Прогулка нового человека. …среднего возраста

Глава 5

После такого просторного размышления о женщине мысли о мужских позициях в обществе выглядят несколько скудно и, кажется, способны уложиться в рамки описания, использованного в мультфильме «Остров сокровищ» 1988 года выпуска. Что-то вроде «Мужчина обыкновенный, умеренно-агрессивный. Пьет из чувства солидарности. Ушел бы в пираты, но не знает, где в них берут. Характер задумчивый. Не женат». Но это так – для затравки. Что касается более практических характеристик: если мужчину не убили в драке до тридцати лет, после преодоления этого рубежа такая опасность уменьшается десятикратно. Это один популярный психолог рассказывал в какой-то нудной передаче, в рамках обсуждения причин мужской агрессии. А вообще, надо ли пересматривать свое отношение к мужчинам, все равно ничего из этого не выйдет. Да и как это провернуть, если я того же рода-племени. Отстраниться настолько, чтобы увидеть принципиально новый взгляд на мужскую структуру, не получится, как не получится отстраниться от себя самого. Что тогда? Может быть, попытаться напомнить себе о прежнем мироощущении, а то с этими депрессиями совсем раскис. Не все, в конце концов, упирается в женщин. Да нет – конечно, все! Но прежде чем упереться, есть же еще масса дел, тоже достойных внимания.

Кто, если не мы, будет играть в общественные игры вроде политики и экономики?! Кто, если не мы, отремонтирует старый автомобиль?! Кто, если не мы, построит новый сарай на даче?! Кто, если не мы, починит капающий кран?! Кто, если не мы, накостыляет соседу, нагрубившему супруге?! Но с другой стороны: кто, если не мы, учинит веселье, достойное пера Замятина и Оруэлла? Кто, если не мы, сгноит автомобиль на заднем дворе, каждый раз ссылаясь на занятость или отсутствие запчастей для ремонта? Кто, если не мы, возведет такой сарай, входя в который помнишь о смерти! Кто, если не мы, сорвет гайку на капающем кране окончательно, а когда жена вызовет слесаря, обидится и напьется! В конце концов, кто, если не мы, получит по морде от соседа, когда пойдет отстаивать честь своей оскорбленной жены! Такая пессимистическая формула, как «попытка – это первый шаг к провалу», не для нас. А для нас годятся стремительные, самоотверженные лозунги. Например, «Слабоумие и отвага!» подходит для влюбленности и поездки по бездорожью. «Где наша не пропадала!» – для попытки познакомиться с девушкой на улице и похода к стоматологу впервые за десять лет… Кстати, мы не лечим зубов до определенного момента. Мужчине для похода к стоматологу нужна хотя бы одна из трех причин: полное разрушение основных жевательных зубов, флюс, который уже нельзя игнорировать, и сломанный передний зуб, ведь такой вид не годится для привычного круга общения. Кроме того, попытка знакомства с девушкой и посещение стоматолога очень схожи по реакции мужчины на эти два дела. Это всегда душевная мука. В случае с девушкой, если знакомство случилось, – мука оттого, что, кроме предвкушения близости, неизбежно придется тратить время на выслушивание глупостей. А если девушка отказалась знакомиться, мука поиска причин. Мысли о малом доходе, дешевой одежде и недостаточной ухоженности (хотя стоит только побриться, и эти мысли отступают). Что касается стоматологии, то здесь мук не меньше. Удаление основных жевательных зубов и консультация с врачом-имплантологом влечет за собой продолжительную думу о том, каким я был идиотом, что не лечил зубы вовремя. Озвученные суммы на имплантаты (которых к моменту прихода к врачу нужно не меньше шести штук) ввергают в еще более глубокую задумчивость над вопросом, где взять столько денег на зубы. (Такой беззубый потом еще и ценность своих природных зубов проповедует всем встречным-поперечным.)

