- -
- 100%
- +
Буддист
– Добрый вечер! Добрый вечер‼ Добрый вечер‼! Итак, за последние два года нашего наипопулярнейшего и супер-рейтингового ТВ-шоу «Казни и покарай!» мы сурово осудили уже всех, кого смогли: расистов, трампистов, нефеминистов, эквилибристов, антропоморфистов, юристов и примкнувших к ним шепилов… И вот когда, казалось бы, население Земли уже сократилось на треть и нашему шоу уже абсолютно ничего не осталось продолжать с собой делать, в бой вступает уникальная, специально разработанная для нас квазипсевдометагиперсуперпупермозгоклюйка «Mea culpa»! И мы приветствуем нашего первого участника: врача, примерного семьянина, отца троих детей, человека недалекого и далекого от политики, не замеченного и не привлекавшегося, обладателя семи постов в социальных сетях Непримерима Кошкина‼! Ток в студию‼!
– Я вообще не должен был тут находиться…
– А это уже абсолютно не важно! У нас прямой эфир, рейтинги, а ни одного недостойного случая на данный момент редакторы так и не нашли.
– А причем здесь я?
– То есть вы хотите сказать, что ни разу в жизни не украли булочку из магазина, не желали жены ближнего своего, не убивали живого существа или не поминали имени сверхсодержателя всуе?
– Если вы так ставите вопрос…
– У нас есть кандидат! Он уже знает, что виновен, нам осталось лишь понять в чем‼! Думайте – не думайте… Думайте – не думайте… Отлично‼! Ваша новая секретарша. Расскажите нам о ней подробно.
– Секретарша… Да… Служба занятости…
– Вы специально просили «секретаршу», а не «секретаря»?
– Да… Но постойте… Вот вам лично какой цвет больше нравится?
– Красный.
– А значит ли это, что он хуже зеленого?
– Что вы хотите этим сказать?
– Все очень просто. Мне лично нравится, когда в приемной сидит красивая девушка, от которой приятно пахнет, с бритыми подмышками, которая просто нормально выглядит… А вам нравится красный цвет… В чем же я не прав?
– Все ясно, господа присяжные заседатели… Шучу-шучу… Какие заседатели… Все уже давно решает холодный беспринципный компьютерный подсчет. Итак, многоуважаемый компьютер, уберите из нашей студии неверного человека! А мы встречаем нашего следующего участника шоу: неженатый таксист, буддист по образованию. Посмотрим-посмотрим, за что же мы сможем его повесить!
Птичку жалко
«Вот буквально на днях прочитал интересную статью – почему уток нельзя кормить хлебом. Дескать, там много углеводов, что вызывает у птиц проблемы с желудком или с кишечником, не помню точно, но они этот хлеб, или, скажем, чипсы, или тем более сухари переварить не могут, соответственно, все забито, нужные питательные вещества не всасываются, а без них утка будет себя чувствовать плохо, начнет грустить и, возможно, даже помрет… Вот бы мне этих питательных веществ сейчас… Хоть бы и неусвояемых моим трижды пустым желудочно-кишечным трактом! А то лежу тут в засаде уже пятый день: ни встать, ни двинуться, ни повернуться… Я абсолютно уверен, что на противоположной крыше тоже залег один такой же… Нет, ничего не видел, но чувствую. А эта чуйка от смерти меня темной ночью хранила. Тихо! Не петь! Лежать!! Ждать!..»
«А вот взять, к примеру, бродячих кошек: кто о них должен заботиться в городской-то черте? Самим им себе пропитания не добыть в этих каменных джунглях. Не кормить – сдохнут. Кормить – размножатся. По одной отлавливать, прививать, кастрировать, а потом кормить? Никаких денег в бюджете не хватит. Вот бы пришел такой котолов-дудочник из славного города Гамельна и увел всех кошачьих, а заодно и псовых туда, в джунгли, – самостоятельно встраиваться в пищевую цепочку. Ну, иногда ты, а иногда и тебя… Ну шевельнись же ты уже, ты же точно там, я всеми усталыми клеточками своего тела ощущаю, что ты – там. Давай, покажись, Гюльчатай, открой личико. Сколько можно!..»
