Миры

Глава 1. БАЛКОН

Византия. Константинополь. 987 год н. э.

Лёгкое дуновение восточного бриза вместе с красотою восходящего солнца было умиротворяюще волшебным. Лето только начиналось, и парящие в небе буревестники изредка врезались в гладь Мраморного моря. Устремляясь с добычей в направлении гнезда, эти чёрно-белые птицы-самцы несли мелких рачков и рыбу ожидавшим их самкам. Примерно через месяц, когда птенцы появятся на свет, самки буревестников смогут самостоятельно добывать себе пропитание, и тогда забота о кормлении потомства будет поделена между родителями.

Всё это уже больше часа наблюдал человек. Он сидел на балконе второго этажа своего дворца в мягком кресле, вытянув ноги и положив их на бархатный пуфик. Император Василий Второй находился на одиннадцатом году правления некогда могущественного государства. И хотя наследие Великого Рима ещё позволяло сохранять репутацию и внушать врагам неподдельный страх перед Византийской империей многие сотни лет, последние события всё больше и больше омрачали настроение императора. Немудрено, что сегодняшним утром молодой автократор1, наблюдая за естественным ходом вещей дикой природы, испытывал некоторую зависть к простой гармонии окружающего мира.

Казалось, прежде перед ним не возникало таких ситуаций, которые можно было бы назвать неразрешимыми или тупиковыми. Решение практически любого вопроса можно было либо отложить, либо находился человек, способный взять на себя ответственность за это решение. Так был подавлен мятеж Варды Склира – командующего восточными армиями империи.

Варда Фока вызвался покарать бунтовщиков, и молодой император даже не сомневался в успехе своего военачальника. Одно только имя этого закалённого в боях стратега внушало трепет и уважение в рядах его армии. Месяц тому назад известие, что Варда Склир повержен, было воспринято Василием Вторым как нечто само собой разумеющееся. Император находился в этот момент на заключительных весенних скачках, где его любимая арабская лошадь Циклон в очередной раз имела все шансы на неоспоримое первенство.

Когда-то предки молодого императора построили грандиозный ипподром как часть дворцового комплекса, в который был прямой переход из личного императорского дворца в ложу для высокопоставленных персон. И азарт к скачкам всегда был в разы привлекательнее, нежели тактическая «игра» в тасование своих войск на территории Византии и за её пределами. Военачальники империи видели равнодушие и апатию к защите своих земель со стороны наследника великих правителей Византии. А ещё они связывали малодушие Василия Второго с разгромом своей армии болгарами около 10 лет назад.

– Даже варвары-русы прятались по болотам при виде нашей кавалерии и пехоты, – любили поговаривать они. – Теперь же элитные войска делают ставки на скачках тех коней, что позабыли тяжесть доспехов и дурманящий запах крови…

И без того угнетённое состояние молодого императора было усилено неприятным известием: после разгрома Склира, Варда Фока провозгласил себя новым императором Византии. И хотя большинство в сенате чтили традиции и были на стороне Василия Второго, аргумент в виде многотысячной армии, безоговорочно подчиняющейся Фоке, мог заменить их патриотизм на страх за сохранность своих жизней.

Именно такое, загоняющее в тупик положение вещей и послужило зачатком зависти императора к белокрылым птицам, которых до сегодняшнего утра самодержец даже не замечал. Возможно, чувство безвыходности от происходящего подпитывал ещё недосып последних ночей. Вот и сегодня он проснулся на два часа раньше обычного. Однако собрание высших должностных лиц и советников должно было хоть как-то обнадёжить императора.

– Мой Басилеус2, синклит3 собран и ожидает вашего прибытия! – рапортовал вошедший на балкон гвардеец. Позолоченные панцирные доспехи воина слепили, отражая от полированных пластин солнечный свет.