Хотя что там запущенные зубы и переживания из-за женщин, самым выразительным и точным проявлением всего мужского в техническом смысле является космическая отрасль. Если только вдуматься, какая сложность стоит за преодолением силы тяготения. Это ведь для начала нужно учредить институты и конструкторские бюро. Выучить специалистов. Построить полигоны и тестовые площадки. Подетально проверить каждую теоретическую выкладку на практике. И это касается всего, от аэродинамических качеств корпуса корабля до сорта металла самой мелкой гаечки, ибо если эта гаечка не выдержит нагрузки – пиши пропало всему аппарату. Так что космический корабль – это четко выверенный механический организм. За ним стоят такие непререкаемые в научном мире авторитеты, как Циолковский и Королев. Такие самоотверженные героические испытатели, как Гагарин и Титов. Огромная масса человеческих сил и материальных ресурсов. И мне хочется спросить: зачем все это? Нет, мне понятно, человеку хочется выяснить, может ли он вырваться за пределы земной атмосферы и сможет ли уцелеть и вернуться. Научный интерес, теория человеческого величия, через тернии к звездам, так сказать… Ну а если подойти к этому вопросу более практически, мне думается, все окажется куда приземленнее. Существенное применение у любой космической программы только одно: доставка спутников связи на орбиту. Все остальные цели – это нечто дополнительное. С точки зрения практичного человека, наглядное свидетельство того, что наша Солнечная система меньше песчинки на фоне всего мирового океана, ничего не меняет. Снимки с телескопа «Хаббл» тоже никак не влияют на человеческую жизнь и служат праздному интересу. Люди, которые летают в космос, ни черта оттуда не привозят, кроме снимков нашей планеты и как будто бы картонной Луны. Ну и рассказы о том, как некая неведомая каменная хреновина пролетала мимо иллюминатора. Но, как бы то ни было, все эти разработки, стремления, порывы – это не что иное, как наше мужское желание всем показать. Причем то, что мы стремимся показать, лучше всего изображает форма ракеты. Стоит ли ради этого переться в космос, не знаю. Словом, все по Фрейду: фаллические символы, комплексы неполноценности, доказательства силы. А то поставили бы наши в казахской степи пустую ракету – вот вроде как послание всем сомневающимся. И, допустим, американцы проделали то же самое на своем мысе Канаверал. И прочие владельцы космодромов. Вроде как померились ракетами, и все довольны. Хотя до какого-то момента оно так и было: некоторое время наши ракеты никуда не летали, а недавно опять вдруг началось. Только теперь КПД этих полетов почему-то ниже, чем в двадцатом веке. А может быть, действительно, космическая отрасль – это отражение энергичности государства. И если это так, то как трактовать тот факт, что при упоминании запуска очередной ракеты в лицах граждан проступает угнетенный сарказм, а если, например, она вдруг не упала в океан и не уволокла на дно новые спутники связи, наши люди обмениваются удивленными взглядами, как бы говоря: «Ну надо же – еще могут!»

Нет, женщинам не придет в голову стремиться в какой-то там космос, они это делают, только глядя на нас. Им некогда. У них дети, ремонт и огород, а эти игры и развлечения может себе позволить только мужчина. Олимпийские игры, гонки на автомобилях, и вообще гонки, и вообще автомобили. Но кое-что злободневное в этом смысле все же затмило образность космонавтики. Это повсеместное сожжение вышек, оборудованных интернет-станциями формата 5G. Неужели у кого-то повернется извилина подумать, что хоть одну из этих вышек сожгла женщина? Нет. Война и вандализм – это мужское дело. Мне лично приносит неизгладимое удовольствие, когда я слышу о сожжении очередной такой вышки. Жгут на Кавказе и во Владивостоке, в Африке и Азии. Американцы здесь, кажется, отстают. Но все равно красота! Сожжение вышек 5G я бы назвал новым объединяющим фактором. Какая там религия или мораль! На пепелище от такой вышки может отплясывать и коммунист, и баптист, и рабочий скипидарного завода, лишенный любых политических и религиозных убеждений. Единственное, нужно какую-то общую песню сочинить, для большего объединяющего эффекта. От себя предлагаю такой текст: «Вот и в поле становиться ти-и-ише. Копоть черная в небо летит. Догорает поганая вы-ы-ышка. Никого больше не облучит!» Естественно, под музыку Александры Пахмутовой, написанную к московской Олимпиаде-80. Но самый большой кайф у меня вызвали новости о сожжении метеорологической станции, принятой за вышку 5G. Это уже само по себе песня!

