След ржавого бога

ГЛАВА 3. ПЕСНЯ РЖАВОЙ КОЛЫБЕЛЬНОЙ

Воздух в коллекторе был густым и спертым, пахнущим ржавой водой, плесенью и тоской. Каждый их шаг отдавался эхом по кирпичным сводам, превращаясь в зловещую какофонию. Саша шел, пригнув голову, его плащ цеплялся за свисающие с потолка корни каких-то странных, бледных растений, pulsирующих мягким сиреневым светом. Хорт двигался впереди, его серая шкура сливалась с полумраком. Лишь изредка он замирал, прислушиваясь к чему-то, и тогда Саша тоже останавливался, затаив дыхание, сжимая в руке «Голодный клинок».

Шрам-интерфейс на его груди, обычно бывший живым, горящим компасом, теперь был похож на холодный осколок стекла, впившийся в плоть. Он не болел, не тянул, не подсказывал направление. Эта пустота внутри была страшнее любой агонии.

– Чувствуешь? – тихо спросил он у волка, больше для того, чтобы разорять давящую тишину.

Хорт лишь повернул к нему свою волчью морду, и в желтых глазах Саша прочитал то же самое – первобытную тревогу. Здесь не было аномалий в привычном понимании. Не было вывернутых законов физики, не было клубков светящейся проволоки. Здесь было нечто иное. Словно сама реальность источала усталость, апатию, желание уснуть и не просыпаться.

Наконец, впереди показался выход – заваленная обломками арка, ведущая на станцию «Парк Культуры». Свет их фонаря, пробиваясь через проем, не рассеивал тьму, а лишь отступал перед ней, выхватывая островки мертвого мира: обломки советской мозаики, искривленные каркасы турникетов, скелет огромной люстры, упавшей когда-то на плитку.

Саша шагнул на платформу. И его охватило ощущение, будто он вошел в гигантский склеп. Воздух был холодным, неподвижным и стерильным, как в операционной. Пыль лежала нетронутым саваном. Его шаг отдался не эхом, а единичным, кощунственным хрустом, будто он сломал хребет мирозданию.

И тут он услышал. Не звук, а его призрак. Давление на барабанные перепонки, переходящее в навязчивую, монотонную мелодию. Скрип. Ритуальный, размеренный скрип качающейся люльки. Он доносился из черного зева тоннеля, где когда-то бежали поезда.

И вместе со скрипом поползли шепоты. Не в ушах, а в самой ткани сознания, обходя привычные каналы восприятия. Без интонации, без эмоций, как скрежет шестеренок по стеклу.

…спи… дитя железа… спи… в колыбели ржавой… скоро… Отец… протянет… руки… заберет… исправит…

Саша почувствовал, как его веки наливаются свинцом. Воля, закаленная в боях с Лешаками, начала таять, уступая место древнему, непреодолимому желанию – уснуть. Сдаться. Стать частью этой вечной тишины.

– Нет, – прохрипел он, вонзая лезвие клинка в собственную ладонь.

Острая, ясная боль пронзила мозг, на мгновение отогнав шепоты. Фиолетовая кровь капнула на пыль.

Из тьмы тоннеля выползло Оно.

Это не была аномалия. Это была сама Пустота, принявшая форму. Сущность из черного, не отражающего свет металла, похожая на гигантскую, искореженную люльку. Внутри нее, словно сердце, pulsировал и переливался комок сиреневой плесени, сквозь которую проступали то ли черты детского лица, то ли клеймо завода-изготовителя. Маятник-сердце било в такт тому скрипу.

Ржавая Колыбельная. Страж Бездны. Анти-эфирный хищник, чье оружие – не боль, а забвение.

Хорт, огрызаясь беззвучным рыком, отступил, прижимаясь к ногам Саши. Его волчья природа была бессильна перед этим.

Саша попытался вырвать «Голодный клинок» – лезвие дрогнуло и застыло, будто в страхе. Он попытался вызвать щит – эфир в нем спал мертвым сном, парализованный этой абсолютной тишиной.

