Временная жертва

© Егор Алексич, 2025

ISBN 978-5-0065-9157-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. День рождения

Поставив локти на барную стойку и подперев руками подбородок, он смотрел как быстро поднимаются серебристые пузырьки со дна бокала. Давно известный факт: если сосредоточиться на чем-то важном, например, как сейчас – на вертикальных гонках блестящих воздушных шариков, то весь остальной мир вместе со всеми своими проблемами в это время отступает на задний план. Пузырьки в янтарной жидкости всплывали на первый взгляд хаотично, но разум, смазанный алкоголем, неожиданно нашел особенность их поведения: часть пузырьков поднималась прямо, а часть зигзагом, покачиваясь из стороны в сторону. Особую красоту этому процессу придавал пестрящий фон из светящихся бутылок на полке за стойкой. И Рома пытался подсчитать примерную статистику, что бы окончательно сформулировать «Закон подъема пузырьков».

– Повторить? – спросила девушка-бармен, показывая на пустую «лошадку», высокую узкую стопку с толстым дном, стоящую рядом с пивным бокалом.

– Давай. – ответил Рома, не отрывая взгляд от объекта наблюдения.

– Что празднуешь? – барменша считала себя корифеем профессии и как истинный профессионал первая шла на разговор с клиентом.

Разговаривать Роману не очень хотелось, его больше увлекали пузырьки и текила, чередующаяся с пивом. Но что бы не выглядеть хамлом, нужно было что-то ответить.

– День рождения. Наверное. – наконец ответил он, мысленно взвесив события, которые достойны были быть отмеченными в этот день.

– Оу! Ну тогда с днем рождения! – несколько наигранно поздравила барменша, хотя видела, что посетитель «кислый», больше пялится в свое пиво, чем на девочек в конце стойки.

– А он не у меня.

– А где тогда именинник? У кого день рождения-то сегодня? – удивилась девушка, и увидев, как он закинул в себя очередную «лошадку» текилы, снова спросила: – Опять повторить?

– Попозже. Брата.

– А почему брат не пришел? – ей уже становилось интересным, что же пытается рассказать, а скорее «недорассказать», этот странный парень.

Одет недорого и просто, аккуратная стрижка, без этой модной сейчас трехдневной щетины или еще более модной «бороды дровосеков». Вот именно такие усредненные типажи чаще всего и приходят запивать свои проблемы в одиночку. Как близнецы похожие друг на друга и, наверняка, с одинаковым набором проблем: низкая зарплата, пропавшее понимание второй половины, неподъемная ипотека, одурманенные телефонами дети и беспросветный кризис среднего возраста.

– Мы не разговариваем уже несколько лет. – ответил парень и отпил пива, посмотрев на барменшу поверх кромки стакана.

Ей понравились его глаза. Добрые и одинокие. Бармен – это же не просто «наливайка», это же еще и друг, собеседник, психолог в конце концов. Особенно те, кто считают себя корифеями. Абсолютно все бармены изучают посетителей, кто-то даже строит нечто вроде классификации выпивох, у каждого своя теория отношений с клиентами. Даша, барменша этого заведения, изучала глаза клиентов. Говорят, глаза – зеркало души. Ну вот, хороший бармен по глазам может сказать, злой ли клиент и закажет мало, или добрый и будет гулять, не жалея денег. Ну конечно злость и доброта людских глаз не только на сумму счета влияет. Еще и на то, часто ли она сама будет подходить к доброму клиенту, и сторониться злого. Поддержит разговор или будет протирать бокалы в дальнем конце стойки. Глаза. Всё определяют глаза.

– А может сегодня самое время сделать брату подарок и поговорить с ним? – на передний план вышел психолог.

Парень не ответил. Снова отпил пива, жестом показал на стопку, а когда Даша наполнила, сразу выпил. И пока запивал пивом, не моргая смотрел на неё.

«Приставать наверное начнет. – с тоской подумала она, – А такие глаза хорошие…»

– А знаешь, пожалуй, ты права. – не поддержав её догадки ответил парень, положил на стойку купюру и слез со стула.

Даша подняла бумажку, рассмотрела ее номинал, и крикнула парню, который уже шел по направлению к выходу:

– Эй, а сдачу?

Он лишь молча и не оборачиваясь помахал ей рукой. Всё же теория о хороших глазах, доброте и чаевых её не подвела.

