Молчащая тишина

– Я думаю, что нам нужно это обсудить с Кешей, – произнесла она, пытаясь скрыть внезапно накатившую нервозность, которая теперь казалась её спутником.

Мама Кеши только мягко улыбнулась и покачала головой, её взгляд был полон доброжелательности.

– А зачем? Давайте все вместе поговорим. Мы семья, всё можно обсудить.

Тон её голоса был таким простым, будто бы она говорила о чём-то совершенно обыденном – как о том, какой чай лучше пить: чёрный или зелёный. Вера не успела возразить, потому что голос матери Кеши был таким тёплым, а слова – такими очевидными, что она поняла: здесь не может быть места для сомнений.

Вечерний свет, проникший сквозь окна, рисовал на их лицах мягкие тени, создавая атмосферу уюта, но воздух всё равно оставался напряжённым. Каждое слово, которое было сказано, казалось важным, будто бы мир на какое-то время затаил дыхание.

Отец Кеши, человек серьёзный и сдержанный, был первым, кто открыл разговор. Его голос был глубоким, с оттенком испытания, но без лишнего давления, как если бы он просто хотел услышать правду.

– Вы любите друг друга? – спросил он, и в его взгляде было нечто такое, что заставляло Веру нервно сглотнуть.

Вера и Кеша молча кивнули. Их взгляды пересеклись, и в этой тишине было больше, чем можно было сказать словами. В этом мгновении между ними была такая близость, что все внешние шумы исчезли. Взгляд Кеши говорил больше, чем любые признания.

– Тогда нужно жениться, – сказала мама Кеши, её голос был полон тепла, и в её глазах сверкала доброжелательная улыбка. Но её слова были прерваны строгим, но спокойным голосом отца:

– Если вы готовы к этому шагу, нужно всё продумать. Давайте договоримся так: вы обдумайте это, и через пару месяцев скажите нам, насколько вы уверены.

Эти слова, как холодный, но справедливый дождь, омыли Веру до глубины души. Вопрос был не столько о Кеше, сколько о ней самой. Она хотела быть с ним, но страх, глубоко скрытый в её сердце, не отпускал. Страх сделать шаг, который может изменить её жизнь, перевернуть её мир и привести к тому, что она не знала, как воспримет. Её реальность была хрупкой, и она не была уверена, готова ли разрушить её, вступая в неизвестность.

Когда обсуждение завершилось, и все разошлись по своим делам, Вера почувствовала, как тяжёлый груз ложится на её плечи. Сердце билось быстро, мысли были разбросаны, а воздух казался слишком тяжёлым. Когда они остались вдвоём с Кешей в этой комнате, ей было трудно найти слова. Всё, что она чувствовала, врезалось в её грудь, и она не могла скрыть свою тревогу.

– Я очень хочу быть с тобой, – начала она, её голос звучал тихо, как шёпот ветра, – но я боюсь знакомить твоих родителей с моими. Я знаю, что они смотрят с презрением на всё, что у меня появляется новое, что говорят за спиной, что я нашла богатого ухажера… Я боюсь, что всё это разрушит, – Вера едва осмеливалась смотреть ему в глаза, её взгляд метался по комнате, пытаясь избежать столкновения с его глазами, полными ожидания.

Её слова висели в воздухе, как невидимая паутина, в которой она запуталась.

Кеша был мальчиком своих родителей, и эта роль, как крепкая нить, тянулась через все его детство, прочно закрепляясь в каждом его шаге. Он рос под их крылом, всегда следуя их указаниям, как путеводной звезде, которая вела его через жизненные пути. Его родители, несмотря на свою любовь и заботу, всегда решали, что и как ему нужно делать. И хотя в глазах Кеши всё это казалось естественным, в душе он всё чаще чувствовал, как его собственные желания и мечты растворяются в их ожиданиях. Каждый выбор, каждое увлечение казались не столько его собственными, сколько следствием их надежд и устремлений.

