Руна Змея

В одной из деревень ему повезло – выменял широкополую шляпу, спасающую от дождя и любопытных глаз, и нож. Теперь на привалах Йормун вырезал из кусочков ясеня руны и грубоватые амулеты. В неверном свете костра Йормун повертел в пальцах только что законченную руну Перт. Перт – руну тайн, игроков и тех, кто ищет выход там, где его нет. Зажал в кулаке, вытянул руку вверх – звездное небо безразлично к жестам.

– Я Йормунганд из Ирмунсуля, – сказал Йормун, – сын Лодура, сын Ангаборды, как я вообще здесь оказался?

Ветер унес слова в темноту. Ответа не было.

***

Никто не мог сказать точно, что все-таки произошло в тот день.

– Пусть заберут тебя тролли! – прохрипела вслед старуха, костлявая, как высохший сук.

Йормун лишь усмехнулся, поправляя шляпу, съехавшую на лоб.

– Если кого и сожрут, так тебя, бабка! Твои косточки – хоть сейчас в бульон!

Старуха сплюнула, торопливо осеняя себя знаком против нечисти – крест из пальцев, старый, как сами горы. Йормун рассмеялся. Как будто этот жест что-то значит.

Деревни вокруг были нищими, но люди здесь словно и не замечали своей нищеты – бродили праздные, с пустыми глазами. Йормун прикинул было, что можно выменять на еду, но в итоге просто стащил краюху хлеба, оставленную остывать на подоконнике.

«Лошадь бы…» – мелькнула мысль. Но местные клячи выглядели так, будто сами вот-вот рухнут под собственной шкурой. Городскую жизнь сопровождали зловоние и грязная река. За городскими стенами лепились лачуги мастеровых и бедняков, рядом с протекающей через город рекой раскинулась лесопилка.

Чем дальше он уходил от Гладсшейма, тем яснее понимал: бегство в никуда было безумием. В Ирмунсуле у него есть союзники, дядя, земли, которыми владела мать и которые должны были перейти к нему. Там ему есть куда идти. Здесь же ни его имя, ни он сам ничего не значат.

Здесь же он был никем.

Хотя… – Йормун усмехнулся. С тех пор, как за его голову назначили цену, он всё же стал чем-то. Пусть и добычей.

***

Городские ворота оказались заперты. После третьего удара в ржавое железо щель между створками раздвинулась, и высунулось морщинистое лицо старика.

– Входи, коли пришел, – буркнул он, не спрашивая имени.

Йормунганд шагнул внутрь. Сдавать-то всё равно нечего.

В сторожке у ворот пахло дымом, дегтем и потом. Жар от печи лип к коже, словно влажная шкура. За пошарпанным столом, испещренным царапинами и подпалинами, четверо стражников играли в догоняйку – бросали кости, передвигая фишки по начерченному прямо на дереве полю.

Старик, впустивший Йормунганда, взгромоздился на табурет, достал из-под стола книгу в коричневой, потрескавшейся, как осенняя земля, коже и скрипуче спросил:

– Имя?

Йормун назвался самым распространенным у него на родине именем.

– Гримнир. Из Ирмунсуля.

– Откуда прибыл?

– Из Ирмунсуля.

– Цель прибытия?

Йормунганд почувствовал, как у него пересохло во рту.

– Ознакомиться с… памятными местами вашего замечательного городка.

Тишина. Даже кости замерли в воздухе. Все стражники уставились на него. Даже старичок поднял на него слезящиеся бесцветные глазки. Старик кашлянул, посыпал страницу песком, чтобы чернила не размазались, и буркнул:

– На Лунную Заводь сходите. Вид в это время года весьма недурственный.

Йормун кивнул сохраняя серьезное выражение лица.

– Благодарю. Я могу идти?

Старик прищурился, разглядывая его потрепанный плащ.

– Вижу, вы из благородных, но должен предупредить – попрошайничество у нас строго карается.

«Ага, как раз собирался на площади милостыню просить», – едва не сорвалось у Йормуна.

– Угу. Так я могу?..

– Идите.

За дверью сторожки Йормунганд вдохнул полной грудью. Брикбек встретил его вонью ночных горшков, выплеснутых на утренние улицы. Воздух был пропитан гарью, навозом и чем-то кислым – возможно, варящимся в котлах дешевым пивом.

Брикбек … и правда «замечательный» городок.

Но хотя бы не спросили про награду за его голову.

– Эй, ты! – в затылок Йормунганду щелкнул камешек. Он развернулся – перед ним топталась ватага босоногих мальчишек, грязных, как дворовые псы. Такие встречались ему в каждом городе – цепкие, как репьи, и такие же надоедливые.

– Айе! – рявкнул он, прежде чем в него полетели камни покрупнее. – Где тут рынок?

Мальчишки замерли, уставившись на него круглыми глазами. Самый рыжий, с кудряшками, липнущими ко лбу, выступил вперед:

– А ты откуда, чудной такой?