Рома вышел из бара, остановился перед дверью, посмотрел в небо и глубоко вздохнул.

– Свежо сегодня. Отличный вечер для чего-то необычного. – сказал охранник за его спиной.

Рома обернулся, посмотрел на него и кивнул. А сам удивился, что это все сегодня такие участливые. Барменша вот за живое задела и попала прямо в точку. В ту, которую он сам избегал мысленно тыкать. Можно сказать, подтолкнула его к тому, чего он одновременно хотел и не хотел. Вспомнил сегодня о дне рождения Рэма, на душе снова стало паршивенько, что аж захотелось выпить. Редкое желание, но меткое. Вот, наверное, язык и развязался. А когда эта девчонка с пирсингом в носу и татухах по самую шею сказала про «подарок» и «поговорить», то отмазываться перед ней фразами, типа «Да он сам не хочет…» или «Ну не сегодня, может в другой день…» он посчитал ниже своего достоинства. Хотя кто она ему, эта барменша? Никто. Сложнее всего будет потом оправдаться в очередной раз перед собой. Это ведь Рома перестал разговаривать с Рэмом, а не наоборот.

И охранник этот… Ну он-то с чего, этот здоровый амбал, прямо сказать, с неинтеллектуальным лицом, вдруг заговорил с ним мотивирующими фразочками? Это бар для художников и поэтов? Нет. Обычный бар, без претензий на богему. Логово эмпатов, пожирателей эмоций, ангелов сочувствия? Рома даже хихикнул от своих мыслей. Всё же, наверное, для поэтов, раз он сам вышел из него поэтически настроенный. Не зря говорят, что текила творит чудеса с сознанием. А потом вспомнил о том, на что вроде бы решился минуту назад, и снова нахмурился. Но раз решился – значит решился, нужен был повод – вот тебе повод. Да и перед барменшей будет заочно неудобно, если сдрейфит.

В конце улицы манил яркой вывеской и слепящими витринами круглосуточный магазин. Не ехать же с пустыми руками поздравлять брата, которого не видел несколько лет и даже трубку не брал, когда тот звонил. Через полчаса подарок был куплен, завернут в пакет, и Рома усаживался в такси.

Ехать было недалеко, по времени минут двадцать. И парень боялся окончательно протрезветь за это время, а то мог бы и передумать. Сдрейфить, как обычно. Это был не первый порыв со стороны Романа простить брата и хотя бы поговорить. Он даже несколько раз подолгу держал палец над кнопкой приема вызова, придумав себе установку: вот досчитаю до десяти, и если звонок не прекратиться то отвечу, честно-честно. Но телефон отключался, и Рома с облегчением и разочарованием откладывал телефон. И потом с трудом переживал это разочарование в себе, из-за того, что он такой трус. Вот Рэм смелый, хочет выяснить отношения. А Рома боится, избегает этого. Но сейчас в такси едет смелая его версия, которая переборола в себе юношеские обиды, как это делают все взрослые мужики. Текила, похоже, легла на правильную извилину. Может еще и бороду отрастить для взрослости?

Когда таксист оставил его перед подъездом хмурой девятиэтажки с редкими пятнами света, Рома снова посмотрел в небо и втянул воздух. Вечер для поступков. Он шагнул в подъезд, вспоминая номер квартиры. Но домофон оказался отключен, безжизненное табло уже успело лишиться части кнопок, а металлическая дверь болталась и противно скрипела. Ну что же, так немного проще, этаж и расположение двери Рома еще помнил.

Чем ближе он был к точке невозврата, тем больше хотелось сосчитать до десяти. Придумать что-то типа: я сейчас сосчитаю до десяти, и если Рэм сам не выйдет из квартиры мне навстречу, то значит не удалось встретиться. И снова он останется трусом, если не сделает маленький шаг в сторону брата. А если сделает, то все поймут, все, кто должен был еще раньше понять, что и Рома способен на смелые и яркие поступки, на эмоции. Вот простил брата и даже сам к нему приехал. С подарком.

– Вечер для смелых и ярких поступков. – сказал сам себе Роман, шагнув из лифта.

А потом, не давая себе струсить, сделал еще четыре шага и резко вдавил кнопку звонка. И запоздало подумал, что сейчас разбудит всю их семью. Рома резко отдернул руку. Что же, что сделано – то сделано. Можно теперь и до десяти посчитать.

