Тени Новаграда

Т

Глава 1. Туманный причал

Михаил Алексеев подошёл к деревянному настилу старого причала, когда первые лучи солнца ещё не осветили морскую гладь. Туман висел тяжёлым платком, скрывая ворота грузовых контейнеров и бетонные сваи. Ветер с дальнего входа в бухту доносил солоноватый запах, смешанный с запахом тополиного пуха, сбивающегося в лёгкие хлопья. Под ногами поскрипывали ветхие доски, поросшие плесенью. Он остановился, всматриваясь в густую мглу, и на миг ощутил нечто неладное.

Через несколько шагов Алексеев заметил кривую металлическую лестницу, ведущую к низкой палубе лежащей у борта баржи. Там, под нависшими складскими тентами, лежало тело. Первое ощущение – холод, пронзающий костюм и кожу, словно стальные иголки. Он задержал дыхание, не желая прогнать следы крови, засохшей пятнами на мокрых досках. Вокруг не было ни единого признака жизни, разве что еле слышный скрип канатов и чавканье крыс.

Наклонившись, он заметил натёртые ботинки жертвы и рубашку, загрязнённую морской грязью. Участливый взгляд детектива Ирины Савицкой давно говорил ему, что исследовал сотни подобных сцен. Но здесь что-то выбивалось из привычных рамок: лицо жертвы было изуродовано так, будто кто-то хотел стереть характерные черты. В зубах торчал клочок бумаги, залитый кровью. Он осторожно разорвал ткань и вытянул исписанную тонкой ручкой полоску.

На клочке чёрным пером значился короткий набор символов: «Δ‐13/ЭС». Ни одно из привычных обозначений криминалистов не подходило. Алексеев аккуратно вложил бумажку в полиэтиленовый пакет и вложил в внутренний карман пальто. Затем обошёл тело по кругу, отмечая мелкие детали: следы гвоздики на рукаве, отпечаток ботинка на пушистом мхе, странную прожилку цвета ржавчины на запястье.

Он поднялся на настил, скользя по искусственно разложенным брускам. Мгновение – и он обнаружил металлический фрагмент со встроенным чипом. Казалось, его специально разбили для избавления от улик. Алексеев вынул колпачок от фонаря, вставил чип в маленький портативный считыватель и попробовал активировать устройство. Холодный экран мигнул сообщением «ERR». Этого хватило, чтобы понять: на карту поставлено не только одно убийство.

Михаил развернулся к узкому проходу между контейнерами. Там, где свет фонаря не проникал, вспыхнули два жёлтых глаза. На миг он замер, но за этой тёмной точкой не последовало ни шороха, ни дыхания. Чувство присутствия ещё никогда не подводило его. Он прислушался к собственному сердцебиению; трёхсекундная пауза показалась вечностью.

Дойдя до устаревшей телефонной будки, он попытался дозвониться в полицию. Телефон молчал – линия обесточена давным-давно. Тогда Алексеев достал спутниковый телефон из нагрудного кармана, включил его и набрал знакомую комбинацию цифр. Пока шёл гудок, он сжал пакет с бумагой и чипом так, что пальцы побелели. Наконец прозвучал голос дежурного. Михаил коротко изложил координаты и просьбу прислать патруль криминалистов и оперативников.

Пока он ждал подтверждения, развернулся и присел на ближайший контейнер. Ноги почти проваливались в остатки старой соломы, и Алексеев внезапно понял, насколько устал душой. Отставка, от которой он долго отказывался, теперь казалась неизбежной. Память вернула картинку из Кабула: пыль, обстрелы, тяжёлые решения, от которых залеживался весь организм. Здесь всё было иначе – и в то же время один в один.

Рядом по настилу прошёл шорох обломанных досок. Он посмотрел влево – но пустота тянулась до самого горизонта. Развернувшись обратно, сел, заглянув в лицо умирающего неба. Оно несло в себе обещание скорого проливного дождя. Он взглянул на клочок бумаги, вновь перечитал Δ‐13/ЭС и проворчал: «Операция Химера…» Всё ещё не понимая, что означает этот код, он ощущал, будто давно знаком с этим словом.

В мгновение тишину разорвал звук приближающихся шагов – быстрых, размеренных, чужих. Михаил достал из внутреннего кармана мягкую кожаную перчатку и поднялся. Из тумана вышли двое в чёрных куртках, сжимая в руках фонари. Один остановился, словно бы узнав силуэт Алексеевa; второй поднял руку в молчаливом приветствии.

