Повороты судьбы

Отдав за эти, без преувеличения, драгоценные для меня приобретения восемь полновесных рубелей, я не мешкая направилась на поиски убежища, где можно было бы хоть немного прийти в себя и восстановить силы. Взгляд остановился на небольшом, с виду довольно простом и, что немаловажно, недорогом кафе, уютно расположившемся чуть в стороне от основного людского потока. Именно туда я и направила свои стопы, предвкушая хотя бы недолгое тепло и покой.

Едва переступив порог заведения, я оказалась в атмосфере скромного, но безусловно опрятного гостеприимства. Приветливая девушка, встретившая меня у входа, с легкой улыбкой протянула мне отпечатанное на плотной бумаге меню. Поблагодарив ее, я неспешно окинула взглядом небольшой зал и инстинктивно выбрала самый укромный столик, расположенный в дальнем углу, откуда открывался хороший обзор, но где я сама оставалась бы менее заметной.

По мере того как я устраивалась на мягком стуле, мое внимание привлекли детали, подтверждающие первое благоприятное впечатление. Кафе действительно дышало чистотой и уютом. На каждом столике, покрытом свежей, без единого пятнышка скатертью – будь то белоснежная или с неброским пастельным узором, – аккуратно стояли изящные салфетницы, наполненные сложенными треугольником тканевыми или плотными бумажными салфетками. Все это создавало ощущение порядка и заботы о посетителях, располагая к спокойному отдыху и трапезе.

Предложенное меню оказалось предсказуемо скромным, если не сказать аскетичным: короткий список незамысловатых блюд. Я пробежалась по нему глазами, инстинктивно выбирая что-то простое и относительно безопасное: овощной салат – хоть какой-то намек на свежесть, – привычный отварной рис и запеченную рыбу. Последняя, к моему немалому удивлению и некоторой радости, стоила на удивление дешево – благословенная близость моря, очевидно, делала свое дело, обеспечивая заведение доступным уловом. К этому скромному пиршеству я добавила небольшой чайничек травяного чая, надеясь, что его аромат принесет хоть нотку уюта и спокойствия.

Ожидая, когда принесут еду, я достала карту города. Развернув ее на столе, принялась изучать. Вскоре палец наткнулся на обозначение Центрального управления безопасности. Мгновенная мысль: держаться от этого места подальше. Не просто не соваться, а обходить его десятой дорогой, по самой широкой дуге.

Аромат принесенной еды буквально пьянил мой изголодавшийся желудок. Пусть меню не блистало изысками, но скромные блюда оказались на редкость аппетитными и, что было особенно ценно, сытными, способными надолго утолить голод. Оглядевшись, я отметила приятное затишье: кроме меня, в зале было всего несколько человек. Это давало возможность расслабиться. Наполнив кружку ароматным травяным чаем, я взяла газету и с характерным шелестом развернула ее широкие страницы. Первая мысль была метнуться к объявлениям о работе или жилье, но я себя остановила. Спешить некуда, вечер уже вступил в свои права, и сегодня никаких судьбоносных решений все равно не принять. Куда разумнее было неспешно пролистать издание от корки до корки, вникая в местную жизнь.

Но я не смогла себя пересилить. Практическая жилка взяла верх, и я зашелестела страницами, выискивая объявления об аренде. Ночь длинная, новости и сплетни подождут. А вот ясность насчет того, на какой угол я могу рассчитывать, нужна была мне уже сейчас, без всяких отлагательств.

Газета любезно сообщила, что даже за конуру в самом непрезентабельном районе города придется выложить не менее пятисот рубелей в месяц. О ценах в кварталах поприличнее я предпочла даже не размышлять, чтобы окончательно не впасть в отчаяние. Номер в гостинице, как мне помнилось, тянул на сто пятьдесят за ночь. Простая арифметика вырисовывала удручающую картину: три ночи в относительном комфорте гостиницы – и я остаюсь абсолютно без гроша, либо ночевка на вокзале, но с возможностью хоть как-то продержаться на плаву, имея деньги на еду и прочие мелкие, но жизненно важные расходы. Опять передо мной стоял этот мнимый выбор, где каждый вариант был по-своему плох.

