- -
- 100%
- +
ПРОЛОГ
Все началось не с точки, а с согласия.
Маша, не моргнув, нажала кнопку «Принять» в пользовательском соглашении нейроинтерфейса «Когнитив». Десять тысяч слов мелкого шрифта, которые она, как и все, не читала. Её работа была после этого – сделать так, чтобы пользователю не приходилось думать о соглашениях, кнопках и интерфейсах. Идеальный дизайн – невидимый дизайн.
Последним, что она увидела в реальности, был белый экран с одинокой чёрной точкой. Её профессиональный ум тут же зафиксировал ошибку: «Неясный призыв к действию. Цель элемента не определена».
«Кликать? Смотреть? Думать о ней?» – промелькнуло в голове, и в этот миг точка поглотила её.
Она не падала. Её не засасывало в воронку. Её пересобрали.
Маша очнулась, и её первым чувством был не страх, а профессиональное отторжение. Она лежала на лестнице, которая вела в потолок. Дверь в стене находилась на уровне её груди и не имела ручки, зато едва заметная щель в полу намекала на невидимый люк. Воздух был густым и пах статическим электричеством и пылью. Где-то в отдалении пищал сигнал, напоминающий звук разряженного пожарного извещателя, но его источник невозможно было определить.
«Неинтуитивно. Неэргономично. Конфликт метафор», – беззвучно зафиксировал её внутренний аналитик.
Она встала, и мир отозвался. Её сознание, отточенное годами построения пользовательских путей, сработало как компас в магнитной буре. Она не увидела тропу – она поняла её. Нога сама нашла выступ на голой стене, рука потянулась к казалось бы декоративной завитушке на перилах, которая оказалась скрытым рычагом. Это была не магия, а чистая практика – навык Интуитивной Навигации. Видеть не путь, а логику возможного пути.
Она оказалась перед дверью без ручки. Стандартная проблема плохого UI. Маша прикоснулась к дереву, и в её сознании всплыли десятки паттернов, карт скроллинга, тепловых карт кликов. Она представила, куда эта дверь должна вести. Не «куда-то», а в конкретное место – в безопасную, хорошо освещенную комнату с одним очевидным выходом.
– Эргономичное заклинание, – прошептала она, и слова пришли сами, будто всегда были в ней.
Пространство с хрустом подчинилось. Дверь отъехала в сторону, как раздвижная панель сенсорного экрана, а проем плавно изогнулся, образуя идеальную арку. За ней открылся коридор. Длинный, с мягким светом и понятной перспективой. Он был неестественно правильным в этом хаосе, как глоток воды в пустыне.
И тут же воздух задрожал, наполнившись гневным жужжанием. Тени на стенах сгустились и сплелись в высокую фигуру в причудливом камзоле, узоры на котором резали глаз, нарушая все законы композиции.
– Насекомое, – прошипел он, и его голос был похож на скрип ножа по стеклу. – Ты принесла сюда свои линейки? Свои сетки? Свою тоскливую веру в прямые углы?
Маша, вопреки страху, выпрямилась. Это был её дизайн-ревью. Самый важный в её жизни.
– Ваш интерфейс недружелюбен, – сказала она, и это прозвучало как обвинение. – Он враждебен к пользователю.
– Пользователю? – Он рассмеялся, и звук этот заставил содрогнуться стены. – Здесь нет «пользователей»! Здесь есть души, блуждающие в лабиринте возможностей! Каждый поворот – откровение! Каждый тупик – повод задуматься! А ты… ты хочешь расставить везде указатели и подсветить поручни! Ты хочешь убить тайну удобством!
Он парил перед ней, Демиург Диоген, и в его глазах горела яростная, болезненная страсть.
– Я не убиваю тайну. Я убираю боль, – парировала Маша. – Боль – это не функция, это баг.
– Боль – это последнее доказательство того, что ты жив! – проревел он. – Я бежал из мира, где боль устранили! Из рая, предсказывающего каждое твоё желание! Из уютного, бесконечно удобного ада! И я создал этот мир как памятник свободе воли, купленной ценой неудобства!
В его голосе прозвучала подлинная, старая как мир, боль. Боль творца, которого не поняли. Боль беглеца.
– Ваша свобода выглядит как тюрьма для всех остальных, – тихо сказала Маша.
Тень сгустилась вокруг него, становясь угрожающей.