Колыбельная плыла к нему, и с каждым скрипом ее маятника воля Саши таяла. Он видел за мутным сиреневым светом внутри нее лицо Марго. Ее улыбку. Ее спящие ресницы. «Папа, мне страшно», – сказала она тогда, в последний вечер.

И этот детский голос, прорвавшийся сквозь годы, стал спасительным якорем.

«Ты не слуга Ржавого Бога. Ты – его антитеза», – пронеслось в памяти голосом Елисея.

Если Ржавый Бог – это порядок, механизм, стремящийся все перемолоть и встроить в себя… то его антитеза – это не другой порядок. Это хаос. Чистый, первозданный, творящий и разрушающий.

Он не стал поднимать клинок. Он не стал пытаться генерировать щит. Вместо этого он сделал нечто, чего не делал никогда с момента Сдвига. Он отпустил контроль.

Он перестал сдерживать эфир, бушевавший в нем. Весь тот коктейль из чужой, ядовитой энергии, поглощенной от Лешаков и «Сынов». Он просто… выпустил его. Не сфокусированным ударом, а raw, диким, неконтролируемым выбросом.

В мире, наполненном эфиром, это вызвало бы взрыв. В мире, где эфира не было, это стало актом творения.

Из его тела вырвался вихрь слепого, яростного, сиреневого пламени. Он не светил, а прожигал саму ткань реальности в этом месте. Ржавая Колыбельная, это существо из ничто, встретилось с чем-то – с безудержным, хаотичным есть.

Раздался звук – не громкий, но чудовищный, словно треснуло стекло вселенной. Скрип оборвался. Сущность заколебалась, ее бесформенные края поплыли. Шепот в голове Саши превратился в визг, полный боли и недоумения, и стих.

Вихрь угас. Саша стоял на коленях, обессиленный, его легкие горели. Перед ним, в эпицентре выброса, платформа была чистой – пыль и мусор испарились. А в центре этого круга лежал прибор Елисея, целый и невредимый, его игла-излучатель слабо мерцала, заряженная тем самым выбросом.

Тишина вернулась. Но теперь она была просто тишиной. Давящей, но не враждебной.

Саша поднялся, подошел и поднял устройство. Оно было теплым. Он посмотрел на черный провал тоннеля. Теперь это была просто дыра в земле.

Он повернулся к Хорту. Волк, все еще напуганный, медленно подошел, тычась мордой в его колено.

– Идем, – хрипло сказал Саша. – Пора заканчивать с этим.

Он нажал на устройстве единственную кнопку.

Ничего не произошло. Ни вспышки, ни звука. Но где-то далеко, на поверхности, в убежище Елисея, а потом и в головах у «Сынов», выслеживающих его, погас яркий, зеленый маячок. Саша снова стал невидимкой.

Он сделал первый шаг обратно в коллектор, и в этот момент шрам-интерфейс на его груди ответил тупым, знакомым ударом боли. И вместе с болью вернулось что-то новое – не ярость, а холодная, неумолимая уверенность. Он видел лик своего врага. И это была не ржавая машина, а безликая, всепоглощающая пустота, жаждущая порядка. И он, со своим хаосом, был единственным, кто мог ей противостоять.

ГЛАВА 4. СЛЕД ИЗ ПЕПЛА И СТАЛИ

Возвращение из Бездны было похоже на резкое погружение в кипящую воду. Давление в ушах сменилось оглушительным гулом, а стерильная тишина – навязчивым, многослойным шёпотом Сдвига. Саша снова чувствовал каждый импульс искажённой реальности, каждый выброс эфира. Его шрам-интерфейс пылал на груди, словно раскалённый уголёк, вновь вложенный в плоть, и эта знакомая боль была почти благословением после ледяного онемения.

Он и Хорт выбрались из коллектора в районе старого парка. Деревья здесь были мертвы, их стволы покрыты металлическими наростами, а с ветвей свисали клочья тумана, похожие на испаряющуюся ржавчину. Воздух, густой от озона и прели, снова стал его стихией.

