- -
- 100%
- +
Он видел, как ее лицо побелело. Как ее вера в систему, в протоколы, в Соколова, дала первую глубокую трещину.
– Это… это серьезное обвинение, – прошептала она. – Бездоказательное.
– Пока что, – согласился Лев. – Но Архив, доступ к которому я потребовал, должен содержать ответы. Или их следы.
Он смотрел на нее, и впервые видел не просто агента системы, а человека, стоящего на краю пропасти. Ее мир тоже трещал по швам.
– Я не прошу вас верить мне, Орлова, – сказал он, и его голос потерял резкость. – Я прошу вас допустить вероятность. Хотя бы на мгновение. Что не все так однозначно. Что ваш праведный Синдикат может оказаться не тем, чем кажется.
Мария молчала, борясь с собой. Долг, выучка, вся ее жизнь кричали ей, что он ошибается, что он сломлен, что им манипулируют. Но семя сомнения, которое он бросил, уже упало на благодатную почву ее собственных, тщательно скрываемых тревог.
– Завтра мы начинаем работу с Архивом, – наконец, сказала она, поворачиваясь к двери. Ее голос был снова ровным, официальным, но в нем уже не было прежней стальности. – Будьте готовы. И… будьте осторожны с тем, что ищете. Некоторые истины могут быть опаснее лжи.
Она вышла, не оглядываясь. Лев не стал ее провожать. Он стоял посреди своей разгромленной крепости и слушал, как ее шаги затихают в ночи.
Он наблюдал, как её силуэт растворяется в зелёных линиях кода города, и думал, что доверие – самая ненадёжная из всех возможных программ.
ГЛАВА 6: «ВЫБОР»
Дверь в Архив была не из металла, а из молчания, и она поглощала все звуки, включая эхо его шагов.
Лев остановился перед ней, чувствуя, как сжимается желудок. Это был не просто защищенный сервер. «Хранилище Истоков» располагалось в самом сердце «Хрустального Дворца», на уровне, куда не ступала нога даже большинства высокопоставленных инквизиторов. Стены здесь были не из стекла, а из матового черного полимера, поглощающего свет и радиоволны. Воздух был неподвижным и стерильным, как в гробнице. Единственным источником освещения служила тусклая синяя полоса, тянувшаяся по полу, ведущая к той самой двери. Она не имела ручек, панелей или сенсоров. Проще говоря, это был монолитный слиток титана и сплавов, вмурованный в стену.
Мария стояла рядом, ее лицо было бледным и сосредоточенным. Она держала в руке криптоключ – одноразовый чип, выданный лично Соколовым. Генерал предоставил доступ, но с условием: полная аудио- и видеотрансляция, и присутствие Орловой. Он отпускал поводок, но не выпускал его из поля зрения.
– Готовы? – тихо спросила Мария. Ее голос был глухим, приглушенным акустикой помещения.
Лев кивнул. Он не был готов. Он чувствовал себя так, будто подошел к краю пропасти, за которым лежала вся его жизнь, и сейчас ему предстояло узнать, была ли она правдой или искусной подделкой.
Мария поднесла чип к невидимой панели на стене. Раздался почти неслышный щелчок. Монолитная дверь бесшумно разошлась на две части, скользя в стены. За ней открылась темнота.
Они вошли внутрь.
Пространство Архива было небольшим и круглым. В центре стоял единственный кресло-кокон оператора, а вокруг, по стенам, мерцали стеллажи с серверными стойками. Но это не были обычные компьютеры. Это были блоки квантовой памяти, хранящие данные в сверхпроводящих кубитах. Воздух гудел на такой низкой частоте, что звук ощущался скорее костями, чем ушами. И повсюду, куда ни падал взгляд, Лев видел код.
Не зеленый бытовой, не оранжевый тактический. Это было море чистых, белых, плавно перетекающих данных. Информация в ее самом фундаментальном, необработанном виде. Это было одновременно прекрасно и пугающе.
– Сеанс авторизован, пользователь: Орлова М.С., консультант: Волков Л.А., – раздался бесстрастный электронный голос. – Огласите запрос.
Мария посмотрела на Льва. Ее взгляд говорил: «Это твой выбор. Твой шанс».
Лев сделал глубокий вдох. Он отложил в сторону свой подавитель. Боль ударила в виски с новой силой, но на этот раз он не сопротивлялся. Он позволил своему восприятию раскрыться, погрузиться в этот океан данных. Он искал не конкретный файл. Он искал резонанс. Отголосок того, что видел в памяти свистка.
