Тени забытого урочища

Глава 1. Остановка “Волчий Яр”

Дождь здесь не шёл, он висел в воздухе – мелкая, липкая взвесь, пропитывающая одежду запахом прелой хвои и стоячей воды. Старый «УАЗ», дребезжа каждой гайкой, подпрыгнул на очередной колдобине и заглох. Тишина навалилась мгновенно, тяжёлая, ватная, словно кто-то выключил звук у всего мира.

Водитель, мрачный мужик с землистым лицом, которого Алексей нанял на станции за баснословные деньги, даже не попытался завести мотор снова. Он просто убрал руки с руля и уставился в лобовое стекло, за которым, словно грязная стена, стоял лес.

– Дальше не поеду, – буркнул он, не поворачивая головы.

Алексей моргнул, вырываясь из полудрёмы. – Как не поедете? Мы же договаривались до Волчьего Яра. Там ещё километра три по карте. У меня сумки, оборудование.

– Деньги верну половину, – водитель наконец повернулся. В его глазах Алексей не увидел жадности или злости, только липкий, животный страх. – Или все оставляй, мне плевать. Но туда я колесом не сунусь. Солнце садится.

Алексей посмотрел на часы. Четыре дня. Небо было затянуто свинцовыми тучами, и сумерки действительно сгущались неестественно быстро для августа. – Ладно, – Алексей вздохнул, понимая, что спорить бесполезно. – Оставьте деньги себе. Открывайте багажник.

Он выгрузил тяжёлый кофр с инструментами, рюкзак с вещами и тубус с чертежами. Едва он захлопнул заднюю дверцу, «УАЗ» взревел, развернулся, разбрасывая грязь, и рванул назад по размытой колее, будто за ним гналась стая волков.

Алексей остался один.

Дорога впереди напоминала шрам на теле леса. Ели стояли так плотно, что казались единым чёрным организмом. Алексей поправил лямку рюкзака, перехватил поудобнее ручку кофра и шагнул в грязь.

«Волчий Яр. Ну и название, – подумал он. – И зачем отцу Анатолию понадобилось восстанавливать храм в вымирающей деревне?»

Письмо пришло неделю назад. Бумага была странная, желтоватая, плотная, пахла воском. Почерк – витиеватый, старомодный. Священник писал об «уникальном образце северного зодчества», об иконах конца XVII века, которые «плачут чёрными слезами» от сырости. Плата предлагалась щедрая, но Алексея, опытного реставратора, больше зацепило описание икон. Он знал все храмы области, но о церкви Святого Варфоломея в Волчьем Яре не слышал ни разу.

Через километр пути лес изменился. Ели стали выше, их ветви, покрытые лишайником, свисали, как лохмотья нищего. Звуки исчезли окончательно. Ни птичьего крика, ни шороха мыши в траве. Только чавканье грязи под ботинками Алексея и его собственное дыхание, которое с каждым шагом становилось всё громче в этой неестественной тишине.

Внезапно он остановился. Слева, в чаще, мелькнуло что-то белое. Слишком высокое для зверя, слишком бледное для человека. Алексей прищурился. Это была береза. Просто сломанная береза. «Нервы, – сказал он себе. – Ты просто устал».

Но когда он двинулся дальше, чувство, что ему смотрят в спину, впилось между лопаток острой иглой. Он резко обернулся. Пустая дорога. Стена леса. – Эй! – крикнул он. Голос прозвучал глухо, словно его накрыли подушкой. – Есть кто?

Ответа не последовало. Но где-то далеко, в самой глубине чащи, хрустнула ветка. Громко, сухо. Как ломающаяся кость.

Алексей ускорил шаг. Вскоре деревья расступились. Волчий Яр лежал в низине, укутанный клочьями тумана, который поднимался от невидимой реки. Дома – чёрные, покосившиеся срубы – напоминали гнилые зубы, торчащие из земли. Окна были темны, лишь в паре изб теплился тусклый, желтоватый свет.

Над всем этим, на холме, возвышалась церковь. Она была огромной, несоразмерной этой жалкой деревушке. Деревянная, почерневшая от времени, с остроконечным шатром, пронзающим низкое небо. Крест на вершине покосился, но не упал, словно цеплялся за воздух из последних сил.