Ввиду перечисленного сдается мне, что если женщины хранят домашний очаг и потомство, то мы, мужчины, заняты хранением культурных традиций. А на первый взгляд маниакальное стремление спалить эту бесовскую вышку – это не что иное, как бессознательное напоминание себе и окружающим о некогда отринутой традиции поклонения языческим богам. Таким образом, любая сожженная вышка автоматически превращается в Перуново капище.

Культура нынче постмодернистская, и если при социалистическом реализме говорили «Ленин» – подразумевали партию, то теперь, говоря «заговор», подразумеваем рептилоидов, иллюминатов и западных наймитов. Кстати, сражаясь против именно этой братии, вооруженные керосином, ветошью и спичками, героические пацаны жгут вышки. Ибо веруют в то, что через их излучение ослабнет воля, а потом их еще тепленьких прихватит эта сволочь Бил Гейц и вкатит шприцом в мясо ударную дозу жидких чипов. А дальше станет манипулировать их сознанием и телом через джойстик от «Нинтендо». Но как говорил один мой знакомый: «Когда дело касается разговоров о культуре, сначала нужно узнать: кто нагадил в подъезде?» И если это сделали не рептилоиды, иллюминаты или западные наймиты, то по всему выходит, что это дело наших рук. Ну, пускай не рук, но это ничего не меняет.

Но это все так, романтика вандализма. А если принять всерьез поговорку, гласящую «Человеку может повезти трижды: родиться, учиться и жениться», то русскому мужчине очень крупно повезло лишь однажды – с женщиной. Родиться в состоятельных семьях повезло не всем, хотя, может быть, к лучшему – есть стимул для развития. Учебу, даже несложную, воспринимаем как вызов, а учителей – как врагов. А вот с женщинами все совсем иначе. Глядя на наших женщин, я каждый раз думаю о нашем большом мужском везении. Интересно, есть ли некое изначальное место, где мужчина мог выбрать спутницу по ее качествам, чтобы после все остальные мужчины этой части суши могли говорить, как им повезло с женщинами? То есть так, словно наши женщины не постепенно сформировали свои особенности и национальные черты, а их выбрали, когда они уже обладали ими. Да, это все еще смешно! Но если всерьез есть такое место, где люди выбирают друг друга, чтобы дать развитие будущему народу, то там выбрали не мы, мужики, – там выбрали нас! Пожалели и выбрали. Мы же ведем себя так, будто все наоборот. Но если смотреть правде в глаза, изначальный русский мужик без русской женщины – это пират. Раньше таких называли «лихой человек». Женщина для русского мужчины – это не подспорье, а сдерживающий фактор. Кроме женщины, заставить мужчину держать себя в руках может, наверное, только всеобщая мобилизация и всероссийский розыск.