– Ну что, герой? Сбросил хвост? – из-за груды бетона, поросшей светящимся мхом, появился Елисей. Его кибернетический глаз с лёгким жужжанием сканировал Сашу, а на лице застыла маска притворного спокойствия, которую выдавала лишь легкая дрожь в механических пальцах.

Саша молча кивнул, протягивая старику устройство. – Сбросил. Там, внизу… было нечто.

– «Нечто» – это единственное, что там может быть, – Елисей забрал прибор, быстро проверив его показания. – Абсолютный ноль эфирной активности. Чистейший вакуум. И ты… взорвался там, как звезда. Данные с предварительного буфера просто обезумели. – Он посмотрел на Сашу с новым, пристальным интересом. – Как ты выжил?

– Я не взорвался. Я… выпустил. Всё, что было внутри, – Саша провёл рукой по лицу, сметая пот и пыль. – Ты был прав. Я – не часть их системы. Я – её отрицание.

Елисей медленно кивнул, его живой глаз блеснул. – Хаос. Первозданная сила, что была до любого порядка. До их Ржавого Бога. Возможно, именно поэтому он так хочет тебя ассимилировать или уничтожить. Ты – неподконтрольная переменная. Уравнение, которое не решается.

Он достал из складок плаща каменную плитку-карту. Линии на ней теперь пульсировали ровным, уверенным светом. Багровый узел на месте ЗИЛа горел ярче остальных, но от него больше не тянулись щупальца к их местоположению.

– Трекер мёртв. Теперь мы снова в тени. Но это ненадолго. Они почуяли тебя. Почему-то я сомневаюсь, что Ржавый Бог полагается лишь на электронные маячки.

Хорт, сидевший рядом, внезапно насторожился. Он подошёл к обломку гранитной плиты, некогда бывшей частью памятника, и начал рыть землю, разбрасывая клочья ядовитого мха.

– Что он там нашел? – нахмурился Елисей.

Саша подошёл ближе. Из-под земли показался не обломок и не кость. Это была маленькая, грубо вырезанная из тёмного дерева фигурка. Кукла. Её тело было перетянуто ржавой проволокой, вместо глаз вставлены мелкие шестерёнки, а на груди красовался тот же символ – разомкнутая цепь.

– Фетиш, – с отвращением прошипел Елисей. – «Сыны» метят территорию. Это не просто знак. Это… прослушка. Примитивный резонатор. Они чувствуют мир не через приборы, а через эти штуки. Через веру.

Саша поднял куклу. Дерево было холодным и влажным. Внутри него он почувствовал слабый, но настойчивый импульс. Тот же, что исходил от их локатора. Это был другой вид техномагии – не научный, а шаманский. Соединение архаичного обряда и техногенной скверны.

– Значит, чтобы быть невидимым, нужно не просто отключить маяк. Нужно… – он сжал куклу в кулаке, и фиолетовая искра пробежала по его костяшкам.

Деревяшка затрещала, шестерёнки замолкли, а затем она рассыпалась в труху, из которой на землю упало несколько зёрен мёртвого, чёрного зерна.

– …разрушить их ритуал, – закончил Саша, сдувая пепел с ладони.

Елисей смотрел на него, и в его взгляде читалось нечто новое – не тревога, а уважение. – Ты учишься. Не просто крушить, а понимать. Это хорошо. Потому что то, что ждёт нас в цитадели «Сынов»… это будет не просто завод. Это их храм. Их механическое капище.

Он ткнул пальцем в pulsирующий багровый узел на карте. – Чтобы добраться туда, нам нужно пройти через «Железный Рынок». Базар сталкеров и прочего отребья, что крутится возле их цитадели, как мухи вокруг мёда. Там мы сможем раздобыть провизию, патроны и, что важнее, информацию. Узнать, что они строят.

– Рынок? – Саша скептически поднял бровь. – Ты хочешь, чтобы я пришёл в логово тех, кто охотится за моей головой?