– Полковник Алексеев? – спросил первый мужчина низким голосом.

Тот молча кивнул и проводил взглядом вторую фигуру.

– Я капитан полиции Марков. – Он сделал шаг вперёд. – Мы получили вызов. Пройдемте, осмотрите место покрупнее.

Алексеев скрестил руки на груди и степенно ответил:

– Уже осмотрел. Протокол будет неточен без моих комментариев. Я предлагаю включить меня в группу. По условиям контракта ваш эксперт меня знать обязан.

Капитан нахмурился. В свете фонаря на его лице мелькнула усталость каменистого берега.

– Не уверен, что это входит в наши инструкции, но вызов исходит от прокуратуры. Приказ непреложен.

Михаил кивнул и бесстрастно взглянул на тело.

– Тогда давайте. Мне нужно зафиксировать несколько моментов: примеры взрывчатых повреждений, странные отметины на одежде и шифр в зубах.

Несколько мгновений они работали молча: фонари метали крестики света по доскам, а ветер уносил обрывки бумаги. Когда капитан вёл протокол, второму полицейскому внезапно пришло сообщение по рации. Тот побосселся, осмотрел небо, где туман стал ещё гуще, и шаркнул:

– Коллеги в штабе просят вас поспешить с извещением о прибытии бригады экспертов, возникли вопросы от мэрии.

Алексеев хмыкнул: это означало вмешательство политиков, когда дело приобретало слишком много резонанса.

Он снова поднял взгляд к морю, где ничто не выдавало присутствия цивилизации, кроме серебристой полосы горизонта. В волосах улеглось несколько капель влаги, предвестников дождя. Капитан кивнул и добавил:

– Алеkсеев, кажется, дело сложнее, чем мы думали. Прошу вас оставаться доступным.

Подтвердив кивком, полковник отвёл взгляд в сторону тоннеля контейнеров и подумал: «В тумане скрыто больше вопросов, чем ответов». Именно в тот момент позади него раздался неясный стук по стальной обшивке, и глава покачнулась, словно приглашая заглянуть в глубь причала.

Туман сгущался.

Плетение загадок только начиналось.

Глава 2. Эхо древних стен

Утро в Нова-Граде началось с сырого ветра, который гонял по улицам обрывки газет и запахи вчерашнего дождя. Михаил Алексеев шёл по булыжной мостовой, ведущей к старым османским руинам, расположенным на окраине порта. Место было забыто туристами, но не историей: здесь когда-то стояла крепость, потом – тюрьма, а теперь – просто груда камней, обвитая плющом и слухами.

Он остановился у арки, где камень был выщерблен, словно от старого взрыва. На внутренней стороне – едва заметные символы, выцарапанные чем-то острым: Δ‐13/ЭС. Те же, что были на бумажке в зубах убитого. Совпадение? Слишком точное.

Алексеев достал из кармана маленький блокнот и сделал набросок. Он не доверял цифровым устройствам – слишком легко взломать, слишком легко потерять. Бумага – надёжнее. В этот момент из-за арки вышел пожилой мужчина в плаще, с брошюрой в руках.

– Вы интересуетесь крепостью? – спросил он, не глядя. – Я экскурсовод. Хотя теперь экскурсии никто не заказывает. Только журналисты да странные типы вроде вас.

Алексеев кивнул, не представляясь.

– Что вы знаете об этих символах?

Мужчина прищурился, приблизился к стене.

– Это не османские. Похоже на шифр. Такие метки оставляли в 80-х, когда тут сидели политические. Я слышал, что один из них был химиком. Говорили, он мог сделать бомбу из зубной пасты и апельсина.

– Имя?

– Не помню. Но он исчез. Говорили, его забрали в Москву, потом в Лондон, а потом – будто бы вернулся под другим именем.

Алексеев поблагодарил и пошёл дальше, вдоль стены. В одном месте камень был особенно гладким – как будто недавно обработан. Он провёл пальцем: пыль осыпалась, обнажив металлическую пластину. Под ней – замочная скважина.

Он достал отмычку. Движения были автоматическими, как в старые времена. Щелчок – и пластина отъехала, открывая узкий проход вниз. Запах сырости и железа ударил в лицо. Он включил фонарь и начал спуск.