Император поднялся в полный рост, опираясь на резные подлокотники кресла. Откуда-то из тени императорских покоев вынырнул расторопный слуга и ловким движением пристегнул к защёлкам оплечья тёмно-красный, ближе к коричневому, плащ. Бело-золотой внушительный крест, искусно вышитый на плаще, символизировал религиозные каноны христианской веры. А небесно-синий лорос4, напоминающий римскую длиннополую церемониальную тогу, покрывал всё тело, оставляя открытыми лишь мягкие кожаные сандалии. Нити жемчуга, вышитые на ликах святых, по обе запашные стороны лороса выстроились в ровные ряды и натянулись, когда слуга одел под плащ на своего повелителя пояс с такими же вышивками.

С почтительным поклоном слуга снова скрылся в покоях дворца, а молодой император в сопровождении охраны направился в тронный зал.

Глава 2. СМЕЛОЕ РЕШЕНИЕ

– Император Византии Василий Второй!!!

Голос глашатого ознаменовал приближение самодержца к тронному залу, и негромкие разговоры ожидавших его людей тут же смолкли. По требованию самого императора сегодняшний синклит собрал не только сенаторов, представлявших законодательный орган, но и членов высшего сословия Константинополя.

По левую сторону от трона императора, в кресле, напоминавшем трон, но меньших размеров, расположилась принцесса Анна в окружении двух служанок и мальчика-слуги. Двенадцатилетний юноша в белой по колено тоге держал на вытянутых руках длинное опахало из перьев павлинов и плавно водил им вверх и вниз рядом с принцессой. Родная сестра Василия Второго была невероятно мила собой. О её красоте и набожности ходили слухи далеко за пределами не только Константинополя, но и всей Византии. Принцесса Анна не была участницей политических и военных собраний. Но сегодня на синклите присутствовал сам Папа Николай Второй Златослов. Византийские священники во главе с патриархом расположились на низкой кушетке, устеленной персидскими коврами, справа от трона.

Император вошёл в тронный зал. Сопровождавшие его гвардейцы остались при входе с внутренней стороны, скрестив двухметровые копья, дав тем самым сигнал слугам снаружи закрыть обе створки тяжёлых дверей из слоновой кости. Все присутствующие встали и склонились перед идущим в направлении своего трона императором. От быстрой ходьбы багряный плащ развивался, играя золотом на вышитых христианских орнаментах. Поступь автократора по устеленному коврами полу была мягкой и бесшумной, и от этого мёртвая тишина в зале казалась почти нереальной. Император подошёл к тронному возвышению, сделал три уверенных шага вверх по ступеням и, круто развернувшись, с гордо поднятым подбородком сел на свой трон.

Величие самого трона, инкрустированного золотыми пластинами и драгоценными камнями, дополнял золотой купол над головой императора, поддерживаемый четырьмя колоннами. Тут же на возвышении по обеим сторонам от трона стояли две крылатые статуи, олицетворяющие победоносность империи. Такие же посланники богов, сопровождавшие византийские войска в сражениях, когда враги с гримасами ужаса и боли бежали либо погибали под сверкающими клинками империи, были изображены на стенах всего дворца.

– Сегодня безрадостный для Нас день, – молвил владыка, когда все приглашённые сели, и снова воцарилась тишина. – У великой империи появились предатели. И предатели оказались из близкого и доверительного окружения. А значит, наказание за подобное должно быть жестоким и незамедлительным, – каждое слово императора было выверенным и отчеканенным. – Вы все в курсе сложившейся ситуации, и во избежание долгих разъяснений Мы готовы выслушать каждого, кто сегодня захочет высказаться. – Плавный горизонтальный жест левой руки ладонью вверх ознаменовал передачу права голоса приближённым. – Но всё, что сегодня будет сказано, находится под печатью секретности, и любое разглашение будет приравнено к измене империи. Что донесли разведчики? – Византийский владыка адресовал вопрос тому, кого не было в тронном зале, но он знал, что этот человек всё слышит.

