- -
- 100%
- +
Запах горелой ткани ударил в виски – внезапно пол склепа стал линолеумом кухни 2005 года. Отец, с лицом, изъеденным татуировками «V», бил кулаком по столу, где кипела вода для её детской бутылочки. «Они пришли! – он швырнул в стену якорь-подвеску, оставив трещину в форме карты, – …с печатью Блейка… на документах… выбрали… её!»
Мать, обмотанная шарфом с вышитыми датами смертей, прижимала к груди младенца. «Бежать… – её голос скрипел, как дверь склепа, – …но куда… если они… в воде… в земле… в…»
Отец рванул штору – за окном маячили пять силуэтов с сетями. «В воздух! – он схватил чемодан, из которого сыпался песок с детскими слепками стоп, – …на самолёте… к звёздам… прочь… от их… проклятых якорей!»
Внезапно в окно врезался альбатрос с кольцом в клюве. Мать закричала, роняя Еву – младенец упал на пол, и в трещине линолеума забился родничок, как сердца кальмара. «Они… – отец поднял её, стирая кровь с темени, – …уже… в доме… в стенах… в её… крови AB+…»
Флешбек лопнул, когда кукла в реальности впилась зубами-крючками в запястье Евы. Она рванула руку, оставляя клочья кожи на тряпичных челюстях. «Молчи! – Ева придавила куклу коленом, вырывая глаза-шарики с микроплёнкой внутри, – …это… не… моё… детство!»
На плёнке, разворачивающейся как кишки, было видео: Пятеро в хирургических халатах склоняются над беременной матерью в резервуаре с синей жидкостью. «Эксперимент V… – голос за кадром шелестел пергаментом, – …успешен… плод… проявляет…»
Ева разорвала плёнку зубами, но кадры продолжили проецироваться на стены склепа. Новорождённую опускали в воду с якорем на шее, а родители рыдали в углу, обмотанные цепями. «Ложь! – она била кулаками по голограммам, и синева липла к костяшкам, – Они… любили… спасали…»
Кукла вдруг запела колыбельную голосом матери. Из её горла полезли черви, несущие обрывки письма: «Прости… мы пытались… но Братство… вшило себя… в твои гены…» Ева схватила червей, вытягивая их, как провода из розетки. Искры обожгли пальцы, оставив узор «AB+».
«Вшили? – она засунула руку в разорванный живот куклы, вытаскивая пластиковую матку с эмбрионом, – Тогда… я… вырву… ваше… корневище!»
Эмбрион запищал, когда Ева раздавила его о надгробие. Слизь брызнула на дату «2005», растворяя цифры в дыму. Из пепла возник детский ботинок, заполненный устрицами с гравировкой «V».
«Играй… – шептали раковины, – …в нашу… куклу… или…»
Ева швырнула ботинок в зеркало склепа. Осколки сложились в мост из костей, ведущий к горящему дому детства. Она ступила на хрустящие рёбра, чувствуя, как под ногами шевелятся тени Пятерых.
«Сожгу… – она вытащила из кармана зажигалку с гравировкой отца, – …и этот… кукольный театр!»
Но когда пламя коснулось костяного моста, вспыхнули все гробы. Из них повалил дым, складывающийся в лицо матери. «Беги… – дымные губы целовали лоб, оставляя сажевый отпечаток, – …но помни… они… в каждом твоём… вздохе…»
Ева прыгнула в пролом склепа, где бурлил подземный океан. Падая, она видела в воде своё отражение – девочку с якорем на лбу, окружённую пятью тенями, вплетающими нити в её ДНК.
«Нет! – она выстрелила в отражение, и пуля прошла сквозь время, разбив лампу в воспоминании 2005 года, – Я… вырву… ваши… нити… с мясом!»
Тьма поглотила её, неся запах горелой куклы и материнских слёз. Где-то в глубине пять голосов запели «Happy Birthday», а волны били в бубен из её рёбер.
