Глава 1
1.
Я неверно рассчитал свои силы. Казалось, вот черта, до которой дотянуться – и выиграл. Проще простого.
Кругом много людей; следующие ребята в очереди; в сторонке болтались прогадавшие свою попытку неудачники. В свете их я засияю ярче, надо просто прыгнуть.
Тощий длинный парень, с прямой спиной и уверенной холодной физиономией вкушал свою славу. Немного поодаль от остальных, они засматривались на него. Только что пробил рекорд. Прыгнул как зверь и ровно простоял на ногах. Даже не испачкался в песке.
Соревнование в лагере, прыжки в длину. В своем отряде я уже выудил какую-то славу. Побил одного придурка, показал на что способен. Сто отжиманий без особых усилий, буднично и просто. Пресс и армрестлинг. Обо мне говорили, я стоял почти что в центре, но как всегда этаким черным жеребцом. Мне было 12.
…Прыгнул как зверь, ровно простоял на ногах. Спокойно отошел в сторону под сыпавшиеся со всех сторон возгласы восхищения. От взрослых.
Меня приятно жгло, раздражало. Они поздравляют его, по сути такого же неудачника. Секундная ошибка от всезнающих взрослых. Наших судей. В чьих глазах надо быть лучшим.
Пара мгновений и буду под таким же прожектором славы. Оплеванный мой соперник затеряется на фоне, случайно упавший на него взгляд одного из парней в майке обидит его. А парню в майке напомнит: они теперь в одной лодке.
Надо просто прыгнуть. Следующим я. Они смотрят на меня, дураки, оценивают. Заранее нагадали мой проигрыш. Не обращают на меня внимания, ставят ни во что. Идиоты. Тем более сокрушительный триумф меня ждет. Надо просто прыгнуть…
Я упал, чуть-чуть недотянув до рекордной полосы. Испачкался. «Следующий!» Меня проводили взглядами – еще одну незадавшуюся попытку жизни сделать что-то сносное. А я был так уверен. И вдруг открыл глаза, обнаружился в этом мире – немного не там, чуток не где надо.
Я полез оправдываться. Выдумал какую-то остановку, секундное сомнение, вызванное каким-то жестком, каким-то звуком извне. Я мог прыгнуть, уверял я пацанов с отряда. С достоинством, так, между делом. Я был истинным победителем, но замешкался.
Всегда верил сам в свой бред. Нужно было объяснить, как так выходит, что я хуже этих людей. Не могло такого быть… Именно я водил этим странным, неуклюже длинным телом. Сидел на пульте управления. Моя исключительность сама собой разумеющаяся, только обстоятельства не давали ей высвободиться.
Соревнования кончились, мы вернулись в свой корпус, разбрелись по комнатам. В гости стали захаживать пацаны с соседней группы, начинался какой-то треп. Как король я возвышался со своего второго этажа кровати. С самоуверенным и самодовольным выражением лица, в котором сквозила насмешка к липовому царьку, «Лжедмитрию», как в книжках по истории.
До меня долетали фразы, что-то говорил и сам. Нужна поза, во всем постоянно нужна была поза и особенно в этом лагере. Как никогда раньше здесь. Закрыли в огромной клетке тысячу мальчиков в самый их сок, когда ощущение какой-то неведомой силы ударят в голову, заставляя творить невозможные вещи. Позже они остынут, время и общество обстирают их грязные и дерзкие души, давая новое чувство настоящего взросления. Пока же они живы и способны на подвиги. Или на смерть.
У меня была кличка, «Шурик». Несколько даже оскорбительная, но только по началу. Дал ее старший по комнате – Руслан, а я примеривался: взять или не взять? Дать ему по морде или же отступить? К тому же точно не знал: откуда берет корни это странное слово и есть ли здесь какая-то ловушка… или так только кажется? Хотелось верить во второе.
Очень скоро кличка стала обретать гордый и достойный характер. Я отвоевывал себе имя. Прикидывался крутым и сильным, как только мог. Слава разбрелась по соседним группам, дошла до самого корня отряда, а потом осторожно перешла на другой, 8-ой отряд. Наш был 7-ым. В корпусе умещались две цифры, и наша «15» понтово расхаживала только по собственному коридору, упиваясь славой друг перед другом. И лишь немногие смельчаки делали вылазки на соседские мирки.
Но делали. В их числе не было меня. Я предпочитал отсиживаться и действовать по ситуации, чем самому лезть на рожон. Так я и получил первую ачивку: ночью первого дня, в разгар разгоревшейся ссоры между моим другом Имраном и каким-то пухлым идиотом, одно какое-то оскорбление полетело по моему адресу. Прямо на второй этаж, откуда я безучастно наблюдал.
Я медленно спустился по лестнице, медленно подошел, тихо и уверенно переспросил: «что ты сказал?» Не дожидаясь полного ответа влепил кулаком прямо в морду, он упал и заплакал. Я залез за тело, утащив руку, рассчитывая на болевой. Он в истерике лупился и часто-часто повторял оскорбления. Получил еще удар.
Я спросил, довольно ли с него. Он согласился.
Я получил извинение, медленно поднялся на свое место и лег. Я был на вершине триумфа. Всем было понятно: этот парень не промах, совсем не промах. С ним лучше не иметь дела. Или иметь, но дружбу.
7 или 8 человек на одну группу. Один мой друг, точнее одноклассник: хитрый доходяга, способный на любую подлянку. Этот парень мог отдать вас на разгрызание волкам, если ему вдруг стукала в голову такая шалость.