Говорил он так, будто кашлял галькой – картаво и на странном диалекте. Йормунганду пришлось напрячься, чтобы разобрать слова.

– Из Ирмунсуля, – ответил он, внутренне вздыхая.

– Тут недавно искали убивцу одного из этих, – таинственно сообщил рыжий.

– Великана? – уточнил Йормун.

– Н-не знаю…

– Великана, – уверенно сказал Йормун. – А я – не великан.

Дети переглянулись. Самый тощий, с тонким, почти девичьим голосом, фыркнул:

– У меня брат выше тебя!

– Ого! – Йормунганд притворно впечатлился. – Ну так, где рынок?

Рыжий лениво ткнул пальцем куда-то за спину. Йормун обернулся – и тут новый камушек царапнул ему шею.

– Ах, задери вас тролли! – рявкнул Йормун.

Мальчишки, визжа, бросились наутек. Йормун сделал несколько ленивых шагов вдогонку – не чтобы поймать, а просто для вида. Они и так знали: он чужой, а чужих здесь гоняют, как бродячих котов.

Пока он шел через лес, то в перерывах между сном и дорогой вырезал из ясеня мелкие обереги – с ирмунсульскими рунами, чуждыми этим землям. Местные, думал он, должны считать их диковинкой. А значит – можно выручить хоть пару монет.

***

Брикбек не был похож ни на один город, что Йормунганд видел прежде. Даже Гладсшейм, набитый людьми, как бочка селедкой, не вонял так отчаянно. Воздух здесь был густым – пропитанным дубильными кислотами, потом и перегоревшим жиром. Суконные и кожевенные мастерские жались друг к другу, как нищие у костра, их трубы изрыгали едкий дым, а по улицам струились зловонные ручьи.

Центр города оказался чище. Площадь, вымощенная неровными камнями, кишела торговцами. Они выкрикивали названия товаров, размахивали образцами, зазывали покупателей. Йормунганд стоял среди них, чувствуя себя чужим.

Он разложил свой товар на плаще – ясеневые обереги с рунами, что светились в тени, как глаза зверя. Но стоило ему открыть рот, чтобы крикнуть: «Амулеты! От сглаза! От порчи!» – как горло сжималось, и звук застревал где-то внутри.

Проклятие ли это? Или просто страх?

Травницы по соседству косились на него, но не прогоняли. Возможно, чувствовали в нем что-то… нездешнее.

– А любовные зелья варишь? – прошептал мужчина с лицом, изъеденным оспой.

За два часа Йормунганд продал почти все. Удивительно, но конкурентов у него не нашлось.

– Нет, – ответил он. – Но могу навести чары, чтобы женщины смотрели на тебя иначе.

Глаза покупателя вспыхнули.

– Да-да-да!

– Но учти: если кто-то ненавидит тебя сейчас, чары этого не изменят.

Мужчина цыкнул, разочарованный, но все же протянул ладонь. Йормунганд провел по ней ногтями, оставляя невидимые руны.

– А скоро подействует?

– Уже.

– Сколько?

– Четыре серебряных.

– Да ты разбойник!

– Не заплатишь – чары обернутся против тебя.

Монеты перекочевали в его руку мгновенно.

Деньги теперь звенели в кошельке – хватило бы на сытный обед и даже ночь в приличной гостинице. Но что-то грызло его изнутри. Непрошенная мысль вертелась в уголке сознания, но никак не показывалась, как писклявый комар в темноте.

Возможно, это было эхо встречи с чудовищем во тьме. Чудище было жутким, пусть и не кровожадным, как про него рассказывали. В его безумствах крылась боль и Йормуну по-своему было жаль, что никому он не может помочь – ни жителям, ни ему. «Грендель» – назвало оно свое имя одними губами. Грендель плохо спал и имел чуткий слух. Йормун боялся, что он учует биение его сердца, услышит, убьет и съест. Так и сидел до рассвета. Грендель сидел напротив него, облокотившись на длинные, многосуставчатые лапы, и говорил тихим мелодичным голосом о тайнах Ночи. Тайнах, которые Йормун не знал и знать о них не хотел.

Когда-нибудь бег времени сотрет сами чувства, и оставит не сам страх, а лишь воспоминания о страхе.

Но не сегодня.

***

– Эй, колдун!

Йормунганд медленно поднял взгляд от своих оберегов – сначала на грязные, пропахшие конским навозом сапоги, потом выше: кафтан с засаленными подмышками, железная цепь на груди (видимо, знак «власти»), и, наконец, огромная лысина, обрамленная жидкими серыми кудряшками, которые отчаянно пытались выглядеть презентабельно.

– Ну? – Йормун даже не сдвинулся с места.

– Баранки гну! – гаркнул тип. – У тебя есть разрешение на торговлю?

– Есть, – ответил Йормун, не моргнув глазом.

– Покажь!

– А вы, господин, из городской стражи?

– Ага, так и есть!