– Проект «Янтарь», – четко произнес он. – Все связанные протоколы. И… все упоминания субъекта с кодовым именем «Алиса».
Эхо его слов затихло в гуле серверов. На мгновение ничего не происходило. Затем, в центре комнаты, возникла голографическая проекция древовидной структуры каталогов. Десятки папок, помеченных грифом «Совершенно Секретно».
Мария замерла, глядя на этот объем информации. Она, как и большинство, считала «Янтарь» мифом, страшилкой для новобранцев.
Лев подошел к интерфейсу. Его пальцы пробежали по голографическим меню. Он игнорировал основные отчеты, официальные сводки. Его взгляд искал скрытое. Удаленное. Помеченное на удаление, но оставшееся в виде теневых копий в глубинах квантовой памяти. Он видел пробелы в нумерации протоколов, нестыковки в датах.
И тогда он вспомнил. Вспомнил не цифры, а ощущение. Ту самую мелодию. «Спокойной ночи». Он закрыл глаза и пропел ее про себя. Не как песню, а как… алгоритм. Код доступа, зашифрованный в звуке, который оставил ему Кирилл.
Голографический интерфейс дрогнул. Один из файлов, помеченный как «поврежденный сектор», вдруг ожил. Его иконка изменилась, превратившись в символ, который он видел на терминале в своем воспоминании – стилизованную каплю янтаря, внутри которой был застывший светлячок.
Мария ахнула. – Что вы сделали?
– Вспомнил мелодию, – тихо сказал Лев.
Его палец завис над иконкой. За этим файлом лежала правда. Правда о нем. О Кирилле. Об Алисе. О том, что такое «Янтарь» на самом деле. Он знал, что Соколов наблюдает. Что это может быть последним его свободным действием. Но отступать было поздно. Ложь, в которой он жил, была уже невыносима.
Первый файл был помечен «ЯНТАРЬ-Протокол 0».
И Лев нажал на него без колебаний.
ГЛАВА 7: «ПОСЛАНИЕ»
На стене, где час назад была лишь штукатурка, теперь пылала строка кода, а под ней – детский рисунок музыкальной шкатулки.
Они вернулись в оперативный штаб после Архива, зараженные тяжелым, невысказанным знанием. Файл «Протокол 0» был не отчетом, а дневниковой записью основателя «Янтаря» – доктора Петра Орлова, отца Марии. Запись описывала не эксперимент, а одержимость: «Изоляция фундаментального кода реальности и его переписывание для создания совершенного, послушного мира». Упоминались «первичные субъекты», «фаза подавления воли», «ассимиляция нестабильных элементов». Имена не назывались, но Лев слышал в словах эхо своих кошмаров, а Мария – леденящее душу рациональное безумие в голосе собственного отца.
Они молча сидели в пустой лаборантской, пытаясь переварить это, когда сработала тревога. Не общая, точечное уведомление на планшет Марии. Нарушение периметра в их же штабе. В комнате отдыха для низшего персонала.
И вот они стояли перед стеной. Граффити было нанесено не краской. Код был выжжен в самом материале стены, тонкими, обугленными линиями, которые светились изнутри зловещим багровым светом. Он был простым, всего одна строка, зацикленная в бесконечность:
while (memory.exists) { erase(memory); }
Пока память существует – стирать память.
А под ним – та самая музыкальная шкатулка. Нарисованная углем, но с пугающей точностью. Лев узнал ее. Та самая, что стояла в их общей комнате в учебном центре. Та, мелодию из которой – «Спокойной ночи» – напевала им наставница.
– Это… невозможно, – прошептала Мария, оглядываясь. Комната была заперта изнутри, никаких камер наблюдения. – Никто не входил и не выходил. Датчики движения молчали.
Лев не слышал ее. Его взгляд был прикован к коду. Он видел не просто строку. Он видел почерк. Элегантный, ядовитый, знакомый до боли. Это был не взлом. Это было прорастание. Черный код Кирилла просочился сквозь слои реальности, как плесень сквозь бетон, и материализовался здесь, в самом сердце вражеского лагеря. Демонстрация силы и презрения.
Но послание было двойным. Код призывал к забвению. А рисунок – к памяти.
Лев медленно подошел к стене. Он игнорировал предостерегающий жест Марии. Он протянул руку, но не прикоснулся к стене. Он коснулся кода своим восприятием.
И снова мир поплыл. Не флешбек на этот раз. Голос. Чистый, без искажений, каким он помнил его до всего.