– Тогда считай себя моим личным тюремным дизайнером, еретичка. Попробуй свои силы. Но знай: твой порядок – это болезнь. А я – карантин.
Он исчез, растворившись в хаосе, оставив после себя лишь вибрацию в воздухе и одно слово, горящее в пространстве ядовито-зеленым, рекламным шрифтом Comic Sans, который Маша ненавидела всей душой:
«ЕРЕТИЧКА».
Коридор снова начал искривляться, яростно отвергая навязанную ему простоту. Но Маша уже не просто выживала. Она проводила юзабилити-тест реальности, и её главным стейкхолдером был сумасшедший Бог, для которого сама идея удобства была святотатством. Она сделала свой первый осознанный клик в этом мире. И он прозвучал как вызов.
ГЛАВА 1: КАРТОГРАФ ХАОСА
«ЕРЕТИЧКА».
Слово висело в воздухе, мигая назойливыми пикселями, будто плохо сверстанный баннер. Маша сгребла его рукой, как смахивают всплывающую рекламу. Пространство содрогнулось, и буквы рассыпались в статичную пыль.
Она осталась одна в коридоре, который медленно умирал.
Тот самый, созданный ею идеальный проход, теперь агонизировал. Стены, еще минуту назад гладкие и прямые, пузырились, как пережженный пластик. Пол под ногами колебался, то приподнимаясь, то проваливаясь на несколько сантиметров. Мягкий свет сменился резкими сполохами, выхватывающими из тьмы обломки несостоявшейся геометрии. Мир отторгал её дизайн, как организм отторгает чужеродный имплант.
«Нестабильное изменение. Требуется поддержка», – констатировал её внутренний UX-аналитик. Маша поняла это интуитивно, как птица понимает, как летать. Её заклинание было костылем, а не исцелением. Оно требовало постоянной ментальной концентрации, чтобы удерживать реальность в новом, удобном состоянии. И её ресурсы были не бесконечны.
Сжав виски, она попыталась сфокусироваться. Представить себе каркас, невидимый скежет этого коридора. Но в ответ её сознание пронзила острая боль – Когнитивная Перегрузка. Мир поплыл перед глазами, формы теряли очертания, сливаясь в кашу из абстракций. Ещё секунда – и она потеряла бы способность структурировать реальность вообще. В мире Диогена это было равносильно смерти.
Она отпустила контроль.
Стены с грохотом рухнули, не в прах, а в нечто иное. Коридор схлопнулся, выплюнув её в помещение, которое было похоже на последствия взрыва в типографии. Горы книг лежали вперемешку с обломками архитектурных колонн, витражи были вмурованы в пол, а с потолка свисали гирлянды из шестеренок и перфокарт. Воздух гудел от шепота тысяч страниц.
Это была библиотека. Или её кошмарная пародия.
Маша медленно поднялась, отряхивая с одежды пыль бессмысленных символов. Её взгляд упал на ближайший стеллаж. Книги были расставлены не по алфавиту и не по темам. Они были отсортированы по цвету корешка, затем по весу, а в пределах одного веса – по степени абсурдности названия. «Трактат о квазипериодических функциях» лежал в обнимку с «Кулинарной книгой ангелов», а «Справочник по сборке мебели» соседствовал с «Апокрифами несуществующих пророков».
И тут она её увидела.
Женщина в строгом, до безжизненности, платье с геометрическим узором стояла на шаткой стремянке и пыталась достать том, вмурованный в потолок. Её движения были точными, экономными, но абсолютно безнадежными. Она вела себя так, будто всё вокруг подчинялось законам логики.
– Алфавитная классификация провалилась, – вслух констатировала женщина, не замечая Машу. – Тематическая – тем более. Десятичная система Дьюи вызвала спонтанную кристаллизацию воздуха. Пытаюсь выстроить таксономию на основе кросс-референциальных связей и контекстуальных паттернов. Пока безрезультатно.
– Потому что здесь нет контекста, – тихо сказала Маша.
Женщина на стремянке вздрогнула и медленно обернулась. Её лицо было бледным от усталости, но глаза горели холодным, неугасимым огнём фанатика логики.
– Контекст есть всегда, – парировала она. – Это мы его не видим. Возможно, он многомерен. Или нелинеен. Я – Ариадна. Хранительница этого… места.
– Маша. Я… дизайнер.
