Дорога цветов и огня

© Алешина Е., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Во Вселенной ничто не происходит случайно…

Пролог

Она появилась на заре миров, в самом начале отсчета времени, когда Создатель разделил Хаос на день и ночь, на небо и землю. Появилась одна для двух планет – Земли и Эсфира.

Ее рождение было волей самого Создателя. Дева Судеб – так ее назвал он сам. Со временем в разных культурах и на разных планетах у нее появилось множество имен: Алайярай, Мойры, Норны, Макошь, Судженицы, Иниши, Судьба.

Создатель также получил великое множество имен – Демиург, Ахурамазда, Творец, Аронгиате, Дьяушпитар, Единый, Ан, Тюр, Абсолют, и появилось великое множество легенд и преданий о том, как он сотворил миры.

Дева Судеб не приказывает и не лишает воли. Ее удел – наблюдать, направлять и предоставлять человеку выбор, который и повлияет на его жизненный путь. У каждого из людей ей известно все прошлое и все варианты будущего.

Вечная и вездесущая. Справедливая и беспристрастная. На ее глазах творилась история Земли и Эсфира, изменялись материки и большие воды, строились и разрушались великие цивилизации. Судьбы, которым не было числа за все увиденные Девой эпохи, проносились перед ее взором, становясь прошлым.

У истока миров золотистые глаза Девы Судеб, подобные янтарю, по-детски искрились беззаботной радостью. Но потом история миров начала свой отсчет, и Деве, наблюдавшей за судьбами вверенных ей планет, пришлось увидеть все те ужасы, через которые проходили жители Земли и Эсфира. Особенно щедрой на зло и жестокость оказалась Земля, жители которой безрассудно обрекали мир на страдания, погружали планету в разрушительные катастрофы в попытках уничтожить друг друга. Видела это Дева Судеб и не в силах была ничего изменить. Оттого спустя века ее взор затуманился пеленой бельм, что стало хранить ее разум от отчаяния и скорби. «Что поделать, такова, видимо, сущность людей», – смиренно рассуждала Дева.

Ее затуманенные глаза теперь казались слепыми. Однако она по-прежнему видела и знала судьбу каждого жителя двух родных ей планет. Создатель называл это бельмо «пеленой бремени бытия».

Однажды он предложил Деве Судеб убрать бельма, если она того пожелает. Недолго думая, Дева отказалась. Пока ее глаза скрывались за пеленой, она как будто не пропускала к сердцу весь тот ужас, что разворачивался вокруг. Мировоззрение эсфирян не терпело жестокости, а вот земляне, увы, не сумели дойти до этого. Они не менялись и из века в век погружали Землю в пучину катастроф – значит, ее глаза снова скроются за пеленой. Так и осталась Дева Судеб с затуманенным взором.

Однажды Создатель решил, что вечно одинокой Деве Судеб нужен друг и страж, и он его создал. Разумное живое существо, сгусток магии всех стихий, обладавший речью, преданный ей и похожий на туман. Эти двое сразу прониклись симпатией друг к другу и подружились. Спустя время туманный страж с удовольствием помогал Деве Судеб. Он завороженно наблюдал за тем, как она легко сплетает и расплетает судьбы, чтобы вновь переплести их в причудливый узор, в котором ни одно сплетение не было случайным, ведь от этого зависел ход истории планет, и даже одна судьба могла изменить ее. Дева Судеб любила называть такую судьбу особенной.

– Знаешь, мой милый друг, иногда для появления на свет человека или бессмертного с той самой особенной судьбой должны сложиться определенные обстоятельства, которые спустя время и приведут к нужному раскладу, – говорила она своему туманному соратнику. Они, как всегда невидимые для всех, стояли на залитой ярким летним солнцем улице в Феодосии. – Как, например, эти две судьбы. Две девочки, которые появились на свет для того, чтобы спустя годы дать жизнь тем, кому суждено повлиять на историю двух моих планет и защитить их.

– Это будущ-щие матери Избранных? – уточнил у Девы Судеб ее спутник.