Да, с войной, криминальными делами и продолжительными праздниками мужчина справляется вполне, но есть у нашего брата и болевые точки. Мы не особенно устойчивы, когда дело касается: детей, просьб одолжить денег или попыток воспользоваться нашими связями. Наши проблемы с детьми часто возникают оттого, что в попытке понять натуру ребенка мы ориентируемся на память о себе самих в детстве. И только несколько пьяных нервных срывов спустя понимаем – это другие люди, хотя и практически не отличимые от нас. Таким образом, общение с детьми открывает в нас более тонкую настройку чувств, которая дико веселит близких нам женщин. Надо думать, мы в такие времена выглядим в высшей степени нелепо. Но это нужно проникнуться атмосферой, а получается не у всех. Что касается попытки занять у нас денег – это всегда дилемма. И если у женщин в такие моменты срабатывает взрослая, спокойная, как будто заготовленная реакция (вне зависимости от качества ответа), то у мужчины все, что внутри, моментально проступает на лице. Первым делом, ясно, читается вопрос: «Зачем ты это спросил – ведь так хорошо дружили?!» Появляется разочарование и некая растерянность в глазах. А дальше зависит от характера: мина потенциального кредитора либо будет кислой и трагической, либо заиграет взвинченностью и метанием. В такие моменты немедленно вспоминается вся известная народная мудрость касательно займов. Например: «Давай взаймы только ту сумму, которую можешь позволить подарить». «Дружба дружбой, а деньги врозь!» И тому подобное. Кстати, после отказа занять денег успокаивать себя тем, что таким образом сохранил дружбу, – это тоже наша мужская находка. Потому что переживания есть, а признаться в своем скупердяйстве невозможно. Ведь тогда придется пасть в собственных глазах и назваться жмотом, а это, как говорил Булгаковский Швондер, «…какой-то позор». Кстати, дружеская попытка воспользоваться нашими связями по реакции похожа на просьбу одолжить денег, но она еще более травматична. Женщине как эталону эмоциональных контрастов и не снилось, какой мощный всплеск настроения могут вызвать у мужчины слова приятеля: «Ты говорил, у тебя знакомый таможенник на границе с Финляндией есть?» За этим следует притупление чувств, сожаление и стыд. Кроме того, примерно такие мысли: «Какой там знакомый: два раза в общей компании водку пили! Кто меня за язык тянул трепаться о таких знакомых! Этого-то я знаю – точно какую-то муть затеял с контрабандой, и меня туда потянет! Когда припрет, всех привлекут!» – или что-то в таком духе. Но самое страшное, что этот проситель тоже рассказывал о своем знакомом в ГИБДД и, когда было нужно, легко поделился контактом. Тогда все разрешилось как нельзя лучше. Так, пройдя через все внутренние муки, он все же дает телефон знакомого, предварительно ему позвонив. Удивляется, что этот таможенник его прекрасно помнит, а время спустя удивляется еще раз, когда приятель привозит ему в подарок хороший дорогой коньяк и только и сыплет благодарностями за такого дельного знакомого на таможне. После этого нашему посреднику приходится признать, что людей он знает плохо, а это гораздо хуже, чем та иллюзия, которую он имел раньше. Теперь он зарекается говорить о своих знакомствах, считая, что если повезло в этот раз, в следующий может и не выгореть. Но когда в очередной банной посиделке мужики начинают обсуждать обыкновенные по пьяному делу темы: женщин, деньги, покупки, поездки, связи, – наш зарекшийся со всего маха наступает на прежние грабли. Впрочем, как и все остальные вокруг него.

Что касается мужской дружбы, то ей не зря завидуют некоторые женщины, говоря, что она, в отличие от женской, существует. Это действительно так. Мужская дружба есть. Но приходится признать, что за нее мужчина порой платит довольно дорого. Поговорки «Дружба – понятие круглосуточное» и «Друг познается в беде» наверняка сформулировали мужчины, и, надо думать, опытным путем. А как еще реагировать, если не слагать поговорки, когда какой-нибудь нерадивый приятель, многократно попадавший впросак, оказался в нем снова? Конечно, посреди ночи. И, само собой, на другом конце города. Как будто ближе к дому просаков ему мало. Кроме того, мужчина в дружбе вообще берегов не видит. Сам готов раствориться в восторженном дружеском чувстве и друзей тянет в тот же котел, а потом еще обижается, если кто-то из них решил сохранить личные границы. С малых лет рассказывает друзьям все о себе. С тех же времен и по сей день страшно об этом жалеет. Сокрушается, каким был дураком, что не смог удержать язык за зубами, но в новой дружбе делает почти то же самое. Только друзья могут набить друг другу морды сильней, чем это сделали бы враги. Просто в какой-то момент становится ясно – у врагов претензии конкретнее, но их меньше, чем у близких друзей друг к другу.

А вообще, мужики, мы наивные! Нет, не так, чтобы лохи́, но наивные. Влюбляемся. Идем на поводу у женщин. Верим телевизионным новостям… Или, может быть, мы просто непосредственные? Детского в нас много. Что же, тогда немудрено, что из нас получаются еще и хорошие солдаты, ведь патриотизм – очень детское чувство. Если сказать точнее, подростковое. Ведь умереть за родину не может быть смыслом взрослого человека. Смерть за родину – это романтика юнца. Сразу вспомнил фотографию брата моей бабушки, он до Берлина дошел в Великую Отечественную. Столько опыта за спиной: образование, четыре года войны, несколько лет при должности, на тот момент уже сам трижды отец, а глаза на фотографии юностью светятся. Кроме того, мужчинам свободы мало, нам волю подавай! Нас губит стихийность и импульсивные действия! Оттого в тюрьмах народу много и столько матерей-одиночек в стране. И еще, я думаю, если говоришь о мужчинах с мужчинами, в целях безопасности нужно выбирать легкий сатирический оттенок речи, ведь если слишком серьезно или слишком смешно, то это слишком близко. Здесь есть опасность, что примут за друга и набьют морду. Не просто же так все основные мужские качества определяет умение держать дистанцию! И в этом аспекте оно совпадает с основной характеристикой хорошего водителя.

