Ширма

Через несколько дней она написала мне сама. Сказала, что я был недоступен ни по одному номеру, не отвечал на сообщения в течение нескольких дней, но она всё же увидела, что я не заблокировал её в одной из соцсетей, и потому написала мне туда. Она не попросила прощения, сказав, что не чувствует своей вины передо мной. Но она написала, что очень хочет быть вместе. Хочет, чтобы я вернулся.

Я ждал её извинений. Я считал, что она поступила со мной жестоко, причинила мне боль. Но этого не последовало. В то же время она прямо мне сказала, что любит меня и хочет быть со мной дальше. Я ей нужен! И я, всё ещё колеблющийся, но окрылённый надеждой, вернулся в тот же вечер. Мои чувства к ней были сильнее желания непременно получить её извинения.

Зайдя в дом, я увидел, что на сушке в ванной висят вещи Матвея и… Павла. Я обомлел.

Ведь тогда я сделал шаг навстречу, переступил не просто через порог её дома, но и через свою боль, сомнения, тревогу. С самого начала наших отношений я боялся, что она сдастся, вернётся к Павлу, ведь он так давил, так умолял, даже угрожал иногда. Его вещи, что он оставил ей постирать, чуть было не развернули меня обратно. Я был готов взорваться и громко хлопнуть дверью, чтобы завершить начатое мной несколько дней назад расставание окончательно. Я в гневе спросил её, что происходит, но Катя ласково ответила мне, что все вещи сына были в сумке вперемешку с вещами Павла. К тому же Павел пожаловался ей на то, что в доме, где он живёт сейчас, стиральная машина сломана. Я догадался, что история со стиральной машиной была его хитрым ходом, чтобы вернуться обратно и вновь занять территорию, где его уже давно не было.

Ласковый голос Кати, её искреннее желание быть со мной, как и моё желание быть с ней, оказались сильнее моего гнева. К тому же она сказала мне, что, несмотря на явное намерение Павла задержаться, она его выпроводила, потому что ждала меня. Всё это очень смягчило мой пыл, и в итоге мы решили оставить этот этап позади, чтобы продолжить строить наши отношения.