Но он не успел. Сначала светлым пятном моргнул дверной глазок, потом резко распахнулась дверь. Но не такого начала он ожидал. На Рому ошарашено смотрела причина братской размолвки. Жена Рэма. Света пару секунд удивленно оглядывала Рому, а потом заплакала. Лицо скривилось, глаза сразу стали влажными, ладошкой зажала рот. И она сделала то, что он вообще не мог бы и предположить: кинулась к нему на шею, обняла, и зарыдала в его плечо, беззвучно сотрясаясь. А Рома всё так же стоял с опущенными руками, в одной из которых держал пакет, и не зная, что делать второй: то ли приобнять Свету, то ли аккуратно отстранить. Хотелось, что бы в дверях появился Рэм, увидел эту сцену и сказал, что он тоже готов заплакать от радости, что пора всё забыть, что никто из них о прошлом даже и вспоминать не будет, не то, что обсуждать. Но Рэма не было. Зато Света, перебивая собственные всхлипы, зашептала осипшим от слез голосом:

– Рома… Ромочка… Прости меня. Я ведь на секунду подумала, что это Рэм вернулся. Вы же как две капли…

Рома поморщился. Да, они были очень похожи с братом. Но Света выбрала старшего.

– Я это… – нужно было что-то сказать, а то он стоял словно истукан. – Так Рэма нет? Я хотел его с днем рождения поздравить.

Очередной приступ тихих рыданий в плечо, потом Света сама отстранилась, как-то естественно взяла его за руку и повела за собой внутрь темной квартиры. Слишком естественно, наверняка не думая о том, что воспоминания чуть не придавили его к бетонному полу лестничной площадки.

В коридоре она слегка обернулась и приложила палец к губам. Во всей квартире было темно, только на кухне горел свет. Туда Света его и затянула, закрыв за ними дверь.

– Ляля спит, не хочу будить. – сказала она.

Ляля… Племянница, которую Рома никогда не видел. Стыдно. Знал о рождении, но злился и завидовал. Нельзя завидовать чужому счастью, особенно такому, как рождение ребенка. Но он завидовал. Потому что дура Светка родила от Рэма. А не от него. Рома постарался взять себя в руки и откинуть воспоминания. Сейчас они точно лишние.

– Свет… А что случилось-то? – перебарывая неловкость спросил он.

А Света улыбнулась, одной рукой вытирая слезы со щек, а другой снова слишком естественно погладила его по щеке. И тут Рома увидел, как Света постарела. Не повзрослела, нет. Постарела! Это когда человека сминают обстоятельства, беды, невзгоды, горе, потери, страх. И лицо из юношеского очень быстро становится неподобающе взрослым. Усталая старость. Синее подглазины, морщинки, потускневший взгляд, растрепанные волосы с проблесками седины. Да откуда у нее седина в её-то годы?

– Свет? – Рома уже понял: что-то случилось, что-то серьезное, и не сейчас, а раньше, до его прихода.

– Садись. – она снова погладила его по щеке. – Садись за стол. Я поставлю чай. И всё тебе расскажу. Мне некому больше. Я хотела тебе позвонить, но подумала, что ты снова трубку не возьмешь. А ты сам… Ты почувствовал, да? Ром, почему ты пришел? Скажи честно, ты что-то почувствовал? Ведь есть связь между братьями, я знаю.

– С днем рождения поздравить… – неуклюже стягивая куртку в тесной кухне, стараясь не задеть Свету, не дотронуться до нее первым, растерянно напомнил Рома.

– Наверное, почувствовал. – Света уже ставила на стол две чашки, что-то искала в шкафчиках, плавно перемещаясь и ничего не задевая, везде дотягиваясь.

Он смотрел на нее. А вот тело ее не постарело. Всё та же грация, всё та же плавность. И дело не в фигуре, хотя тут тоже придраться было не к чему. Просто у Светы была какая-то особая пластика, словно она танцевала всегда, словно порхала над гладью озера, слегка касаясь поверхности и оставляя круги на воде. Рома аж потряс головой, отгоняя от себя наваждение. Что же в этом баре для художников и поэтов ему наливали такое, что говорили, если он решился на такой отчаянный поступок, а теперь мыслит непривычными образами смотря на девушку своей мечты. На бывшую девушку своей мечты.

– Ты что, Ром? Голова болит? – участливо спросила Света.

Ну вот как у нее получалось делать всё так естественно, словно она не бросила его много лет назад, что бы выйти замуж за старшего брата. Словно они давно простили друг друга и виделись после этого каждый день.