Отец Кеши был человеком традиций и увлечений. Он часто устраивал семейные вечеринки, где ставил виниловые пластинки, и с гордостью смотрел, как его сыновья, без вопросов, исполняют его пожелания. Он искренне наслаждался каждым моментом, когда видел, как его дети вживаются в его мир, разделяя его увлечения и интересы. Но всё остальное, что касалось повседневной жизни, было под полным контролем мамы. Она решала, в чем Кеша должен ходить, что есть и где гулять. Каждый выбор, от еды до места для прогулки, она тщательно подбирала, словно одежду для манекена, что нужно и полезно, по её мнению. Мама, не раздумывая, диктовала, с кем общаться и на какие мероприятия идти. Каждый день казался ей важной частью большого плана, в котором Кеша был исполнителем.

И вот, в тот момент, когда казалось, что выбор о будущем теперь наконец принадлежит Кеше и Вере, когда они должны были решать, какой путь выбрать, Кеша, несмотря на свою взрослость, всё равно чувствовал, как неведомая сила тянет его назад, в мир родителей. Он продолжал думать, как и раньше: "нужно поступать так, как велят папа с мамой". Вера была как-то чужда этому восприятию, ведь её мир был совершенно другим. Она не привыкла жить по чьим-то указаниям. Она смотрела на него с вниманием, словно проникая в самые сокровенные уголки его души, и в её глазах заиграла искорка понимания, которое не требовало слов.

– А ты сам точно этого хочешь? – спросила Вера, словно прочитав его мысли, её голос был мягким, но полным силы. – Или этого хотят твои родители?

Кеша поднял взгляд на неё, но не смог ответить. В её вопросе было столько невысказанных смыслов, что он не знал, как на него ответить. Он был растерян, как человек, который стоял на перепутье и не знал, какой тропинкой идти. Ответ знал, но боялся.

А Вера, казалось, ощущала весь груз его сомнений и переживаний. Родители Кеши относились к ней с лёгкостью и благосклонностью. Вера была для них не просто девушкой Кеши, она была тем, кто мог стать опорой для их сына, тем, кто даст ему силы. Они верили, что с такой женщиной, как она, Кеша точно не пропадет. Вера была умной, начитанной, красивой и полной энергии, понимающей в жизни и в людях. Она была лидером, и родители это знали. Они видели в ней не только женщину, но и сильного партнёра для своего сына, который способен взять на себя ответственность за их отношения.

И несмотря на то, что Кеша не был готов полностью ответить на её вопрос, Вера уже понимала – этот вопрос не имел отношения к родителям. Он был только о нём самом. И, возможно, именно этот вопрос был тем моментом, когда ему нужно было сделать свой первый шаг, на который он ещё не был готов.

Несмотря на все сомнения и страхи, Вера, как бы она ни пыталась скрыть это от себя, внутренне очень хотела стать частью этой семьи. Всё, что она видела здесь – было для неё чуждо и одновременно маняще привлекало. В доме Кеши царила атмосфера взаимопонимания, заботы и тепла, такой естественной, что казалась невозможной. Здесь всё было на своём месте: родители, которые заботились друг о друге, создавали уют и давали советы, не ограничивая, а поддерживая. Тёплые разговоры за ужином, сдобные пироги, вкус сладкого чая, который как будто собирал всю семью вокруг – всё это было тем, чего Вера так долго искала, но никогда не находила.

Её сердце тянуло к этой гармонии, как к своему природному дому. Она мечтала о том, чтобы быть частью этого, разделять те моменты, которые были такими простыми и такими важными для других. С каждым визитом в этот дом, с каждым взглядом в глаза мамы Кеши, с каждым новым словом, которое звучало в их беседах, Вера всё больше ощущала, как её душа открывается для этой жизни.

Но одновременно с этим была та тень сомнений – она не могла освободиться от чувства, что её собственный мир не может быть так легко втиснут в этот идеальный порядок. Вера знала, что её жизнь была совсем другой, что за каждым её шагом стояли тревоги, недостатки и страхи, которых она не могла просто оставить за порогом. Она не могла не думать, что, возможно, её настоящее – это то, что всегда держала в себе, в темных уголках своей души.

Однако, несмотря на эти тени, каждый новый день, проведённый в доме Кеши, давал Вере силы. В её сердце, в котором так долго не было места для таких чувств, вдруг зародилось тепло. Тёплые слова, простые заботы, даже случайные улыбки – всё это становилось для неё новым миром, в который она, возможно, готова была войти. И хотя ей было страшно, хотя каждый шаг вперед ощущался как риск, она уже не могла вернуться назад. Вера не могла забыть, что это был её шанс – шанс не просто обрести любовь, но и семью, которая будет для неё поддержкой и источником силы.