– Именно потому и хочешь, – старик хитро улыбнулся. – Кто станет искать тебя под самым носом у врага? К тому же, на Железном Рынке правят не «Сыны», а барыга по кличке «Деспот». Он торгует со всеми, кому есть чем платить. А у нас… – Елисей похлопал по своей сумке с инструментами, – …есть кое-что, что ему нужно.

Саша посмотрел на горизонт, где над трубами ЗИЛа висело особенно густое, кроваво-красное марево. Гул оттуда доносился и сюда, отдаваясь в земле низкой вибрацией.

– Ладно, – он потянулся к «Голодному клинку», чувствуя, как лезвие отвечает ему едва уловимой дрожью anticipation. – Покажем этому «Деспоту», что мы можем предложить.

Он свистнул Хорту, и волк, оставив копать, встал рядом, его желтые глаза были полны решимости. Путь к сердцу тьмы лежал через базар её прихвостней. И Саша был готов пройти по этому лезвию.

ГЛАВА 5. ЖЕЛЕЗНЫЙ РЫНОК

Путь к Железному Рынку был путем через территорию, которую не контролировал никто и контролировали все одновременно. Разрушенные кварталы бывшего Замоскворечья превратились в лабиринт из баррикад, контролируемых мелкими бандитами, и проходных дворов, кишащих мутировавшей живностью. Воздух гудел от невидимых глазу эфирных токов, а в переулках то и дело вспыхивали короткие, яростные перестрелки – сталкеры отстаивали свою добычу или свою жизнь.

Саша шел, закутавшись в промасленный плащ, с поднятым капюшоном. Хорт жался к его ногам, исчезая в тени. Елисей, облачившийся в не менее потрепанное тряпье, шептал названия банд и кланов, мимо которых они пробирались.

– Вон там, в бывшем «Доме музыки», – кивнул он на здание, чей купол был проломлен, а из трещин струился фиолетовый свет, – гнездятся «Звонари». Торгуют информацией и эфирными частотами. А эти развалины – вот, видишь, щит с нарисованной крысой? – «Крысоловы». Лучшие (и самые подлые) сборщики технохлама.

Наконец, они вышли к набережной. И Саша замер.

Москва-река была не водой, а густой, маслянистой субстанцией, переливающейся всеми цветами радужной плёнки бензина. По ее поверхности медленно ползли островки пены, с шипением растворяющие всё, к чему прикасались. А посреди этой ядовитой реки, соединяя два берега, стоял Крымский мост.

Но это был не тот мост, что помнил Саша. Это был гигантский, дышащий организм из ржавого металла и живой плоти. Его оплетали стальные канаты, похожие на сухожилия, между пролётами были натянуты сети из проволоки и кожи, а на них, как стервятники, гнездились лачуги, палатки и целые шатры из брезента и кусков рекламных баннеров. Мост pulsировал, сотрясаясь от шагов тысяч ног и гула генераторов. Это был Железный Рынок.

Воздух над ним дрожал от гула голосов, скрежета металла, шипения самодельных аппаратов и запахов – жареного мяса непонятного происхождения, озона, пота, крови и сладковатой вони разлагающейся органики, смешанной с машинным маслом.

– Боги… – прошептал Саша.

– Здесь нет богов, мальчик, – хрипло ответил Елисей, поправляя повязку на лице. – Только цена и товар. Держись рядом. И не смотри никому в глаза. Здесь взгляд может стоить жизни.

Они ступили на мост. И погрузились в ад.

Пространство было поделено на ярусы и зоны. На самых нижних, у самой воды, ютились самые бедные – те, кто торговал тем, что нашёл в ближайших развалинах: обломками, испорченными консервами, тряпьём. Чем выше – тем богаче и опаснее становился товар. Вот слепой старик с кибернетическим имплантом вместо языка предлагал «чистые» карты местности. Вот женщина с лицом, покрытым металлическими чешуйками, продавала склянки с эфирным концентратом, который переливался, как жидкое зло. Двое детей с неестественно блестящими глазами наперебой расхваливали «свежие» запчасти от Лешаков, разложенные на окровавленной брезенте.

