- -
- 100%
- +
Отто попытался улыбнуться, но мышцы лица слушались плохо.
– Мам, всё в порядке… Просто… Просто голова разболелась.
Но он знал, что это не просто головная боль. Он знал, что это его старый знакомый – опухоль, которая уже несколько месяцев отравляла его жизнь, решила напомнить о себе особенно жестоким способом.
Отто понимал, что этот приступ – только начало. Что впереди его ждут ещё более тяжёлые испытания. Но сейчас, чувствуя мамину руку в своей, он надеялся, что сможет выдержать всё.
Медленно, с помощью матери, он поднялся на ноги. Боль отступала, оставляя после себя слабость и опустошение. Но Отто знал, что это временно. Что скоро он, как бы не боролся – проиграет в этой битве за жизнь.
– Я позвоню Алексу. – Предположил свою помощь Ациус внимательно переводя взгляд с Отто на его мать. – Анна, мы поможем вам добраться до дома. Давайте уже закроем библиотеку. Рабочий день всё равно завершён.
Николас внимательно посмотрел на Анну и её сына Отто, но ничего не сказал.
В предрассветной тишине деревня казалась застывшей, словно время здесь остановилось. Первые лучи солнца едва пробивались сквозь густые кроны вековых деревьев, отбрасывая причудливые тени на покосившиеся заборы и потемневшие от времени избы. Воздух был пропитан запахом хвои и влажной земли, но сегодня в нём чувствовалось что-то тревожное, едва уловимое, как предчувствие надвигающейся бури.
В одной из изб стоявшей на отшибе, заворочался во сне пожилой хозяин. Его сон был неспокойным – всю ночь ему снились дурные сны в которых тёмные фигуры в чёрных одеждах бродили вокруг деревни, а над лесом кружили стаи воронов. Старик перекрестился, не открывая глаз и прошептал молитву. Но сон уже не шёл – тревога, поселившаяся в душе, не давала покоя.
Он поднялся с печи, стараясь не разбудить домочадцев. В избе было прохладно и по стенам плясали тени от огонька лампады перед иконостасом. Старик накинул тулуп и вышел во двор.
Утренний туман окутывал деревню, делая её похожей на призрачный город. Обычно в это время уже слышалось мычание коров, квохтанье кур, но сегодня стояла неестественная тишина. Даже собаки не лаяли – словно все живые существа чувствовали приближение чего-то недоброго.
Старик обошёл двор, проверяя запоры на сараях и хлеву. Его взгляд скользил по лесу за околицей и ему казалось что там, в глубине чащи, движутся какие-то тени.
В избе начали просыпаться домочадцы. Женщины в длинных сарафанах, с покрытыми головами, двигались тихо, словно боясь нарушить хрупкое равновесие этого тревожного утра. Дети, ещё сонные, тёрли глаза но даже они чувствовали напряжение повисшее в воздухе.
На столе уже стояла чугунок с овсяной кашей, но никто не притрагивался к еде. Все сидели опустив головы и молились. Иконы в красном углу отбрасывали причудливые тени, которые сегодня казались особенно зловещими.
Внезапно снаружи донёсся звук от которого у всех замерло сердце – топот копыт и чьи-то голоса. Но это были не голоса односельчан – в них слышалась чужая, незнакомая интонация.
Старик вышел на крыльцо. Перед его взором предстала картина, от которой кровь застыла в жилах – несколько всадников в незнакомой одежде окружали деревню. Их лица были скрыты под низко надвинутыми шапками, а в руках они держали оружие.
В деревне началась суета, но она была тихой, словно все понимали что шум может привлечь внимание непрошеных гостей. Старухи доставали из сундуков старинные обереги, шепча молитвы. Молодые женщины готовили еду, хотя аппетита ни у кого не было.
В воздухе витало предчувствие беды. Даже животные чувствовали это – коровы мычали, лошади ржали, куры метались по двору. Казалось, сама природа предупреждала о надвигающейся опасности.
Старейшины деревни собрались в центре поселения. Их лица были серьёзны, в глазах читалась решимость. Они знали -сегодня может произойти то, чего деревня боялась веками.
– Будем стоять до конца. – Произнёс старший из них и остальные молча склонили головы в знак согласия.