Я перелистнула газету к разделу с вакансиями, сосредоточившись на предложениях не требующее ни диплома, ни опыта, ни особых талантов. В идеале, конечно, хотелось бы найти работу с предоставлением жилья, но я трезво оценивала свои шансы – такой подарок судьбы мне вряд ли светил. Итак, что у нас имелось? Посудомойка, помощник на кухне, гардеробщик. Еще были вакансии курьера и работника прачечной. Для первых трех позиций предлагался график сутки через сутки, по четырнадцать часов – сущий пустяк. Оставшиеся две манили «свободным» графиком, но не менее двенадцати часов за раз. И за это удовольствие – целых тридцать пять рубелей за смену! Я мысленно прикинула: даже если работать без выходных, на еду и самую дешевую квартирку хватит впритык.

Мое настроение, и без того балансировавшее на грани «терпимо», окончательно сорвалось в пропасть. Я отсчитала деньги за обед и, чувствуя, как внутри набухает тугой узел безысходности, поплелась на вокзал. Отчаяние подступало к горлу.

Едва я переступила порог вокзала, как отчаяние, до этого момента лишь подступавшее к горлу, взметнулось тугим, удушающим комом, грозя в любую секунду вырваться наружу непрошеным, стыдным потоком. Лихорадочно озираясь, я отыскала глазами спасительную табличку «Женский туалет» и почти бегом устремилась туда. Едва за мной захлопнулась хлипкая дверца кабинки и щелкнул замок, плотина рухнула. Слезы хлынули сами, обжигая щеки, и я сползла по холодной стене, сотрясаясь от беззвучных, рваных рыданий. Боль, острая, как нож, кромсала меня на части, выворачивала душу наизнанку. Все эти дни я отчаянно крепилась, собирала себя по кусочкам, запрещала себе впадать в уныние, твердила, что справлюсь. Не смогла. Обломки моего прежнего мира давили невыносимым грузом. Как, ну как мне быть дальше? Что делать? Как вообще возможно с этим справиться? Да, раньше моя жизнь подчинялась строгой рутине: дом, работа, снова дом. Но это была моя рутина, моя жизнь! У меня была хорошая, уважаемая работа, стабильная зарплата, квартира. Пусть съемная, не своя, но она была – моя маленькая, но вполне уютная и безопасная однушка. А что теперь? Какие перспективы открываются передо мной? Холодный пол вокзала в качестве ночлега и унизительная работа поломойкой, если еще повезет ее найти?

Сколько я так просидела на холодном кафеле, потеряв счет времени, пока тело сотрясалось в конвульсиях рыданий, – неведомо. Наконец, острая, ломящая боль в затекшей спине и онемевших ногах заставила меня очнуться. Слезы иссякли, оставив после себя лишь выжженную пустоту и эту мелкую, изматывающую дрожь, колотившую изнутри. С трудом поднявшись на негнущихся ногах, я опустилась на холодный пластик сиденья унитаза и уставилась на дверь невидящим, пустым взглядом. В голове не было ни одной спасительной мысли, ни единого слова, которым можно было бы себя подбодрить. Пустота. Только одно я знала с пугающей отчетливостью: завтрашний день не будет похож на сегодняшний. И я… я сама тоже стану другой.

На негнущихся ногах я выбралась из кабинки и, дойдя до раковины, заставила себя посмотреть в зеркало. Опухшие красные глаза, такой же нос.

– Хороша, – мелькнула горькая мысль. Резко дернув кран, я сунула лицо под обжигающе ледяную воду, фыркая и отплевываясь, пока кожа не начала гореть от холода. Выпрямившись, снова посмотрела на свое отражение – на эту зареванную, но уже чуть более решительную версию себя.

– Я справлюсь, – это было не вопросом, а утверждением, выстраданным и твердым. – Я должна. Выбора нет. Соберись. – И эта команда, отданная самой себе, заставила плечи чуть расправиться.

Чтобы окончательно вернуть себе самообладание, или хотя бы его видимость, я полезла в рюкзак за верной спутницей – косметичкой. Несколько привычных, почти ритуальных движений – и вот уже кожа лица, до этого бледная и уставшая, обрела ровный тон. Легкий румянец коснулся острых скул, словно оживляя их. Пара взмахов щеточкой – и ресницы стали густыми, черными, обрамляя взгляд, который теперь казался глубже, осмысленнее. Капля блеска придала губам влажный объем и ту самую чувственность, которая так шла моему отражению. Из зеркала на меня смотрела более знакомая, более собранная версия меня. Пусть затея краситься на ночь выглядела абсурдной – спать в ближайшие часы я точно не собиралась. Но вот почувствовать себя вооруженной, готовой встретить неизвестность с более высоко поднятой головой – с этой задачей мой маленький ритуал справился блестяще.

