Бесконечный побег

Роб потянулся за аптечкой:

– Каждый, кто работает с Фраем, рано или поздно оказывается у Эрнандеса. Живым или… – Он кивнул на дверь, за которой стояли гробы.

– Он не найдет нас здесь? – Лисса подняла бутылку с текилой, оставленную на столе.

– Не бойся, кое-кто у меня в долгу.

Когда он снял рубашку, чтобы перевязать рану, Лисса увидела шрамы – десятки белых линий на смуглой коже. Ее пальцы сами потянулись к самому длинному – на боку.

– Это откуда?

– Не надо, – прошептал он, крепко схватив её за запястье. – Не сейчас.

Она почувствовала, как сердце отозвалось неуверенным толчком. Всё внутри кричало, что момент не тот – боль, бегство, страх ещё не отпустили.

Но рядом был он – не только тот, кто мог защитить, а тот, кто видел её, даже такую, уставшую, дрожащую.

И отступить сейчас – значило предать это редкое чувство.

И она не отступила. Вместо этого приблизилась, пока их дыхание не смешалось.

– Чего ты боишься? – прошептала она, глядя ему в глаза.

– Потерять… контроль. И тебя.

Лисса провела большим пальцем по его скуле, ощущая щетину, следя, как от её прикосновения под кожей дернулась жила. Она видела борьбу в его глазах – долг против желания, осторожность против голода.

Когда она потянулась к нему, он резко вдохнул. Первое прикосновение губ было вопросительным – легкое, едва ощутимое. Испытание. Роб ответил сразу, но сдержанно, будто боялся расплескать что-то хрупкое внутри себя.

Второй поцелуй уже не был вопросом. Его рука легла ей на талию – намеренно, крепко. Лисса вскрикнула от неожиданности, но не отстранилась. Их губы слились вновь, и этот поцелуй стал другим – голодным. Настоящим.

Они рухнули на ближайшую койку, не разрываясь. Его пальцы запутались в её волосах, её ноги обвили его бедра. Каждое прикосновение оставляло на коже следы – не боль, а напоминание: «Я здесь, это реально».

Одежда оказалась ненужным барьером. Когда он снял с неё топ, его пальцы замерли на шраме у ребер – подарке Дмитрия. Роб прижал губы к этому месту так нежно, что Лисса почувствовала, как по щекам текут слезы.

– Ты уверена? – его голос звучал хрипло, с надрывом. Вопрос человека, привыкшего терять.

В ответ она провела рукой по его груди и беззвучно кивнула.

Ночь растянулась в череде прикосновений, вздохов, тихих стонов, которые поглощали подземные стены. Когда наступила развязка, Роб прижал её к себе так крепко, будто хотел вдавить в собственное тело. Его губы шептали что-то – может молитву, может признание.

Их тела отозвались друг на друга, как пазлы. Они лежали, слушая, как бьются их сердца – сначала бешено, потом всё спокойнее, подстраиваясь друг под друга. Лисса уткнулась в его плечо, вдыхая запах пота, крови и тепла, которое она теперь могла узнать с закрытыми глазами.

Утром она проснулась от странного звука – где-то в тоннелях скрипела дверь. Лисса резко села, но Роб уже стоял у входа, прижав палец к губам.

– Кто-то пришел, – прошептал он, доставая пистолет из ящика стола.

Из темноты донеслись голоса:

– Открывай, старик! Мы знаем – они здесь.

Лисса узнала этот хриплый бас – один из тех «шкафов», что врывались к ней в квартиру.

Эрнандес задержал их у входа, разводя руками:

– Спокойно, друзья. Здесь только мертвецы.

Но здоровяк оттолкнул его:

– Русский хорошо платит за эту суку.

Лисса почувствовала, как внутри что-то холодеет – не от страха, а от унижения. Но она не позволила себе ни слова.

Примечания