Все уже уснули, а я еще наслаждался своей победой. Тихо и скромно. Самая сильная машина на свете не должна догадываться о своей силе, сила должна стать ее естеством. Я это знал.
За стенкой слышались голоса пацанов с соседней группы, мы еще не успели с ними познакомиться. Я вслушивался в их разговор. Очень скоро нужно будет выступить и против них. Они тоже были опасны.
Мне хотелось, чтобы и они знали мое первое дело. Чтобы весь мир наблюдал, как я уделал того поросенка. Мелкого ростом, но на целых 17 килограммов тяжелее. Одним ударом его…
Вдруг кто-то начал стучать прямо у меня над головой и говорить что-то вызывающее. Я спокойно и деланно отвечал, показывал, с кем имеют дело. Голоса отступили. Ничья.
На следующее утро они зашли в гости. Тоже человек 8 – они все были из одного села, одной школы. Но классы разные. Был парень с 9-ого – это была настоящая, ходячая гора из той присказки про Магомеда. Но перевернутой. Она идет к Магомеду, чтобы его уничтожить, стереть в пыль и порошок.
В родном селе Ваху знали все, он спокойно ложил всю школу, старшаков в том числе. Занимался спортом, что видно невооруженным взглядом. В свои 14 казался 30 летним бодибилдером. С таким опасно иметь дело, но я попробовал.
Я выжидал момент и подставлялся, отвоевывал себе территорию как собака. Я не то, чтобы прямо борзил, совсем нет. Это был неплохой парень, я просто показывал, что никого не боюсь. Он и не пытался спорить.
Началась борьба на руках. Пацаны слетали один за другим, Ваха уделывал всех. У меня в комнате были крупные ребята, были и спортсмены, но он их не чувствовал. Наконец, он одолел и Руслана, на год старше себя.
Я подскочил к Руслану и запросил себе поединок. Руслана, кажется, я одолел, либо путаю. Я всегда был силен в армреслинге, никогда не проигрывал сверстникам. А старшакам?
Я поочередно уложил всех, но запнулся на Вахе. И все таки, он похвалил мою сильную руку. Я опять заработал очки.
Потом все закружилось, как-то вдруг я оказался на кровати, приподняв майку и обнажив пресс. Я поспорил, что выдержу его удар своей стальной защитой, он не сможет ее пробить. Был волнительный момент, но я как будто в ус не дул. Достал свой дешевенький фонарик и включил игру «Змейка». Его удар обрушился на меня сверху вниз, кровать и комната затрещала. Все завороженно наблюдали… Я правда ничего не почувствовал. Кроме абсолютного превосходства над всем этим миром.
Я загадывал на будущее. Ты не имеешь права на ошибку, ведь останешься с ней на всю жизнь. И я находился под постоянным и пристальным вниманием самого себя из тьмы надвигающегося времени. Еще один взрослый, перед которым не хочется робеть, но робеешь.
2.
В столовой встречался с этим огромным потоком детей. Отчаянно протискивался между телами. Каждая грозило опасностью. Были даже девушки. Ваха рассказывал о моих подвигах, хвалил, а я сидел будто речь не обо мне. Его кулак дошел до моей селезенки, убеждал он, а я и не вздрогнул. А после удара, отрываясь от игры на телефоне, спросил с искренним удивлением: «ты уже закончил?»
Я не любил хвастаться, это должны были делать за меня. Настоящий герой не носит наград, не пытается убедить в своей исключительности. Куда приятнее восхищенный гул на фоне, как дребезжание комара, пока ты скромно и смело идешь вперед. И ничего тебя не волнует.
Локация лагеря потихоньку прогружалась. Была столовая, было главное здание. Беговая дорожка, опоясывающее половину территории. Парк-лес, в котором возможно затеряться; спорт-площадка, футбольное поле, баскетбольное поле, зона, где можно имитироваться в скалолаза. Я это попробовал. Смело.
Также 8 или 10 корпусов, в каждом по два отряда, в каждом отряде по 3 группы. Выяснилось еще, что на корпус приходится двое вожатых. Нашими были 25-30 летние мужики, веселые, открытые, строгие. Они врубались в юношескую игру, в них тоже дотлевал какой-то огонек. Но презрение в мою сторону все таки ощущалось, они не считались со мной. Еще двое взрослых не купились на обман.
Я был для них клоуном – очередная маска, которую примеривал, чтобы бороться с окружающим. Неудобно носить, применялась в самые робкие ситуации, где нужно выглядеть тотально не тем, кем являешься. Вместо пугливого, скомканного в плечики мальчугана выступить умелым шутником, смеяться с себя и сразу над остальным миром. Поставить знак равенства, сведя все к одному тупику.
Взрослые именно не любили эту мою роль, но как правило для них она и предназначалась. Все это не делалось осознанно, совершенно напротив. Я боялся открыть глаза и только щупал реальность. Где я и что я – я не понимал. Я обманывал самого себя, чтобы не признаться в том, что я ничто.
Я, я, я… Дело было в том, что из глаз смотрело именно мое сознание. И только. Это автоматом давало чувство исключительности. Все другие под этим ракурсом выходили смешные и неумелые, и мне одному была уготована судьба великая и благородная. Я отчаянно мечтал о том, как после смерти будут говорить обо мне с трепетом, с благоговением. Я сделаю нечто этакое, чтобы мир утер свой нос.