Однажды, во время их тёплого разговора с мамой Кеши, Вера вдруг ощутила такую нежность и заботу, которую никогда не испытывала даже от своей родной матери. Эти простые, но такие важные слова, этот взгляд, полны любви и внимания, как никогда не были для неё знакомы. Вера чувствовала, как её сердце наполняется светом, а плечи, до сих пор нагруженные тяжестью одиночества, вдруг становятся легче.

Не выдержав своих эмоций, она, едва сдерживая слёзы, произнесла, почти робко, но с глубокой благодарностью:

– Можно я Вас буду называть мамой?

Мама Кеши вначале вздрогнула от неожиданного вопроса. В её глазах мелькнуло удивление, как будто сама мысль о таком родстве была далека от неё. Но почти сразу же, как только она поняла, что в этих словах для Веры скрыто нечто большее, чем просто обращение, она мягко улыбнулась и, не раздумывая, ответила:

– Конечно, доченька.

В эти слова было вложено столько тепла, что Вера почувствовала, как её сердце буквально расплавляется от счастья. Это было не просто слово, а ключ к новому этапу в её жизни. С того момента, каждый раз, когда она обращалась к ним, её губы произносили «мама» и «папа» с теми самыми интонациями, которые раньше она не осмеливалась бы испытать. Это было настолько глубоко и важно, что Вера почувствовала, как её душа наконец начинает отпускать всё старое, что сковывало её, и с каждым шагом приближалась к тому новому, что было впереди.

Она словно чувствовала, как её прошлое стирается, как её жизнь наполняется смыслом, а будущее, словно мягкий свет, освещает путь, по которому она идёт. Вера представляла тот самый мост, который она видела на своих картинках. И сейчас, чувствуя всю силу этого перехода, она была готова сделать шаг, не оглядываясь назад. Она знала, что это решение – её шанс оставить старую жизнь позади и войти в новую, с новой семьёй, новым смыслом и новой собой. С этой решимостью, с каждым вдохом, она ощущала, как её душа наполняется уверенностью – и теперь, в её сердце был дом, где её всегда ждали, где она была нужной и любимой.

Глава 5. День Икс

Утро начиналось на удивление спокойно, но в воздухе витало напряжение, которое было похоже на серый, густой туман, стелющийся перед бурей. Солнечные лучи пробивались сквозь шторы, разбивая свет на тонкие золотистые полосы, и казалось, что сама природа чувствует эту тревогу. Родители Кеши были на ногах с самого раннего утра. Их движения были быстрыми, уверенными, но в каждом действии пряталось напряжение – словно каждое маленькое прикосновение к их привычной рутине было уже частью подготовок к чему-то великому и неизведанному.

Они проверяли детали в одежде, следили за манерами, гладили рубашки и проверяли прически, будто каждая мелочь могла определить исход этого дня. Струя воды из-под крана казалась слишком громкой в тишине кухни, а запах кофе и тёплого хлеба был и уютным, и тревожным одновременно. Кажется, даже уютный звук шуршания столовых приборов обретал теперь оттенок тревоги. Родители Кеши обратились к старым зеркалам и тщательно подбирали слова, мысленно прогоняя все возможные сценарии их предстоящего визита в дом Веры.

Они знали, что это было гораздо больше, чем просто знакомство. Им предстояло встретиться с женщиной, которая не просто была матерью Веры – она была первой вхождением в новый, неизвестный мир, который их сын впустил в свою жизнь. Это была не просто встреча, это было испытание, проверка, обещание, что каждый жест, каждая улыбка и каждое слово станут символами поддержки и понимания, или, наоборот, станут мостом к недопониманию и разрыву. Родители Кеши чувствовали на себе это бремя, словно весь вес этого дня был закреплен за их плечами.

Вера же находилась в другом мире – внутреннем, полным паники и тоски. Ночь, проведенная в доме Кеши, казалась ей безопасным убежищем, тёплым и светлым, но теперь, с каждым движением, с каждым пробуждением, это убежище становилось для неё слишком узким, слишком недостаточным. Чувства, которые она не могла выдавить из себя, начинали нарастать, как волны перед цунами. Она была словно птица в клетке, сжатая и беспомощная, не знающая, как выбраться из этого состояния.