Лиам раскрывает правду
Ветер срывал слова Лиама, швыряя их в Еву вместе с брызгами прибоя, пахнущими гнилыми раковинами. Он разорвал ворот рубахи, вытаскивая медальон на обожжённой цепи – половинка сердца ржавела, повторяя форму родимого пятна под её ключицей. «Он… – Лиам прижал металл к её груди, и шрамы засветились синим, – …резал себя… чтобы вырезать… их метку… но V… глубже… чем кожа…»
Ева отпрянула, доставая из-под кожи на запястье вторую половинку – та пульсировала, как живая. «Шестой? – она приставила половинки друг к другу, и шов засверлил кость, – Отец… бежал… не от них… а от… себя?!»
Лиам схватил её руку, когда медальон начал впиваться в ладонь. «Бежал… – его пальцы оставляли синяки в форме якорей, – …чтобы… спасти… тебя… от правды… что ты… не жертва… а…»
Сердце-медальон раскрылось, вывалив фото: отец в ритуальном облачении стоит среди Пятерых, его нож приставлен к животу беременной матери. «Соавтор… – Ева разорвала снимок, но кусочки прилипли к веку, заставляя моргать кадрами операции, – …их… генетического… безумия?!»
Лиам вытащил из своего медальона ампулу с чёрной жидкостью. «Он… – ввел иглу в вену, и кожа покрылась картой побегов, – …вживил… мне… их яд… чтобы… я… вёл тебя… к развязке…»
Ева ударила его ножом в место инъекции. Вместо крови брызнули старые газетные строки: «Капитан Марсден пропал. 18.09.2005». «Вёл? – она прижала лезвие к его сонной артерии, чувствуя, как под кожей шевелятся черви-документы, – Ты… стервятник… на нашем… семейном… кладбище!»
Лиам засмеялся, выплевывая зуб с гравировкой «VI». «Кладбище? – он поймал зуб, вдавив в Евино плечо, – Ты… ходишь… по нему… всякий раз… когда…»
Земля провалилась, обнажив под ногами стеклянный склеп. Отец в свинцовом гробу бился о крышку, его лицо покрыто татуировками «V». «Видишь? – Лиам пнул стекло, и трещина разделила дату смерти: 2005, – …он… до сих пор… в их… сети… как… и… ты…»
Ева упала на колени, сквозь стекло видя, как Пятеро вводят отцу шприц с сияющей жидкостью. «Предатель… – голос Блейка гудел через пласт времени, – …будет… вечно… гореть… в…»
Она выстрелила в склеп, и пуля, пройдя сквозь годы, разбила колбу в руках у Блейка. «Нет! – Ева вцепилась в горящие обломки временного портала, – Он… пытался… спасти… нас…»
Лиам, истекая чёрной слизью, приволок её к краю пропасти. Внизу отец в клетке из якорей простирал руки, обмотанные цепями с медальонами «E.M.». «Спасение… – Лиам плюнул ей в лицо, и слюна прожгла щёку как кислота, – …это… сдаться… своей… крови…»
Ева схватила обе половинки сердца и вонзила их в грудь Лиама. Металл взвыл, прорастая в его теле ржавыми корнями. «Моя кровь… – она провернула медальон, и шестерёнки начали перемалывать его внутренности, – …сожжёт… ваши… корни… до… пепла!»
Лиам, захлёбываясь маслом и ложью, рухнул на край пропасти. Его последний вздох принёс запах лаванды – запах материнских духов из детства. «Иди… – он указал на отца, чьи цепи теперь светились её именем, – …закончи… что… он… не смог…»
Ева прыгнула в пропасть, падая сквозь пласты лет. Отец ловил её, но его руки прошли сквозь неё, оставив на коже шрамы-даты: 2005—2025. «Прости… – его голос рассыпался ржавчиной, – …я… думал… спрятать… тебя… в другой… реальности…»
Она приземлилась на палубу «Чёрного брига», где Пятеро ждали с сетями. В руке сжимала расплавленный медальон – теперь единое сердце, бьющееся в такт прибою. «Реальность… – Ева нацепила цепь на шею, чувствуя как металл вживляется в позвонки, – …это… я… выжгу… ваши… лица… из… времени!»
Корабль дрогнул, когда медальон начал светиться. Где-то в глубине, Лиам, с телом, опутанным ржавыми корнями, засмеялся последний раз, прежде чем рассыпаться в песок с гравировкой «Круг разомкнут».