Повсюду сновали охранники – брутальные типы в кожаных доспехах, с модифицированными дробовиками и холодными, нечеловеческими глазами. Их нанимали торговцы, чтобы те охраняли их товар.

– Нам нужен верхний ярус, – пробормотал Елисей, пробираясь через толпу. – «Деспот» не станет торговать в этой помойке.

Они поднялись по шаткому трапу, сработанному из обломков автомобиля. Верхний ярус был просторнее. Здесь палатки сменились прочными, сварными конструкциями, а вместо криков торговцев слышался спокойный, деловой гул. Здесь торговали оружием, редкими химикатами, целыми блоками электроники и… людьми. Скованные цепью тощие фигуры с пустыми глазами стояли на коленях, а торговец с сигарой во рту рассказывал об их «полезных навыках».

И в центре этого уровня, на самой высокой точке моста, стояла самая странная постройка. Это был старый, ещё допотопный туристический автобус «Икарус». Но он был весь обшит листами брони, к нему были приварены дополнительные стойки, на которых висели мониторы, показывающие данные о товарах. Из выхлопной трубы медленно валил чёрный дым, пахнущий жжёной пластмассой. У открытой двери, заменённой на стальную бронедверь с щелью-бойницей, стояли двое охранников. Их тела были больше металла, чем плоти.

– Цирк приехал, – мрачно усмехнулся Елисей. – Это его лавка. «Кабинет Деспота».

Они подошли. Охранники, не говоря ни слова, подняли руки, преграждая путь. Их оптические сенсоры зажглись красным, сканируя пришельцев.

– Скажите хозяину, что его навестил Елисей-Лудильщик, – сказал старик, выпрямившись. – И что у меня есть для него кое-что… с того света.

Один из охранников что-то пробормотал в свой воротничный комlink. Через мгновение дверь со скрежетом отъехала в сторону.

– Только ты, Старик. Твои псы ждут снаружи, – раздался механический голос изнутри.

Елисей кивнул Саше. «Жди. И будь готов ко всему».

Саша остался снаружи, прислонившись к перилам моста. Хорт сел у его ног. Он чувствовал на себе десятки взглядов – любопытных, алчных, враждебных. Он был здесь чужаком. Новой кровью. Его пальцы нервно барабанили по рукояти «Голодного клинка». Он смотрел на кишащий внизу рынок, на эту агонию выживания, и чувствовал, как старый, холодный гнев снова начинает шевелиться в его груди. Этот мир был порождением Сдвига, но такие места, как этот рынок, были порождены самими людьми. Их жадностью.

Внезапно его взгляд поймал знакомый символ. В толпе, у лотка с оружием, стоял высокий мужчина в потертом плаще. На его запястье, когда он поднял руку, чтобы поправить капюшон, мелькнула татуировка – стилизованная шестерня, капля крови и разомкнутая цепь. «Сын».

Шпион. И он смотрел прямо на автобус Деспота.

Прежде чем Саша успел что-либо предпринять, дверь автобуса снова отъехала. Вышел Елисей. Его лицо было невозмутимо, но в глазах читалось напряжение.

– По рукам, – коротко бросил он. – Получил кое-какие детали и… кое-какую информацию. Но нам нужно уходить. Сейчас.

Он кивнул в сторону, где стоял «Сын». Тот, заметив, что его раскрыли, резко развернулся и растворился в толпе.

– Они уже здесь? – тихо спросил Саша, отталкиваясь от перил.

– Не только они, – Елисей быстро зашагал к одному из трапов, ведущих вниз. – «Деспот»… он не просто торговец. Он предсказатель. Читает данные, как гадалка – карты. Он сказал, что «Сыны» не просто строят. Они готовятся к Жатве. Кому-то в центре нужно огромное количество чистой, человеческой жизненной силы. Не эфира. Именно жизни. И они свозят людей в свою цитадель. Добровольцев… и не очень.

Они спустились на средний ярус, пробираясь к выходу с моста.