В это время девушка-аутистка, сидящая за монитором, наконец-то нажала на сигнальную кнопку, и буквально через несколько секунд небольшой «бум» накрыл их обоих, после чего она взяла свежую булку хлеба для уток в городском парке и немного консервов для бродячих кошек рядом с базой, где на стенке висело объявление «Животных не кормить». Что делать – она так и не научилась читать.
Им хуже
В последнее время сны мне снятся все чаще, хоть и запоминаю я их все реже… Отчетливо могу вспомнить либо яркие предпросыпные финалы, либо некую сумму неупорядоченных эпизодов, хоть и по каждому запомненному из них можно фильму снимать… Возможно, какой-нибудь Дмеймс так и поступает, но мне без голливудских возможностей – фанаток, денег, фабрики – остается заинтересовать лишь моих двадцать любимых читателей… Все совпадения случайны, вся жизнь театр…
Время действия: двадцать какой-то век, уже постапокалипсис, но еще не очень глубокий.
У всех пока еще действующих лиц еще есть топливо, патроны и еда, но борьба за простые ресурсы уже идет полным ходом. А лично у нас под контролем пресная вода. И еще по мелочи…
Мы укрылись в практически конгениальной для обороны точке: огромная пещера, разделенная ровно посредине скалистым кряжем, с обеих сторон которого в нее на приличной скорости вносятся тяжелым домкратом подземные реки, извергающиеся вниз водопадами, выглядящими как детские аттракционы «Ниагара»: можно весело съехать с течением и попасть к нам в лапы…
Поступает информация: за водой идут около ста пятидесяти не наших солдат. А где сейчас «наши» не знает никто, даже сами наши.
Имеем: два входа, один из которых прикрыт мощной, хотя и допотопной, пушкой, способной обрушить свою половину «Ниагары», а второй вход при этом, вероятнее всего, хотя и не факт, останется открытым… Его, то есть второй вход в бункер, теоретически можно закрыть баржей, находящейся в запруде в верхней пещере и снабженной восемью скорострельными орудиями на вращающейся центральной платформе… С каждой стороны платформы… Смертельное, казалось бы, оружие… Практически лихая тачанка… А вдруг поломается при спуске? А если оставить наверху?..
Вывод: рушим один вход, обороняем другой… Надо срочно организовать гражданских – закрыть второй выход… А никого нет… (Тут непонятно, сбежали, или уже погибли, или отсутствуют как класс, сон не все объясняет, но это не важно, при перекличке личного состава под командованием насчитывается ровно четыре человека.)
Прыжок камеры наверх. Проверка снаряжения на барже. Имеем двадцать ящиков по сто патронов – две тыщи теоретических трупов. На полторы сотни неорганизованных дебилов должно хватить с лихвой, но стволы, естественно, направлены выше борта корабля, а входы в верхнюю пещеру, как назло, находятся ниже ватерлинии… Все уйдет даже не в молоко… Робкий голос, предлагающий снять пулеметы с башни, остается неуслышанным. Не двадцатый век, чай, пулеметы на руках таскать.
Имеем два. Два человека наверху, два внизу…
Что делать: надо по второй «Ниагаре», благословясь, опускать баржу для как минимум блокады второго входа в бункер с шансом на хотя бы что-то… А защищаем непонятно кого… Непонятно зачем… Чтоб его… А если?..