«Они стирают нас по кусочкам, Лев. Сначала воспоминания. Потом – личность. В конце – саму возможность помнить. Они боятся правды. А правда в том, что мы были первыми. Мы – прототипы. А прототипы либо уничтожают, либо ломают до рабочего состояния. Ты все еще позволяешь себя ломать?»
Голос умолк. Лев отшатнулся, пошатываясь. Багровый код на стене померк и погас, оставив после себя лишь выжженный узор и детский рисунок.
– Что это было? – Мария смотрела на него, и в ее глазах был уже не скепсис, а страх. Страх перед тем, с чем они столкнулись. Это было выше ее понимания.
– Он здесь, – хрипло сказал Лев. – Не физически. Его код… он стал частью системы. Как вирус. Он в сетях, в коммуникациях, возможно, в самих подавителях. Он везде.
Он посмотрел на рисунок музыкальной шкатулки. И мелодия, та самая мелодия, зазвучала у него в голове с новой силой. Это был не просто сигнал. Это был ключ. И вызов.
«Ты помнишь мелодию?» – прошептал Лев, и холодная игла страха вошла ему в сердце.
ГЛАВА 8: «ЛОВУШКА»
Ловушка сработала не на физическом проникновении, а на сходстве их с Марией кодовых сигнатур.
Координаты, оставленные «Призраком», привели их в заброшенный сектор энергоснабжения, где гигантские градирни стояли безмолвными угольными стражами над лабиринтом проржавевших труб и коридоров. Воздух был густым от влаги и пах металлической пылью. Лев шел первым, его восприятие было растянуто, как струна, сканируя пространство. Он видел асимметричные шестигранники багрового кода, мерцающие на стенах, как предупреждающие маячки. Это была тропа, которую оставил Кирилл. Слишком очевидная. Слишком приглашающая.
Мария следовала за ним в двух шагах, ее тактильный щит был активирован, излучая мягкое голубое сияние. Ее код, обычно такой упорядоченный, сейчас пульсировал в такт ее учащенному сердцебиению – короткие, нервные всплески желтого.
– Здесь, – Лев остановился перед массивной бронированной дверью, ведущей в главный распределительный узел. Кодовый замок был мертв, но сама дверь была испещрена тем самым черным узором. – Он внутри.
– Слишком просто, – прошептала Мария, озираясь. Ее инстинкты кричали об опасности. – Это открытая дверь. Буквально.
Лев кивнул. Его пальцы сомкнулись вокруг свистка в кармане. Он чувствовал себя на крючке. Но отступать было нельзя.
– Прикрывай меня.
Он сосредоточился на двери. Его разум погрузился в ее структуру. Это был не простой металл. В его коде были вплетены сложные защитные алгоритмы, сейчас деактивированные, но готовые проснуться. Он искал слабое место, точку входа. И нашел. Не брешь, а… шаблон. Паттерн деактивации, который казался до боли знакомым. Он видел его в своих собственных, самых ранних воспоминаниях о тренировках, о том, как его учили обходить базовые защиты Синдиката.
Не думая, его собственный код, глубоко запрятанный, откликнулся. Золотые нити, те самые, что он видел лишь в моменты крайнего стресса, дрогнули и потянулись к двери, повторяя тот самый паттерн.
Дверь бесшумно отъехала в сторону.
– Как ты…? – начала Мария, но ее вопрос утонул в грохоте.
Пространство за дверью было не узлом, а гигантским залом, уставленными рядами мертвых серверных стоек. И в тот миг, когда они переступили порог, мир взорвался.
Не огнем и осколками, а светом и звуком.
С потолка обрушилась паутина из ослепительно-белых энергетических лучей, плетя сложную, меняющуюся решетку. Стены пришли в движение, выдвигая тупые, молотообразные отростки. Пол под ногами поплыл, плитки сдвигались и раздвигались, пытаясь их разъединить.
Но самое ужасное было не в этом.
Ловушка не была случайной. Она была адресной.
Лучи, рассекавшие пространство, не просто преграждали путь. Они выстраивались в сложные последовательности, которые зеркалили тактические паттерны Льва – те, что он использовал годы назад в ЭО-7. Молоты били туда, где он инстинктивно пытался уклониться. Решетка смыкалась именно в тех точках, куда он собирался сделать шаг.
– Она читает тебя! – крикнула Мария, отскакивая от энергетического щита, который едва парировал удар по ее левому флангу – туда, где по ее тактике должен был прикрывать Лев. – Она предугадывает твои движения!