– Ты почти угадал, – ответила она. – Избранной и ее нареченного. Той, на чьи плечи ляжет нелегкое бремя освободительницы, просто необходим рядом тот, на кого можно опереться, кто будет якорем в шторм и тихой гаванью во время бури.

– Так где ж-ж-же эти девочки? – спросил туманный страж.

– А вон они. Идут навстречу друг другу, – с улыбкой ответила Дева, указав на девочек. – Сейчас и начнется история двух семей. Со случайной встречи. Якобы случайной. Мы ведь знаем, что во Вселенной не бывает ничего случайного. – Она улыбнулась, наблюдая за развернувшейся картиной.

Жар летнего солнца смягчало дуновение соленого черноморского бриза. С пляжа слышался рокот волн, заглушавший обрывки какого-то легкого мотива, льющегося из репродуктора на столбе, обрывки разговоров и детский смех с задорным визгом. Две девчушки лет десяти шли навстречу друг другу.

Одна – невысокая, худощавая, в коротком светлом сарафане и зеленой косынке. Глаза – цвета расплавленного янтаря, копна длинных каштаново-рыжих вьющихся волос. Тонкие пальцы держат эскимо, а взгляд мечтательно блуждает по бездонной лазури феодосийского неба. Девчонка шла летящей грациозной походкой балерины и внешне напоминала лисицу в человеческом обличии. Лисенок – мама так и называла ее.

Другая девочка была такой же худышкой, но в остальном выглядела полной противоположностью «балерины»: высокая, с черными, как крыло ворона, прямыми волосами, заплетенными «корзиночкой», смуглой кожей и неожиданно серыми глазами, в соломенной шляпе и голубом платье выше колен. Держа палочку с наполовину съеденным эскимо, она с восторгом наблюдала за воздушным змеем, запущенным в небо кем-то на пляже.

Этот самый змей привлек внимание и рыженькой «лисички», и, позабыв о таком желанном мороженом, она не сводила глаз с неба. Засмотревшись, как ветер гонит воздушного змея по воздуху, девочки столкнулись с обоюдным громким «ой». Обе выронили свое мороженое, и два эскимо шлепнулись на горячий асфальт.

– Ну-у вот, полакомилась эскимо, – с сожалением протянула рыженькая.

– Угу, – согласно кивнула маленькая брюнетка в шляпке. – Извини, я совсем замечталась и не заметила тебя.

– Да ладно, не извиняйся, я тоже хороша, – махнула рукой «лисичка». – Открыла рот и никого вокруг не видела. Меня, кстати, Альбиной зовут, а тебя как?

– Элоиза, – ответила ей девчонка и устремила взор на удаляющегося змея. – Да-а, змей просто загляденье! У мамы с папой попросить, что ли, такой же…

– А знаешь, Элоиза, о чем я думала, когда смотрела на эту игрушку? – спросила Альбина.

– И о чем же?

– Я думала о том, что хотела бы вот так же лететь высоко-высоко по небу, как этот змей. А может быть, еще выше, – призналась Альбина.

– Да ты что! – распахнула удивленные серые глаза Элоиза. – Это удивительное совпадение! Представь себе, я думала об этом же! Может быть, после каникул запишусь в кружок авиации. Надо же с чего-то начинать. Моря начинаются с рек. Так моя мама говорит.

– Опять совпадение! – всплеснула руками Альбина. – Моя мама тоже так говорит!

– А ты местная? – поинтересовалась у нее Элоиза.

– Не совсем, – девочка отрицательно качнула головой. – Я живу со старшей сестрой и мамой в Сталинграде. А сюда приезжаю в гости к родной тете по отцу. Папа погиб, когда мы с сестрой совсем малышками были, но его семья очень нас поддерживает по сей день. Тетя часто приглашает нас погостить у нее.

– А мы с родителями тут уже несколько лет живем. По рассказам папы, здесь его корни. Так что, можно сказать, мы местные, – рассказала о себе Элоиза.

– А где вы живете? – поинтересовалась у нее рыжая собеседница.

– На улице Горького, – ответила Элоиза. – Недалеко от Башни Константина.