Перестрелка в пещере
Пули завыли, как чайки с крючковатыми клювами, когда двое в масках из кожи ската ворвались в пещеру. Лиам рванул Еву за пояс, и свинец продырявил его плечо, выбросив в воздух клочья карт с её ДНК. «Беги… – он швырнул её в чёрный водоворот, где вода шипела как расплавленный медальон, – …они… метят… не тебя… а…»
Ева захлебнулась криком, когда пуля с шипами морского ежа впилась в Лиама. «Метят? – она вынырнула, целясь в руку с якорем-шрамом, – Я… сама… поставлю… клеймо… на ваших… могилах!»
Маски, пропитанные нефтью, загорелись от рикошета. Один нападавший сорвал горящую кожу, обнажив лицо Блейка-младшего. «Добро пожаловать… – он плюнул фосфором, поджигая воду вокруг Евы, – …в… фамильный… крематорий…»
Лиам, истекая чернилами вместо крови, подполз к Блейку. «Твой отец… – он вцепился в якорный шрам, рванув кожу до черепа, – …кричал… когда я… выжигал… его… гены…»
Ева выстрелила в второго нападавшего, но пули проходили сквозь него, оставляя дыры с видом на 1823 год. «Призрак… – она перезаряжала пистолет зубами, рвя патронташ с гравировкой „V“, – …из… прошлой… охоты… на… Марсденов?!»
Блейк-младший, с клочьями кожи на костяшках, ударил Лиама якорем-кастетом. «Марсденов? – он плюнул обломком зуба в Еву, – Ты… ошибка… в… генеалогическом… древе… которую… мы… исправим…»
Ева нырнула, схватив со дна ржавые кандалы. «Ошибка? – она защелкнула оковы на лодыжке Блейка, топив его в собственном фосфоре, – Я… опечатка… которая… станет… вашим… некрологом!»
Призрак схватил её за волосы, вливая в уши песню китобоев 19 века. «Слышишь? – его пальцы проросли морскими лианами в её слуховые проходы, – …они… зовут… тебя… Элис…»
Лиам, с телом, просвечивающим как старый пергамент, рванул призрака за кишки-канаты. «Не… её… имя! – он поджёг себя зажигалкой, превращаясь в факел, – Беги… к… якорю… с… двумя… сердцами…»
Ева вырвалась, оставляя клочья волос в обугленных руках призрака. Лиам, объятый пламенем, обнял обоих нападавших, его голос плавился вместе с костями: «Расскажи… им… как… горел… шестой…»
Она нырнула в подводный тоннель, где на стене сиял якорь из двух сплетённых сердец. Сзади грохот взрыва выбросил волну с обломками масок и клочьями карт генов.
«Лиам… – Ева схватила якорь, режущий ладонь гранями медальонов, – …ты… сгорел… чтобы… я…»
Вода внезапно отступила, обнажив труп Блейка-младшего с выжженным на лбу номером V. Из его кармана выпал конверт с детской ладонью и надписью: «Элис Марсден. 5 лет. Подготовка к обряду».
«Нет! – Ева разорвала конверт, но отпечатки пальцев перешли на её кожу, – Я… не… их… кукла… не… их…»
Сверху упал обгоревший зуб Лиама. Она подняла его, и гравировка «VI» проступила на языке. «Да… – зуб прошептал, растворяясь в солёной воде, – …ты… конец… их… алфавита…»
Когда Ева выбралась на берег, луна освещала пять горящих кораблей на горизонте. Она прижала окровавленный медальон к уху, слыша в рёве прибоя последние слова Лиама: «Сожги… их… корни… в… своей… крови…»
Но в кулаке она сжимала волосы Блейка-младшего – из них сочилась синяя жидкость, складываясь в карту логова Пятерых. Ева вылила яд на песок, и там, где капли коснулись земли, выросли чёрные гвоздики с запахом материнских духов.