В деревне началась спешная подготовка к обороне. Мужчины проверяли запоры на амбарах, женщины прятали самое ценное в подпол. Дети, не понимая происходящего, жались к родителям ища защиты.
Солнце поднималось всё выше, но его свет не приносил облегчения. Напротив, он словно высвечивал всё то, что вызывало тревогу – и покосившиеся заборы и заросшие дворы и настороженные лица односельчан.
В лесу за деревней что-то шевелилось. Тени становились всё отчётливее, звуки – всё явственнее. И вот уже можно было различить конский топот и людские голоса доносящиеся со стороны леса. Это привезли новых рабов.
Я никогда не думала, что моя жизнь может так резко измениться. Никогда не представляла, что буду проводить дни и ночи в больничных коридорах, молясь о здоровье своего ребёнка. Но судьба распорядилась иначе, и теперь я знаю о раке больше, чем хотелось бы.
Всё началось с обычной головной боли. Мой сын Отто, всегда такой активный и жизнерадостный, стал жаловаться на недомогание.
– Мам, голова болит. – Говорил он морщась от боли.
Я списывала это на усталость в школе, на перенапряжение от учёбы. Кто же знал что это первые звоночки серьёзной болезни?
Помню тот день как вчера. Врач вызвал меня в кабинет и сказал:
– У вашего сына обнаружена опухоль головного мозга.
Время будто остановилось. Я не могла дышать, не могла думать. Только одна мысль билась в голове: «Только не мой ребёнок, пожалуйста, только не он».
Борьба началась сразу. Операция, химиотерапия, лучевая терапия – всё это стало нашей новой реальностью. Отто мужественно переносил все процедуры, хотя я видела как ему больно и страшно. Он был таким сильным, таким храбрым.
В самые тёмные моменты нас поддерживали друзья, родственники и даже незнакомые люди. Они приносили фрукты, игрушки, писали письма с пожеланиями скорейшего выздоровления. Их поддержка давала нам силы продолжать борьбу.
Каждый день приносил новые испытания, но были и маленькие победы. Отто научился ходить после операции, начал говорить, когда казалось что уже никогда не сможет. Эти моменты были для нас настоящим счастьем.
Надежда – это то что помогало нам двигаться вперёд. Мы верили что однажды всё изменится, что Отто поправится и вернётся к нормальной жизни. И эта вера давала нам силы продолжать борьбу.
Но потом пошли метастазы. Они образовались внезапно и распространяется так стремительно что ни один врач не может нам помочь. Приступы, они становятся всё чаще и всё мощнее. Даже маги-лекари не могут нам помочь.
– И поэтому вы пошли на крайние меры? – уточнил Николас, постукивая пальцами по столу. – Ментальный контроль, это же были вы?
– Да. – С трудом проговорила Анна глядя в одну точку. – Я всего лишь хотела спасти своего сына. Избавить его боли. Чтобы он был здоров и счастлив. Но как вы вообще догадались что это была я?
– Не могу сказать что это было просто. – Вмешался в их разговор Ациус. – Скорее мы смогли выйти на вас благодаря Отто и его приступу. Потому что мы потом поняли что не все магические книги пропадают. А только те, которые имеют какое-либо отношение к врачеванию. Анна, вы же сама маг. Неужели вы не знали что вам за такое нужно заплатить высокую цену, а вот спасёте вы Отто или нет, плату от отменит.
– Я должна спасти своего сына!
– Боюсь что это не всегда возможно. – Покачал головой Ациус и протянул ей кружку с успокаивающим чаем. – Его душа уже умерла. Отпустите его. Не нужно его больше мучить. Но один маг, ни одна, даже тёмная магия не сможет его спасти. Единственное что мы можем, это сделать так, чтобы он ушёл без боли.
6 глава
Айрис проснулась в холодном поту, но не от яркого света или резкого звука. Нет, её пробуждение было иным – словно невидимая рука сжала сердце, предупреждая о надвигающейся опасности. Она лежала в своей постели, но комната казалась чужой, искажённой, словно смотрела на неё сквозь мутное стекло.
Сначала она не могла понять что не так. Всё выглядело как обычно: знакомые стены, мебель, разбросанные вещи. Но потом она заметила туман. Он просачивался сквозь стены, заползал в щели окон, окутывал комнату плотным молочным покрывалом. Туман был холодным, липким и от него пахло чем-то древним и затхлым, как от давно не чищенного подвала.