Лестница вела в подземный коридор, выложенный кирпичом. На стенах – следы копоти, старые надписи, и снова – Δ‐13/ЭС. В конце коридора – железная дверь. Он толкнул её, но она не поддавалась. Тогда он присел, осмотрел замок и заметил, что тот недавно вскрывался. Кто-то уже был здесь.

Он вернулся наверх, чтобы не оставлять следов. На выходе его ждал звонок – Лиза.

– Я нашла кое-что, – сказала она. – В архиве университета. Погибший учёный работал над проектом «Эхо». Это была совместная программа с фармкомпанией Кардамона. Но в документах – пусто. Всё удалено.

– А в бумажных архивах?

– Там есть письмо. Он жаловался на давление. Писал, что его заставляют работать с веществом, которое может «переписать сознание».

Алексеев замолчал. Он смотрел на арку, где ветер трепал плющ, и думал: если это правда, то убийство – лишь начало.

– Встретимся у порта, – сказал он. – И прихвати копию письма. Нам нужно сверить даты.

– Уже бегу, – ответила Лиза. – И, Михаил… будь осторожен. Я видела, как за мной следили.

Он отключил телефон и ещё раз взглянул на символы. Δ‐13/ЭС. Эхо. Письмо. Подземелье. Всё складывалось в узор, но пока – без центра.

Он медленно пошёл прочь от руин, оставляя за собой только следы на мокрой мостовой. Ветер усиливался. Где-то вдалеке гудел корабль, и казалось, что сам город шепчет: «Ты ещё не знаешь, с чем столкнулся».

Глава 3. Неожиданный союз

Лиза Ветрова сидела на краю стула в редакции местного новостного портала, нервно постукивая пальцами по клавиатуре. На экране – черновик статьи: «Учёный найден мёртвым на причале. Полиция молчит». Заголовок был резким, почти вызывающим, но именно такие тексты набирали просмотры. Она не искала славы – искала правду. Или хотя бы её тень.

– Лиза, ты опять нарываешься, – бросил редактор, проходя мимо. – У нас нет подтверждения, что это убийство.

– А у полиции нет желания искать, – ответила она, не отрываясь от экрана.

Он махнул рукой и ушёл. Лиза сохранила черновик и вышла на улицу. Ветер с моря был резким, как упрёк. Она направилась к кафе «Старый якорь» – месту, где собирались те, кто знал больше, чем говорили. Там её ждал человек, о котором она слышала только в пересказах: бывший разведчик, живущий в тени.

Михаил Алексеев уже сидел за столиком у окна, спиной к стене. Он пил чёрный кофе без сахара и смотрел на улицу, будто ждал, что кто-то появится из-за угла. Лиза подошла, села напротив, не говоря ни слова. Он кивнул, как будто они уже знакомы.

– Вы были на причале, – сказала она.

– И вы тоже, – ответил он.

– Я видела тело. И видела, как полиция его обошла стороной. Они не искали улики. Они искали оправдание.

Алексеев молча достал из кармана пакет с клочком бумаги.

– Это было у него в зубах. Шифр. Δ‐13/ЭС. Вам что-нибудь говорит?

Лиза задумалась.

– Нет. Но я могу пробить по университетским архивам. У меня есть доступ – неофициальный.

Он кивнул.

– Хорошо. А вы умеете молчать?

– Когда нужно.

– Тогда мы можем работать вместе. Но без героизма. Я не спасаю, я анализирую.

– А я не прошу спасать. Я хочу знать, почему он умер.

Они замолчали. За окном прошёл человек в длинном пальто, остановился, посмотрел внутрь. Алексеев слегка повернул голову, но не выдал интереса. Лиза заметила это.

– Нас уже пасут?

– Возможно. Или просто прохожий. Но лучше уйти по отдельности.

Она встала, взяла салфетку, на которой он написал адрес: «Университет. Архив. Подвал». И вышла, не оглядываясь.

Алексеев остался, допивая кофе. Он знал, что сделал ставку. Молодая, дерзкая, с доступом к информации и с огнём в глазах. Но он также знал, что огонь может ослепить. Особенно когда вокруг – дым.

Он расплатился, вышел через заднюю дверь и растворился в переулке, где запах рыбы смешивался с запахом старых газет. Впереди – архив. И, возможно, ответы. Или новые вопросы.

Глава 4. Портрет жертвы

Лиза сидела на ступеньках университетской библиотеки, держа в руках старую фотографию. На ней – убитый аспирант, Арсен Ковач, улыбающийся, в белом халате, рядом с мужчиной в дорогом костюме. Мужчина был не подписан, но Лиза уже знала, кто это: Виктор Кардамон, владелец фармацевтической корпорации «НоваФарм».