– Вот это да! – воскликнула Альбина. – Невероятно! Еще одно совпадение! Представь себе, дом моей тети тоже на улице Горького недалеко от Башни Константина!

– Вот так дела! – удивленно промолвила Элоиза. – Даже удивительно, как это мы раньше с тобой не встретились. – А ты не на пляж, случайно, шла?

– На пляж, – кивнула Альбина. – Меня мама за мороженым отпустила. Вон она, под большим голубым пляжным зонтом.

– А моя мама через два места влево под белым зонтом, – весело усмехнулась Элоиза. – Я тоже за мороженым ходила. И не донесла.

– У меня из карманных денег осталось только пять копеек, – посетовала новоиспеченная подружка.

– А у меня шесть. Если сложимся, то вместе купим эскимо на двоих. Ты согласна? – спросила Элоиза у Аль- бины.

– Идет! – ответила та, и, взявшись за руки, словно знакомы друг с другом всю жизнь, девочки направились к ближайшему киоску с мороженым.

– С-свершилос-с-сь, – довольно промолвил туманный спутник Девы Судеб.

– Это еще не все, – ответила она. – Это только пролог. Но начало большой истории положено. Некоторые встречи могут изменить ход истории целого мира. И тем не менее впереди каждую из них ждет еще одна ключевая встреча. Но до нее еще годы. А пока… Счастливое беззаботное детство. Такое же безоблачное, как небо Феодосии сегодня.

Глава 1. Самый длинный день в году

22 июня 1941 года, Одесса

Маленькие аккуратные каблучки туфель бодро цокали по тротуару, когда Альбина с Элоизой, звонко смеясь над очередной шуткой, возвращались домой к бабушке Эллы, куда приехали погостить на несколько дней. Обе девушки держали в руках по несколько книг, взятых из местной библиотеки. Под форзацем книги у Альбины лежало почти дописанное письмо для матери, оставшейся в Сталинграде. Аля, как и ее сестра Марина, жили теперь в Севастополе. Марина уехала туда вслед за мужем – офицером флота, Альбина же через два года поступила вместе с Элоизой на авиаинженерный факультет одного из севастопольских вузов. Страсть к авиации, которую подруги делили на двоих, за эти годы так и не угасла, и полеты на бипланах в аэроклубе стали самым излюбленным занятием, из тех, что необходимы для души.

Аля обожала письма и часто писала матери, подробно рассказывая о своих делах. То письмо, что лежало теперь в книге, можно было уже и отправить, но какая-то мысль казалась Альбине еще не законченной. Взгляд, мельком брошенный на афишу фильма «Волга-Волга» у кинотеатра, возродил в воспоминании походы в кино по выходным с мамой и сестрой. Маму очень радовало, что две ее дочери, бывшие с самого детства близкими друг другу людьми, жили в одном городе.

Несмотря на отсутствие в их жизни отца, Альбина с Мариной никогда не чувствовали себя неполной семьей. Мама, невзирая на работу фельдшера и сверхурочные часы, каким-то чудом успевала уделять время и дочерям, и девочки никогда не ощущали себя брошенными. А как они любили по воскресеньям все вместе лепить вареники или пельмени! А какие восхитительные пироги и булочки мама научила их печь! Маринин муж всегда шутил, что благодарен теще за эту науку. Вот и сегодня, до того как пойти в библиотеку, Альбина вместе с Элоизой помогли ее бабушке замесить тесто и наготовить булочек с ягодной начинкой. Запах ванилина так и увязался за ними тонким, едва уловимым шлейфом.

Так уж вышло, что за все эти годы, с того самого дня, когда больше десяти лет назад они случайно столкнулись на берегу солнечной Феодосии, ни одна из одноклассниц или соседских девчонок не стали для Альбины или Элоизы ближе друг друга. В задорной, остроумной и любознательной Элле Альбина сразу нашла родственную душу, и когда настала пора сделать выбор, куда же идти учиться после школы, она точно знала, что уедет в Севастополь. Там родная сестра, там лучшая и самая близкая подруга.