Айрис попыталась встать, но ноги словно приросли к полу. Туман становился всё гуще, он обволакивал её, проникал в лёгкие, заставляя задыхаться. Она чувствовала как он просачивается сквозь кожу, заползает в волосы, оседает на одежде. Каждая клеточка её тела кричала от отвращения и страха.
Постепенно туман начал рассеиваться, но не в её комнате. Он формировал перед ней проход, тёмный и манящий, словно приглашая её в неизвестность. Айрис знала что не должна идти, что это ловушка но ноги сами понесли её вперёд, будто кто-то управлял ими извне.
Она оказалась в деревне. Но это была не та деревня, которую она знала. Дома стояли покосившиеся, с провалившимися крышами и разбитыми окнами. Трава выросла настолько высоко, что скрывала заборы, а деревья склонялись над улицами, словно пытаясь укрыть их от посторонних глаз. Туман здесь был гуще, он стелился по земле, скрывая то что находилось внизу.
Айрис шла по улице и с каждым шагом её охватывало всё большее чувство тревоги. Она слышала шёпоты доносящиеся из тумана. Они были негромкими но отчётливыми, словно множество голосов шептали её имя. Она пыталась обернуться но туман словно держал её, не давая повернуть голову.
Дома становились всё древнее. На их стенах виднелись странные символы, выцарапанные или выжженные. Некоторые из них напоминали руны, другие выглядели как искажённые изображения людей и животных. Айрис чувствовала как от этих символов исходит тёмная энергия, заставляющая её сердце биться чаще.
Впереди показалась площадь. Она была окружена домами но в центре возвышался древний каменный алтарь. Он был покрыт мхом и лишайником но его форма оставалась чёткой – прямоугольная плита с углублением в центре. Вокруг алтаря танцевали тени, они двигались в странном завораживающем ритме, создавая причудливые узоры на земле.
Айрис почувствовала, как её тянет к алтарю. Она знала, что не должна подходить ближе, но ноги сами несли её вперёд. Туман становился плотнее, он окутывал её, лишая возможности сопротивляться.
Когда она подошла к алтарю, тени перестали танцевать. Они застыли, превратившись в фигуры людей. Их лица были скрыты капюшонами но Айрис чувствовала их взгляды, холодные и пронзительные. Они стояли полукругом, держа в руках странные предметы – кинжалы с изогнутыми лезвиями, чаши с тёмной жидкостью и связки трав источающих удушающий запах.
Айрис попыталась закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Она чувствовала, как её поднимают в воздух, как кладут на холодный камень алтаря. Её руки и ноги были привязаны к краям плиты а грудь придавлена тяжестью.
Одна из фигур выступила вперёд. Она подняла кинжал и в тусклом свете, пробивающемся сквозь туман, Айрис увидела что лезвие покрыто странными символами, такими же как на стенах домов. Фигура начала нараспев произносить слова на языке, которого Айрис не понимала, но который вызывал в ней первобытный страх.
Кинжал начал опускаться. Айрис чувствовала, как холод металла касается её кожи, как лезвие медленно проникает внутрь. Боль была невыносимой, она заполняла каждую клеточку её тела, заставляя кричать от ужаса и отчаяния.
Но вдруг что-то изменилось. Туман начал рассеиваться, фигуры в капюшонах замерли, а кинжал застыл в воздухе. Айрис почувствовала как сила, державшая её, ослабевает. Она собрала все свои оставшиеся силы и закричала.
Крик разорвал тишину, прорезал туман, словно лезвие. Фигуры начали растворяться, превращаясь в дым, который уносился прочь. Алтарь задрожал, его камни начали крошиться, превращаясь в пыль.
Айрис почувствовала, как её тело освобождается. Она упала на пол, но тут же вскочила на ноги. Это был сон.
– Помнишь тех магов из гильдии Отпетые? Там есть маг по имени Тео. Его способность связана со снами. Давай обратимся к нему. Я как раз недавно премию получил. Да и сбережения есть.
Ничего не ответив, Айрис сделала глубокий вдох, чувствуя как паническая атака вызванная ночным кошмаром, сошла на нет.