В её уме, как в смутном сне, смешивались обрывки воспоминаний – её собственная семья, родной дом, голоса, разговоры и взгляды, полные разногласий и напряжения. Всё, что было ей дорого, её прошлое, её корни, казалось слишком далёким и слишком ненастоящим по сравнению с уютом и светом дома Кеши. Здесь, в их гостиной, было тепло и порядок, а у неё дома было иначе: серые стены, хрупкие разговоры и атмосфера постоянного ожидания. Этот контраст был невыносимым, словно кто-то безжалостно тянул её в прошлое, и каждый раз она пыталась найти выход из этой новой реальности.

Вера мысленно искала предлоги, способы отложить эту встречу. Могла ли она выдумать причину? Пропустить эту поездку и сохранить дистанцию? Но каждый раз, когда её разум об этом думал, голос мамы Кеши словно звучал у неё в голове, чёткий и спокойный:

– Это важно. Нельзя откладывать.

Эти слова, как невидимый приговор, сковывали её. Они были произнесены мягко, но в них ощущалась уверенность, будто бы они не просто совет, а необходимость. И теперь, в этом утреннем свете, Вера чувствовала, как её страх и сомнение превращаются в холодный комок, который лежал у неё в груди. Она знала, что не может отклониться от пути, но не могла и справиться с бушевавшей внутри тревогой.

Кешин дом был идеальным и светлым, но Вера ощущала, как будто эта светлая сторона жизни была слишком далёкой. Будь она сильнее, увереннее, может, бы справилась. Но теперь это было невозможно. Её руки сжались в кулаки, и на мгновение она ощущала, как отчаяние и неуверенность бьют по ней, словно холодные волны.

С каждым движением родителей Кеши, с каждым взглядом и проверкой последнего предмета одежды, Вера ощущала, как её собственные нервы становятся всё более обостренными. Сегодняшний день был кульминацией её внутренних страхов, и, несмотря на всю эту подготовку и заботу, ей казалось, что её ждёт не битва, а катастрофа.

И вот, несмотря на все страхи и сомнения, Вера, Кеша и его родители отправились в другой конец города. Путь был долгим, усыпая их тревогами, словно звёздной пылью, но каждый километр, пройденный машиной, отдалял их от дома, от привычного и безопасного мира, который был им знаком. Вера сидела на заднем сиденье, зажатая в себе, словно бы внутреннее напряжение было её единственным способом удерживать страхи под контролем.

Всё время, пока они ехали, Вера молчала, уставившись в окно. Город мчался мимо, размываясь в серо-коричневых облаках асфальта, лунками света и тенью от проезжающих машин. Ветер был резким и холодным, как воспоминания, словно он раздувал в ней все тревоги, которые Вера пыталась игнорировать. Она смотрела, как здания и деревья сменяли друг друга, как в ней постепенно нарастал этот комок страха, который она не могла разжевать, не могла выдохнуть.

Её рука сжималась от нервов, несмотря на то что Кеша держал её за руку. Его ладонь была тёплой и сильной, и в этот момент, когда он дотрагивался до неё, казалось, что её страх немного утихает. Но даже это не могло обмануть её сердце, которое, как испуганный воробей, билось так быстро, будто бы сейчас должно было вырваться из груди и улететь в свободный, незнакомый мир. Она чувствовала себя одновременно готовой и совершенно неподготовленной, словно балансировала на краю пропасти, а за спиной гулко звучали эхо её собственных мыслей.

Почти каждый километр пути был как испытание, как ритуал перед неизбежным. Вера старалась не смотреть на них, но знала, что даже взгляд в небо не может убежать от этого ощущения. Кеша шепотом говорил ей что-то о будущем, но его голос был для неё лишь далеким эхом, сквозь которое пробивались все её внутренние страхи.

Наконец, они добрались до нужного дома. Это был район, в котором каждый дом, каждый подъезд был дышащим воспоминанием. Трёхэтажные старые здания, обшарпанные, но всё ещё крепкие, стояли в рядах друг перед другом, будто хмурые хранители историй и тайн. Подъезды этих домов вели в глубину, где резали по ногам скрипучие деревянные ступеньки и холодные перила, от которых было ощущение, что они помнят каждое прикосновение и каждое слово. Внутри этих подъездов стоял тот самый запах – запах сырости и времени, который Вера знала с самого детства. Пряный, старый, словно он впитывал в себя все истории, все разговоры и все тревоги жителей.