Из покоев, располагавшихся позади трона, вышел человек в тёмно-красном плаще-домино с откинутым капюшоном. Это багровое однотонное одеяние скрывало всё его тело, лишь изредка обнажая у самой шеи поблескивающую серебряную кольчугу. На вид мужчине было чуть больше пятидесяти, но полностью седые волосы и загорелое, покрытое шрамами лицо говорили о куда бо́льшем возрасте и большо́м военном опыте. Иоанн Цимисхий был полководцем ещё при отце Василия Второго, а после его смерти сыграл крайне весомую роль в становлении законного наследника к власти. С тех пор доверие молодого самодержца к мудрости и опыту Иоанна было безграничным. Теперь появление где бы то ни было императорского начальника личной охраны и разведки расценивалось остальными как появление самого императора. Седовласый мужчина склонился к уху повелителя и что-то прошептал. Лицо императора стало мертвенно-бледным, и сдавленным тоном он проговорил:

– Предатель Фока собирает новых рекрутов, обещая им горы золота, и планирует поход на Константинополь.

По рядам сената прошёл ропот, переходящий в гул.

– Наших тагматов5 не хватит, чтобы остановить Фоку! – прокричал молодой сенатор с заднего ряда.

– Для защиты нужно вернуть катафрактную6 конницу с севера, – вторил ему другой.

– Если болгарский король узнает, что мы ослабили защиту северных границ, то наши бе́ды только возрастут… – перекрикивая первых и размашисто жестикулируя, пытался вразумить остальных третий.

Выкрикивания и вопли сильно раздражали императора. Чтобы остановить этот возрастающий хаос, необходимо было предложить какую-то альтернативу. Однако ничего дельного в перенапряженном от недосыпа мозгу владыки не было. Он даже не сразу заметил, как с кушетки по правую сторону от трона встал один из священнослужителей и, опираясь на посох, медленно двинулся к центру зала.

Патриарх Византии Николай Златослов был одет в золототканый далматик7 с прорезями в рукавах. Расшитое изображениями святых золотое оплечье и синий широкий плащ, свисающий с трёх сторон, украшали белые вышивки распятий. На чуть склонённой вперёд голове была надета митра с жемчугом и огромными рубинами. Патриарх ещё не дошёл до центра зала, как гомон и хаотичный галдёж в рядах сенаторов смолк. Священнослужитель повернулся к императору и склонил голову, его тело стало ещё более скрюченным. Казалось, если бы не длинный посох в правой руке, то под весом одежд и драгоценностей патриарх рухнет на пол.

Златослов поднял глаза и обратился к владыке империи:

– Нам нужно предложить союз киевскому князю.

Эта короткая фраза взбудоражила весь Тронный Зал. Даже сам Василий Второй почувствовал небывалое внутреннее напряжение. Но предвидя взрыв со стороны сената, он поднял правую руку, и напряжение несколько спало.

– Продолжай, – выдавил император через ком в горле.

Патриарх поманил к себе одного человека из своего сопровождения. К нему тут же подбежал и упал ниц священник в традиционном простом облачении пресвитера монастыря.

– Это отец Михаил. Он принял Истинную Веру Христа, когда покинул девять лет назад языческую Русь. С тех пор он прилежно служит, держа свой обет великой империи и Истинному Богу. Говори, сын мой… – слова патриарха обратились к человеку, стоящему возле него на коленях.

Священник, не вставая с колен и не поднимая глаз, повернулся к византийскому императору:

– Повелитель, русский князь Владимир мечтает о единой власти над всеми русами, и когда-нибудь его мечта может осуществиться. В нашем грешном мире присутствует сила, способная объединить даже заклятых врагов. И эта сила – сила Истинной Веры. Мы можем показать русскому князю эту силу, призвав его к братству во Христе. Но слушать смиренного божьего служителя он не станет. Эту силу ему должен предложить некто, равный по статусу… Ну, или рав-на-я.

С этими словами священнослужитель замолчал, а когда смысл сказанного начал доходить до окружающих, по рядам сенаторов прокатился тихий гул.

– Да как ты смеешь! – возглас принцессы Анны раздался в зале. – Как твой мерзкий язык мог предположить равенство принцессы византийской империи и языческого варвара?

Анна вскочила на ноги с зажатыми в кулаки ладонями. Её белое лицо налилось пурпурной краской не то от гнева, не то от стыда.

– Да я тебя четвертую… Стража, взять его! – указательный палец с рубиновым перстнем показал на отца Михаила.