Лев метнулся в сторону, чувствуя, как раскаленный луч прошелся в сантиметрах от его лица. Боль в висках стала невыносимой, мир плыл в кровавом тумане. Он пытался мыслить иначе, ломать шаблоны, но это было похоже на попытку убежать от собственного отражения. Каждый его ход, каждая мысль о маневре – все это немедленно использовалось против них.
Мария попыталась применить стандартный протокол прорыва, ее код сгенерировал серию быстрых, точных импульсов. В ответ одна из стен испустила сферу хаотической энергии, которая, столкнувшись с ее щитом, не рассеялась, а поглотила его структуру и выбросила обратно усиленным, искаженным вихрем. Ее отбросило к стене, она крикнула от боли, сжимая раненое плечо. Ее щит погас.
– Не используй стандартные алгоритмы! – закричал Лев, уворачиваясь от очередного молота. – Он их знает! Он знает все протоколы Синдиката!
Он понял. Это была не просто ловушка. Это была лаборатория. Кирилл тестировал его. Проверял, осталось ли в нем что-то от того старого, запрограммированного оружия, или он изменился.
И тогда Лев перестал думать. Он перестал анализировать. Он просто действовал.
Вместо того чтобы уворачиваться от луча, он шагнул ему навстречу, в последний момент пригнувшись, позволив энергии прошуметь над головой. Вместо того чтобы искать укрытие, он бросился в открытое пространство, полагаясь на чистое, животное предчувствие. Он отключил тактику, оставив только инстинкт.
И ловушка дрогнула. Ей нечего было противопоставить хаосу. Лучи начали запаздывать, молоты били впустую.
Он добрался до Марии, подхватил ее и рванулся к выходу, который уже начинал закрываться. Его ноги сами знали, куда ступить. Его тело двигалось с грацией, которую он давно в себе похоронил.
Они вывалились обратно в коридор, и дверь с грохотом захлопнулась за ними, едва не защемив полы его плаща. Лев тяжело дышал, прислонившись к холодной металлической стене. Мария, бледная, сжимала раненую руку, из-под ее пальцев сочилась кровь.
Она смотрела на него не с благодарностью, а с ужасом и горьким пониманием.
«Он не просто ждал нас, – выдавила Мария, ее голос был срывающимся шепотом. – Он подстроил это под тебя. Ты – ключ».
ГЛАВА 9: «ПРИЗРАК»
Сообщение пришло с заброшенного ретранслятора, и его текст был стерильно чист, но стиль – безошибочно острый, как клинок.
Они находились в безопасном доме – крошечной, наскоро оборудованной квартирке в недрах жилого массива, где гул вентиляции сливался с гулом жизни тысяч людей. Мария сидела на краю походной койки, позволяя Леву обрабатывать ожог на ее плече. Рана была неприятной, но не опасной: энергетический вихрь оставил после себя не кровоточащий порез, а странный, похожий на витую проволоку узор, вписанный в кожу. Кодовая ожерельница. Еще одно послание.
– Он играет с нами, – сквозь зубы прошипела Мария, сжимая край койки белыми пальцами. – Как кошка с мышью. Эти ловушки… он мог убить нас там. Но не стал. Почему?
Лев молча накладывал антисептический гель. Его собственный разум был ареной, на которой сходились в бою ярость, страх и неистребимое, предательское любопытство. Кирилл проверял его. Но для чего? Чтобы доказать, что он все еще оружие? Или чтобы показать, что он может быть чем-то большим?
Внезапно планшет Марии, лежавший на ящике с припасами, издал тихий, но пронзительный сигнал. Не стандартное оповещение Синдиката, а чужеродная, трехуровневая последовательность гудков. Мария резко подняла голову, ее глаза расширились.
– Это… закрытый канал. Аварийный. Но он должен быть деактивирован…
Лев подошел и поднял планшет. На экране не было идентификатора отправителя, только текст, набранный моноширинным шрифтом на черном фоне.
Диагностика завершена. Целостность объекта "Волков" – 67%. Наблюдается отклонение от базовых параметров. Присутствуют аномалии в паттернах принятия решений. Интересно.
Ловушка была тестом. Вы прошли. Частично.
Вы ищете правду. Она в месте, где вас сломали, чтобы собрать заново. Где ее сломали, чтобы уничтожить.
Координаты приложены. Решайте.
Внизу светился набор цифр – не привычные геокоординаты, а последовательность, напоминающая идентификатор секторного шлюза.