Отто никогда не думал, что его жизнь может измениться так резко. Ещё вчера он был обычным двадцатилетним парнем, который строил планы на будущее, встречался с друзьями и наслаждался молодостью. Сегодня же его мир сузился до размеров больничной палаты, а единственным его спутником стала боль.
Боль пришла внезапно. Как будто кто-то включил невидимый рубильник внутри его головы. Сначала это было лёгкое покалывание, похожее на статическое электричество. Затем оно переросло в тупую, давящую боль, которая постепенно усиливалась.
Отто лежал на своей кровати, пытаясь найти положение, в котором боль утихнет. Но она, словно живой организм, преследовала его повсюду. Она пульсировала в такт с сердцем, усиливаясь с каждым ударом.
Боль становилась всё сильнее. Она уже не просто давила – она разрывала его череп изнутри. Отто чувствовал, как будто кто-то медленно выкручивает шурупы в его голове. Каждое движение, каждый вздох приносили новые мучения.
Его зрение затуманилось. Перед глазами плясали чёрные точки, которые постепенно превращались в огромные пятна. Звуки стали приглушёнными, будто он находился под водой.
Отто пытался бороться. Он сжимал зубы, чтобы не кричать. Он пытался отвлечься, думая о чём-то другом, но боль не давала ему сосредоточиться. Она была везде: в его мыслях, в его теле, в его душе.
Его руки дрожали. По лбу стекал холодный пот. Он чувствовал, как его сознание начинает ускользать, но цеплялся за реальность из последних сил.
Боль достигла своего апогея. Она была настолько сильной, что Отто уже не мог её терпеть. Его тело выгнулось дугой. Он закричал, но крик застрял где-то в горле, превратившись в хрип.
В этот момент он почувствовал, как что-то внутри него надломилось. Боль стала невыносимой, но в то же время какой-то… другой. Она словно достигла своего предела и начала отступать.
Постепенно боль начала утихать. Не исчезла полностью, но стала терпимой. Отто лежал, тяжело дыша, чувствуя, как возвращается к нему способность мыслить ясно.
Открыв глаза, он увидел перед собой красивую женщину лет сорока. Она была, словно сошедшая с обложки журналов богиня. Густые зелёные волной волнистой волной спускались по спине и рукам, создавая впечатление водопада. Глаза у незнакомки тоже были – изумрудного цвета, а её лицо было таким добрым, что он невольно улыбнулся.
– Уже пришло моё время? – еле слышно спросил он скосив глаза в сторону.
Его мама и те люди, которые были в библиотеке, тоже были здесь. Переведя взгляд обратно на незнакомку, его охватило облегчением.
– Передайте моей маме, пожалуйста, что там будет лучше. И пусть не винит себя ни в чём.
– Хорошо. – Мелодичным голосом произнесла незнакомка и положила ладонь ему на лоб. По всему телу тут же прошла волна приятной истомы.
В комнате пахло лекарствами и смертью. Этот запах невозможно было спутать ни с чем другим – он въедался в одежду, оседал на языке металлическим привкусом. Анна стояла у кровати сына, её руки дрожали так сильно, что она боялась уронить чашку с водой, которую держала.
Отто лежал неподвижно, его лицо осунулось, глаза впали, а кожа приобрела восковой оттенок. Он больше не мог говорить, только иногда слабо шевелил губами, словно пытаясь что-то сказать. Анна знала каждое движение его лица, каждый вздох, каждый едва заметный жест.
Она провела здесь уже несколько часов, не отходя от его постели. Спала в кресле, ела у кровати, читала ему книги, хотя он уже давно не реагировал. Врачи говорили, что это конец, что опухоль победила, что осталось совсем немного. Но Анна отказывалась принимать это.
Её мир сузился до размеров комнаты своего сына. Всё остальное перестало существовать: работа, друзья, даже муж, который приходил раз в несколько дней, казался далёким и нереальным. Было только здесь и сейчас, только Отто и его угасающее дыхание.
Анна опустилась на колени рядом с кроватью, её пальцы скользнули по холодной руке сына. Она не плакала – слёзы закончились давно, осталась только глухая, разрывающая боль внутри.
Внезапно Отто пошевелился. Его глаза приоткрылись, в них мелькнул проблеск сознания. Анна замерла, затаила дыхание.