Её служанки и мальчик с опахалом попадали на колени от страха. Среди всех присутствующих только на лице императора заиграла многозначительная улыбка. В голове владыки стали проясняться возможные перспективы предложенного решения. Как же у него самого не возникло подобных мыслей?

– Сенат свободен! – громогласно озвучил император.

Он жестом показал патриарху подойти, потом взглянул на возмущённую сестру и с серьёзным лицом тихо молвил:

– Сестра моя, Мы просим Вас остаться…

Глава 3. ВИДЕНИЕ

Тартария. Киевское княжество. 987 год н. э.

На заснеженной поляне посреди дубовой рощицы, осыпавшейся для зимней спячки, горел небольшой костёр. Рядом с костром, скрестив ноги на толстых выделанных оленьих шкурах, сидели двое мужчин. В центре поляны стоял тотем, вырезанный из цельного дуба. Такие места на языке славянских народов носили названия капища или святилища, а деревянные фигуры разной величины олицетворяли древних славянских богов.

Чаще всего капище сооружалось вблизи поселений, и любой мог прийти для произнесения слов благодарности не только в благоприятные дни, но и в дни трудностей. Славяне верили, что, даже посылая испытания, боги делают это во благо – как любящие родители хотят, чтобы их чада росли крепкими телом и духом. И те, кто не пал духом, сполна вкусят времена изобилия.

Славянские боги не требовали каких-то особых подношений или тем более кровавых жертв. Они никогда не стремились господствовать над людьми и всегда говорили, что душа человека сквозь множество воплощений в Мире Яви – физическом мире взрастёт и попадёт в Мир Прави – мир богов. Даже свои заветы боги преподносили как рекомендации для скорейшего взросления души. И заветы эти были записаны в Веды – священные книги мудрости, которые хранили и передавали из поколения в поколение волхвы.

Один из таких хранителей-учителей Велигор сидел сейчас на капище древнего бога Велеса8 со своим учеником. На нём была маска бурого медведя и такая же медвежья шкура. Он медленно раскачивался из стороны в сторону и ритмично напевал слова, звучание которых не было похоже ни на один из местных языков. По тембру голоса можно было определить, что голос принадлежит мужчине уже выше средних лет, но ровная осанка и хорошая подвижность тела говорили о физической силе и крепости этого человека. Взывания Велигора к Велесу не были связаны с прошением для себя. Учитель просил за ученика.

Молодой мужчина двадцати пяти лет в меховом плаще сидел рядом с волхвом с закрытыми глазами. Мать Малуша и отец Святослав нарекли сына Владимиром, что по-славянски означает «владеющий миром». Потомок княжеского рода, Владимир унаследовал титул князя западных славянских племён Тартарии семь лет назад, а главной твердыней и княжеской резиденцией его рода была Киевская крепость.

Уже многие века огромная территория Тартарии была поделена на княжества. Предки князя Владимира пришли с востока, обосновались на плодородных землях близ полноводной широкой реки и дали ей название Славутич. Торговцы же с юга именовали её Данаприс. Со временем, для понимания и упрощения обозначения торговых путей, на картах появилось название Днепр. Однако претензии на богатство и плодородие занятых славянами земель были всегда – что с западных королевств, что от южных кочевых племён.

С тех пор как его отец, князь Святослав, 15 лет назад погиб в схватке с печенегами, зародившаяся идея о единстве Тартарии стала для молодого Владимира одержимостью. Его отцу удалось объединить бо́льшую часть западных земель и собрать многотысячное войско под своё начало. Но объединить все племена огромной Тартарии, казалось, не под силу никому. Князья восточных земель слишком уж чтили Веды – древние писания, где боги завещали объединяться князьям лишь для отпора при нападении захватчиков. Веды предписывали жить в мире как с природой, так и с соседними народами. Даже пленным разрешалось вернуться при желании к себе на родину после трёх лет наказания. Наказывали же зачастую работами, связанными с пашней и возделыванием земель.

И вот сегодня князь Владимир пришёл на капище Велеса перед поездкой к самому ближнему от Киева восточному князю Тихомиру. Велигор знал о стремлениях своего ученика. Знал он и о том, что в здравом рассудке князь Тихомир никогда не согласится на объединение земель под единое управление. Слишком высок будет соблазн тогда у будущих поколений создать самовластие и монархию. Как предупреждали боги: испытание властью – самое жестокое испытание, очерняющее и коверкающее душу.