Успешно сдав экзамены, девушки приехали на выходные в Одессу проведать бабушку и дедушку Элоизы.

– Неужели еще один учебный год подошел к концу! Аж не верится, – промолвила Альбина, идя под руку с Эллой.

– Да, время тянулось только на первом курсе, а потом как понеслось… – согласилась с ней подруга.

Девушки приближались к тени большого дерева, откуда за ними наблюдала незримая для всех Дева Судеб. В ее руках покоились четыре золотые нити, которые она спешно переплетала по две между собой своими ловкими пальцами.

– Час настал, – промолвила она, устремив взор на девушек и шедших позади них двух молодых людей в военной форме с лейтенантскими погонами.

Оба были статные, высокие, благодаря чему их форма смотрелась еще солидней, только волосы одного чернели точно смола, а волосы другого сияли как пшеница с золотым отливом.

– Может, все-таки окликнуть их и честно сказать, что хотим познакомиться, а? – спрашивал брюнет у своего друга. – А то решат еще, что мы их преследуем. Плетемся за ними, как два робких пионера, уже две улицы. Ну что мы ждем, честное слово!

В этот момент девушки, завидев высоко в небе чьего-то улетевшего воздушного змея, засмотрелись.

– Ой! – вскрикнула Альбина, схватившись за подругу.

– Что случилось, Аль? – спросила Элла.

– Кажется, что-то с каблуком, – ответила Альбина, и тут порывом ветра сорвало шляпку с головы Элоизы.

– Шляпа! – вскрикнула та.

Двое тех самых военных подбежали к девушкам. Брюнет ловко поймал на лету шляпку и с улыбкой протянул ее хозяйке. Его друг подошел ближе к Альбине.

– Прошу, милая сударыня.

– Благодарю вас, – ответила Элоиза, одарив его улыбкой, все так же поддерживая подругу под руку.

– Меня, кстати, Кириан зовут, – представился голубоглазый брюнет.

– А меня Дарий, – слегка склонив голову, озвучил свое необычное, как и у друга, имя русоволосый мужчина с такими же необыкновенными янтарными глазами, как и у Альбины, что сразу заметили и она, и он. – А что там с вашим каблуком, позвольте посмотреть, – промолвил он и присел около девушки, осматривая пострадавшую туфлю. – У вас тут каблук сломан, – сообщил он ей. – Но это не беда. Здесь совсем рядом обувная мастерская имеется. Они вам этот каблук быстро отремонтируют, особенно если сверху приплатить за срочность.

– Ой, а у нас, наверное, и денег не хватит, – растерянно заявила Аля. – Нам тут пешком пройтись, мы и денег особо не брали.

– О чем речь! – воскликнул Дарий. – Я беру это на себя. Вы, кстати, так и не представились.

– Альбина.

– Элоиза.

– Мы с другом, если честно, хотели познакомиться с вами еще две улицы назад, но что-то не решались, – признался Кириан. – Спасибо шляпе, выручила.

– И каблук вовремя сломался, – добавил Дарий.

Услышав это, Дева Судеб усмехнулась.

Посмеявшись, компания направилась в мастерскую сапожника, а уже оттуда мужчины вызвались проводить девушек до дома. Альбина и Дарий украдкой обменивались любопытными взглядами, Кириан посматривал на Элоизу. Смущаясь изучать друг друга открыто, молодые люди мило общались, и что-то такое в этот момент пробегало между ними сверхъестественно-прекрасное, светлое и неуловимое. От девушек вкусно пахло ванилином и домашней выпечкой, они звонко смеялись и, казалось, были овеяны божественным светом. От молодых лейтенантов исходило дружелюбие, мужественность и благородство.

Друзья приметили девушек не случайно. Они были оборотнями и не могли не обратить внимание, что над брюнеткой светилась аура нимфы, а красавица с рыжими косами оказалась Одаренной – человеком, рожденным с сильным магическим даром.

Поскольку девушек они совсем не знали, Дарий и Кириан делали вид, что ничего не заметили, ведь если нимфа, скорее всего, узнала в них сверхъестественных товарищей, но не подала вида, то Одаренная могла ничего и не подозревать. Не все Одаренные понимали свою силу, и уж куда меньшее их число знали о существовании магии и других миров.