Прямо напротив подъезда, на другой стороне дороги, было возвышение, которое зимой превращалось в горку, залитую водой, где дети сливались в сплошной поток веселья и смеха. Сегодня, в слегка промозглый день, оно было совсем иным. Зелёная трава, что недавно была яркой и свежей, теперь становилась соломой под рукой времени, превращаясь в обрывки пожелтевшего ковра. Этот кусок земли был знаком детства, но теперь казался заброшенным, забытым и совершенно мрачным.

Когда они поднялись на нужный этаж, дверь им открыла сестра Веры. Она выглядела смущённой и нерешительной, с лёгкой тенью тревоги в глазах. Казалось, будто и сама она была в ловушке, готовая к тому, чтобы дать ответ на вопрос, который ещё не был задан.

– Мамы нет, – прошептала она, – уехала по своим делам.

Эти слова висели в воздухе, словно комки, которые нельзя было проглотить. Вера ощутила, как у неё комок стянулся в горле. Позор и облегчение перепутались в ней – это было такое странное ощущение, словно по голове прошелся резкий, холодный дождь. Стеснялась, что родители Кеши приехали напрасно, но одновременно испытывала облегчение, как будто не было необходимости встретиться с мамой и показать то, что было сейчас, и всё, что было в её прошлом. Для Кеши и его родителей это могло бы стать нежелательным мостом в другие миры, и Вера не могла позволить, чтобы их взгляды пересекались.

Её ноги словно стали тяжелее, когда они прошли мимо сестры и вошли в квартиру. Этот порог, эта дверь – теперь казались слишком важными, слишком решающими. Пространство внутри было узким и обыденным, но в нём ощущалась её собственная реальность – ту, от которой она отказывалась и к которой боялась возвращаться. Вера старалась не смотреть в сторону, будто бы это место было её старой тюрьмой, тюрьмой из прошлого, которая была слишком близкой и слишком чуждой.

Вера смотрела в окно, туда, где осенний ветер играл с пожелтевшей листвой, и думала, что, возможно, никогда не сможет примириться с тем мостом, который перебегает из прошлого в настоящее и обратно.

Это было девять утра, и утро, казалось, застыло во времени. Вера чувствовала, как каждый звук – шаги на лестнице, скрип деревянных ступенек, неловкое приветствие сестры – ударяет в неё, словно удары часов, отсчитывающих время до чего-то неизбежного.

Когда родители Кеши вошли в квартиру, мир Веры словно оголился. Мебель – старая, покосившаяся, пропитанная запахами времени и сырости. Обои, которые однажды были светло-зелёными, теперь покрылись пятнами и трещинами, будто повторяя путь, который прошла сама Вера. Это место было её домом, но в этот момент казалось, что оно смотрит на неё с укором, словно осуждая за то, что она привела сюда людей из другого мира.

Родители Кеши переглянулись. Мама Кеши быстро осмотрела комнату Веры, её взгляд, хотя и старающийся быть нейтральным, выдал всё: лёгкое сожаление, замешательство и решимость понять. Она окинула взглядом полки с книгами, покрытыми пылью, цветы в горшках, которые давно увяли, и стол, на котором стояла старая сахарница. Отец Кеши был спокоен, но его напряжённая осанка и взгляд, остановившийся на облупившейся краске стены коридора, говорили о внутренней борьбе. Он не осуждал, но пытался найти смысл в том, что видел перед собой, словно хотел понять, как здесь жила Вера, что она чувствовала, и что ей пришлось пережить.

– Мамы нет, – снова повторила сестра Веры, словно извиняясь за пустоту, которая осталась в квартире. Слова прозвучали эхом, ударяясь о стены, и в этой тишине Вера чувствовала, как нарастает её внутренний стыд.

Мама Кеши посмотрела на Веру. В её взгляде было больше, чем слова могли бы выразить. Это было понимание, сострадание, но и решимость. Она старалась улыбнуться, чтобы скрыть боль, которую чувствовала за эту девочку, стоящую перед ней, такую хрупкую и уязвимую, но при этом сильную, чтобы пережить это.