– Дизайнер? – Ариадна скептически осмотрела её потрёпанную одежду. – Здесь нет спроса на эстетику.
– Не в эстетике дело. В удобстве. В логике. Этот мир… неудобный.
На лице Ариадны впервые мелькнуло что-то, кроме отстранённого интереса.
– Вы говорите как Еретик.
– Мне уже присвоили этот статус, – усмехнулась Маша.
Ариадна спустилась со стремянки, которая тут же сложилась в оригами-лебедя и улетела вглубь зала.
– Тогда вам следует знать, что ваше присутствие создаёт помехи. После вашего… вмешательства… в Архитектуре, – она кивнула в сторону исчезнувшего коридора, – мои каталоги стали перестраиваться. Три тома «Несвязных Летописей» самопроизвольно изменили переплёт с синего на зелёный. Это беспрецедентно.
– Извините, – сказала Маша. – Я просто пыталась найти выход.
– Выход? – Ариадна уставилась на неё с неподдельным любопытством. – Зачем? Библиотека бесконечна. Любой выход – это лишь вход в другой её отдел.
Маша почувствовала, как земля уходит из-под ног в прямом и переносном смысле. Пол под ними заколебался, превращаясь в зыбкую рябь.
– Нам нужно уходить отсюда. Я destabilised the environment.
– Дестабилизировали? – Ариадна подняла бровь. – Интересный термин. Он подразумевает, что была некая стабильная точка. Я такой здесь не наблюдала.
Внезапно гул библиотеки сменился нарастающим рокотом. Стеллажи начали сдвигаться, как фигуры в калейдоскопе, книги падали с полок, превращаясь в стаи бумажных бабочек, которые тут же воспламенялись в воздухе. Пространство библиотеки начало схлопываться, выталкивая их в сторону стены, которая медленно превращалась в гигантский зубчатый механизм.
– Что происходит? – крикнула Маша, хватая Ариадну за руку.
– Стандартная процедура рекаталогизации, – с странным спокойствием ответила та. – Но в ускоренном темпе. Ваше присутствие действует как катализатор. Мир пытается переварить аномалию. В нашем случае – вас.
Маша отшатнулась. Она была багом. Вирусом. И мир запускал антивирусную программу.
– Мы должны бежать!
– Бегство иррационально, – возразила Ариадна, но позволила Маше потянуть себя. – Мы не знаем вектор.
– Вектор – туда, где есть логика! – Маша закрыла глаза, отсекая хаос. Она не искала дверь. Она искала намерение. Поток. Она представила себе не путь к выходу, а путь к порядку. Любому порядку. Её навык Интуитивной Навигации сработал, указав направление сквозь безумие реорганизующейся библиотеки. – За мной!
Они побежали, петляя между падающими фолиантами и рушащимися арками. Маша вела их, подчиняясь внутреннему компасу, а Ариадна на бегу пыталась систематизировать происходящее.
– Наблюдение: пространственные искажения носят не случайный, а детерминированный характер! Они подчиняются алгоритму! – выкрикнула она, едва уворачиваясь от падающей мраморной головы неизвестного философа.
– Позже! – рявкнула Маша.
Впереди показалась арка, сложенная из кристаллов, мерцающих ровным, немерцающим светом. За ней виднелось что-то стабильное. Просто комната с деревянным столом и стулом. Оазис.
Они влетели в арку, и Маша в последний раз обернулась. Библиотека behind them складывалась, как карточный домик, в идеальный, безразмерный куб. Последнее, что она увидела, – как тома «Несвязных Летописей», теперь уже ярко-оранжевые, аккуратно укладывались в образовавшуюся пустоту.
Тишина.
Они стояли в небольшой, квадратной комнате. Один стол. Один стул. На столе – глиняный кувшин с водой. И больше ничего.
Ариадна, тяжело дыша, оперлась о стену.
– Вы… вы можете предсказывать паттерны рекаталогизации, – выдохнула она, глядя на Машу с новым, почти религиозным почтением.
– Я просто чувствую, куда идти, – пожала плечами Маша, её руки дрожали от пережитого.
– Нет. Это больше, чем чувство. Вы взаимодействуете с протоколом мироздания на уровне, недоступном мне. Я анализирую последствия. Вы… вы управляете причиной.