Тем временем пришли они…
На первый взгляд, их больше полутора тысяч, и это как минимум… На второй взгляд времени нет…
Ну, поехали…
Наши (?) из командования накрывают нас точечным атомным взрывом…
Их больше, им хуже…
Они не пройдут…
Магическая арфа
Арфа для Богини Жизни была создана лучшими мастерами города: дерево для высоких дуги и колонны привезли с Севера, для гибкой деки – с Запада, для мощного резонатора – с Юга, пальмовые волокна, из которых делаются крупные струны, были доставлены из Египта, для четырех же самых тонких струн смогли добыть редчайший японский шелк. Деревянные части инструмента были покрыты драгоценным лаком, секрет которого как раз недавно был в очередной раз найден, а сама арфа помещена на высоком пьедестале под открытым небом в таком месте, где все жители города могли бы видеть ее и слышать, когда богиня являлась музицировать. Некоторые скептики утверждали, правда, что звуки в арфе возникают благодаря математически выверенному по календарю древних майя расположению углов и диаметров, а также уникальным условиям погоды, из-за которых между струнами возникают маленькие смерчи и торнадо; а отдельный бесобрак утверждал, что самолично видел, как проститутка Нинель играла на арфе так вкусно и смачно, что ему впервые в жизни хватило всего одной пинты пива за вечер, чтобы с утра ничего не помнить. Годы сменялись годами. Нинель ушла на покой, не оставив преемницы. Секреты лака, правила строительства и товарные контакты с соседями постепенно сходили на нет. И уже буквально через два поколения городское большинство абсолютно искренно уверовало, что вечно владеет уникальным артефактом из предыдущей эпохи, на котором не то чтобы играть мог каждый безответственный желающий, но и смотреть на это великолепие позволять нужно не всякому. Да тут еще магистрат решил проложить улицу посредине города, которая в проекте четко проходила между ножками чудо-инструмента. Посему, было принято тяжелое решение перенести арфу в какую-нибудь другую сторону и создать вокруг нее не то музей, не то дворец, собрать там коллекцию мировых инструментов и давать концерты на всю Вселенную! Ведь на такие концерты будут приезжать все-все-все, а мы их будем кормить, поить, просвещать и таки немножко на всем этом чуть-чуть по чуть-чуть зарабатывать. К сожалению, первичный неуемный восторг с созданием комиссий, подкомиссий и распределением доходов от звуков несыгравшей арфы прошел сам собой. И то правда: лесов с Севера и Запада для строительства дворца никто не прислал, мастеров по разборке, а главное – последующей сборке античного инструмента не нашли, а последняя пальма, из волокон которой можно было бы попытаться сделать запасные струны, была позавчера срублена в знак победы пустыни над лесом. Тогда учитель труда и киберспорта собрал десяток крепких мальчиков и, завалив арфу на местного попа, они приподняли очередное – не устоявшее против такой человечной человечности – чудо света на высоту своих ручек и аккуратно отнесли его в сторону от генеральной линии предстоящей магистрали, после чего закрыли то ли в подвале, то ли на складе, то ли в пещере. К чести мальчиков, во время транспортировки они практически ничего не сломали, и не отодрали, и не вырвали, и не свинтили. Так разве, по мелочи. Вот, например, резная фигурка с деки сама отвалилась. И в карман попала также, естественно, сама. А обладателю фигурки везти начало. Во всем и сразу. Так что практически-временные связи в виде слухов расползлись по городу со скоростью звука… арфы. Да-да! Несмотря на заключение арфы, богиня продолжала играть на своем инструменте, чтобы в мире оставалась хорошая музыка, проводящая к хорошим мыслям. Порой ей казалось, что для игры уже не нужны ни эти формы, ни эти струны, ни это место, но она продолжала играть все там же, где и раньше, играть для быстро меняющегося города и никогда не меняющихся горожан. И несмотря на то, что зона вокруг «арфохранилища» была оцеплена семью кольцами непроходимости, мальчишки разной степени вороватости, грабители покрупнее, профессионально для этого образовавшиеся