– Нет. Ты извини. Просто мы слишком долго не виделись. И я слишком не сумел всё забыть. – признался он, а потом испугавшись своей откровенности быстро спросил: – Где Рэм?

Вечер поступков. Вечер признаний. И, похоже, вечер нехороших новостей. Лицо Светы снова дернулось, словно она сдержала порыв заплакать.

– У тебя там что в пакете? Ох, это же коньяк! Давай открывай, чай подождет. – к чашкам на столе быстро добавились две стопки. – Хоть выпью и пожалуюсь. А потом, надеюсь, усну от этого коньяка. Не сплю совсем. Наливай, Ром, и слушай. Рэм уехал работать куда-то на буровую вышку, и перестал выходить на связь две недели назад.

– Так можно через работодателя его найти. – тут же вклинился Рома.

– Подожди, я не с того начала, наверное. Давай чокнемся. Обязательно нужно чокаться, когда за день рождения… – Она выпила и, ничем не закусив, продолжила: – Я начну с начала. Ром, Ляля больна. Нет, ты подожди, послушай! Ты потом всё спросишь. Мне выговориться надо, Ром. Ляля больна, сильно больна. Порок сердца. Это страшно, Ром, это очень страшно, когда твой ребенок болеет тем, что нельзя вылечить таблетками, травами и мазями. Нужна трансплантация. Мы обили пороги всех больниц, всех администраций и управлений, всех начальников и чиновников. Никто не хочет делать что-то бесплатно, ты же, наверное, знаешь такую правду жизни. Ляля не виновата в этом, Ляля хочет жить. И мы очень этого хотим. Когда нам назвали сумму за операцию, мы чуть с ума не сошли. Это очень большая сумма. Пытались занимать, брать кредиты, заложили квартиру, всё равно не хватало. Рэм сказал, что продаст почку. Не в шутку сказал. Он же такой, ты знаешь его, он бы пошел на это. И тут вдруг ему предложили работу. Он куда-то сходил на собеседование и вернулся расстроенный. Сказал, что денег очень много можно получить, быстро выплатят, даже аванс назвали такой, сколько мы за год не заработали бы. Но есть странное условие: на работу берут только тех, кто без семьи, без детей и родителей. Я ему еще тогда сказала, что это какая-то несуразица, что такие условия не могут быть у нормальных работодателей. Он только руками развел, мол не я это придумал. Налей еще, Ром, только немного…

На столе появилось блюдечко с нарезанным лимоном. Светлана порывалась еще что-то достать из холодильника, но Рома жестом остановил её.

– Давай, Рома, за здоровье Лялечки. В общем, Рэм походил неделю смурной, а потом с осененным лицом ко мне подбегает и орет «Придумал!». Он, кстати, изменился сильно. Если бы ты его сейчас увидел, то понял бы я о чем. Выглядит так же, а человек другой. Внутри всё поменялось после того, как мы узнали про сердечко… – она всхлипнула, но взяв себя в руки продолжила более твердо: – Знаешь, он мне начал тебя напоминать. Уж извини, что так сказала, прости. Ну вот прокричал он мне, словно на миг такой же стал, как раньше, шебутной и баламут, умчался, что-то в шкафу поискал и бежит обратно. И знаешь, что он тогда мне сказал? Ромка, говорит, мне поможет! И сует мне права, твои старые права. Он их хранил у себя. А вы же как две капли. Ромка, говорит, не женился, детей нет, родители наши почили прилично как. Я, говорит, по его правам устроюсь. Не понравилось мне это, но когда он принес аванс домой… В общем, Рома, прости нас, но мы тобой воспользовались, твоим именем. Аванс тут же отнесли в больницу, нас поставили в очередь, мы на шажок… Да даже на очень приличный шаг стали ближе к её новому сердцу! А через недели три, как пришел вызов, он собрал минимум вещей и поехал на эту буровую. Один раз позвонил мне, сказал, что добрался, что разместили и всё. Теперь две недели прошло, телефон его выключен, сам не звонит, не пишет.

Рома помолчал, переваривая всё рассказанное. История, мягко сказать, была необычная. Но это с его точки зрения. А зная Рэма, который с самого детства действительно был «шебутной и баламут», то всё это было вполне в его духе. Он видел цель, и препятствия его не волновали.