Велигор пытался донести до молодого князя эти мудрости, но слишком глубока была рана в душе Владимира от потери отца. Даже рядом с учителем он думал лишь о том, как правильно преподнести князю Тихомиру идею о единении его дружин со своими для формирования постоянных пограничных рубежей. Глаза князя Владимира были ещё закрыты, когда ему почудилось, что распевно-гортанные звуки Велигора вдруг отдалились от него…

…Владимир стоял один в поле. Вся земля вокруг, насколько хватало взгляда, была усеяна мёртвыми людьми в доспехах. Разрубленные на куски и утыканные копьями тела говорили о жестоком побоище, развернувшемся здесь совсем недавно. Глаза Владимира расширились от внезапной мысли: «Где же враги?». Все убитые были одеты в кольчуги и кожаные кирасы с металлическими вставками воинов из славянских дружин. Что же это был за враг, погубивший его соплеменников и не оставивший никаких следов своего пребывания? Волна гнева захлестнула князя. Он поднял с земли меч прямо у своих ног и, инстинктивно почувствовав опасность, занял оборонительную стойку, держа оружие перед собой на прямых руках.

Ни единого дуновения ветерка. Только горы трупов и палящее солнце впереди. Но что это? Солнце приближалось к нему! Владимир прямо физически ощущал всё больший и больший жар от небесного светила. Свет ослеплял его. Пот градом катился по лицу. Небесный огненный шар становился всё больше. Тела мертвецов вдали начали воспламеняться, и это пламя вместе с раскалённым Солнцем-Даждьбогом9 с огромной скоростью неслись на Владимира…

– Сто-о-ой! – что есть мочи закричал князь и, открыв глаза, уставился на Велигора.

Волхв тут же открыл глаза и снял медвежью маску. Под меховой накидкой белая с красными славянскими орнаментами рубаха Владимира была влажной от пота. Лёгкое подрагивание пальцев рук говорило о пережитом напряжении. Велигор ждал, что князь расскажет о том, что боги показали ему, но спустя несколько мгновений молчания ученик Велигора вскочил на ноги и бросился к привязанной в десяти саженях10 от капища лошади.

– Мне срочно нужно ехать к Тихомиру! Беда грядёт на наши земли… – прокричал он, запрыгивая в седло из мягкой набивочной ткани с деревянными луками.

– Постой, князь! Мне Боги тоже кое-что показали! Тебе нужно зна… – последние слова Велигора молодой князь уже не расслышал.

«Потом, всё потом… – думал он, пока спешил на юго-запад в свою крепость. – Завтра утром, выступаю. Когда Тихомир узнает о моём виде́нии, он поймёт всю важность укрепления границ Тартарии».

Глава 4. НЕПРОШЕНЫЕ ГОСТИ

Тартария. Киев. 988 год н. э.

Вторая неделя пошла, как киевский князь Владимир пребывал в скверном расположении духа. Сидя в своём крепостном чертоге, он в сотый раз прокручивал в уме безрезультатный разговор с Тихомиром:

– …сами боги показали мне, как тысячи наших воинов падут. Возможно, не останется никого, если мы все не объединимся, – Владимир пытался передать восточному князю весь ужас, увиденный им на капище.

– Я бы хотел послушать мнение самого Велигора. Возможно, ты, брат мой, не всё правильно истолковал. Почему ты не взял его с собой? – длиннобородый русовласый Тихомир всегда очень уважительно относился к волхвам и их умению считывать послания богов.

– Говорю тебе, смерть пройдёт по нашим землям. Я сам это видел. И мне не нужно для понимания этого чьё-либо подтверждение, – Владимир уже не мог скрыть раздражения от казавшейся ему твердолобой недальновидности Тихомира.