Но вот их путь подошел к концу. Элоиза, указав на двухэтажный многоквартирный дом с двором-колодцем, объявила, что здесь живут ее бабушка и дедушка.

– Ваше общество, девушки, признаться честно, нам крайне приятно, и я предлагаю вечером продолжить общение. Можно прогуляться по набережной, сходить на танцы, – с улыбкой предложил Кириан, стрельнув глазами в сторону Элоизы.

– А зачем ждать вечера? Зачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас? – раздался позади них деловитый женский голос, и, обернувшись, они увидели бабушку Эллы с полной авоськой. – Я вам предлагаю прямо сейчас это знакомство таки продолжить за чаем. Мы как раз стол во двор под виноград вынесли. Идемте, идемте.

– Спасибо за приглашение, – поблагодарил женщину Дарий, забрав у нее авоську.

– Какой галантный юноша! Да это вам спасибо! – воскликнула она. – Я впервые вижу свою внучку и ее подругу в компании молодых людей. Все то книжки, то чертежи, то конспекты. Пора бы уже и разбавить эту целлюлозно-бумажную компанию.

– Ну ба-а-а! – воскликнула Элла, вздернув брови.

– А что «ба»? Разве я не права? – ответила ей бабушка. – Меня, кстати, Роза Марковна зовут, – повернулась она к юношам. – Абрам! Абра-а-ам! – позвала она мужа из глубины двора. – Вынеси еще два стула, у нас важные гости! А я пока чайник поставлю.

«Ах, какие бравые офицеры! Красавцы! Интеллигенты! Такие женихи на дороге не валяются, надо брать их, пока тепленькие», – думала женщина про себя.

– Бегу, бегу, Розочка! – крикнул ей супруг. – Надо будет еще радио послушать в двенадцать. Вениамин с утра забегал, сказал, что в полдень какое-то важное сообщение от правительства будут передавать.

– Интересно, а что за важное сообщение, Абрам Моисеевич? – задала вопрос Альбина.

– Не знаю, не знаю, Алечка, что-то очень значимое, наверное.

Наконец все сели, и за столом воцарилась легкая, непринужденная атмосфера. Мужчины наперебой шутили, женщины смеялись. В разговоре выяснилось, что молодые люди, любезно проводившие Эллу и Алю, летчики и коренные одесситы. Друг друга они не знали до тех пор, пока не встретились в Харьковской военной авиационной школе.

На самом деле это было правдой лишь отчасти. Кириан родился в княжестве Кайран Восточной империи Эсфира, но знал Одессу как свои пять пальцев и считал этот город вторым домом, ведь его родители когда-то жили здесь, пока после несчастного случая оборотни из клана огненных пантер их не обратили. Уйдя жить на планету Эсфир, его родители не перестали любить город, в котором выросли, и часто возвращались сюда. «Наша одесская дача», – как шутила его мама.

Дарий принадлежал к клану огненных лис, будучи обращенным еще юным курсантом-первокурсником. Он разрывался между родной Одессой, где были похоронены его родители, и маленькой квартирой в трехэтажном доме в княжестве Азмерхан на востоке Эсфира, где он бывал значительно реже из-за военной службы, так же, как и его друг, одногруппник и сослуживец Кириан.

Роза Марковна и Абрам Моисеевич оказались самыми обычными людьми без каких-либо проблесков магии. «Любопытно, как же тогда у них появилась внучка-нимфа?» – думал про себя Кириан, не скрывая искреннего интереса к девушке.

Вызвавшись помочь Элоизе, когда она пошла на кухню за сервизом, он как бы невзначай бросил:

– Очень любопытно, откуда у простых людей внучка-нимфа? Если не секрет.

– Это почти секрет, – тихо ответила Элла и кокетливо улыбнулась. – Но вам я его расскажу. Как бессмертная бессмертному. Кровь нимф я унаследовала от отца. А моя мама когда-то давно, больше двадцати лет назад, была человеком, но после несчастного случая ее обратили в вампира. Бабушка с дедушкой ни о чем не подозревают. И не узнают никогда.