Фотография была найдена в архиве студенческого клуба, среди вырезок газет и афиш. Никто не заметил, как она туда попала. Лиза сделала копию и отправила её Михаилу. Он ответил коротко: «Встречаемся через час. Возьми всё, что есть».

Алексеев ждал её в сквере за университетом, где когда-то стояла статуя Тито. Теперь – только постамент, обвитый плющом. Он сидел на скамейке, листая досье Арсена. Отличник, активист, участвовал в студенческих протестах против приватизации лабораторий. Последние месяцы – работа в «НоваФарм» по контракту. Контракт засекречен.

– Он был не просто студентом, – сказал Михаил, когда Лиза подошла. – Он был связующим звеном. Между университетом и корпорацией.

– Думаете, он что-то узнал?

– Думаю, он что-то не должен был знать.

Лиза протянула ему фотографию. Михаил долго смотрел на лицо Кардамона.

– Я видел его в Лондоне. Тогда он был консультантом по биобезопасности. Умный, холодный. Не тот, кто пачкает руки. Но тот, кто знает, кому их поручить.

– У меня есть ещё кое-что, – сказала Лиза. – Письмо. Арсен писал другу, что его заставляют работать с веществом, которое «меняет поведенческие реакции». Он называл это «Эхо».

Алексеев взял письмо. Бумага была тонкая, с водяным знаком университета. Почерк – нервный, с пропущенными словами.

– Это не просто вещество. Это, возможно, прототип нейромодулятора. Если они пытались внедрить его в клинические испытания – это преступление.

– И Арсен стал первым, кто об этом заговорил?

– Или последним.

Они замолчали. В сквере прошёл студент с гитарой, напевая что-то на сербском. Лиза смотрела на него, потом на Михаила.

– Мы должны поговорить с ректором. Он подписывал контракты. Он знал.

– Уже договорился. Завтра утром. Но не в кабинете. В архиве. Там, где нет камер.

– Почему?

– Потому что он боится. И потому что он помнит меня.

Поздно вечером Лиза вернулась домой. В её почтовом ящике лежал конверт без марки. Внутри – копия той же фотографии, но с вырезанным лицом Арсена. На обороте – надпись: «Ты не знаешь, с кем играешь».

Она долго сидела, держа конверт в руках, пока за окном не начал моросить дождь. Впервые за долгое время ей стало по-настоящему страшно.

Глава 5. Тень старого университета

В подъёмном коридоре главного корпуса университета пахло старой бумагой и влажным камнем. Одна лампа с тусклым жёлтым светом выдавала единственное пространство, пригодное для встречи. Михаил Алексеев и Лиза Ветрова двигались бесшумно, хотя сердце стучало в ушах. За спиной скрипнула дверь – вышел ректор Николай Соколов в мятом халате, со следами чернил на пальцах.

– Проходимте, – сказал он. Его голос дрожал, как будто проступил от холода или страха. Он провёл их в архивный зал, где за стеллажами хранились миллионы кабинетов с документами. В углу горел маленький керосиновый фонарь, рядом старушка-архивистка мыла чашки.

– Я не ожидал посетителей, – продолжил ректор, бросая взгляд на Лизу. – Тем более в таком составе.

Лиза достала копию письма Арсена.

– Вы знали об эксперименте «Эхо»? – спросила она тихо.

Соколов тяжело вздохнул, сел за стол. Он открыл один из ящиков и вытащил толстую папку в облупленной обложке.

– Это часть программы «Химера», финансируемой частной компанией. Мы изучали влияние нового нейромодулятора на поведение животных. Арсен перешёл к человеческим тестам, без разрешения. Он писал мне, что «Эхо» взорвет мозг добровольца, но может управлять страхом и памятью.

Михаил склонился над папкой. Внутри – отчёты с размытыми фотографиями, заметки профессоров, строчки зачёркнутых цифр.

– Почему вы не остановили его? – спросил он.

– Я боялся, – признался ректор. – Кардамон угрожал. Если уйдёшь, они прикроют тебя, а эксперимент продолжится без контроля.

В этот момент архивистка тихо поднесла три чашки чая. Её взгляд был напряжён.

– Вам следует уйти, господа, – сказала она. – Здесь вы уже не в безопасности.

Стук каблуков быстро приближался по коридору. Соколов вскочил, папка выскользнула из его рук, рассыпав по столу страницы.