Алексей почувствовал озноб, не имеющий отношения к холоду. Церковь выглядела не заброшенной. Она выглядела ожидающей.

У крайнего дома, завалившегося набок, стояла старуха. Она была одета в нелепое для лета шерстяное пальто, на голове – чёрный платок. Она смотрела на Алексея, опираясь на клюку.

– Добрый вечер, – Алексей подошёл ближе, стараясь выглядеть дружелюбно. – Я ищу отца Анатолия. Или дом, где можно остановиться. Я реставратор.

Старуха не моргнула. Ее лицо было испещрено морщинами так густо, что напоминало печёное яблоко. Глаза, выцветшие, почти белые, смотрели не на Алексея, а куда-то сквозь него.

– Пришел все-таки, – прошамкала она. Голос был скрипучим, как несмазанная петля. – Третий уже. Земля еще тех не переварила, а они нового шлют.

– Простите? – Алексей напрягся. – Какого третьего?

Старуха вдруг шагнула к нему и цепко схватила за рукав куртки. Хватка у нее была железная. – Уезжай, милок. Пока мост через Гнилушу не размыло. Ночью Они придут слушать. Если сердце громко бьётся – услышат.

– Кто придёт? Бабушка, о чем вы?

– Марфа! – раздался громкий мужской бас.

Алексей обернулся. К ним, широко шагая, приближался высокий человек в подряснике. У него была густая борода с проседью и тяжёлый, внимательный взгляд.

– Отстань от гостя, Марфа, – священник мягко, но настойчиво отцепил руку старухи от рукава Алексея. – Прости её, сын мой. Старость – не радость, ум блуждает в тенях прошлого. Я отец Анатолий. Ждали тебя.

Алексей пожал протянутую руку. Ладонь священника была сухой и горячей.

– Алексей. Добраться до вас – то ещё приключение. Водитель сбежал, бросил меня за три километра.

Отец Анатолий кивнул, словно это было в порядке вещей.

– Местные суеверны. Лес тут старый, байками полнится. Идём, я покажу тебе дом. Жить будешь у вдовы Серафимы, это ближайший дом к храму.

Они пошли по единственной улице. Грязь чавкала под ногами. Алексей заметил странную деталь: заборы у всех домов были высокими, метра под два, и на каждом, абсолютно на каждом столбе висели пучки сухой травы, перевязанные красными нитками.

– А что это за трава? – спросил он.

– Полынь, – коротко ответил отец Анатолий.

– От насекомых?

Священник помолчал, глядя на церковь на холме.

– От паразитов, Алексей. От разного рода паразитов.

Глава 2. Беспокойная ночь. Дневник.

Дом вдовы Серафимы оказался крепким пятистенком, пахнущим сушёными грибами и ладаном. Сама хозяйка – дородная женщина с вечно поджатыми губами – встретила Алексея без радушия, но и без враждебности. Она молча указала ему на комнату: узкая кровать, стол, стул и икона в углу, завешенная рушником.

– Свет гасить в десять, – сказала она, стоя в дверях. – На улицу ночью не выходить. Окно не открывать, даже если душно будет.

– Почему? – Алексей поставил кофр на пол.

– Комары заедят, – отрезала Серафима и закрыла дверь. Щёлкнул засов. Снаружи.

Алексей подошёл к двери и толкнул её. Заперто. «Прекрасно, – подумал он. – Я не гость, я пленник». Впрочем, усталость брала своё. Он решил разобраться со странностями утром. Разложив инструменты на столе, он достал блокнот и записал первые впечатления: «Атмосфера гнетущая. Местные замкнуты. Объект: церковь св. Варфоломея, состояние – требует осмотра».

Он поужинал взятыми с собой бутербродами, запил водой из фляги и лёг. Тишина за окном была абсолютной. Ни ветра, ни лая собак.

Сон пришёл мгновенно, но был вязким, неприятным. Ему снилось, что он стоит посреди храма. Стены пульсируют, словно живая плоть. Он берет скальпель, чтобы снять слой краски с иконы, но вместо краски из-под лезвия начинает течь густая, чёрная жижа. Она капает на пол, собирается в лужу, и в этой луже он видит отражение. Не свое. На него смотрит лицо без глаз, с зашитым ртом.

