В мире, где граница между явью и кошмаром истончилась до прозрачности, лежит Залесье – деревня, живущая в вечном страхе перед Туманными Землями и их безмолвным правителем. Каждый год из клубящегося марева приходят Вестники, чтобы выбрать одну. Не для чести. Для жертвы. И в этот раз жребий падает на Селену – девушку с глазами цвета осеннего неба и сердцем, тоскующим по звездам, которых она почти не видела.
Ее уносят в Королевство Теней – мир вечных сумерек, готической роскоши и застывшего времени, где тени обретают плоть, а тишина звенит от невысказанных тайн. Здесь правит он – Кайден, Король Теней. Загадка, облаченная во мрак и холодную сталь маски, скрывающей лицо от всего мира. Его сила безмерна, его власть абсолютна, а его глаза – бездонные озера вековой скорби и пугающей тьмы. Селена – лишь Фаворитка, чей свет должен временно скрасить его беспросветное существование, а затем… иссякнуть. Как иссякал свет десятков девушек до нее.
Но Селена не готова стать очередной угасшей звездой. Пытаясь выжить в лабиринте ледяного замка, полном шепота призраков и странных, тревожных знаков, она начинает видеть за неприступным фасадом Короля не только монстра, но и узника. Узника древнего проклятия, вечной битвы с Голодом, что живет внутри него и грозит поглотить остатки их мира.
Между пленницей и ее тюремщиком вспыхивает запретное, невозможное притяжение – хрупкий цветок света во всепоглощающей тьме. Ее сострадание бросает вызов его отчуждению, ее тепло плавит его лед. Но каждый шаг навстречу друг другу приближает катастрофу. Тьма внутри Короля становится сильнее, барьеры рушатся, и древний Голод готов вырваться на свободу.
Сможет ли Селена разгадать тайну маски и найти ключ к спасению Кайдена, прежде чем его тьма поглотит ее без остатка? Станет ли ее свет якорем, способным удержать рушащийся мир, или лишь последней искрой, которая воспламенит всепожирающее пламя? И возможна ли любовь там, где сама близость – смертный приговор?
«Фаворитка Короля Теней» – это история о любви вопреки всему, о свете, не боящемся тьмы, и о выборе, который может изменить судьбу целого мира. Готическая сказка, полная страсти, опасности и магии, что заставит ваше сердце биться чаще до последней страницы.
Генадий Алексеевич Ени
2025
Глава 1. Эхо Забытых Звезд
Воздух Залесья, деревни, притулившейся на самой изнанке мира, был густым, тяжелым настоем из ароматов прелого сена, едкого кизячного дыма и той особенной, сладковато-тленной ноты увядания, что неизменно приносила с собой осень. Он пах концом. Концом тепла, концом трудов праведных, концом хрупких надежд. Ибо каждая осень венчалась Ритуалом. Эта неизбежность не просто витала в воздухе – она въедалась в дерево домов, в трещины на загрубевших руках, в молчание мужчин за починкой сетей, в испуганный шепот женщин у колодцев. Она была частью их плоти и крови.
Селена дышала этой неизбежностью, и воздух осени обжигал легкие холодом предопределенности, с которым она давно свыклась, но так и не смогла примириться. Не то чтобы она считала себя особенной – боги и судьба не одарили ее ни знатностью рода, ни той яркой красотой, что заставляет оборачиваться. Обычная девушка: копна волос цвета жухлой травы, слишком серьезные для ее семнадцати лет глаза да тонкие запястья, привыкшие к работе. Она была частью этого пейзажа, столь же неприметной, как серый валун у дороги. Но глубоко внутри, там, где душа встречается с телом, в ней жила птица с беспокойными крыльями – не просто тоска, но голод. Неясный, мучительный голод по чему-то большему, чем размеренный скрип коромысла и пыльные деревенские праздники. По миру, где небо не обрывается рваной раной Туманных Земель на севере.