Стоило мне покинуть пределы уборной, как мозг услужливо подкинул идею: ручка! В рюкзаке, сто процентов, где-то сиротливо валяется ручка. И я, не снижая крейсерской скорости, рванула молнию и запустила туда пятерню, устраивая настоящий переполох среди ее обитателей. Увлеченная этой археологической экспедицией, я начисто забыла о правилах движения в общественных местах, пока не обнаружила перед собой неожиданное препятствие в виде другого человеческого существа, в которое благополучно и уперлась.

Я приложила поистине титанические усилия, чтобы не устроить на полу вокзала внеплановую выставку содержимого моего рюкзака – зрелище, способное травмировать неподготовленную психику. Совершив маневр, который со стороны наверняка выглядел как попытка исполнить экзотический танец с багажом, я наконец укротила свой рюкзак и подняла взгляд на того, с кем имела неосторожность столкнуться. Мои голосовые связки уже готовились воспроизвести стандартную формулу извинений, но, опознав препятствие, мой мозг решил, что извиняться – это слишком банально для такой встречи. Вместо этого из меня вырвалось:

– Вы?! – не нашлось у меня ничего умнее, чем ляпнуть с плохо скрываемым изумлением, граничащим с подозрением. – Вы что же, преследуете меня?

Мужчина, чья бровь взметнулась вверх с элегантностью дирижера, явно не ожидал такой пламенной тирады после банального столкновения. Его удивление, впрочем, было куда более сдержанным, чем мое, и это почему-то раздражало еще больше.

– И Вам доброго здоровья, госпожа Роннер, – с безупречной учтивостью, способной обезоружить даже самого разъяренного носорога, отозвался Этан Рэйнс, старший советник по безопасности. Его голос источал такое благодушие, будто мы столкнулись не на вокзале, а на светском рауте, обмениваясь любезностями над бокалами шампанского. – Примите и Вы мои извинения за эту небольшую дорожную коллизию. Признаться, несколько засмотрелся.

«Засмотрелся он, как же» – ехидно подумала я, но вслух произнесла ляпнула:

– Интересно, что Вы здесь делаете?

Судя по его невозмутимости, точно не мою скромную персону выслеживал, хотя после моего фееричного вопроса про преследование, кто знает, какие мысли теперь роились в его голове.

– Вы уже покидаете нас? – и он обвел взглядом вокзальную суету, будто это был его личный бальный зал, а я – гостья, решившая слишком рано откланяться.

– Скажите тоже, такой дивный город, – протянула я, стараясь, чтобы голос не дрогнул от едва сдерживаемого сарказма, – я еще не успела им в полной мере насладиться. – О, сегодня я уже не та трепетная лань, что вчера! Сейчас я – само воплощение железобетонной уверенности, и не дам тебе ни малейшего повода заподозрить меня в чем-то…

– Я просто решила, что мой первый опыт прибытия в Ваш, без сомнения, гостеприимный город оказался, мягко говоря, несколько… обескураживающим, – я постаралась изобразить задумчивость, хотя слово «катастрофический» вертелось на языке. – Таким образом, у меня возникла мысль о создании новой версии, своего рода втором дубле. Тут. Для привлечения, так сказать, кармического благополучия, и чтобы звезды сошлись в более удачную комбинацию, – и я растянула губы в улыбке, которая, наверное, больше походила на гримасу отчаянной надежды, чем на искреннюю радость. – На удачу, знаете ли! Вдруг во второй раз все пойдет как по маслу, а не как по… ну, Вы поняли. Собственно говоря, именно Ваша встреча, – я сделала неопределенный жест в его сторону, стараясь не выдать, что до сих пор слегка подрагивают коленки, – внесла, так сказать, пикантную нотку и незабываемый колорит в мое первое знакомство с городом. Представляете, едва сошла с поезда – и тут же такая честь: общение с представителем… хм… закона и порядка. Прямо как в лучших детективных романах, только я, кажется, не главный герой, а случайная статистка, попавшая под горячую руку. Можете даже не пытаться искать у меня в сумочке контрабандных ежей или планы по захвату вокзала. Все исключительно законопослушно! – Иногда мне кажется, что мой внутренний барометр иронии просто зашкаливает, демонстрируя аномальные показатели. Откуда такие ресурсы? – Кстати, Вы уже нашли мои деньги и документы?