Алексей проснулся от собственного крика. Он сел на кровати, тяжело дыша. Сердце колотилось о ребра, как птица в клетке. В комнате было темно, но лунный свет пробивался сквозь щели в ставнях, чертя на полу полосы. Часы показывали 02:15.

И тут он услышал это. Звук шел не с улицы. Он шёл из-под пола. Тихий, ритмичный скрежет. Будто кто-то водил ногтем по дереву.

Алексей замер, боясь пошевелиться. Разум твердил: «Это мыши. Это старый дом, дерево оседает». Но инстинкт, древний, пещерный инстинкт, вопил: «Опасность».

Скрежет прекратился. Повисла пауза. А затем раздался вздох. Глубокий, тяжёлый вздох прямо под его кроватью.

Алексей медленно, стараясь не скрипнуть пружинами, спустил ноги на пол. Холод пробрал до костей. Он потянулся к рюкзаку, где лежал мощный фонарь. Щелчок. Луч света разрезал темноту. Никого. Пустая комната. Он посветил под кровать. Пыль, старый башмак, паутина.

– Нервы, – прошептал он вслух, чтобы услышать свой голос. – Просто нервы.

Он встал и прошёл к столу, чтобы выпить воды. Пол под его ногой, у самого окна, скрипнул иначе. Доска шаталась. Алексей нахмурился. Он присел на корточки, посветил фонарем. Одна из половиц была явно новее остальных, хоть и искусно состарена грязью. В щели между досками что-то белело.

Он достал из кармана складной нож, поддел край доски. Гвозди сидели неплотно. С небольшим усилием половица поддалась. В небольшом тайнике, выдолбленном в лаге, лежал свёрток, обёрнутый в промасленную тряпку.

Алексей развернул его. Это была толстая тетрадь. Он открыл первую страницу. Почерк был дёрганным, буквы прыгали, но текст читался ясно:

«Дневник работ по реставрации храма св. Варфоломея. Исполнитель: Игнатьев В.С. Дата начала: 12 мая. Место удивительное, но странное. Местные называют церковь не храмом, а "Затвором". Я думал, это диалект. Сегодня понял – они не молятся здесь. Они проверяют замки».

Алексей пролистал ближе к концу. Страницы были запачканы чем-то бурым, похожим на засохшую кровь. Последняя запись была сделана карандашом, нажим был таким сильным, что грифель порвал бумагу:

«Они не святые. Под ликами – демоны. Отец Анатолий знает. Я нашёл вход в крипту. Оно там. Оно дышит. Не спи, Валера, не спи, они приходят во сне. Туман поднимается. Я должен бежать, но лес не пускает. Если кто-то найдёт это – не реставрируйте иконостас! Не счищайте серебро! Это не украшение, это решётка !»

Дневник выпал из рук Алексея. В этот момент за окном, в мёртвой тишине ночи, протяжно и тоскливо завыл волк. Или кто-то, кто очень хотел казаться волком. А затем в дверь его комнаты тихо, деликатно постучали.

– Алексей? – голос отца Анатолия звучал приглушенно. – Вы не спите? Мне показалось, вы кричали.

Алексей посмотрел на тайник в полу, на дневник, потом на дверь. Засов был снаружи. Священник не мог войти в дом, если вдова заперла входную дверь. А если он внутри… значит, у него есть ключ. Или вдова его впустила.

– Все в порядке, – ответил Алексей, пряча тетрадь под матрас. – Просто кошмар.

– Бывает, – голос за дверью стал жёстче. – Места здесь… с характером. Спите, Алексей. Завтра много работы. Иконостас ждёт.

Шаги удалились. Алексей сел на кровать, сжимая в руке нож. До утра он больше не сомкнул глаз.

Глава 3. Мрачное дыхание храма

Утро в Волчьем Яре не наступало – оно просачивалось сквозь щели, серое, бескровное и стылое. Алексей проснулся от стука посуды. Вдова Серафима, как ни в чем не бывало, гремела чугунками у печи. О ночном визите отца Анатолия и о запертой двери – ни слова. Замок утром оказался открыт.