Ева выплывает на берег
Волна выплюнула Еву на берег, как недожеванный кусок мяса, оставив в горле привкус лекарств и предательства. Песок под щекой шевелился, наполненный личинками, пожирающими следы кораблекрушения. Она вытащила из кармана клочок бумаги – список имён светился в темноте, пропитанный зелёной жижей препарата Рейеса. «Блейк… Грегор… Рейес… Элиас… Марсден… – Ева прочла вслух, и каждое имя оставляло ожог на губах, – …семейный… альбом… уродов…»
Бумага зашипела, впитывая морскую соль, и проступили скрытые строки: «Этап V: Интеграция субъекта E.M. в Круг. 17.09.2025». Лекарство стекало по пальцам, оставляя на коже узоры в виде цепей ДНК. «Интеграция? – она попыталась разорвать список, но бумага ожила, обвивая запястье как пиявка, – Я… не… ваш… пазл… для…»
Сзади хрустнул ракушечник. Ева рванулась к пистолету, но пальцы слиплись от липкого препарата. «Не бойся… – из тьмы вышел призрак отца, его тело просвечивало рецептами Рейеса, – …это… просто… побочный… эффект…»
Она выстрелила в фантом. Пуля прошла навылет, разбив ампулу с надписью «Штамм V» в его груди. «Эффект? – Ева встала, сдирая с руки бумажную пиявку, оставляя кровавые буквы AB+, – Вы… вкололи… мне… целую… вселенную… боли!»
Призрак рассыпался на чёрные таблетки. Ева растоптала их каблуком, и с каждым хрустом в памяти вспыхивали кадры: детская больница, Рейес в маске берёт пункцию костного мозга, шепча: «Родословная… требует… обновления…»
«Обновления… – она подняла мокрый список, где её имя пульсировало как живое, – …вам… нужно… перезагрузиться… в… аду!»
Бумага вдруг впилась в ладонь, впрыснув дозу препарата. Зрение сузилось до тоннеля, в конце которого маячил алтарь из пяти якорей. «Элис… – голос Рейеса лился из всех трещин скал, – …последний… ингредиент…»
Ева, шатаясь, подошла к воде. В отражении её лицо распадалось на пять профилей членов Братства. «Ингредиент? – она вылила остатки лекарства в прибой, и море вскипело кислотой, – Я… не… специя… в вашем… супе… из… трупов!»
На песке замигали светящиеся буквы: «Пятый якорь – твоё сердце». Ева ударила кулаком по надписи, и костяшки засветились, как у Рейеса во время инъекций. «Сердце? – она вырвала цепочку с медальоном, кинув в волны, – Заберите… своё… дерьмовое… украшение…»
Из воды вынырнула рука с татуировкой «V» и шприцем. Ева всадила в неё последнюю пулю. Всплыли пузыри, сложившиеся в дату: завтра.
«Завтра… – она разрядила пистолет в луну, – …вы… умрёте… сегодня…»
Список имён в её кулаке вдруг воспламенился, осветив на скале вход в пещеру с пятью факелами. Запах горелой плоти смешался с ароматом материнских духов. «Маршрут… – Ева размазала пепел по лицу, как боевую раскраску, – …вашего… самоубийства…»
Когда она вошла в пещеру, волны вынесли на берег обгоревший труп Блейка. Его открытый рот был набит ракушками с шепотом: «Она… следующая… жертва…»
Но ветер унёс слова в море, где уже тонули пять теней с якорями вместо сердец.
Возвращение в отель
Дверь номера скрипела ржавыми петлями, как голос священника, вылезающий из горла мертвеца. «Твой отец… – он щёлкнул чётками, где якоря царапали друг друга, оставляя синие искры, – …украл… священный… груз… но… корабль… всегда… возвращается… в порт…» Ева вытирала морскую воду с лица, и с пальцев стекали капли, превращаясь в ртуть с гравировкой «V». «Груз? – она поймала падающую каплю, и та прожгла ладонь, как клеймо, – Вы… перевозите… трупы… в… церковных… трюмах?»
