертили прямо по всем водоёмам, пролегающим между ними. Этому озеру, можно сказать, повезло – канал был проложен по самому его краю, но это не уберегло водоём от истощения. Тысячи кубометров воды навсегда покинули озеро и стали частью залива, оголив остров, а подпитка озера новой водой, судя по всему, была невозможна из-за истощения других водоёмов. На высвободившейся земле прижились невысокие деревья, и за два десятка лет местность приобрела тот вид, в котором его застали переселенцы.
Впоследствии работы по продолжению «стройки века» были переданы частной фирме, та вскоре заявила о банкротстве, и проект, отнявший у региона запасы пресной воды и ощутимое количество средств, был закрыт. Так бизнесмены прошлого не дали народу рыбу, необходимую ему в то время, дав человечеству взамен шанс на новое начало в будущем.
Солнце светило сквозь туман, нагревая частицы воды, висевшие в воздухе, и болото быстро превратилось в паровую баню. Четыре часа трое молодых поселенцев шли в плотных марлевых повязках навстречу солнцу, отмахиваясь от мошкары. Когда они вышли на крохотный клочок земли, поросшей высоким плотным кустарником, Валерий остановил своих спутников и предложил перевести дух. До суши оставалось не более полукилометра, и прежде, чем подходить к ней, было бы неплохо осмотреться. К тому же, испарений в этой части болот уже не было, и уставшие ребята могли снять с себя повязки и, наконец, продышаться.
Валерий залёг в кустах и долго всматривался в берег. Ему сейчас очень не хватало бинокля, поэтому всё наблюдение свелось к фиксированию каких-либо движений листвы и кустов в лесу. На местности стояла безветренная погода, и за две минуты наблюдений ничто не привлекло внимания ходока, поэтому он со спокойной душой вернулся к своим друзьям.
Ворон, всё это время наблюдавший за действиями разведчика в оптический прицел, наконец, смог пошевелиться. Он аккуратно положил невероятно древнюю, но от этого не менее любимую винтовку на землю, достал из кармана куртки рацию и начал крутить динамо-машинку, приделанную к ней. Немного подзарядив аккумулятор рации, следопыт нажал на кнопку и проговорил:
– Лис, это Ворон. Вижу вчерашних туристов. Идут обратно по топям, причём, с девкой. Итого трое. Идут прямо на меня, надо понимать, потому как быстро топают, значит, дорогу знают. Сейчас присели на болоте отдохнуть. Приём.
– Ворон, это Лис, – донеслось еле слышно из пропитанного влагой динамика рации. – Понял тебя. Это отличные новости. Раз девку подцепили, значит, по ту сторону действительно есть деревня. Запоминай примерно, как идут, чтобы не завели нас, куда не надо. Через сколько будут у тебя? Я пошлю ребят.
– Вот только что остановились на островке, до него метров триста. Как пойдут, я маякну.
– Давай, только момент не упусти, некогда их будет по лесу гонять, нам ещё Пророка на ту сторону тащить, хрен его знает, на сколько это затянется.
– Само собой, Лис. Отбой, – ответил Ворон и осторожно убрал рацию.
Наведя винтовку на островок посреди болота и прильнув к прицелу, Ворон дёрнулся – в его сторону из кустов смотрел второй ходок. Следопыт от неожиданности чуть не выстрелил, но, к счастью, палец в этот момент не лежал на спусковом крючке. У него возникло паразитное чувство, будто это на него смотрели в оптический прицел, а не наоборот. В действительности же Никита просматривал местность, и взгляд его вскоре сместился в сторону, не углядев в кустах хорошо замаскированного бандита.
– А вот слух у тебя, что надо, – с уважением прошептал Ворон, выдыхая.
Когда Никита отполз обратно к своим и отрицательно помотал головой, над островком повисла тишина. После стольких событий, произошедших меньше, чем за сутки, ребята приходили в себя. Никита смотрел на возлюбленную и не знал, как себя проявить. Валерий первым нарушил молчание:
– Как-то сумбурно всё произошло, я вот только в себя пришёл. Жень, я спасибо хотел тебе сказать. И за меня, и за Никиту. Ты нас натурально спасла. Если бы не ты, мы бы мёртвые сейчас были.
– Да, Жень, ты ради нас против всех пошла, мы перед тобой в неоплатном долгу, – поддержал брата Никита. – Спасибо тебе огромное!
– Я даже представить не могу, как ты себя сейчас чувствуешь. Вчера у тебя всё было, а теперь ты сидишь с нами на болоте…
– Ребята, всё нормально, – Женя жестом остановила Валерия. – Я сама хотела поднять эту тему в поселении. Он сжёг Олега, он хотел сжечь вас. Не за предательство, не за преступление какое-нибудь, а просто за то, что вы сказали правду, рассказали людям то, что вы видели. Так не могло продолжаться, это неправильно, это никому не нравится, я уверена, просто все боятся об этом сказать.