Глава 6

Хотел просто развлечься, а вышло так, что и вправду взялся за мировоззрение. Никогда бы не подумал, что оно у меня есть. Но даже если все не так масштабно, то, по крайней мере, во мне открылось много нового. Не знал, что смотрю на мужчину и женщину таким образом. Оказывается, мы интереснее и сложней даже на уровне стереотипа, и, похоже, именно упрощенный взгляд периодически делает нас такими скучными друг для друга? Представить только, сколько в себе таит каждая индивидуальность, если даже беглая, всем доступная оценка нас так непроста. А что собой представляет остальной мир – подумать страшно! Кстати, а вот и дом с совами – здесь жил один мой знакомый. Еще бы вспомнить, как его звали… Кажется, Валентин или Семен, вот фамилию запомнил точно: Платонов. После прочтения романа «Чевенгур» за авторством его однофамильца уже не забуду и не спутаю. В этой книге особенно резануло описание мальчика, посланного побираться. А картинка, как он хоронил дорожную палку на могиле отца, мне даже снилась потом.

Нет, сейчас не то время, чтобы думать о таких вещах! Сейчас оживать надо, просыпаться. А скорбь и жалость здесь не попутчики. Хотя бывает так, что жалость мешается с жестокостью, а когда страшно, бывает дико смешно. Например, в армии такого добра навалом. По крайней мере, в той, старой армии, до реформы. Та, что прошла под знаменем коррупционных дел высшего руководства вооруженных сил и переодевания солдат в форму от кутюрье Юдашкина. Потом в телевизионный эфир прорывались сигналы, мол, померзли солдатики в новой форме, как будто бы она хуже, чем старая советская, и расцветка пикселями не особо камуфлирует, даже при том, что они зеленые. Что форма, у них в войсках, как я слышал, нынче даже тихий час имеется. Когда я служил, днем у нас могли спать только избранные: сменившийся наряд по роте, опытный дневальный, прямо стоя «на тумбочке», и, конечно, каптер Собакин, который вообще редко выходил из расположения роты и, если не ел и не продавал списанную форму местным барыгам из поселка рядом с полком, то спал, зарывшись в груду бушлатов в сушилке.

Странно, что не подумал об этом раньше, но пример армейских взаимоотношений, наверное, один из самых точных и понятных проявлений того, на что способны люди, получившие возможность управлять. Другие примеры узкосоциальных сред или чрезмерно ожесточены (например, тюремная), или слишком свободны для этого (допустим, университетская), а вот в армии, как говорил один старший прапорщик, возможно все! Он же говорил, что армия дает равные условия для всех и здесь, как нигде, существуют социальные лифты. По его словам, даже олуху доступна начальная армейская карьера. Для этого нужно соблюдать три правила: не обсуждать приказов, четко усвоить строевые команды и всегда иметь при себе запас сигарет. Но это только прапорская лирика, на самом деле настоящие армейские порядки слегка иные и отличаются от гражданских совсем другим.

В основе солдатского сознания лежат тоже три вещи: привычка к легкому голоду, хроническое недосыпание и муштра, в которой не находишь смысла, до тех пор пока строевые движения не становятся естественными. Потом о нем (смысле) просто забываешь и в едином порыве, с остальной ротой, самозабвенно вколачиваешь подошву сапог в асфальт плаца. Все это призвано автоматизировать мышление. Максимально выбить из голов вольнодумство. Сузить и направить солдатское внимание на выполнение боевой задачи. С тем, чтобы сделать из толпы неуверенных в себе мальчиков смертоносное боевое подразделение, убрать из мозгов стремление к индивидуальности и привести бойцов к осознанию себя частью коллектива. Конечно, такой метод воспитания находит отклик в солдатских умах по степени внушаемости и сообразительности, а четкая и ясная иерархия, размеченная лычками и звездами, так же внятно делит на сильных и слабых уже равных по званию. Внутри коллектива, среди рядовых одного призыва, все время идет возня за превосходство. Кроме того, в первые пару месяцев все истинные личности новобранцев так или иначе проступают из-под напускных личин. В казарменных условиях они просто не могут прятаться дольше.