– Это он, – прошептала Мария, смотря на экран через плечо Льва. – Как он взломал… это же аппаратура уровня "Голубей"!
– Он не взламывал, – голос Льва был пустым. Он отложил планшет. – Он уже был внутри. С самого начала. Его код – это червь, который проедает все системы. Он слышит нас. Он знает, что мы говорили об Архиве.
Он посмотрел на координаты. Место, где его «сломали, чтобы собрать заново». Лаборатория «Янтарь». Тот самый призрак, который преследовал его все эти годы. А фраза «где ее сломали, чтобы уничтожить»… это могла быть только Алиса.
– Мы не можем им доверять, – сказала Мария, но в ее голосе не было прежней уверенности. Она тоже смотрела на координаты. Это была зацепка. Первая реальная зацепка. И она вела прямо в сердце кошмара ее отца. – Это очевидная ловушка. Более изощренная, чем предыдущая.
– А что у нас есть еще? – резко спросил Лев. – Официальные отчеты, которые лгут? Архив, в котором самые важные файлы либо удалены, либо зашифрованы? Соколов, который шантажирует и манипулирует? – Он указал на планшет. – Это… это прямой источник. Пусть и враждебный. Пусть и безумный. Но он единственный, кто говорит с нами без протоколов и цензуры.
– Он убивал людей, Лев! – вспылила Мария, вскакивая. Ее рана дернулась, и она поморщилась от боли. – Он вырезал целые отделы Синдиката! Он техномант-террорист!
– А Синдикат? – его голос прозвучал оглушительно тихо в тесной комнате. – Они не убивают? Они не стирают? Не ломают? Чем их методы лучше? Тем, что прикрыты бюрократией и красивыми словами о «стабильности»?
Они стояли друг напротив друга, разделенные не только пространством комнаты, но и пропастью их опыта. Она – продукт системы, пытающийся ее исправить изнутри. Он – бракованное орудие, выброшенное системой и теперь вынужденное иметь дело с ее отбросами.
Мария отвернулась, ее плечи напряглись.
– Я не могу… я не могу просто так поверить ему. Рискнуть всем.
– Мы уже все рискнули, – напомнил он ей. – С того момента, как я согласился помочь. С того момента, как ты допустила, что твой крёстный и твои родители могут быть монстрами.
Его слова повисли в воздухе. Мария закрыла глаза, будто стараясь заглушить внутренний голос, который кричал ей о долге, о процедурах, о безопасности.
– Если мы сделаем этот шаг… обратной дороги не будет, – тихо сказала она. – Синдикат не прощает предательства.
– Это не предательство, – возразил Лев. – Это поиск правды. А правда, как он сказал, находится в месте, где нас ломали.
Он посмотрел на координаты, горящие на экране. Это был прыжок в неизвестность. В место, которое, по официальным данным, было стерто с лица земли пять лет назад после «катастрофического сбоя». В место, где, возможно, до сих пор тлеют костры прошлого.
Он чувствовал запах. Тот самый. Озон и мед. Он исходил не от планшета, не от раны Марии. Он исходил от этих координат. Призрачный аромат, тянущийся из глубины памяти.
Координаты светились в воздухе, и Лев знал – это либо спасение, либо самая изощрённая ловушка призрака.
ГЛАВА 10: «СПАСЕНИЕ»
Когда потолок обрушился, Лев не думал – он видел.
Они нашли «Янтарь». Не разрушенную лабораторию, а уродливый гибрид технологичного бункера и органического нароста, проросшего сквозь скальные породы на заброшенных нижних уровнях. Воздух был тем самым густым сиропом из озона и меда, законсервированным на годы. Стены, покрытые ржавыми подтеками, пульсировали изнутри призрачным свечением. Это место было живо. И оно их ненавидело.
Их встретили не дроны и не охранники, а сама локация. Лабиринт коридоров, который дышал, смещаясь и перестраиваясь, пытаясь их разделить. Голографические проекции, шептавшие обрывки их самых болезненных воспоминаний. Запах озона и меда стал настолько осязаемым, что его можно было почти попробовать на языке – сладковатый металл, предвещающий безумие.
Мария, сжав излучатель, шла рядом, ее лицо было маской концентрации. Она пыталась фиксировать маршрут, но ее навигатор показывал лишь хаос. Ее код, прежде такой упорядоченный, метался, пытаясь найти логику в этом кошмаре.