Священник встал, его сутана пахла гниющими сетями. Чётки обвили её шею, якоря впиваясь в сонную артерию. «Трупы? – он дёрнул цепь, и в висках Евы забились голоса Пятерых, – Мы… перевозим… души… а ты… билет… в… один конец…»
На стене проступили фрески: отец в рясе с якорем вместо креста крадёт шкатулку с эмбрионами. «Предатель… – священник плюнул чёрным табаком на пол, и личинки в слизи сложились в дату 2005, – …но его… плоть… дала… идеальный… сосуд…»
Ева рванулась, чётки разрезали шею, и кровь брызнула на Библию с обложкой из кожи акулы. «Сосуд? – она открыла книгу, где вместо псалмов были схемы ДНК с её фото, – Я… разобью… ваш… проклятый… графин!»
Священник схватил её руку, прижимая к странице с обрядом крещения. Чернила ожили, поползли по венам, втягивая в текст. «Исправишь… – его дыхание пахло бальзамировочным уксусом, – …как… исправляют… опечатки… огнём…»
Ева ударила лбом в переносицу, и кость хрустнула, как сухая палуба. «Огонь? – она пнула его в живот, чувствуя под башмаком движение червей-параграфов, – Я… сожгу… вашу… библию… в… аду!»
Он упал на кровать, из разорванной сутаны высыпались коралловые четки. «Ад… – священник засмеялся, вытаскивая из-под подушки якорь-стихарь, – …это… где… ты… родилась…»
Ева наступила на его горло, вдавливая чётки в кожу. «Родилась? – она увидела, как стены номера покрываются плацентой, – Я… вырвалась… из… вашей… утробы… смерти…»
Священник выдохнул облако спор, и воздух заполнился криками младенцев. «Вырвалась? – его голос теперь исходил отовсюду, даже из трещин в зеркале, – Ты… просто… сменила… пуповину… на… якорную цепь…»
Она разбила зеркало рукояткой пистолета. В осколках отражались пять священников, каждый с чётками из разных эпох. «Выкуси… – Ева собрала осколки в кулак, чувствуя как стекло режет ДНК-спирали на пальцах, – …свои… проповеди…»
Священник, истекая чёрной литургией, пополз к двери. «Иди… – он оставил за собой след из церковных свечей, горящих синим, – …к… алтарю… там… тебя… ждёт…»
Ева выстрелила в его тень. Пуля прошла сквозь дверь, оставив дыру в форме якоря. За ней открывался порт 19 века, где Пятеро грузили на корабль гробы с её именем.
«Ждёт? – она вырвала страницу из Библии с обрядом, свернув в трубочку, – Я… приду… с… огнём… вместо… молитвы…»
Но когда она вышла в коридор, все номера горели, и из огня выходили прихожане в масках с якорями. Их пение сливалось с рёвом пламени: «Аллилуйя… падшему ангелу… морских глубин…»
Ева побежала сквозь ад, чувствуя как лекарство Рейеса в крови вступает в реакцию с дымом. Её кожа покрывалась чешуёй, пальцы срастались в плавники. «Нет… – она выбила окно каблуком, бросаясь в ночь, – …я… не… ваша… рыба-мутант!»
Падая, видела как священник стоит на крыше, его чётки теперь оплетали весь отель. «Лови… – он бросил последний якорь, – …свой… крест…»
Якорь вонзился в плечо, таща ко дну. Но Ева достала зажигалку, подожгла волосы, пропитанные препаратом. Взрыв пламени разорвал цепь, а её крик смешался с воем сирен, зовущих корабли к месту последней битвы.
Ева взламывает сейф отца
Сейф отца дышал ржавым хрипом, когда Ева вгоняла лом между зубцов, пахнущих её детской кровью. «Каждые… двадцать… – металл скрипел, выплёвывая окаменелые капли её пуповинной крови, – …лет… вы… кормите… своё… чудовище…» Последний удар выбил дверь, и оттуда хлынул поток пожелтевших страниц, облепивших лицо как медузы. «2005… – она сдирала с губ лист с отпечатком ладони младенца, – …год… когда… я… стала… вашей… наживкой…»
Дневник упал к ногам, раскрывшись на записи от 16.09.2005: «Они требуют Элис. Но я подменю жертву – пусть возьмут меня. Если читаешь это…» Ева пнула книгу, но та приросла к полу корнями из спрессованных волос. «Подменю? – она рвала страницы, и из разрывов выползали пиявки с датами ритуалов, – Ты… отдал… их… моё… детство… вместо… жизни!»