Когда случается задуматься о человеческих масках и социальных ролях, мой опыт тут же напоминает о, возможно, самом ярком примере перевертыша на моей памяти. Или, как говорят синоптики, за всю историю наблюдений. Этого моего сослуживца звали Ваня Берг. Когда нас только что привезли с пересылки в часть и построили для вечерней поверки – мы были толпой подростков. Тощих, измотанных дорогой, вооруженных известным стереотипом и потому ожидающих немедленного избиения старослужащими. В таком состоянии тяжело было сохранить устойчивость. В нашей пока еще толпе все больше мелькали растерянные, неуверенные лица, и тем контрастней на этом фоне выделялся Берг. Прямой, широкоплечий и внешне непоколебимый. Он источал спокойствие, и весь вид его говорил о том, что он понимает, где находится, и это полностью его устраивает. Он отвечал на вопросы командиров с достоинством и по существу, не прибегая к нервным ужимкам, которыми грешили многие другие. Впору было равняться на него, но лично я был хоть и не особенно уверен в себе, но слишком заносчив, чтобы брать пример с кого бы то ни было. Думаю, и у остальных моих сослуживцев было примерно так же…

А Берг в первые же пару недель только укрепился в своей репутации устойчивого человека. В это же время основная масса новобранцев, включая меня, вела себя, как и полагается: не понимала большей части команд, путала право и лево, офицерские звания и негласное иерархическое положение того или иного сержанта. От всего этого возникала масса глупых вопросов, с которыми мы шли к тем же сержантам, а это, в свою очередь, их порядком бесило. Словом, пока подавляющее большинство вновь прибывших нарывалось на грубость, Берг делал все правильно. Моя новая компания дружно гадала: где Берг взял те познания, которые помогают ему вести себя так, как того требуют обстоятельства? Кстати, нам, интересующимся этим вопросом, только казалось, будто это некая тайна. На поверку достаточно было спросить, и Берг спокойно ответил, что перед армией он получил консультацию своего только что демобилизованного соседа. Стало яснее, но все равно это было странно. Каждый из новобранцев в той или иной степени слышал истории из уст таких же отслуживших свои законные два года, но никто из нас не мог применить эти рассказы на практике хотя бы приблизительно так, как Берг. Может быть, ответом являлся возраст? Нам было по восемнадцать-девятнадцать лет, а ему двадцать три. Хотя эту версию начисто разрушил другой наш сослуживец: ему исполнилось двадцать четыре, и в первую же неделю он согласился стирать портянки старослужащих. Так или иначе, две особенно бойких сволочи из сержантского состава предлагали это дело всем, но только двое из ста тридцати человек согласились на это, и в их числе был этот двадцатичетырехлетний. В общем, объяснить такое поведение Берга опытом, хитростью или неким ухищрением не получалось, и нам ничего не осталось, как признать его разумным и взрослым человеком, достойным уважения. А для девятнадцатилетнего пацана признание чужого авторитета – практически пытка. Но нужно отметить: согласие с текущим положением дел быстро расставило всех по местам, пришла определенность, и от этого стало легче жить.

Через два месяца службы закончился курс молодого бойца, и после принятия присяги основная часть новобранцев, включая меня, понемногу разобралась во внутриармейском устройстве. Вместе с тем откорректировала свое поведение. Незаметно в речи появился специфический говор и тот понт, который еще недавно считался нами глупым пережитком прошлых лет. Кроме того, в течение восьми недель все без исключения проявили свои истинные лица. Точнее, каждый понял свое место и кто он в сравнении с рядом стоящим. Кто-то все время бодрился, но в какой-то мелкой потасовке показал себя не в самом лучшем свете, да так в нем и остался. Другой, наоборот, долго подавлял собственную силу и, как только прекратил это делать, начал пользоваться уважением. С этой точки зрения солдатский мир прост, но тем сильнее удивление, когда меняется нечто давно определенное. И на этом поле ярче других отметился Берг.