– Они пришли, – выдохнул он.

Без лишних слов Лиза подняла несколько листов, спрятала их в сумку. Михаил подхватил папку, заглянул в лицо ректору.

– Спасибо, – сказал он.

Человеческие фигуры в чёрных плащах мелькнули в дверном проёме. Алексеев мигом схватил Лизу за руку, и они скрылись за стеллажами. Первой из щели показалась архивистка, затем тихо хлопнула дверь – и гул шагов заглушил последние слова. Они выскочили на улицу и бросились по мокрой брусчатке, оставив за собой ректорские тайны и кружку едва остывшего чая.

Глава 6. Шепот лабиринтов

Лиза Ветрова стояла на пороге университета, прислонившись к массивной чугунной двери подвала. Ночное освещение над входом мигало, едва пробивая тьму. Ветер носил запах сырости и пыли – смесь вековых кирпичей и промасленных механизмов. Ровно в полночь она по договорённости должна была встретиться с Михаилом Алексеевым здесь, в глубине старых коридоров, где дневной свет никогда не проникал.

На шум из-под земли сперва не обратили внимания прохожие: город давно привык, что университетская жизнь вела свои собственные правила за закрытыми дверями. Лиза прислонилась ухом к стене и прислушалась к слабому гулу прокатного транспорта сверху. В узком проходе было тихо, едва слышно, как капли конденсата падают с сводов. Она поправила фонарь – маленькое устройство с широким рассеянным пятном света, – затем осторожно нажала пластиковую кнопку, и луч устремился вдоль стен.

Спустя минуту в свете фонаря показался силуэт – Михаил спустился по лестнице вниз, почти касаясь ступеней носками ботинок. В его правой руке мерцал металлический сканер, на который он давно перешёл вместо привычных блокнотов. Войдя в круг света, он кивнул Лизе, а её лицо высветилось на мгновение, прежде чем она пошла ему навстречу.

«Ты пришла», – сказал он без приветствия, едва прикрыв за собой люк. Тусклый свет над лестницей погас, но фонари в руках детектива и журналистки создавали длинные тени, колыхающиеся по сырому полу.

– Здесь, – тихо ответила Лиза, – начало коридора, указанное в инструкциях ректора. Но я не уверена, что это единственный вход.

Алексеев прикоснулся к кирпичной стене, полусогнувшись. На смолотых швах грязь была стерта почти до голого камня.

– Кто-то часто проходит тут пешком, – сказал он. – Следы чистые. Пакеты, каблуки, отпечатки резиновых подошв. Возможно, служба охраны после закрытия кампуса.

Лиза задержалась у правого угла. Там свет фонаря мелькнул на чём-то блестящем.

– Пацан в прошлом семестре прятал здесь бутылку коньяка, – заметила она, нагнувшись. – Ладно, шучу. Это какой-то металлический ключ.

Она подняла кольцо с двумя крупными зубцами, прокрутила его в пальцах и протянула Михаилу. Он прикрепил его к связке остального отмычек.

– Пусковой ключ, – сказал он. – Когда я ещё служил, такие оставляли на самых надёжных линиях связи в полевых лагерях. Значит, нас ждали.

Лиза подняла это словечко взглядом:

– Ждали?

– Не знаю. Но тот, кто знал дорогу сюда, явно хотел, чтобы мы встретились именно под замком.

Они двинулись вперёд. Коридор постепенно сужался, погружаясь всё глубже под землю. Стены покрывались плесенью, по полу разбросаны крошки старых кирпичей. В какой-то момент Лиза почувствовала, как лёгкий гул снаружи сменился на приглушенный рокот моторного насоса. Вода капала внизу, где-то расплескиваясь.

– Насколько я понял, под университетом сохранились коммуникационные ходы давних времён, – объяснил Алексеев. – Во времена турок это была система складов и тайных выходов к портовому каналу.

– Ты уверен, что ректор не соврал про всё это? – спросила Лиза.

– Он не совсем лжец, – ответил Михаил. – Просто вынужден был укрывать часть правды. Я проверял чертежи подвала. Эти коридоры есть. Главное – найти нужный поворот.

Они подняли фонари: справа появилась выемка, заваленная камнями. Михаил присел, провёл по стене пальцем и нашёл углубление для смещённого камня.

– Здесь, – сказал он. – Ты готова, держись за фонарь и следуй за мной.