– Свет, ну тут уж без вариантов – или к работодателю, или в полицию. Сидеть ждать бесконечно невозможно. – осторожно предложил он.

– Нельзя, понимаешь? Ты пойми меня, пойми, пожалуйста… Мы раньше с ним вдвоем за Лялю боялись каждый день, а сейчас я за них двоих боюсь. А еще боюсь, что сделаю что-то не так, и его с новой работы выкинут и заставят аванс вернуть. Которого уже нет, Ром, который уже на лечение потрачен. А полиция за подлог документов может привлечь, у них это недолго. Тоже страшно. Ты понимаешь? – она с надеждой заглянула ему в глаза.

Рома попытался не выдать себя, хотя в голове зашумело, а где-то в груди появилось ощущение, что он куда-то резко провалился. Ой, совсем не этого он ожидал. Ехал к брату, простить его, даже может самому извиниться. И словно попал в прошлое, когда Света почти на такой же кухне слишком естественно сказала ему, что они больше не могут быть вместе, потому что она влюбилась в его старшего брата. И так же смотрела в глаза. И так же говорила «пойми меня, пойми, пожалуйста…». А Света, видимо, не вспоминала прошлое. Ей разговор давался легко, стеснение Ромы она не замечала.

– Знаешь, то, что ты пришел в такую трудную минуту, это ведь знак. Рэм звонил тебе несколько раз. – Рома подумал, что гораздо больше, чем несколько, но вслух этого не сказал. – Он ведь всё понимал, почему ты избегаешь нас, но так сложилась жизнь. И мы не хотели от тебя закрываться, как ты от нас. Он звонил тебе, когда родилась Ляля. Он звонил тебе, когда мы узнали про её сердце. Наверное, тогда еще рано было тебе возвращаться, судьба еще не была готова тебя вернуть. А сейчас, похоже, дела совсем плохи, раз ты появился в самый нужный момент.

А внутри у Ромы столько всего происходило, что он даже не решался что-то говорить. Он снова ощущал злость. На Свету и на брата за прошлое. На себя, за то, что не отвечал на звонки в те моменты, когда был нужен. Ему было стыдно перед племянницей, она-то уж точно ни в чем не виновата. И было понимание, что назад пути нет, что он не сможет снова просто уйти и закрыться от всего того, что услышал. Голова готова была взорваться. Нужно было взять себя в руки, как сейчас это делала Света.

– Есть вариант… – его голос неожиданно стал хриплым, но прокашлявшись, Рома продолжил уже нормально: – Есть вариант, что бы без полиции и не афишировать подлог документов. У тебя есть какое-то удостоверение личности Рэма?

– Найду. Он свои документы оставил, с твоими ушел. А что ты задумал? – она даже придвинулась ближе.

– Нужны еще координаты этой конторы, куда он устроился. В этот раз я схожу под его именем, может узнаю что-то…

2. Гиперион

Ромул и Рэм. Так в детстве звала их мама в честь легенды о братьях-близнецах. Но стоило мальчишкам подрасти и добраться до книжек в шкафу, как они потребовали от матери перестать их так называть. Потому что в легенде было братоубийство и исчезновение Ромула. Лёжа дома на кровати, Рома почему-то вспомнил это. Какой-то короткий момент из детства, но общий для братьев, сплотивший их еще больше: не бывает так, когда брат против брата. А ведь теперь, много лет спусти есть какая-то аналогия с этой легендой. Только это Рэм чуть не убил младшего брата Романа тем, что забрал его первую и единственную любовь. И это Рэм пропал, а не Рома. Как-то всё наоборот получается.

Не спалось. Выпитое совсем не ощущалось, хотя за вечер получилось намешать разного в себе: пиво, текила, коньяк. И ничего, ни в одном глазу, спать не хочется, голова ясная, только думает не в том направлении. Всё сбивается на воспоминания, а надо думать о предстоящем. Может не спится из-за того, что почти половину пути от дома брата Рома прошел пешком переваривая произошедшее. Только когда сообразил, что скоро рассвет, что еще идти еще далеко, вызвал такси. И вот утро уже близко, а спать не хочется, и скоро на работу.