Алексей спрятал дневник Игнатьева поглубже в свой рюкзак, между запасными свитерами. Каждое движение давалось с трудом, словно воздух в доме загустел за ночь.

– Ешь, – Серафима поставила перед ним миску с чем-то серым и дымящимся. Каша. Без масла, без сахара. – Отцу Анатолию помощники сильные нужны. Слабых тут лес забирает.

Она смотрела на него, не мигая. Глаза у неё были маленькие, похожие на бусины чёток.

– Серафима, – Алексей взял ложку, стараясь говорить ровно. – А что случилось с прошлым реставратором? С Игнатьевым?

Рука вдовы, протиравшая стол тряпкой, замерла. – Ушёл он.

– Куда?

– Туда, – она махнула тряпкой в сторону окна, где в тумане угадывались очертания леса. – Городские все такие. Приедут, покрутятся, а потом в ночь сбегают. Не по нраву им наша тишина.

Алексей вспомнил запись в дневнике про кровь и «оно дышит». Вряд ли Игнатьев сбежал добровольно.

– Спасибо за завтрак, – сказал он, вставая. Аппетит пропал.

Путь к церкви лежал через кладбище. Могилы были старыми, кресты покосились, многие заросли мхом так, что имён не разобрать. Но было в них что-то неправильное. Алексей, привыкший работать с церковной архитектурой и утварью, был внимателен к деталям. Он остановился у одного креста. Поперечная перекладина была прибита не прямо, а под сильным углом, почти вертикально. И так было на всех крестах. Они напоминали не символы веры, а колья, вбитые в землю.

Церковь Святого Варфоломея вблизи выглядела как выброшенный на берег корабль левиафанов. Огромные бревна, почерневшие от времени, были испещрены глубокими бороздами, будто огромные когти пытались вскрыть здание снаружи. Или изнутри.

Массивные двери были распахнуты. Из тёмного проёма тянуло подвальной сыростью и сладковатым запахом тления. Алексей включил фонарь, хотя на улице был день, и шагнул через порог.

Внутри было холодно. Намного холоднее, чем снаружи. Пар вырывался изо рта белыми облачками.

– Опаздываете, Алексей, – голос отца Анатолия разнёсся под сводами, многократно отражаясь от стен. Эхо здесь было странным – оно не затихало, а шелестело, словно кто-то перешёптывался в углах.

Священник стоял в центре храма, перед иконостасом. Сейчас, при свете фонаря и тусклых лучей, пробивающихся сквозь узкие окна, Алексей смог оценить масштаб работы.

Иконостас был грандиозным. Пять ярусов, уходящих под самый купол. Но вместо благоговения он вызывал тревогу. Золото давно потускнело, превратившись в грязно-бурую корку. Серебряные оклады, закрывающие фигуры святых почти полностью, почернели до цвета воронова крыла.

– Солнце встаёт в шесть, – продолжил Анатолий, не оборачиваясь. – Работы много. Праздник Успения скоро. Нужно успеть открыть Лики.

– Отец Анатолий, – Алексей подошёл ближе, звук его шагов тонул в слое пыли на полу. – Здание в аварийном состоянии. Тут грибок, сырость. Сначала нужно укрепить стены, просушить…

– Стены выдержат, – перебил священник, резко повернувшись. В его глазах блеснул фанатичный огонь. – Стены крепкие, пока крепка вера. Нам нужно восстановить Врата. Иконостас – это сердце храма. Если оно не бьётся, тело умирает.

Он указал рукой на центральную икону деисусного чина – Спас в Силах. Она была огромной, метра полтора в высоту. Оклад закрывал всё, кроме лика и кистей рук. – Начните с Него. Снимите черноту. Пусть Свет прольётся.

Алексей подошёл к иконе. Он чувствовал иррациональное нежелание прикасаться к ней. В памяти всплыли строки из дневника: «Не счищайте серебро! Это не украшение, это решётка!».

Он достал из кармана перчатки, надел их. Медленно поднял руку и коснулся оклада. Металл был ледяным, обжигающим. Но под пальцами Алексей почувствовал не гладкость чеканки, а мелкую вибрацию. Едва уловимый гул, идущий из глубины дерева.