Фото выскользнуло из переплёта – она в платье с якорями, отец сзади, его рука на плече как клеймо. «Прости… – подпись кровоточила акварелью из набора матери, – …за… все… выборы…» Ева прижала снимок к груди, и химикаты слёз прожгли дыру в изображении отца. «Выборы? – она швырнула фото в сейф, где оно прилипло к стенке с надписью „Жертва одобрена“, – Ты… выбрал… их… когда… назвал… меня… Элис…»
Из дневника выпал конверт с засохшей пуповиной. Внутри – письмо от Круга: «Ваша дочь идеальна. Ждём к полнолунию. Иначе раскроем вашу аферу с подменой 1985». Ева разорвала бумагу, но буквы поползли по руке, впитываясь в вены. «Афера? – она скребла кожу ломом, оставляя шрамы-даты, – Ты… подменил… их… жертву… чтобы… я… стала… хуже… чем… смерть…»
Сейф вдруг захлопнулся, отрубив фалангу пальца. Кровь брызнула на стену, сложившись в календарь: 17.09.2025 обведён в круг из якорей. «Нет! – Ева прижала окровавленную руку к дате, стирая цифры, – Я… не… встану… на… алтарь… как… та… художница…»
Из отрубленного пальца выросла лоза из морских червей. Они сплелись в экран, показывая запись: отец в ритуальном облачении ведёт слепую девочку к жертвеннику. «Элис… – голос за кадром шелестел страницами дневника, – …станет… новым… лицом… Круга…»
Ева в ярости разбила проекцию ломом. «Лицом? – она вырвала из дневника карту с координатами алтаря, – Я… сделаю… их… лица… ковром… для… своего… пути… к…»
Внезапно дневник воспламенился, огонь сложился в фигуру отца. «Прости… – пламя лизало потолок, оставляя сажевые ноты её колыбельной, – …но… это… единственный… способ…»
Она плюнула в огонь, и взрыв отбросил её к стене. «Способ? – Ева подняла обгоревшую страницу, где её детское фото слилось с портретом художницы, – Я… найду… способ… стереть… вас… из… времени…»
Сейф завыл сиреной, заполняя комнату ядовитым дымом. Ева, задыхаясь, выползла в коридор, сжимая в руке карту. На полу за ней оставался кровавый след, складывающийся в фразу: «Добро пожаловать домой, Элис».
«Домой… – она выстрелила в надпись, и пуля пробила этаж ниже, откуда донёсся стон отца из прошлого, – …это… там… где… я… сожгу… ваши… корни…»
Но когда она спустилась, там ждал только детский ботинок, заполненный пеплом. Внутри – обгоревший ярлык с её именем и датой: 17.09.2025.
Анализ списка жертв
Ева разложила фотографии жертв на полу лодочного ангара, где пахло гниющими свадебными букетами. «Брукс-Талбот… Морган-Клейн… – она пришпиливала снимки к полу гвоздями, пропитанными морской водой, – …всех… женили… на… местной… крови… как… вирус… вводят… в… организм…» Пальцы скользили по лицам невест с размытыми чертами, их улыбки стёрты прибоем времени. Внезапно ноготь зацепил край фото матери – та же причёска, что у художницы на портрете 1985. «Приезжая… – Ева прижала снимок к щеке, чувствуя под плёнкой шевеление пепла, – …значит… мишень… значит… ты… следующая… после…»
Скрип двери заставил её обернуться. В луже лунного света стоял силуэт с коробкой архивов. «Они… – голос Лиама, но рот двигался как у матери, – …выбирали… тех… кто… мог… дать… сильное… потомство…» Ева рванула кинжал, но лезвие застряло в воздухе, словнувшись о невидимую сеть родословной. «Потомство? – она схватила фото отца с новобрачными, где его рука лежала на плечах обеих, – …или… рабов… для… ваших… ритуалов… роста…»
Лиам-призрак бросил коробку. Из неё высыпались обручальные кольца с внутренней гравировкой «V». «Рост… – он наступил на кольцо матери, и металл завизжал как живой, – …требует… удобрений… из… чужих… корней…»
Ева схватила горсть колец, но они проросли ей в ладонь, превращая пальцы в ветви генеалогического древа. «Корни? – она рванула руку, оставляя на полу клочья кожи с татуировками чужаков, – Вы… прививаете… свою… мерзость… к… нашим… душам…»
В углу замигал проектор. На стене проступила запись: мать в свадебном платье с якорями вместо кружев, отец вводит ей шприц в шею. «Для силы… – его голос шипел как старая плёнка, – …нашего… ребёнка…»
Ева разбила проектор веслом. Стекло впилось в ступни, но она шла сквозь боль, подбирая осколок с кадром: мать рисует на холсте море, а за спиной Пятеро готовят нож с гравировкой «V». «Силы… – она вонзила осколок в фото отца, – …чтобы… я… стала… идеальной… жертвой…»
Из пробитой стены хлынула вода, смывая фотографии в чёрную дыру посередине комнаты. Ева полезла за ними, но дыра оказалась люком в трюм. Там, прикованная цепями к балкам, гнила лодка матери с надписью на борту: «Элис – дитя двух вод».