Лиза напряглась, но не отступила. Когда камни отвалились, перед ними открылся карман длиной в несколько метров: узкая ниша, в полумраке мерцавшая металлической решёткой.

– Замок стандартный – сканер подойдёт, – кивнул Алексеев. Он прижал устройство к замку, послушно подмигнул индикатор, и раздался тихий щелчок. Решётка подалась в сторону, открыв путь дальше.

Внутри было прохладнее – возле пола собралось несколько сантиметров воды, а воздух приобрёл запах ржавчины и затхлости. Лиза зажгла дополнительный фонарь, и его узкий луч выхватил с потолка ржавые крюки, с которых раньше свисали провода. Под ногами мерцали лужи, отражая отчётливые силуэты их собственных теней.

– Тут всё так и стоит с тех пор, – прошептала Лиза. – С экстренного выхода превратилось в нагромождение хлама.

– В таких местах удобно прятаться, – согласился Алексеев. – Но нам нужно дальше. Этот проход ведёт под старый склад «НоваФарм».

Они шли молча. Коридор петлял, иногда делая правый или левый поворот. В какой-то момент Лиза заметила, что метр за метром потолок опускается – явно насыпь, над которой пролегал универсальный ход. Подойдя ближе, она провела рукой по потолочной плите – вдруг под ней что-то скрипнуло. Лиза отпрянула.

– Будь осторожен, – предупредила она. – Покрытие хрупкое.

Алексеев уже вытягивал руку, но успел вовремя остановиться.

– Составленная вгонка, – сказал он. – Камни смещаются от малейшего движения. Этот ход может рухнуть.

Они потянулись к противоположной стене, чтобы обойти опасное место. Тогда пол внезапно прогнулся: один из кирпичей рухнул вниз, уведя за собой целый участок потолка. Обломки посыпались на головы обоих, и Лиза едва успела пригнуться, заслонив лицо рукой. Пыль поднялась облаком, в котором слышались удары падающего кирпича и скрежет металла.

Когда шум стих, оба стояли в густой россыпи обломков. Морской фонарь выхватил из суматохи красноватые осколки арматуры и куски испещрённого маркерами бетона. Лиза закашлялась, чернила из её блокнота расплывались по влажным страницам.

– Всё в порядке? – выдавил из себя Алексеев, отряхиваясь от пыли.

– Да, – ответила Лиза, потирая плечо. – Но мы отрезаны. Путь назад завален.

Он прошёл несколько шагов к центру обрушения и осмотрел завал изнутри.

– Здания двигаются под нагрузкой, – сказал он. – Такого я не ожидал. Нам придётся продолжать вперёд. Там, впереди, должно быть другое ответвление.

Лиза кивнула, стараясь вдохнуть меньше воздуха, чтобы не носить в лёгкие пыль. Затем она подошла к мужчине, и вместе они выгребли из прохода несколько кусков кирпича, расчистив зазор, сквозь который можно было протиснуться.

– На таком ходу выживают только маленькие дети, – пробормотала Лиза, пытаясь улыбнуться.

– И разведчики, – заметил Алексеев.

Когда путь стал достаточно широк, они проползли на четвереньках ещё несколько метров и снова встали. Их фонари осветили широкую камеру с бетонными стенами, погружённую в полумрак. В центре стоял деревянный стол – грубый ящик с кодовым замком, пролежавший здесь, вероятно, десятилетия.

– Тут кто-то искал что-то, – сказал Алексеев. – Следы колес. Но год назад движение здесь прекратилось.

– Значит, корпус заброшен, – вздохнула Лиза. – Или используется питчером без ведома университета.

Михаил подошёл к столу, осторожно повернул замок ключом, найденным у входа, и отодвинул ящик. Из-под досок посыпались старые письма, пергаментные свитки и несколько стеклянных пробирок с мутной жидкостью. На некоторых конвертах виднелись надписи на шотландском языке – те самые слова, о которых упоминал убитый: «Aithris» и «Ceò». Лиза быстро расправила письма на столе, вытянув несколько подписанных именем «Arsenius K.» и датами образца начала века.

– «Операция Химера»… – прочитал вслух Алексеев. – Это звучит серьёзнее, чем мы думали.

Лиза подняла одну из пробирок и осторожно понюхала. Запах был едва уловим – оттенок горечи и сладости одновременно.

– По описанию – это предшественник нейромодулятора. Он воздействует на реакцию страха. Они могли испытывать его ещё в советскую эпоху.