сталкеры, полиция, а затем уже и главные люди города каким-то образом в конце концов имели в запасе хоть какую-то часть волшебной арфы или пару сантиметров волшебных струн, которые наматывались на руку для привлечения счастья. Многие ученые, кстати, утверждали, что если собрать нити всех «божественных» струн вместе, то из них можно было бы сшить чехол на неплохого такого мамонта. Но кто же верит ученым? Везение, как частное, так и общее, валило на город как снежный ком, вплоть до того момента, как от арфы не осталось ни одной щепки… Хотя по вечерам над городом до сих пор можно услышать тихую и нежную божественную музыку. И только самые чувствительные приборы могли бы уловить, что с каждым днем музыка играет немного тише…
Град обретенный
Старый маленький желтый бесформенный Ван Ли Хун, неопределяемого на глаз, как и все китайцы старше тридцати лет, возраста, каждый день надевал рукавицы, брал в руки совок и метлу и шел подметать Город. Теперь это уже был не просто «благоустроенный хлев», а весьма и практически абсолютно чистый «благоустроенный хлев»: ведь в Городе с точки зрения активной и при этом, естественно, мусорящей жизни отмечалось полное затишье. Скорее всего, все остальные участники и в самом деле постепенно вернулись на круги своя: за последние два года мусорщик не встретил не только ни одного человека или какого другого павиана, но даже не видел хоть какого-нибудь завалящего или остывающего их следа… Но бывший учитель из Пекина, как заведенный, продолжал Эксперимент, несмотря на то, что даже его Мэйлинь и их ребенок, похоже, выбрали другой путь.
После выключения солнца он заходил в ближайший к нему дом, выпивал рюмку водки и засыпал с блаженной улыбкой на лице, причем его голова, в обычное время полностью погруженная в плечи, в этот момент приподнималась и, казалось, даже как-то освобождалась от груза тела. После включения света он вставал, завтракал тем, что находил вокруг себя, вновь брал в руки метлу и совок и продолжал работать. Отмытые до блеска и заново пронумерованные мусорные баки с яркими красными иероглифами и плотно пригнанными крышками ровными рядами стояли вдоль домов и бесконечно высокой Желтой стены. К баку с отломленной ручкой была аккуратно приварена новая, блестящая и словно хвастающаяся перед всем миром этой своей новизной. Пустые банки и бутылки, как и клочья пыльной паутины, давно уже не портили внешнего вида чистого и пустого Города.
Шахматная доска до сих пор стояла на столе в полуразрушенном Красном здании. И когда оно попадалось на его пути, Ван заходил внутрь, чтобы сделать очередной ход за желтых, которых почему-то многие называют белыми. Когда же он приходил в следующий раз, оказывалось, что черные тоже успевали сделать очередной бессмысленный ход: либо возвращали на место ладью, либо бестолково перемещали короля, либо передвигали на одну диагональ слона… Сам мусорщик тоже никогда не атаковал и не снимал чужие фигуры с доски, поэтому сия партия могла продолжаться сколь угодно бесконечно, что его вполне устраивало и напоминало его собственную жизнь в Городе – день в одну сторону, день в другую. Чистота здесь, порядок там…
«Пока я здесь, – думал Ван Ли Хун, – Эксперимент продолжается. Откуда нам знать, что нужно Эксперименту? Я в мире с собой и со Вселенной. Я обрел покой на этом уступе между двумя бесконечностями. Аз есмь Эксперимент».
Иллюзия
Сегодня в нашем панельном доме в богом забытой провинции произошло хоть какое-то событие: переезд. Молодожены. Это-то и переездом с трудом можно назвать: весь скарб составляли пара стульев, раскладушка и четыре больших коробки. Даже помощь было стыдно предлагать, и я, поздоровавшись, хотел уже пройти мимо, но вдруг услышал их разговор:
– И почему это ему должно быть стыдно?
– Согласен с тобой, дорогая, любая помощь, даже самая минимальная, это, прежде всего, показатель хорошего в человеке…
Я остановился и развернулся на пятке.
– Я часто слышал, что у меня на лице все написано. Но чтобы такими крупными буквами и так четко – это впервые. Давайте я хоть с коробками помогу.