– Он здесь, – прошептал Лев, чувствуя знакомое статическое электричество на коже. – Не как наблюдатель. Как… архитектор.
И тогда все обрушилось.
Это был не взрыв. Это было растворение. Потолок перед ними не рухнул, а просто перестал существовать, рассыпавшись на миллиарды пикселей, открыв зияющую черноту, из которой хлынула стена ледяной, соленой воды. Не настоящей воды – сгустков кода, имитирующих давление, холод и удушье. Система подавления «Янтаря» атаковала не физически, а напрямую через их восприятие, пытаясь утопить их разумы.
Мария вскрикнула, отшатнувшись. Ее тактический щит, рассчитанный на кинетические и энергетические удары, беспомощно захлебнулся, поглощенный этим цифровым цунами. Вода-код обрушилась на нее, сбивая с ног, закручивая в воронку, которая тянула ее в черноту. Она пыталась плыть, бороться, но это было бессмысленно – она боролась с собственной нервной системой, которую кто-то переписывал.
Лев видел, как ее код, ее яркое синее сияние, начало меркнуть, поглощаемое всепоглощающей чернотой. Он видел панику в ее глазах, которые уже закатывались под веками. Он услышал ее беззвучный крик, тонущий в реве несуществующей воды.
И в этот миг что-то в нем щелкнуло.
Мыслей не было. Было только видение. Чистое, без примесей. Он видел не воду, а поток данных. Видел не черноту, а сбой в матрице реальности, дыру, созданную черным кодом Кирилла. Он видел, как этот код пожирает код Марии, стирая его.
Сотри меня. Но сохрани ее…
Слова призрака прозвучали в его памяти не как просьба, а как инструкция.
Его руки поднялись сами собой. Пальцы сцепились в странной конфигурации – не жест из учебников Синдиката, а нечто древнее, интуитивное. Боль в висках взорвалась ослепительной вспышкой, но на этот раз он не сопротивлялся. Он обнял ее. Позволил ей течь через себя, превратиться в топливо.
И он увидел их снова. Золотые нити. Фундаментальный код реальности. Они висели вокруг, нетронутые хаосом, совершенные и безмятежные. В обычное состояние прикоснуться к ним было бы самоубийством. Сейчас это было единственным выходом.
Он не стал их ломать или переписывать. Он не мог. Вместо этого он протянул к ним свое сознание. Он попросил.
И мир запел.
Золотые нити откликнулись. Они не изменили своей структуры, но их свечение усилилось, сконцентрировавшись в точке между Львом и тонущей Марией. Они сплелись в сложный, дышащий узор – не щит, не стену. Чашу. Чашу, сотканную из самого вещества мироздания.
Вихрь черной воды-кода ударил в эту золотую чашу и… остановился. Он не отскочил, не рассеялся. Он успокоился. Его ядовитые, рваные края сгладились, хаотичное движение замерло. Черный код все еще был там, но теперь он был заключен в совершенную форму, лишенную агрессии. Он стал просто данными. Безвредными.
Тишина.
Давление исчезло. Вода испарилась, оставив после себя лишь легкую, прохладную влагу в воздухе. Чернота над головой снова стала потолком, испещренным трещинами и подтеками.
Мария лежала на мокром полу, тяжело дыша, откашливаясь. Она была жива. Ее код, хоть и потрепанный, снова стабилизировался, омываемый остаточным золотым сиянием.
Лев стоял на коленях, опираясь руками о пол. Его трясло, как в лихорадке. Из носа текла кровь, а во рту был вкус расплавленного металла. Он чувствовал, будто его вывернули наизнанку и выскоблили душу. Цена была чудовищной.
Но когда он поднял голову и увидел, что Мария дышит, что она смотрит на него широко раскрытыми глазами, полными не ужаса, а изумления, он понял, что это того стоило.
Он смотрел на свои руки, с которых капала вода, смешанная с энергией, и впервые за долгие годы код внутри него не кричал от боли, а пел.
Глава 11: Флешбек
Память нахлынула не картинкой, а звуком – треском помех и сломанным голосом Кирилла в комлинке.
Вода, холодная и маслянистая, капала с обгоревших балок, отбивая дробный, похоронный ритм. Воздух в подвале лаборатории «Янтарь» был густым и тяжелым, пахшим озоном от короткого замыкания, ржавчиной и чем-то сладковато-приторным – законсервированным временем медом. Лев стоял на коленях, опираясь руками о холодный перфорированный пол, и пытался вдохнуть, но грудь не слушалась, сжатая в ледяной тиски.