Маша подошла к кувшину. Он был тяжёлым, прохладным. Совершенно обычным. Она налила воды в свою ладонь и сделала глоток. Вода была чистой, безвкусной. Идеальной.
– Это место… оно стабильное, – прошептала она.
– Потому что вы его таким представляете, – сказала Ариадна. – Сознательно или нет. Вы не просто находите порядок, Маша-Дизайнер. Вы его создаёте. И мир вынужден вам подчиняться. Частично. Временно.
Она подошла к столу и провела пальцем по пыльной поверхности, оставив чёткую прямую линию.
– Диоген считает хаос искусством. «Протокол», – она произнесла это слово с оттенком страха, – считает порядок абсолютом. Вы… вы предлагаете третий путь. Динамическую устойчивость. Но за это вас будут ненавидеть обе стороны.
Маша посмотрела на свою дрожащую руку. Она всего лишь хотела сделать мир удобнее. А вместо этого стала еретичкой, революционеркой и катализатором хаоса.
– Мне нужна помощь, Ариадна. Я не справлюсь одна.
Библиотекарь внимательно посмотрела на неё, а затем кивнула.
– Каталогизация безумия исчерпала себя. Пожалуй, пришло время его редактировать. Я с вами. Но знайте – теперь мы обе Еретички.
Она протянула руку, и Маша пожала её. Союз был заключен. Не в комфортной офисе за глянцевым монитором, а в крошечной комнате, затерянной в эпицентре безумия, под аккомпанемент отдалённого рокота, который означал лишь одно: Демиург Диоген уже знал о их союзе. И игра только начиналась.
ГЛАВА 2: ИНЖЕНЕР НЕВОЗМОЖНОГО
Безопасная комната просуществовала ровно до тех пор, пока Маша не произнесла вслух: «Кажется, мы в безопасности».
Стены вздохнули и поползли. Деревянный стол изогнулся, как тающее мороженое, а глиняный кувшин провалился сквозь пол, оставив после себя лишь влажное пятно правильной круглой формы.
– Наблюдение: стабильность носит условный характер, – констатировала Ариадна, с интересом наблюдая, как стул складывается в оригами-журавля. – Ваше влияние создаёт временные островки, но не меняет фундаментальных свойств среды.
– Спасибо, Кэп, – буркнула Маша, чувствуя, как нарастает знакомая головная боль. Удерживать реальность в стабильном состоянии было похоже на удержание тяжелого чемодана на вытянутой руке. Мышцы уставали, фокус рассеивался, и чемодан неминуемо падал.
Её навык был не магией в классическом понимании. Это было точечное, энергозатратное влияние на пользовательский опыт реальности. Костыль, а не исцеление.
– Нам нужно найти кого-то ещё, – сказала Маша, отшатываясь от стены, которая начала производить на свет гипсовые завитушки. – Кого-то, кто думает не об информации, а о материи. О физике.
Ариадна нахмурилась, перебирая в уме каталоги безумия.
– Есть слухи. Легенды. Один из обитателей нижних ярусов. Он пытается применить законы механики. Его называют Прямой Угол. Говорят, он строит.
– Строит? Здесь? – Маша с трудом в это поверила.
– Попытки, – уточнила Ариадна. – Большинство заканчиваются коллапсом. Но некоторые конструкции держатся дольше других. Логически, он должен находиться в зонах с наибольшей архитектурной нестабильностью. Где мир наиболее «физичен» и наименее «семиотичен».
Маша закрыла глаза, пытаясь отключиться от визуального хаоса. Она искала не путь, а ощущение. Пространство, где доминировал не смысловой, а структурный хаос. Где проблема была не в том, что дверь не ведет туда, куда надо, а в том, что стена падает.
– Вниз, – выдохнула она, открывая глаза. – И налево. Туда, где всё рушится.
Их путь напоминал слалом по разваливающемуся полигону для испытаний. Лестницы вели в колодцы, заполненные облаками, мосты обрывались, не достигнув противоположной стороны, а однажды они прошли по коридору, где гравитация была направлена не вниз, а в стену. Маша вела, её Интуитивная Навигация работала на пределе, выискивая шаткие островки относительной стабильности. Ариадна же, казалось, начинала понимать язык этого безумия.
– Смотрите, – она указала на груду обломков, которая когда-то была аркой. – Рекаталогизация здесь следует паттерну Мандельброта. Хаос фрактален. Это обнадеживает.
