Вернись, Сэмка!

– Что это у вас там, лиса, что ли?

Я ответил, что лиса. Он очень обрадовался моему ответу, видимо, у них, охранников, было особое указание сверху: к людям с лисицами относиться максимально вежливо и приветливо. Поэтому, пытаясь как можно более рьяно исполнить это распоряжение, он одним нажатием тайной волшебной кнопки раскрыл передо мной и Степаном безответные по отношению к «зайцам» створки турникета и пожелал удачи. Нам даже не пришлось прикладывать к автомату билеты.

Кстати, хотелось бы заметить, что охранники и другие железнодорожные работники всегда тепло относились к Сэмке и проявляли живой интерес к его персоне, и было это, как я понимаю, не случайно. Видимо, на работу в РЖД берут людей добрых, с открытыми и не успевшими зачерстветь сердцами. Помню, как один из них на Киевском вокзале, узнав, что на моих руках лиса и мы едем отдыхать на дачу, широко улыбнулся и сказал:

– Ну все, теперь на деревне курям пи…ц!

А один контролер в электричке Киевского направления долго, перегона два, с добрым выражением лица гладил Сэмку по голове своей богатырской рукой, и, надо сказать, тот не укусил чужака в ответ, что обычно случалось при общении с другими незнакомыми людьми, не железнодорожными. И этот добрый контролер даже не стал спрашивать билета на провоз животного. Хороший человек, сразу видно… Мне кажется, что путешествие из Петербурга в Москву в почтовом вагоне с проводником Димой навсегда оставило в душе Сэма любовь если не к этому транспорту – шум поезда все-таки пугал его, – то любовь ко всем работникам железных дорог, это уж точно!

Да, ещё стоит отметить, что Сэм уважал всех без исключения ветеринаров, которые попадались нам на жизненном пути! Видимо, это были те люди, которые выбрали такую сложную и ответственную, но вместе с тем и необходимую, специальность по призванию и по зову сердца. Хорошо, что нам не попадались какие-нибудь оборотни в халатах, купившие диплом в переходе, а то бы цапнул кого-нибудь из них мой Сэмка и упекли бы они его за это в живодерку для бешеных псов, пользуясь своим служебным положением!..

Ну, и совсем напоследок, для закрытия вопроса о лояльности моего пушистого брата к чужим людям, отмечу, что Сэм неожиданно для меня проникся уважением… к кому бы вы подумали? К одному священнику! И я считаю вполне справедливым это его решение. Несмотря на то, что я воспитывался в духе атеизма и с верой в светлое будущее социалистического общества, с годами стал замечать, что многие священнослужители – люди хорошо образованные, развитые и интересные. А некоторые из них чисты сердцем и обладают величайшей душевной силой. А животные, как известно, видят и чувствуют окружающий мир намного тоньше и глубже, нежели многие из нас. И разглядеть человека с чистой и светлой аурой для них так же естественно, как для нас отличить «Шато Марго» урожая 1998 года от «Шато Петрюс» 1991 года, которое, кстати, вовсе не «Шато», и в 91-ом вообще был плохой урожай, и вино тогда делать не стали!.. Ну, с вином – это шутка, конечно… но маму от чужой тети отличит даже ребенок. Вот и для умных зверушек совсем несложно отличить обладателя грязной, зловонной душонки от человека с высокими жизненными стремлениями.

А дело было так. Батюшку мы встретили поздним зимним вечером у пешеходного перехода. На своей машине он немного протаранил бордюр и как добропорядочный гражданин ждал прибытия ДПС для оформления происшествия. Завидев нас, святой отец вылез из авто, причем, будучи человеком дородным, довольно проворно, поздоровался и начал расспрашивать о необычном животном у меня на поводке. Я же, остановившись и взяв Сэмку на руки, стал отвечать. Мне пришлось запретить батюшке гладить лисенка (вдруг Сэмка укусил бы, не хватало мне ещё обидеть представителя церкви, ему и так досталось, вон машина исцарапана!), но потом, наблюдая за поведением моего друга, понял, что зря: тот был не против ласки священника. Он не ворчал и не рычал, поджав уши; не ерзал в попытке высвободиться из моих объятий, наоборот – пушистый спокойно смотрел куда-то вдаль с благодушным выражением морды.