Туда, на север, ее взгляд устремлялся сам собой долгими вечерами, когда солнце, похожее на кровоточащую рану, тонуло за зубчатой стеной леса. Лес там был иным. Не их родной, светлый и говорливый, а Древний Лес. Безмолвный, сумрачный, где стволы иссиня-черных деревьев переплетались в такие узлы и руны, что сам воздух между ними казался застывшим, плотным. Старики в деревне говорили шепотом – понижая голос и боязливо косясь на север, словно слова могли приманить беду, – что земля за той чертой пахнет иначе: холодной сталью клинка, озоном после невиданной бури и пылью – не теплой, дорожной, а той ледяной пылью, что покрывает кости минувших эпох. Говорили, что птицы там не вьют гнезд, а лишь беззвучно реют в неподвижном воздухе тени с острыми крыльями, и тишина там – не покой, а вакуум, где умерли все звуки.
Именно оттуда, из клубящегося марева, где реальность истончалась и распадалась, раз в год приходили Они. Вестники. Три безликие фигуры, сотканные из сумерек и страха, закутанные в плащи цвета грозовой тучи, неуязвимые для ветра и дождя. Они несли волю своего Повелителя – Короля Теней. Имя его было проклятием на устах матерей и мрачной сказкой у вечерних костров. И они приходили забрать одну. Фаворитку.
Что случалось с избранными? Истории об этом были туманны и противоречивы, как и земли, откуда приходили Вестники. Растворялись ли девушки в вечном тумане? Становились ли призрачными королевами безмолвного царства? Или их жизни просто угасали, как свечи на ветру, поддерживая хрупкое равновесие того темного мира? Залесье предпочитало не знать. Короткая, ритуальная скорбь, а затем – год суеверного страха и глухого ожидания новой жертвы.
Голод Селены по «иному» не был глупым юношеским романтизмом или тягой к саморазрушению. Скорее, это было мучительное ощущение несоответствия – между серой пряжей ее дней и той неясной, но настойчивой мелодией, что иногда звучала внутри нее в моменты абсолютной тишины. Мелодией звезд. Она почти не видела их – небо над Залесьем почти всегда было подернуто дымкой, словно зараженное близостью Тумана. Но она знала о них из сказок старой няньки – мириады холодных бриллиантов на черном бархате ночи, далекие маяки в безбрежном океане мрака. Символ иного мира, иной возможности. Может, поэтому взгляд ее так часто возвращался к северному горизонту, где сквозь вечный туман иногда просачивалось слабое, неживое, фосфоресцирующее сияние – обманчивый свет Королевства Теней.
Кто он, этот Король? Повелитель кошмаров, чья власть простиралась над самой сутью тьмы? Легенды рисовали его бессмертным, проклятым и непостижимо одиноким. Говорили, лицо его сокрыто маской – из обсидиана или застывшего лунного света – то ли потому, что оно невыносимо для смертного взора, то ли потому, что оно отражает самые потаенные страхи смотрящего.
Сидя на крыльце своего дома, обхватив колени руками, Селена чувствовала, как вечерний холод пробирается под грубую ткань платья, заставляя кожу покрываться мурашками. Завтра Ритуал. Птица внутри нее металась особенно отчаянно, словно билась о прутья невидимой клетки. Чуяла. Небо окончательно затянулось плотной серой пеленой, скрыв последние отблески заката. Ни единой звезды. Только тяжесть предчувствия и далекий, едва различимый вздох ветра из Древнего Леса – вздох, пахнущий стылой землей и вечностью.
Глава 2. Прикосновение Пустоты
Утро Ритуала не взошло – оно просочилось сквозь щели ночи серым, беззвучным туманом. Тишина стояла не предрассветная, мирная, а ватная, давящая, вибрирующая от невысказанного ужаса. Даже петухи, обычно горластые и задиристые, кричали сегодня приглушенно, словно боялись растревожить затаившееся зло. Воздух стал плотным и холодным, как вода в глубоком колодце, и запах Тумана – резкий, металлический запах озона, влажного камня и чего-то еще, неуловимо чуждого – чувствовался так явственно, будто сама граница миров подошла к порогам их домов.
Девушек – всех, от шестнадцати до двадцати, независимо от красоты, ума или достатка – собрали на площади перед старой часовней. Безмолвная, дрожащая шеренга обреченных. Матери стояли поодаль, кутаясь в шали, их лица были скрыты, но сгорбленные плечи выдавали безмолвное горе. Отцы хмуро топтались рядом, их кулаки белели в карманах посконных штанов – бессильная ярость против неотвратимого. Селена стояла среди прочих, чувствуя себя выставленной напоказ, уязвимой под тяжестью сотен взглядов – взглядов, в которых смешались страх, жалость и тошнотворное, предательское облегчение: «Только бы не моя».