– Может, чаю? – предложила Вера сдавленным голосом, словно боялась, что любое движение разрушит хрупкий мир вокруг. Но родители Кеши, вежливо покачав головой, отказались. Они провели в квартире не больше десяти минут. Достаточно, чтобы понять, но недостаточно, чтобы сделать что-то большее.

Когда они вышли на улицу, осенний воздух показался холоднее. Вера шла позади, чувствуя, как в ней борются стыд и облегчение. Она пыталась собраться, но внутри всё дрожало, как листья на ветру. Остановившись, она набралась смелости и тихо сказала:

– Простите. Мне так стыдно. Я не хотела, чтобы так получилось.

Её голос дрожал, слова будто спотыкались, срываясь с губ. Она избегала их взглядов, стараясь спрятаться от собственной вины. Всё, что она хотела сказать, осталось внутри неё, словно она боялась, что любое оправдание сделает только хуже. Родители Кеши молчали, но их взгляды были наполнены пониманием.

Мама Кеши вдруг остановилась. Она повернулась к Вере, посмотрела на неё так, как мать смотрит на ребёнка, который заблудился, и мягко, но твёрдо произнесла:

– Всё понятно. Собирай вещи. Переезжай к нам.

Эти слова словно ударили Веру, но не больно, а освобождающе. Это было как первый вдох после долгого погружения под воду. Она смотрела на неё широко раскрытыми глазами, не веря, что эти слова были реальными. Вера хотела возразить, найти оправдания, сказать, что ей нужно время, но вместо этого просто кивнула, чувствуя, как тепло, которое она так долго искала, наконец окутало её.

Эти слова повисли в воздухе, как гром среди ясного неба. Вера замерла. Она не могла поверить своим ушам. Мама Кеши, которая, казалось, никогда не могла принять её мир, теперь предлагала ей место в своей семье. Всё было так неожиданно и одновременно так правдоподобно, что Вера даже не могла отреагировать сразу.

Глядя вслед машине такси, увозящей родителей Кеши, она ощутила, как мир вокруг неё начинает меняться. Этот день стал для неё новым началом. Её прошлое, которое она считала слишком позорным, чтобы быть принятым, теперь казалось не таким уж важным. Родители Кеши видели в ней человека, которому нужна помощь, и это осознание стало для неё откровением. Мама Кеши, несмотря на первоначальную настороженность, осознала, что Вера – это не просто девушка её сына, а человек, который нуждается в семье, поддержке и любви.

Вера чувствовала смешанные эмоции – благодарность, стыд и страх. Она боялась потерять уважение Кеши и его родителей из-за условий своей жизни, но их поступок заставил её поверить, что её прошлое не определяет её будущее. В тот момент она поняла, что семья – это не только те, с кем ты связан кровью, но и те, кто готов принять тебя, как бы ты ни был связан с их миром. Это были люди, которые видели в ней не только ошибки и несовершенства, но и потенциал.

Этот день стал испытанием. Но Вера знала, что её жизнь только начинается, и, несмотря на всё, она была готова двигаться вперёд.

Глава 6. Рубеж

Вечер опустился на город Е, словно тяжёлое серое одеяло, поглощающее последние лучи уходящего солнца. Свет тусклых фонарей еле пробивался сквозь туман, оседавший на улицах. Каждое окно, в котором горел свет, было как отдельная история, но в квартире Веры, где она когда-то строила свои мечты, этот вечер стал концом старой песни, что звучала в её жизни.

Она стояла в полумраке своей комнаты, сжав в руках старый чемодан, и молча укладывала вещи. Каждое движение было как прощание с прошлым, а чемодан становился тяжёлым, как её собственное сердце. Вера пыталась не смотреть на мать, сидящую неподвижно на диване. Она ощущала, как её руки судорожно сжимаются, когда она сталкивается с очередным предметом – фотографией, старым письмом, забытым воспоминанием. Её душа противилась, но не было пути назад. Она знала, что если сейчас выйдет за эту дверь, если сделает этот шаг, то уже никогда не вернётся сюда, к той жизни, какой она была.

Мать сидела, словно статуя, неподвижная, с глазами, полными боли, но пустыми, как если бы сама жизнь покинула её. Вера не могла читать эти глаза, их послание было для неё слишком тяжёлым. Она не могла понять, что именно чувствует её мать. Равнодушие? Отчаяние? Или что-то ещё, что было скрыто глубже?