– Тогда пройдем к караульному начальнику, – Йормун встал, внезапно сравнялся с плешивым. – Я предъявлю документы в официальном порядке. А то вдруг вы – мошенник?

Лысый попятился.

– Ты это… не балуй!

– И в мыслях не было, – Йормун сделал шаг вперед. – Идем?

– Ладно, некогда мне! – буркнул «чиновник», плюнул и поспешно ретировался.

Йормун проводил его взглядом.

– Говноед.

Травницы под широкополыми шляпами перешептывались, явно довольные разгромом самозванца. «Значит, он и правда приставал ко всем?» Йормунганд почесал подбородок. Никакого разрешения у него, конечно, не было – только въездная бумажка, которую даже читать не стоило. За легальную торговлю пришлось бы платить, и не только казне…

Неважно. Скоро он уберется из этой дыры.

– Эй, а что ты продаешь?

Снова мальчишки. Йормунганд вздохнул.

– Специальные ирмунсульские обереги. От великанов, от дурного глаза, от гнева родителей.

Дети окружили его, разглядывая деревянные безделушки с рунами – грубые и неудачные, которые жалко было выбросить.

– А сколько стоит? – спросил самый нарядный из них.

– А сколько дашь?

Мальчик порылся в карманах, высыпая горсть медяков.

– Сделаю скидку, – милостиво сказал Йормунганд, – если расскажешь, что интересного в этих краях.

– Тогда вот этот! – ребенок ткнул пальцем в шарик на кожаном шнурке, похожий на амулет самого Йормунганда.

– Отличный выбор! – он протянул безделушку. – Носи на здоровье.

– И тебе не хворать.

Мальчик оглядел Йормунганда с ног до головы:

– Вы выглядите как бродяга.

– Я принц в изгнании, – шепнул Йормун, играя с ним.

– Моя мать шьет отличные платья, а отец чинит сапоги, – быстро сказал мальчик. – И комнату сдадим. Только деньги нужны. Амулеты не возьмем.

***

Через две минуты Йормунганд уже шагал за мальчишкой по узким, как щели между зубами, улочкам. К своему удивлению, он больше не задыхался от вони – нос привык.

– Славный городок, – заметил он, глядя на развешенные для просушки ткани. Ветер играл ими, превращая в пестрые паруса, пойманные среди серых камней и почерневшего дерева.

Мальчик просиял.

– Мало кто так думает, господин.

Позади них топочет детский эскорт – малыши, самому старшему нет и двенадцати. Проводник нахмурился.

– Они идут на случай оказии.

Йормун не стал уточнять, что за «оказия». Сам бы ни за что не отпустил Фенрира с чужим, – мелькнуло у него в голове. Люди разные бывают.

А потом вспомнил Гладсшейм, скальда, кровь на руках. Теперь ему казалось, будто он и самом деле убил Этельгерта и бежит от вины.

– Кто правит городом? – спросил Йормун, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.

– Князь.

– А что за князь? Как зовут?

– Эмм… храбрый воспитанник Альфедра.

– Воспитанник Альфедра, – повторил Йормунганд, поднимая бровь.

– Ага, есть целая история. Только князю она не нравится. – Мальчик понизил голос. – Никому не говорите, что я вам рассказал.

– История под запретом, но все ее знают. Как необычно. – Усмехнулся Йормун.

– Ну, не то, чтобы все. Глухие старухи, например, не знают.

– Ладно, я не глухая старуха. Рассказывай.

– А вообще, она же под запретом! Откуда мне знать?

– Мальчик, – мягко сказал Йормун, – хочешь – расскажи. Не хочешь – не надо. Меня завтра здесь уже не будет. Что за земли на севере и западе? Спокойные?

Мальчик оживился:

– Ааа, так вы сами с юга или востока!

– Умен не по годам.

– На востоке – земли Дагни Рённингена, он продает нам зерно. С юга – леса Уле Симона Фарстада. А на севере… – он сморщил нос, – там болота. Вы, наверное, оттуда и пришли.

Йормунганд оглянулся. Дети уже разбежались, только худенькая девочка мелькнула в переулке.

– Ты знаешь имена соседних князей лучше, чем того, кто правит твоим городом, – сказал он мальчишке, – Почему?

– Я знаю его имя, – сказал мальчишка, задрав конопатое лицо. – Только не люблю. Мало кто любит.

– Почем так?

– Когда наш князь был маленьким, у него был брат, – начал мальчик, размахивая руками, как заправский скальд. – Они пошли на рыбалку и потерялись. Потом их нашли Альфедр с женой. Фригга больше любила брата нашего князя, а Альфедр хотел, чтобы правил наш.

Йормунганд слушал, пряча усмешку. Типичная история – ревность и предательство.

– Когда пришло время возвращаться, они сели на плот. И вот, когда приплыли к берегу… – мальчик сделал драматическую паузу, – наш князь крикнул: «Пусть заберут тебя тролли!» – и толкнул брата обратно в реку!

Йормунганд поднял бровь.

– Как звали брата?

– Сиги. Теперь так зовут его сына.