– Вы чувствуете? – тихо спросил Анатолий. Он стоял прямо за спиной Алексея, неслышно подойдя вплотную. – Дерево старое, – пробормотал Алексей, отдёргивая руку. – Сквозняки создают резонанс.

– Резонанс… – усмехнулся священник. – Называйте как хотите, учёный человек. Инструменты я принёс. Они там, на клиросе. Ваши, из города. И те, что остались от Игнатьева.

При упоминании имени пропавшего коллеги Алексей напрягся, но промолчал. Он прошёл к клиросу. Там, на пыльной лавке, лежали знакомые ящики. И один чужой – старый, деревянный пенал. Алексей открыл его. Внутри лежали скребки, кисти и несколько флаконов с растворителями. Все было в ужасном состоянии: ворс на кистях слипся и затвердел, словно их макали в смолу, а лезвия скребков были зазубрены, будто ими пилили камень.

– Приступайте, – голос Анатолия звучал уже от входа. – Я буду в доме причта, рядом. Если что-то… услышите – не обращайте внимания. Старое дерево стонет.

Священник вышел, и тяжёлая дверь со скрипом захлопнулась, отрезая Алексея от серого, но все же безопасного мира снаружи.

Он остался один на один с Иконостасом.

Алексей расставил свет – два мощных прожектора на штативах. Лучи выхватили из полумрака центральную икону. Теперь он мог рассмотреть её детально. Работа была мастерской, но пугающей. Чеканка на окладе изображала не ангелов и цветы, как это принято, а переплетение терновых ветвей и странных, вытянутых фигур, похожих на змей с человеческими головами.

Он взял ватный тампон, смочил его в спиртовом растворе и поднёс к лику Христа. «Это просто работа, – сказал он себе. – Просто старая доска и сумасшедший поп».

Он провёл тампоном по потемневшему лаку. Грязь поддалась легко. Слой за слоем, чернота сходила. Алексей работал методично, стараясь не думать о вибрации, которая, казалось, усиливалась с каждым его движением.

Через час он очистил верхнюю часть лика. И замер. Глаза. Глаза Спасителя были открыты. Но зрачки… Мастер, писавший икону триста лет назад, допустил чудовищную ошибку. Или сделал это намеренно. Зрачки были не круглыми. Они были вытянутыми, горизонтальными. Как у козы. Или у осьминога.

Алексей отшатнулся, выронив тампон. Свет прожектора дрогнул. Ему показалось, что веки на иконе дёрнулись. – Показалось, – выдохнул он. – Игра света и тени. Кракелюр так лег.

Он заставил себя подойти снова. Взял лупу. Присмотрелся. Нет, это был не кракелюр. Трещинки лака огибали глаз, но сам зрачок был выписан с пугающей чёткостью. И что ещё страшнее – краска в этом месте выглядела свежей. Влажной.

В тишине храма раздался звук. Не скрип, не вздох. Звук капли, упавшей в воду. Кап. Звук шёл сверху.

Алексей медленно поднял голову и направил луч фонаря в темноту под куполом. Там, на высоте десяти метров, где сходились почерневшие балки, что-то шевелилось. Густая тень, плотнее окружающей тьмы, медленно перетекала с одной балки на другую.

Алексей попятился к выходу, не сводя глаз с потолка. Он нащупал ручку двери, нажал. Дверь не поддалась. Заперто.

– Отец Анатолий! – крикнул он, колотя кулаком в дерево. – Откройте! Тишина. Только кап, кап, кап где-то за спиной, все ближе к иконостасу.

Алексей прижался спиной к двери. Тень под куполом замерла, а затем начала спускаться вниз, цепляясь за выступы стен, как гигантский паук. Но это был не паук. В луче прожектора на долю секунды мелькнуло бледное, безгубое лицо. То самое, что он видел во сне.

Алексей схватил один из скребков Игнатьева – тяжёлый, с острой стальной кромкой. Сущность спрыгнула на пол перед иконостасом. Звука приземления не было. Она выпрямилась – высокая, замотанная в лохмотья, напоминающие погребальные пелены.

– Ты не должен здесь быть, – прошелестел голос. Он звучал не в ушах, а прямо в голове. – Ты нарушаешь Печать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.