– Я сохраню ваш секрет, обещаю, – с улыбкой заверил Кириан Элоизу, и, мило беседуя, они вернулись за стол.

По улицам Одессы, залитым ярким полуденным солнцем, торопились, стуча колесами, трамваи. Горожане наслаждались выходным днем, спеша кто в гости, кто на пляж, кто на свидание. В воздухе витали безмятежность и спокойствие, и никто в этот час не подозревал, какое страшное известие скоро прозвучит из репродукторов, погрузив миллионы людей в отчаяние. Солнечные зайчики дрожали на белой скатерти, упоительно пахли ароматные булочки, которые так хвалила Роза Марковна, упоминая, что это дело рук Эллочки и Али.

Считаные минуты оставались до горькой новости, от которой прежняя жизнь рухнет. Беда маячила впереди, но для компании за столом все в эти минуты было пока еще «накануне», и, смеясь над очередным одесским анекдотом из жизни Абрама Моисеевича, никто даже не подозревал, что это ощущение счастья стремительно несется к своему концу. Сейчас они еще самые обычные люди и бессмертные. Как и те, кто пробегает время от времени мимо их двора. Совсем скоро все они станут героями и жертвами войны, убитыми и ранеными, солдатами и беженцами, партизанами, военнопленными, узниками концлагерей. И этот день – самый длинный в году – навеки останется выжженным клеймом на сердце у тех, кто его помнит.

Спустя тридцать лет, день в день, Элла и Альбина, услышав по радио стихи Константина Симонова, растерянно переглянутся и на миг застынут, сраженные горькими воспоминаниями, у которых не оказалось срока давности.

– Как будто это было вчера, – тихо промолвит Альбина.

– Будто и не минуло тридцати лет, – ответит ей Элоиза.

 
«Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы».
 

Все так и будет. Впереди их и целую страну ожидали годы потерь и отчаянной борьбы против жестокого врага. Эта боль потом останется на долгие годы, поселившись отголосками в крови и памяти потомков. Те, кто выживут, прежними не станут никогда.

А пока… Абрам Моисеевич поднялся в квартиру и включил радио, выставив его в открытое окно. Спустившись к остальным, мужчина подсел к своей жене. Трижды прозвучал сигнал начала трансляции. Все сидящие за столом замолчали.

Последние секунды мирной жизни истекли.

«Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек…»

Звон разбитой чашки, выпавшей из чьих-то рук, остался без внимания. В оглушительном молчании, растерянно и с ужасом переглядываясь, все слушали радио. Но как только речь подошла к концу, тишина тяжелым свинцом легла на плечи. Вскоре безмолвие прорезали всхлипы женщин. Абрам Моисеевич, тяжело вздохнув, открыл портсигар, молча предлагая Кириану и Дарию закурить. Те так же молча взяли по сигарете, хотя никогда раньше не курили.

– Абрам… Что теперь с нами будет? Что? – тихо всхлипывая, спросила у него супруга.

В ответ пожилой мужчина тяжело вздохнул.

– Я бы хотел тебе, Роза, сказать что-то, чтобы успокоить, но… У меня сейчас слов не находится. Я не знаю, что будет, не знаю!

По щекам женщины вниз побежали слезы, оставляя мокрые дорожки.

Альбина словно оцепенела, растерянно глядя куда-то перед собой. Она сжала руками салфетку так, что на кулаках побелели костяшки. Элоиза же переводила испуганный взгляд то на радио, то на кого-то из присутствующих.

– Нет, нет, нет, этого не может быть! Не может! Не может! Пожалуйста, господи!

И девушка залилась слезами.

– А как же… Севастополь… Если бомбили Севастополь… Там же Мариночка с Юрой… Как же они там, – растерянно бормотала Альбина и не замечала слез, что градом бежали по ее побледневшим щекам.