– Нет, спасибо. С коробками Игорь и сам справится. А вот раскладушку одному нести будет нелегко. Хватайтесь вон там!
Мы одновременно подняли раскладушку и пошли по лестнице. Их квартира оказалась ровно под моей.
– Всего на второй этаж пока накопили? – попытался пошутить я.
– Пока да.
– Слушайте, у вас же из еды ничего нет. В буквальном смысле ничего: ни кастрюли, ни плиты! Идемте ко мне, я вас хотя бы чаем с дороги угощу.
Тут как раз подошел Игорь с последней коробкой в руках. Они переглянулись и согласились.
Плита у меня была. И на ней уже стоял чайник. Я покопался в холодильнике и извлек пару пирожных, сыр и котлету. «Это если кто-то не может пить чай без мяса». Молодые люди оценили предложение, и мы сели полдничать.
Ближе к вечеру, когда чай уже закончился, а коньяк еще не думал начинаться, Игорь вдруг предложил в ответ на гостеприимство показать отрывок из их выступления. Оказалось, что ребята выступают со своим шоу «Иллюзии» и оказались в нашем городе случайно, проездом, по дороге в Монте-Карло «Ага, в Монте-Карло через наш Мухосранск», – усмехнулся я про себя, но какая-то сермяжная правда в этом рассказе все-таки была. Игорь сбегал к себе домой и принес какой-то феерический концертный костюм, предложил жене переодеться, но Марина взяла из него только небольшую, но красивую корону, надела на себя и широким и плавным движением руки предложила мне приготовиться к действу.
Я положил руки на стол ладонями вверх и закрыл глаза. Марина обхватила тонкими и холодными пальцами мои запястья, как будто прощупывая пульс. Какое-то время ничего не происходило. И вдруг в голове моей возникла четкая и яркая картина женщины в тунике через правое плечо и без левой груди. Тут же раздался обиженный голос Марины: «Ну я же просила об этом никому не говорить. И когда ты только успел…» Игорь забормотал, мол, нет, не говорил, да и когда бы он успел, а картинки в моей голове неслись с огромной скоростью, оставаясь все такими же четкими и яркими вплоть до последней, иссиня-черной с какими-то белыми и красными пятнами… Я попытался разглядеть ее, но вдруг все пропало. Я открыл глаза и с улыбкой идиота произнес: «Круто. А пойдемте на море!»
И мы пошли. До моря было недалеко – пара десятков метров по песчаным дюнам, но шли мы долго, медленно, о чем-то болтали и постоянно смеялись. И вот, когда мы уже вышли из-за последней песчаной волны и Игорь, как мне показалось, впервые в жизни увидев море, скинул с себя футболку и припрыжкой горного козла побежал вперед, я вдруг остановился, взял Марину за руку и попросил прощения за невольно раскрытую частичку личной жизни, подтвердив еще раз, что Игорь про перенесенную операцию ничего не рассказывал.
– А как же тогда…
– Да не знаю. Просто вот так увидел. Там потом еще много других картин было.
– Каких картин? Я же сразу прекратила это «шоу»!
– Как прекратила?
– Ну вот когда ты меня полуголой представил, я сразу и остановилась.
– Нет-нет. Ничего не остановилось. Там были цветы, деревья, люди, боги. Да. Я видел Зевса!
– Очень интересно. Ты сам продолжил видеть, без моей помощи? Скажи, а не было ли в твоем видении какой-то телевизионной программы?
И я отчетливо вспомнил, что перед последней черной картинкой действительно как будто бы включился телевизор. В студии были люди, эксперты несли какую-то чушь про инопланетян… А поскольку наши руки еще соприкасались, то я понял, что Марина сейчас тоже все это видит. Перед моими глазами вновь появился нечеткий черный пейзаж, и тут она вздрогнула и отпустила мою руку. «А вот это тебе помнить не надо», – сказала она. Я посмотрел ей в глаза, где отражалось небо и море. «Какое к черту море в нашем богом забытом…» – успел подумать я… и потерял сознание.