– Я не боюсь смерти, – с холодным спокойствием сказал Тихомир ещё тише обычного. – Жизнь теряет ценность с ущербностью Духа. И потерять свою Суть при искушении Единовластием в этом мире – это то, о чём предупреждают человека сами боги. Видимо, в частых битвах на западе ты, брат мой, стал забывать о тех мудростях, что завещали нам предки, – Тихомир взял берестяную книгу, лежащую открытой на деревянном столе и с улыбкой протянул её Владимиру…

Эта сцена так и запечатлелась в голове киевского князя. Ему много раз читали подобные рукописи в детстве те, кто взял на себя труд освоить руническое письмо. Однако, оставшись слишком рано сиротой, всеми его помыслами овладели военное дело и тактика ведения боя. Эти вещи стали для юноши куда реальнее, чем пространные заветы сомнительно существовавших когда-то богов.

Две недели маянья после безрезультатной трёхмесячной поездки не прошли даром. Глаза князя стали красными от недосыпа. Закрытые наглухо ставни на окнах практически не пропускали в каменный чертог свежий воздух, что вместе со злоупотреблением забродившего кваса сделало лицо Владимира слегка одутловатым. Постоянно горящий огромный камин и десятки свечей создавали удушающий смрад, и стоило молодому правителю провалиться в полудрёму, как ему виделся огненный шар, падающий на Киев и уничтожающий всё вокруг…

Внезапный стук в дверь заставил князя вздрогнуть и прийти в себя:

– Княже, княже! Гонец, княже! Срочное известие! – Это был голос Трофима – сотника киевской дружины.

Владимир поднялся и, пошатываясь от похмелья, зашагал к входной двери. Несмотря на плывущие в его глазах мебель и стены, через несколько мгновений тяжёлый засов был отодвинут, и внутрь ввалился не перестававший тарабанить Трофим. За свои неполные тридцать лет, больше десяти этот широкоплечий воин состоял на службе в Киевской крепости. Как и его князь, сотник слишком рано познал отеческую потерю, и это негласно сильно связало их. Трофим всегда был в первых рядах тех, кто выказывал желание сопровождать Владимира в военных походах, а любое порученное дело выполнялось им как собственная инициатива. Возможно, поэтому сейчас сотник был единственный, кому князь всё же был рад.

– Пять византийских дромонов11 прошли печенежские земли и встали у нашей Юго-Восточной речной заставы, – голос Трофима был всё ещё сбивчивым от тяжёлого дыхания. Видимо, он бежал сюда от самых крепостных ворот. – Но это ещё не всё! – Сотник смотрел широко раскрытыми глазами прямо в глаза князя: – Императорский дромон Басилеуса под белым флагом продолжает двигаться вверх по Днепру к Киеву в сопровождении нашей конной дружины, и через несколько часов они будут здесь.

Владимир прищурился, на лице заиграла улыбка:

– Готовимся к приёму дорогих гостей.

Он положил руку на плечо Трофима и с внезапной серьёзностью продолжил:

– Всей дружине готовиться к бою. Отправь гонцов к западным рубежам. Оставлять только для охраны крепостей. Пусть выдвигаются к Киеву. Мне понадобятся все…

Трофим кивнул и стремглав помчался раздавать полученные распоряжения.

– Степан, ты где? – Голос Владимира раскатом пронёсся по залам крепости. – Воды в мою умывальню! И доспехи подготовь! – В этих словах не осталось и тени уныния.

Жизнь снова закипала в жилах киевского князя.

Киевская крепость располагалась на западном берегу Днепра, берущему свои истоки с северных земель Тартарии и впадающему в Чёрное море. Высокий земляной вал вокруг строений крепости имел в своём основании бревенчатый каркас, что являлось хорошей защитой даже от камнемётных машин. Неприступность этого вала была дополнена глубоким наружным рвом с кольями и шипами. А единственные каменные ворота, выходящие на запад, венчались дозорными вышками и бойницами лучников.

С этих вышек отлично просматривались не только все земли вокруг крепости, но и река, на которой приблизительно в одной версте южнее несколько часов назад бросил якорь огромный византийский дромон. Три шлюпки, причалившие к обрывистому берегу, находились под охраной воинов княжеской дружины. Высадившиеся с судна несколько человек под конвоем были сопровождены в крепость и сейчас уже сидели за столом в княжеском чертоге.