Осознание того страшного, что свершилось, своей необратимостью и неизбежностью давило на грудь, мешало сделать вдох. Гнетущее чувство ожидания чего-то страшного повисло в воздухе.

– Кажется, Дарий, наша увольнительная прямо сейчас закончилась, – с горечью произнес Кириан. – Хотя… что я несу! Какие тут увольнительные, когда прежняя жизнь закончилась.

– Простите, но нам нужно срочно возвращаться в часть, – сказал Дарий, бросив на Альбину взгляд, полный сожаления и глухой, невыразимой тоски.

– Мы… мы проводим вас, – запинаясь, промолвила Альбина.

Ее подруга молча кивнула.

Вот так этот день для них стал днем встречи и разлуки. Им казалось, что их пути неумолимо расходятся, однако у Девы Судеб на этот счет было свое мнение. Нити их судеб, лежавшие на ее ладони, так и остались переплетенными.

Август 1941 года, Феодосия

Никто не знает, куда повернет дорога жизни. Разве можно ее предугадать?

Тот день, ставший роковым для миллионов людей и бессмертных, крепко-накрепко соединил четыре судьбы неразрывной связью. Обменявшись на прощание с Эллой и Алей адресами, Кириан и Дарий поспешили домой, чтобы собраться в свою военную часть. Жизнь в одночасье перевернулась, выбив почву из-под ног, и никто тогда не представлял, что ждет всех дальше. Люди были растеряны, напуганы, и этот день действительно оказался очень долгим. Просто потому, что все потерялись во времени, перестав его ощущать.

Элоиза с Альбиной на следующее утро уехали обратно в Феодосию. Туда война пришла чуть позже, чем в Одессу. Бомбардировки Одессы начались спустя месяц, а в октябре сорок первого в город зашли немецкие и румынские войска. На территории Феодосии враг оказался в начале ноября. Узнав о том, что Севастополь одним из первых подвергся вражеской атаке, бесстрашная Альбина поехала туда, чтобы найти сестру, но нашла лишь горькую весть о ее гибели вместе с мужем. Во время очередной бомбардировки Севастополя девушка серьезно пострадала, не успев добежать до укрытия. В тот отчаянный миг Элоиза приняла единственно верное решение обратить свою умирающую подругу и попросила об этом свою близкую родственницу, поехавшую вместе с ними. Та, хоть и выглядела двадцатилетней девушкой, была уже стодвухлетней представительницей клана лис-оборотней.

Все, что помнила Альбина в тот миг, – жар мучительной агонии, соленый привкус собственной крови во рту, боль от каждого вздоха и сознание, ускользающее во тьму. А потом режущая боль в запястье вырвала ее из темноты, возвращая сознание в страшную реальность. Ей все еще казалось, что она умирает. Изломанная и покрытая ранами от осколков стекла. Так хотелось сказать Элоизе важные слова, но не было сил даже и слово вымолвить. Из ее горла вырывался лишь хрип и сгустки крови. Потом ей раздвинули зубы, и в горло полилось что-то соленое с металлическим привкусом. Опять кровь? Альбина испуганно замычала, дернулась, не понимая, что происходит. Где-то совсем рядом испуганный и дрожащий голос Элоизы.

– Аля, не бойся, мы тебя спасем, ты будешь жить!

Вот так на пороге смерти Альбина получила билет в другую жизнь и тайное знание.

Тогда открылась еще одна невероятная деталь – Лия, двоюродная сестра со стороны ее отца, оказалась не кем иным, как самой настоящей бессмертной нимфой, много лет она жила в другом мире с манящим воздушным названием Эсфир. Иногда она приезжала погостить к их с Альбиной тетушке в Феодосию, привозя много подарков для всей родни. Родственники же полагали, что девушка замужем за иностранцем, что в принципе было недалеко от правды. Муж Лии, или, как ее называли на языке эсфирани, Лиаль, когда-то родился и прожил много лет в Италии, но, повстречав свою будущую супругу, перебрался на Эсфир.

В первые же дни войны Джордано и Лиаль отправились на фронт в составе медбатальона, и все, что было сейчас известно Але, что они должны находиться где-то под Москвой.