Его рука слабо дёрнулась, пытаясь что-то схватить. Анна прижала её к своей щеке, чувствуя, как по коже скользят холодные пальцы.
Уксана, женщина из гильдии Отпетые, продолжала держать свою ладонь на его лбу.
– Он больше не чувствует боли. – Медленно проговорила она, убирая ладонь – Теперь ему хорошо.
В этот момент что-то внутри неё надломилось. Она больше не могла сдерживаться. Её тело начало содрогаться в беззвучных рыданиях, плечи тряслись, а руки бессильно сжимали руку сына.
Она не кричала – крик застрял где-то в горле, превратившись в хриплые, рвущие душу звуки. Её разум заполнился картинками прошлого: вот Отто делает первый шаг, вот он смеётся, играя с друзьями, вот он получает аттестат.
Анна прижалась лбом к кровати, её тело содрогалось от конвульсий. Она чувствовала, как внутри что-то рвётся, ломается, умирает вместе с её сыном.
Ациус, заглянувший в комнату, застыл на пороге. Он видел много смертей, но никогда не мог привыкнуть к этому зрелищу – к матери, теряющей своего ребёнка.
Анна не слышала, как вошла бригада скорой помощи, вызванная Ациусом, не заметила, как в комнате появились врачи. Она существовала в своём личном аду, где единственным звуком был стук её разрывающегося сердца.
Отто сделал последний вдох. Его рука, которую Анна всё ещё держала, расслабилась. И в этот момент что-то внутри неё оборвалось окончательно.
Её крик, наконец, вырвался наружу – дикий, звериный вопль, наполненный такой болью, что у вошедших на глаза навернулись слёзы. Это был крик матери, потерявшей своего ребёнка, крик, в котором была вся безысходная боль мира.
Анна продолжала кричать, пока её не увели из комнаты. Её тело содрогалось в конвульсиях, а разум погружался в тёмную бездну отчаяния.
В комнате остались только тишина и тело её сына, которое уже никогда не ответит на её зов.
***
ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
В центре деревни возвышалось капище – место, где сходились все дорогим где обители духи предков. Оно представляло собой круглую площадку выложенную из гладких камней, в центре которой стоял древний идол высеченный из цельного куска дерева. Его лицо было обращено на восток, туда, где каждое утро рождалось солнце.
В этот день деревня к великому жертвоприношению. Наступила весна – время, когда земля пробуждалась от долгого сна. Когда природа требовала обновления и очищения.
Старейшины решили что пришло время умилостивить богов, чтобы урожай был щедрым, а скот плодовитым.
С раннего утра женщины готовили обрядовые блюда. Они замешивали тесто для жертвенного хлеба, добавляя в него семена всех злаков, которые выращивали в деревне. Мужчины проверяли жертвенник – плоский камень лежащий в центре капища. Они очищали его от прошлогодней золы и углей, готовя место для священного действа.
Дети собирали первые весенние цветы и травы, которые должны были украсить капище. Их маленькие руки бережно срывали нежные бутоны, ещё не опалённые летним солнцем.
Каждый цветок имел значение: одни символизировали плодородие, другие – защиту от злых духов, третьи – благополучие общины.
К полудню деревня наполнилась особым напряжением. Все жители собрались на капища, одетые в лучшие наряды. На их шеях поблескивали обереги, переданные от предков. Рядом положили серпы – символы земледельческого труда. В специальных углублениях разместили кости домашних животных, среди которых особенно выделялись кости трёх поросят возрастом один-два месяца. Их выбрали не случайно – молодые животные символизировали новую жизнь и возрождение.
В стороне от капища готовили место для особого обряда. Это была высокая яма выложенная из камней. Её дно устилали ветви священных деревьев, а стены украшали окнами, вырезанными старейшинами. Над ямой возвели навес, который должен был защитить место жертвоприношения от непогоды
Старейшины облачились в ритуальные одежды. Их бороды были убраны в специальные косы, а на головах красовались венки из священных трав.
Они заняли свои места вокруг капища, держа в руках священные предметы: топоры, ножи, ключи и замки. Эти предметы символизировали защиту общины от злых сил и стремление к благополучию.
В воздухе повисла тяжёлая тишина. Все знали что сегодня произойдет нечто особенное. В деревне давно не было такого важного события. Последний раз подобное жертвоприношение проводили несколько лет назад, когда случилась засуха и урожай едва не погиб.