Рома включил прикроватную лампу и взял записку с тумбочки. Листочек с номером телефона и еще одним словом, который дала ему Света перед уходом. «Гиперион». Название фирмы, куда устроился Рэм перед своим исчезновением. Света сказала, что кроме названия ничего больше не знает, ни адреса, ни как проходили собеседования. Может это и не исчезновение вовсе? Существовало же у этого Гипериона такое дурацкое требование, что бы у работников не было семьи, родителей, детей. Скорее всего, работа предполагалась в отрыве от общества, что бы никто не мешал. У буровиков в отрыве от общества? Они итак все в отрыве. Нет, бред какой-то. Ну или еще как вариант, что бы работник не спешил возвращаться домой. Сейчас требования к соискателям определяются больше фантазией рекрутёра, чем логикой. А отсутствие связи может объясняться очень просто: буровая в таком месте, где даже почтовые голуби не летают, не то, что бы сотовая связь. И посылают суровые буровики письма раз в полгода с партией геологов, проезжающей мимо. Точно что-то с ним в том баре сделали, раз опять образами мыслить начал.

Рома подумал, что вот так быстро и легко можно найти оправдание отсутствию человека в своей жизни. И не искать его еще несколько лет, как он уже это делал. Но теперь ситуация была иной. Сейчас, увидев Свету, узнав про проблемы племянницы, Рома не мог не искать Рэма. Легенда про Ромула и Рэма должна быть разрушена. Нельзя останавливаться, назад пути нет. И чем вселенная не шутит, может на самом деле, это судьба сегодня его подтолкнула в тот момент, когда брату нужна была помощь как никогда прежде.

Рома включил прикроватную лампу, взял планшет и уселся поудобнее, понимая, что поспать уже не получится. Пошарив по сети в поисках этого самого Гипериона, он с удивлением обнаружил, что никакой информации об офисе с таким названием в их городе нет. Никакие справочники, никакие поисковики не выдавали это слово в контексте с работой на вахте, на буровых станциях. Всё, что удалось найти про слово «Гиперион» вело совершенно не туда, куда он ожидал. Ведь книжный магазин никак не может быть связан с буровиками?

Взгляну на часы парень взялся за телефон:

– Аллё, Борисыч, привет. Не разбудил?

– Привет, Ром. Неа. – прокряхтел начальник смены так, что стало понятно, что он только что проснулся.

– Слушай, а можешь мне дать пару выходных? – попросил Рома. – Я кому-нибудь из ребят сейчас звякну, что бы подменили.

– Что случилось-то? Заболел что ли? – Борисыч зевнул.

– Да тут такое дело… – замялся Рома, раздумывая, говорить или нет. – Брату помощь нужна.

– О как! – удивился начальник. – Помирились что ли?

– В процессе. – подробности рассказывать не хотелось.

– А-а-а-а! Всё понятно! – усмехнулся Борисыч. – Ну вы там это… Сильно не налегайте. Здоровье дороже. Давай, ищи подмену, если кто выйдет – гуляй, Вася.

– Спасибо. – поблагодарил Рома и отключился.

Подмену искать долго не пришлось, первый же звонок принес положительный результат. Хорошо, когда коллектив дружный и понятливый. Он бы и сам, как бывало не раз, подменил коллег по первому звонку.

Рома встал и заходил по квартире, попутно совершая кучу дел от утреннего моциона до приготовления завтрака. И всё это время он сосредоточенно решал задачу – где найти этот Гиперион? Как его искать? Прочесывать офисы бесполезно, на это уйдет год. Точно так же, как и их обзванивать. Звонить по знакомым, узнавать, кто слышал про набор на вахтовые смены, это вариант. Но слишком широкое поле знакомых придется охватить, а зерно полезной информации может быть невероятно крохотным. Найти все фирмы с названием «Гиперион» и их обзванивать? Это можно, это даже ближе к цели. Только вот не факт, что такая фирма будет зарегистрирована в этом городе, а не на месте буровой станции, которая может оказаться у чёрта на куличках и даже дальше. Например, за границей, какая-нибудь международная корпорация «Гиперион».

Стоп! А как Рэм мог сам выйти на такую работу? Рома взял смартфон, занес номер Светы в список контактов и открыл мессенджер. Вздохнул. На аватарке прекрасная молодая Света с маленькой Лялей на руках и в объятиях Рэма. Вот и увидел племянницу. А где он был в тот момент, когда нужно было делить с ними радость рождения ребенка? Ясно где – дулся как рыба фугу где-то на периферии их счастья и пускал яд тетродотоксин внутрь себя. Вынырнув из сожалений, он набил сообщение:

– «А как Рэм мог узнать об этой работе?»