Попутчик
– Почему в стоэтажном доме нет стоэтажной подземной стоянки? Жители первого этажа паркуются на минус первом и так далее, согласно арифметической прогрессии, а? Все было бы просто, понятно и алгебраично. Не так ли?
Этот немножко неадекватно сформулированный вопрос, прозвучавший в тишине, нарушаемой лишь еле слышной работой кондиционера над моим левым ухом и мотора лифта над моим вторым ухом, кажется, правым, как будто вытолкнул меня из полусна, в котором я находился с тех пор, как вышел из своей машины, подошел к нашему лифту и вызвал его… Нет, не вызвал! Двери разошлись передо мной, как в дорогом ресторане с швейцаром, как будто по заказу… Я вошел в лифт, я нажал кнопку… Нет, я не нажал… Прислонился спиной к стене-зеркалу, посмотрел на себя в противоположной стене-зеркале, улыбнулся всему миллиону себя-до-себя и закрыл глаза, а лифт поехал… Значит, кнопку нажал кто-то другой…
Мысли ворочались очень медленно, цепляясь одна за другую ржавыми якорями вяло проговариваемых слов…
– Вот скажите мне, – повторил тот же незнакомый низкий мужской голос. – На каждом этаже по двадцать квартир. В каждой семье по три машины. А площадь каждого этажа парковки не сильно больше, чем размер самого дома. Под соседними домами уже их собственные парковки и стоят другие машины. И сколько же это всего получается на квадратный дециметр?
Подсчитать самостоятельно, сколько же это получается «всего», я не смог и открыл глаза. Сначала левый. Потом второй. В дальнем углу лифта на табуретке сидел мужчина непонятного возраста, профессии и социального статуса, но явно не патриций. Перед ним на столике, заботливо укрытым газеткой, в глубокой фарфоровой тарелке с синей каемкой лежал кусок жареной курицы. Рядом расположились огурец, солонка и горбушка хлеба. В руках он держал уже очищенное яйцо, скорлупки от которого я заметил под табуреткой. Все это время он продолжал говорить, выписывая рукой с яйцом замысловатые фигуры, явно незнакомые Эвклиду.
– Бог с ними, со стоянками: как их никогда не хватало, так и не будет. И незачем тут считать, я вообще математиков не люблю. Прямо как Нобель. А как вы режете помидоры?
От неожиданного вопроса я вновь резко открыл глаза. Одновременно оба. Когда я успел вновь их закрыть?..
– Не понял…
– Поясню на примере.
Мой попутчик взял помидор в левую руку, а нож в правую. «Помидор – вилка», – успел подумать я. «Помидора же не было», – успел подумать я еще раз.
– Если разрезать помидор сверху вниз, как это делают все обыватели, на каждом разрезе окажется по две равных половинки. Смотрите!
Он вытянул обе руки вперед и показал мне две абсолютно симметричные половинки свежеразрезанного томата, после чего продолжил свои объяснения, взяв в руку второй помидор.
– А вот мой папа никогда помидоры так не резал. Он считал, что симметрия – это скучно. Он резал поперек! И вот тут, в зависимости от сорта, помидор может разделиться на две, три и даже семь красивых неодинаковых долек… мы даже играли на фофаны по количеству этих самых долек. С тех пор не люблю «де барао»: как ни режь, сплошная простая симметрия. Вот, сколько?
«Не любит математиков и «де барао», – отметил я в записной книжке собственного подсознания и вновь, похоже, задремал.
– Да и черт с ними, с помидорами. Я вот в школе в одну девочку был влюблен. Шуры-муры, тудым-сюдым, тарам-парам… А вот после тарам-парам ее отец нам встречаться и запретил. А я человек послушный. Больше при ее отце мы с ней не встречались. На пушечный выстрел от отца, как он и хотел!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.