Из толпы выделился молодой парень. Его вы наши для особого обряда – он должен был стать посредником между миром людей и миром богов. На его шее висел древний амулет, передающийся в роду из поколения в поколение. Его руки были украшены специальными узорами, нанесёнными охрой.
Парень медленно подошёл к капищу. Его движения были и размеренными, словно он находился в трансе.
Он остановился перед идолом и начал совершать ритуальные пассы, призывая духов предков и богов.
Тем временем женщины принесли в капище специальные сосуды с напитками и едой. Они расставили их вокруг жертвенника, создавая круг изобилия.
Каждая женщина вкладывала в этот обряд частичку своей души, молясь о благополучии общины и своих детей.
Старейшины начали совершать обряд очищения. Они обходили капище по кругу, окропляя землю связанной водой и посыпая золой. Их движения были точными и выверенными, словно они исполняли дикий танец, известный только им.
Когда солнце достигло зенита, начался главный этап обряда. Из толпы вывели женщину. Она была одета в белоснежную рубаху, расшитую священными узорами. Её волосы были распущенны, а на голове красовался венок из первых весенних цветов.
Женщина медленно подошла к жертвеннику. Её глаза были закрыты, а лицо выражало спокойствие и смирение. Она знала на что идёт и приняла свою судьбу с достоинством.
Старейшины окружили её. В их руках блеснули ритуальные ножи.
Маленькая девочка, стоящая на отшибе рванулась в сторону своей матери но мальчик, стоящий рядом с ней, тут же схватил её, закрывая про рукой. Он что-то быстро шептал ей на ухо продолжая крепко держать.
Взмах ритуального ножа полоснул по горлу женщины. Кровь тут же хлынула бурным потоком. Рефлекторно женщина попыталась закрыть рану руками. Раздались хрип и громкое бульканье крови покидающей тело жертвы.
Старейшины осторожно уложили женщину на жертвенник, внимательно следя за тем, чтобы каждая капля крови попадала на священный камень.
7 глава
– Я хочу признаться в содеянном. Это признание даётся мне нелегко, но я больше не могу нести эту тяжесть в одиночку. Каждый день, приходя в библиотеку, я чувствую, как моё сердце сжимается от вины и стыда.
Всё началось два года назад, когда моему сыну поставили диагноз. Глиома – так называется опухоль, которая росла в его мозгу. Врачи говорили, что шансы есть, но лечение стоит баснословных денег. Мы продали всё, что могли: машину, дачу, даже обручальное кольцо. Но этого было недостаточно.
В тот день я сидела в библиотеке, листая медицинскую энциклопедию в поисках ответов. Мои глаза скользили по строчкам, но смысл ускользал. Вдруг я заметила, как аккуратно перекладывает старинные книги в хранилище. Они были такими красивыми, в кожаных переплётах, с золотым тиснением. И тогда в моей голове родилась безумная идея.
Я изучала систему охраны, запоминала график работы сотрудников, искала слабые места. Вскоре я обнаружила потайную комнату за книжными стеллажами. Это было идеальное место для моего плана.
Первые книги я крала по одной. Старинные медицинские трактаты, редкие издания по нейрохирургии. Я продавала их через интернет-аукцион, стараясь не привлекать внимания. Деньги от продажи шли на лечение сына. Каждый раз, когда я клала очередную купюру в копилку, я чувствовала себя предательницей. Но мысль о том, что эти деньги могут спасти жизнь моего ребёнка, заглушала голос совести.
Со временем я стала более смелой. Крала по несколько книг за раз, прятала их в своей секретной комнате. Я даже научилась подделывать печати библиотеки, чтобы книги не вызывали подозрений у покупателей. Иногда, глядя на эти книги, я представляла, как они могли бы помочь другим людям, как они могли бы обогатить чью-то жизнь. Но мысль о сыне была сильнее.
Однажды я чуть не попалась. Коллега заметила, что одна из книг пропала. Я провела бессонную ночь, придумывая оправдание. На следующий день я пришла в библиотеку с букетом цветов и коробкой конфет. Сказала, что хочу поблагодарить сотрудников за их труд. Коллега растаяла и забыла о пропаже. А после, я начала использовать ментальный контроль.