– Что в этом обнадеживающего? – проворчала Маша, перепрыгивая через трещину в полу, из которой доносился запах свежеиспеченного хлеба.
– Это значит, что у безумия есть структура. А значит, его можно анализировать и… предсказывать.
Наконец, они вышли на огромную, разломанную пополам площадь. С одной стороны обрыва возвышался замок, построенный в стиле «псевдоготического сюрреализма» – его башни были закручены в спирали, а арки напоминали скелеты неведомых животных. С другой стороны зияла пропасть, в глубине которой мерцали странные огни.
И посреди этого, на самом краю обрыва, стоял человек.
Он был одет в заляпанную глиной и известкой робу, а в руках держал нечто, напоминающее гигантский угольник, сделанный из светящихся линий. Человек яростно чертил этим угольником в воздухе, и там, где проходили линии, на мгновение возникали идеально прямые, прозрачные стены. Но они тут же трескались и рассыпались, как стекло, под натиском искаженной реальности.
– Нельзя! – кричал он в пустоту, и его голос был хриплым от долгих лет бесполезных усилий. – Угол должен быть девяносто градусов! По определению! Это аксиома!
– Прямой Угол? – осторожно окликнула его Маша.
Он резко обернулся. Его лицо было испещрено морщинами, но глаза горели фанатичной верой в Евклидову геометрию.
– Кто вы? Смотрители? Пришли конфисковать мои инструменты? – Он прижал к груди светящийся угольник. – Не отдам! Пока я черчу прямые, мир не может окончательно забыть, что такое порядок!
– Мы не смотрители, – поспешила успокоить его Маша. – Мы… коллеги. Я дизайнер. Она – библиотекарь.
Инженер скептически осмотрел их.
– Дизайнер? – фыркнул он. – Вы, наверное, хотите, чтобы я покрасил эти развалины в приятный глазу цвет? Бесполезно. Основа кривая. Фундамент лжив. Здесь нельзя строить, можно лишь на мгновение отгородиться от хаоса.
– Я не о цветах, – Маша подошла ближе, стараясь не смотреть в пропасть. – Я об интерфейсе. О взаимодействии. Ваши стены рушатся, потому что мир их отторгает. Вы пытаетесь силой вставить правильный код в сломанную операционную систему. Нужно не бороться, а… договориться.
– Договориться? С хаосом? – Прямой Угол смотрел на неё, как на безумную.
– С пользователем, – поправила Маша. – Пространство – это пользователь. Оно привыкло к кривым линиям. Нельзя сразу навязывать ему прямые. Нужно… адаптировать дизайн. Дать ему привыкнуть.
Она обернулась и посмотрела на изогнутую башню замка. Затем закрыла глаза, представляя себе не идеально прямую стену, а направление. Вектор. Плавный переход от хаоса к порядку.
– Эргономичное заклинание… – прошептала она, но на этот раз не приказывала, а предлагала.
Она не создавала стену. Она предложила пространству идею стены. Идею опоры.
Кривая башня замка с глухим стоном начала выпрямляться. Медленно, нехотя, будто скрипя всеми суставами. Камни не ломались и не перестраивались – они плавно смещались, находили новые точки опоры. Башня стала не прямой, а прямее. И она не рассыпалась. Она стояла.
Прямой Угол смотрел на это, разинув рот. Его светящийся угольник задрожал в руках.
– Как?.. – выдавил он. – Это… это против всех законов!
– Это новый закон, – сказала Ариадна, и в её голосе звучало удовлетворение. – Закон постепенной оптимизации. Мы не ломаем систему. Мы меняем её пользовательский сценарий.
Внезапно с неба донесся звук, от которого заложило уши. Он был похож на гигантский, искаженный системный звук ошибки Windows, умноженный на сто. Воздух сгустился, и в нем замигали огромные пиксели.
«ОБНАРУЖЕНА НЕСАНКЦИОНИРОВАННАЯ ОПТИМИЗАЦИЯ»
«ИДЕНТИФИКАЦИЯ: УГРОЗА УСТОЙЧИВОСТИ ХАОСА»
«ЗАПУСК ПРОТОКОЛА САМОРЕГУЛЯЦИИ»
Из пропасти выползли тени. Но это были не тени Демиурга. Они были иными – идеально геометричными, черными, как незаполненная область в графическом редакторе. Они скользили, не подчиняясь законам перспективы, и на их поверхности возникали и гасли безупречно четкие, но абсолютно бессмысленные диаграммы и графики.