– А что насчёт детали? – спросил Саша, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

– Я приобрёл кое-что для твоего клинка. Артефакт, который я давно искал. «Сердце Лешака» – сконденсированное ядро. Оно позволит тебе… – Елисей не договорил.

Впереди, у съезда с моста, толпа вдруг заволновалась. Послышались крики, люди стали расступаться, испуганно шарахаясь в стороны.

Навстречу им, расчищая себе путь прикладами, шёл отряд. Не «Сынов». Это были наёмники в одинаковой чёрной форме, с современным, не самодельным оружием. Их лица скрывали маски с фильтрами, а на плечах красовалась нашивка – стилизованный череп, увенчанный короной из микросхем.

В центре отряда шёл их лидер – высокий, широкоплечий мужчина. Его лицо было наполовину скрыто тёмными очками кибернетического визора, а вместо правой руки был сложный механический манипулятор, заканчивающийся стволом энергетической пушки.

– «Царёвы Псы», – с ненавистью прошипел Елисей. – Элита наёмников. Работают на того, кто больше заплатит. Видимо, «Сыны» решили не мелочиться.

Лидер отряда остановился в десяти шагах от них. Его визор с лёгким жужжанием сфокусировался на Саше.

– Ты, – его голос был механическим, лишённым эмоций. – Объект «Антей». По приказу Великого Механизма, ты должен быть доставлен в Цитадель. Живым. Или… – Манипулятор с пушкой пришёл в движение, нацелившись на Сашу. – …в виде квинтэссенции. Выбор за тобой.

Воздух на мосте наэлектризовался. Торговля замерла. Все глаза были устремлены на них. Саша медленно выдохнул. Его рука легла на рукоять «Голодного клинка».

Казалось, спасения нет. Но в этот момент с верхнего яруса, из автобуса «Деспота», донёсся усиленный динамиком спокойный, бархатный голос:

– На моей территории проливать кровь разрешено только за плату. Вы заплатили пошлину, господа наёмники?

Все взгляды, включая лидера «Псов», устремились на автобус. Этой секунды замешательства хватило.

– Вниз! – крикнул Елисей, толкая Сашу к краю моста, к зияющему люку в полу, откуда доносился запах машинного масла и влаги.

Хорт прыгнул первым. Саша, не раздумывая, ринулся за ним. Елисей – следом.

Прогремел выстрел энергетической пушки, но он попал в бронедверь автобуса, оставив на ней дымящееся пятно.

– Найти их! – проревел лидер наёмников.

Но было поздно. Люк захлопнулся, оставив «Царёвых Псов» на мосту, под холодным, безразличным взглядом «Деспота».

ГЛАВА 6. ПОДЗЕМНЫЙ ХОР

Люк захлопнулся над головой с оглушительным лязгом, отрезая крики и выстрелы. Они рухнули вниз, в кромешную тьму, падая несколько метров, и приземлились во что-то мягкое, влажное и отвратительно пахнущее. Саша едва успел смягчить падение перекатом, почувствовав, как под ним хрустнули и подались кости какого-то небольшого существа. Хорт приземлился бесшумно и тут же издал глухое рычание, встряхиваясь.

Включился фонарь Елисея, выхватывая из мрака жутковатую картину. Они были в огромном коллекторе. Но не в обычном, а в каком-то техногенном гибриде. Своды были оплетены не только паутиной, но и жилами оптоволоконных кабелей, пульсирующих тусклым синим светом. Под ногами хлюпала не вода, а маслянистая жижа, в которой плавали обломки пластика, кости и мелкие, слепые твари с металлическими панцирями.

– Где мы? – прохрипел Саша, поднимаясь и отряхивая с плаща слизь.

– Технические туннели, – ответил Елисей, с трудом переводя дыхание. Его механическая рука щелкнула, и из запястья выдвинулся сканер. – Старая городская инфраструктура. Канализация, связь, электричество. После Сдвига всё это переплелось и мутировало. Держись подальше от кабелей под напряжением и от луж, которые светятся.

Сверху донёсся глухой удар по люку. Затем ещё один. «Царёвы Псы» не собирались сдаваться.