«Дитя… – Ева сорвала ржавый замок, и трюм заполнился криками младенцев из прошлых жертвоприношений, – …которое… утопит… вашу… выродковскую… флотилию…»
На дне трюма она нашла дневник матери. Последняя запись: «Они разрешили родить тебя, чтобы получить совершенного носителя. Прости, что не разбила эту цепь…»
Ева прижала книгу к животу, где шрам от кесарева вдруг загорелся. «Цепь? – она вырвала страницу, сделав из неё фитиль, – Я… не… носитель… я… диверсия… в… вашей… системе…»
Взрыв огня поглотил лодку, выбросив Еву на берег. В небе горели фамилии жертв, складываясь в созвездие Якоря. Она подняла обгоревший осколок дневника, где теперь чётко читалось: «Остановить их может только разорвавший круг изнутри. Убей в себе Элис».
«Нет… – Ева проглотила осколок, чувствуя как стекло режет внутренности, выжигая имя, – …убью… в себе… вас… всех…»
Вода внезапно отхлынула, обнажив кладбище кораблей. На каждом борту – свадебные флаги с её лицом. Ева достала последнее кольцо из кармана – оно плавилось, превращаясь в ключ. «Идеальный носитель? – она швырнула ключ в море, вызвав водоворот, – Я… заражу… вашу… проклятую… кровь… свободой…»
Но когда шторм стих, на песке лежал мёртвый дельфин с татуировкой «V» и её лицом. Внутри – икра с человеческими эмбрионами. Ева закопала тушу, присыпав пеплом дневника. «Рожай себе новых рабов… – она вытерла руки о прилив, – …я… иду… ломать… машину…»
Ева находит могилу матери
Могильный камень пророс морскими лишайниками, обвивающими надпись как цепи. Ева скребла ножом по датам, но под слоем извести проступали цифры: 17.09.2005. «Мореплавателя… – она ударила кулаком по эпитафии, и камень застонал, как мачта в шторм, – …или… палача… который… отдал… тебя… волнам…»
Свежие следы шин вели к кустам терновника, где висели клочья кожи с татуировкой якоря. Ева подняла окровавленный бинт – внутри сверкала игла от шприца с маркировкой Рейеса. «Приезжал… – она раздавила ампулу каблуком, и жидкость брызнула в лицо, оставляя узоры вен, – …чтобы… вколоть… посмертное… напутствие…»
Земля под могилой дёрнулась, как кожа над гноем. Ева копала ножнами, пока лезвие не стукнулось о маленький гроб-капсулу. Внутри – свадебное платье, проросшее грибами-трутовиками. «Носи… – голос матери просочился сквозь мицелий, – …это… когда… будешь… убивать… их…»
Ева прижала тлеющий рукав к груди. Споры взорвались облаком, показывая видение: мать в этом платье стоит на краю обрыва, а Пятеро стреляют в спину серебряными гарпунами. «Убивать… – Ева вдохнула споры, и её зрачки расширились, впуская призраков, – …как… ты… убила… себя… чтобы… я… родилась…»