– Стражи Неловкости! – прошептала Ариадна, отступая. – Фанатики. Они саботируют любую попытку навести порядок!
Один из Стражей устремился к выпрямленной башне. Его угловатое тело врезалось в камень, и башня с грохотом рухнула, но не в хаос, а во что-то худшее – в идеальную, ровную груду кубов одинакового размера. Бессмысленную и мертвенную.
– Нет! – закричал Прямой Угол. – Моя башня!
– Не троньте мой прототип! – это была уже Маша. Гнев пересилил страх. Она выставила руку, концентрируясь на Стражах. Они были не живыми существами, а частью интерфейса. Анти-паттернами.
Она применила Визуальную Иерархию.
Она не стала атаковать. Она просто… перестала их делать видимыми для их же собственного восприятия.
Стражи замерли. Их безупречные формы вдруг стали размытыми, не в фокусе. Они закрутились на месте, будто пытаясь найти самих себя в пространстве. Они были программой, которая потеряла ссылку на свой исполняемый файл.
– Быстро! – крикнула Маша, чувствуя, как её силы на исходе. Голова раскалывалась. – Ваш угольник! Можете создать барьер? Не идеальный! Простой!
Прямой Угол очнулся от ступора. Он взмахнул своим инструментом, и на этот раз он не чертил идеальную линию. Он набросал грубый, но устойчивый каркас из силовых линий. Маша тут же усилила его своим заклинанием, не выпрямляя, а лишь стабилизируя.
Между ними и обезумевшими Стражами возникла дрожащая, но непроницаемая стена из света и воли.
– Они не пройдут, – выдохнул Прямой Угол, с изумлением глядя на свою работу. – Она держится.
– Недолго, – сказала Маша, с трудом стоя на ногах. Ариадна поддержала её.
– Это было… эффективно, – сказала библиотекарь, глядя на дезориентированных Стражей. – Вы не уничтожили угрозу. Вы её… архивировали.
Прямой Угол повернулся к Маше. В его глазах был не просто восторг, а надежда. Та самая, которую он растерял за годы бесплодной борьбы.
– Вы не дизайнер, – сказал он с почтительным трепетом. – Вы… инженер восприятия. Вы знаете, как работает система.
– Я знаю, как она должна работать, – поправила его Маша. – И, кажется, мы только что подписали себе смертный приговор. Всем.
Вдали, за барьером, послышался новый звук. На этот раз – яростный, творческий, полный жизни и гнева. Это был смех Демиурга Диогена. Он видел их. И он был впечатлен.
Игрушка оказалась куда интереснее, чем он предполагал.
ГЛАВА 3: ПОЛКА ДЛЯ ХАОСА
Барьер из света и воли держался ровно до того момента, как смех Демиурга стих.
Стена, созданная Прямым Углом и усиленная Машей, рассыпалась с тихим стеклянным звоном. Но Стражи Неловкости не бросились в атаку. Они просто… исчезли. Растворились в воздухе, оставив после лишь ощущение пустоты и недосказанности, будто стертый кусок кода.
– Они отступили, – выдохнула Ариадна, всё ещё цепляясь за Машу. – Но не по причине поражения. Скорее, выполнили задачу по сбору данных.
– Какую задачу? – Маша с трудом стояла на ногах. Использование Визуальной Иерархии против таких сложных объектов вытянуло из неё все силы. Перед глазами плясали черные пятна.
– Они оценили нашу угрозу. И передали данные ему, – кивнула в пустоту Ариадна. – Диоген теперь знает о наших возможностях. И о нашем союзе.
Прямой Угол мрачно наблюдал, как его идеальная груда кубов, оставшаяся от башни, начинала медленно «закипать» – углы расплывались, формы теряли четкость. Мир возвращался к своему изначальному, неудобному состоянию.
– Моя работа… всё обратно в этот… этот визуальный шум! – он сжал кулаки. – Мы должны действовать. Строить. Закреплять успех!
– Сначала нужно восстановить силы, – возразила Маша, чувствуя, как её сознание затуманивается. – Я не могу больше никого делать невидимым. Мой мозг… перегружен.
– Когнитивная Перегрузка, – констатировала Ариадна. – Вам нужен отдых. Место, где можно перезагрузиться.