В одну из тревожных бессонных ночей, когда вражеские войска находились еще на подступах к Крыму, Альбина с Эллой смотрели украдкой из-за плотных, темных занавесок на небо, прошитое яркими лучами противовоздушной обороны. И снова тревожная ночь, и снова на сердце страх. Сколько было таких ночей и сколько их еще будет?

– Аль, если б ты только знала, как же хочется сесть за штурвал и взлететь! – тихо воскликнула Элоиза, с грустью глядя в небо. – Надоело уже прятаться тут и бояться… Мне так только хуже. Ну почему женщин не берут в военную авиацию? Чем мы хуже мужчин? Сколько уж лет в аэроклубе с тобой отлетали…

– Я тоже об этом думаю частенько, – призналась подруге Альбина. – Я хочу в бой. Самый настоящий. Не могу сидеть вот так и трястись. И ты права, это еще хуже, честное слово. Да что ж это я, на своей земле и прятаться должна, как мышь в подполе! Если уж и погибать, так в борьбе. Чтоб своими руками этой мерзости хребет переломить. Я теперь не успокоюсь, если не буду знать, что от моих рук хотя бы одна фашистская гадина сгинула! Я хочу, чтобы они сдохли от моей руки! За всех отомщу! За Марину, за Юру, за маму, за тетю… За всех!

Повисла тишина. Элоиза судорожно вздохнула. Альбина в бессильной ярости сжимала кулаки, глядя куда-то в сторону. Где-то вдалеке раздался громкий взрыв, и девушки одновременно вздрогнули.

– А у нас с тобой, как всегда, схожие мысли, – с печальной усмешкой констатировала Элла. – С того дня, как деда с бабушкой расстреляли, я столько раз уже в голове эту мысль прожила! Мне бипланы эти снятся уже по ночам! И все время чей-то шепот во сне повторяет: «Ведьмы летают по ночам, ведьмы летают по ночам». Какие еще ведьмы? Я же нимфа!

Альбина, услышав это, удивленно распахнула глаза.

– И чего же ты молчала, Элла! – воскликнула она. – Я похожие слова уже которую ночь во сне слышу! Может быть, это знак свыше для нас? Я только тоже не пойму, почему ведьмы-то? Мы с тобой не ведьмы.

– Знаешь ли, знамение – это такая штука, значение которой порой раскрывается не сразу. Может быть, спустя время нам станет понятен смысл этой фразы, – рассуждала Элоиза, не представляя, насколько окажется права.

Они ненадолго обе задумались.

– Это, наверное, так глупо сейчас и совсем не ко времени, но я постоянно вспоминаю Дария. Сама себе запретила думать о нем, но не выходит. Невозможно приказать сердцу, – вновь заговорила Альбина. – И неизвестно теперь, когда ждать письма. Зачем мы только повстречались в тот день. Но если бы я могла вернуться туда, то снова хотела бы все это пережить. Ровно до того момента, как по радио объявили о войне.

Девушка с тоской протяжно вздохнула.

– Нам не знать замыслы судьбы, – философски заметила Элоиза. – А чувствам вообще плевать на время и место. Они просто проникают в твою душу. И если тебе суждено влюбиться, ты влюбишься хоть на краю бездны. Я боюсь мечтать, не зная, что будет с нами завтра, но Кириан… Он просто поселился в моем сердце и живет там. Моя соседка говорит, что в такие времена любовь сродни тяжелому бремени, – промолвила она. – Но я с ней не согласна.

– И я тоже не согласна, – поддержала подругу Альбина. В такие времена порой только любовь и держит тебя крепко на земле.

В ту ночь они все-таки смогли вздремнуть уже под утро. На грани сна и яви Альбине все чудилось в их комнате нечто, похожее на туман. Он постоянно двигался и извивался кольцами. «Приснится же», – подумала девушка про себя, забываясь беспокойным сном.

– Нас-с-с-станет вре-е-емя рас-с-справить крылья. Небо жде-е-ет тебя-я-я, – донесся шепот из тумана. – Ос-с-сень. Все изменит ос-сень.