Ее собственное сердце не билось – оно колотилось о ребра с отчаянной силой раненой птицы. Глухие удары отдавались в висках, в кончиках пальцев, мешали дышать. Хотелось провалиться сквозь землю, стать невидимой, раствориться в этом сером, безнадежном утре.
Они появились внезапно, словно материализовались из самой тишины на краю площади. Трое. Фигуры, лишенные очертаний под складками тяжелых серых плащей. Лица – зияющая пустота под глубокими капюшонами. Они не шли – они скользили над землей, не оставляя следов, не производя ни звука. Но их присутствие было почти физически ощутимым – холодным, давящим, высасывающим тепло и волю из окружающего пространства.
Один из них выступил вперед. На мгновение из тени капюшона блеснули глаза – или то, что было на их месте: два осколка непроглядной тьмы, в которых тонул и вяз свет утра. Он медленно обвел взглядом дрожащую шеренгу девушек. Взгляд этот не выбирал, не оценивал – он проникал глубже, сквозь одежду, кожу, страхи, считывая саму суть каждой души. Селена почувствовала это мимолетное касание – холодное, как прикосновение змеиной чешуи. Она инстинктивно опустила глаза, уставившись на свои стоптанные башмаки.
Вестник поднял руку. В его бледной ладони сам собой возник кристалл – ограненный в форме слезы, он испускал мягкое, молочно-голубое сияние и тонкий, едва уловимый аромат грозы и звездной пыли. Медленно, мучительно медленно, он повел кристаллом вдоль строя. Над некоторыми девушками камень оставался тусклым. Над другими – теплел, разгорался золотистым светом. Над третьими – вспыхивал тревожно и гас. Сердце Селены сжалось в ледяной комок. Птица внутри замерла, приготовившись к удару.
Кристалл приближался. Холодное голубое сияние уже коснулось ее щеки. И когда он оказался напротив ее груди… Вспышка. Нестерпимая, как взгляд бога. Белый огонь, выжегший цвета мира, ударивший по глазам даже сквозь сомкнутые веки. Воздух вокруг затрещал, наполнился густым запахом озона и чего-то горелого. Селена ощутила толчок – не внешний, а внутренний, словно невидимая сила коснулась самого ее естества, оставляя ледяной ожог.
Когда она смогла открыть глаза, мир погрузился в абсолютную, звенящую тишину. Все смотрели на нее. Лица соседок – искаженные ужасом маски. Лицо матери – белое, как снег, с застывшим на губах беззвучным криком. Вестник опустил руку. Кристалл в ней теперь горел ровным, холодным, белым пламенем. Голос его – сухой, безжизненный, как шелест песка, сыплющегося в вечность, – произнес одно-единственное слово:
«Избрана».
Земля качнулась под ногами. Прощание было невозможным, ненужным. Второй Вестник шагнул к ней, его рука в серой перчатке легла на ее плечо. Прикосновение было странным – лишенным тепла, холода, веса. Прикосновение самой Пустоты.
Ее повели. Толпа безмолвно расступилась, образуя живой коридор. Селена шла, не чувствуя ног, не видя дороги. Механически переставляла ноги, словно кукла на ниточках. Лишь раз она обернулась – и увидела маленькую, сгорбленную фигурку матери у края площади. Мать не плакала. Она просто смотрела вслед уходящей дочери, и в ее глазах была та же серая пустота, что и в прикосновении Вестника.
Воздух у самой кромки Древнего Леса дрожал, искажался, словно плавился от невидимого жара. Шаг – и привычный мир исчез. Растворился в сером, клубящемся, беззвучном ничто. Не было боли, страха или падения – лишь ощущение стремительного погружения в холодную, бездонную пустоту, где не существовало ни верха, ни низа, ни времени. Сознание меркло, угасало, последней мыслью цепляясь за образ далеких, недостижимых звезд. Птица в груди Селены превратилась в осколок вечного льда.