– Ваше заявление уже передано в работу, – произнес он, и едва заметная, чуть ироничная улыбка коснулась уголков его губ. – Запрос, как и полагается, направлен в Ваш город. Впрочем, Вы были бы в курсе этого и без моих слов, оставь свои контактные данные или, скажем, заглянув к нам в отделение, как Вам и рекомендовали ранее. – Он сделал небольшую паузу, давая словам впитаться. – К сожалению, оперативные действия по горячим следам не принесли немедленного результата. – Тут он слегка развел руками, с таким видом, будто только что вернулся с изнурительных, но, увы, бесплодных поисков моей пропажи, лично оббегав полгорода. – Вот смотрю я на Вас, – продолжил он, смерив меня спокойным, но внимательным взглядом, – и никак не могу взять в толк. С виду – человек абсолютно современный, не производите впечатления того, кто сторонится, так сказать, благ цивилизации и модных технологий. А такие элементарные вещи… – Он многозначительно не договорил, оставив фразу повиснуть в воздухе, что, пожалуй, было красноречивее любых прямых упреков.

– Я идейная, – с деланной важностью, чуть вздернув подбородок, заявила я, хотя была уверена, что вся смена в управлении уже успела вдоволь посмеяться над моей «идейностью». – Завтра утром первым делом направлюсь прямо в управление, адрес я уже раздобыла, так что не беспокойтесь на мой счет, – добавила я с ноткой плохо скрытого сарказма, мысленно чертыхнувшись: «Боже спаси и сохрани, да чтобы я туда добровольно сунулась? Ноги моей там не будет!»

– А пока, – я постаралась придать голосу максимум деловитости, – мне необходимо заново организовать свой многострадальный приезд. Говорят, третий раз – он самый удачный, так что… всего наилучшего, – я попыталась завершить разговор как можно более неопределенно, уже слегка разворачиваясь к выходу, но его голос остановил меня.

– Не так быстро, у меня остался один вопрос.

Ну разумеется, – мелькнуло у меня в голове, – у тебя всегда, абсолютно всегда, остается этот твой фирменный «один вопрос», который словно обухом по голове, вышибает меня из любой, даже самой шаткой, колеи.

– Вы утверждаете, что остались без документов и средств к существованию, – он сделал едва заметную паузу, и на этом месте я не удержалась и демонстративно, медленно приподняла одну бровь, молчаливо подтверждая его слова и одновременно выражая всё своё отношение к ситуации. – В таком случае, позвольте поинтересоваться, где именно Вы собрались остановиться на ночь?

– Кое-что пришлось заложить в ломбард, – честно призналась я, не видя особого смысла в том, чтобы сейчас изворачиваться или что-то скрывать. – И, знаете ли, я очень рассчитываю, что мои средства отыщутся раньше, чем наступит день выплаты грабительских процентов. – Последние слова я произнесла с едва уловимым нажимом, прозрачно намекая на то, что текущие темпы розыска меня, мягко говоря, не вдохновляют. – В конце концов, как гласит старая мудрость, немного переиначенная на современный лад: на компетентность других, надейся, а сам не плошай.

И тут, не иначе как от переизбытка чувств или внезапно проснувшейся наглости, я – сама от себя, не ожидая! – хлопнула его по предплечью. А потом, словно опомнившись, но уже не в силах остановиться, резко развернулась и, не проронив на прощание ни звука, гордо удалилась в сторону выхода на перрон.

Оказавшись на перроне, я вдохнула полной грудью, сама себе невольно удивляясь. Уверенность и присущая мне ирония вернулись – и это, безусловно, радовало. Правда, возникло подозрение, что вернулись они с изрядными «процентами», или же я попросту утратила всякое чувство меры. Окинув взглядом пространство, я отыскала глазами электронное табло и решила присмотреть самый поздний рейс – на тот случай, если кто-нибудь поинтересуется, какого лешего я делаю на вокзале глубокой ночью. После этого я неспешно прошлась вдоль платформы, вновь любуясь сияющими боками белоснежного экспресса и старательно выжидая время, чтобы снова, не дай бог, не пересечься с вездесущим советником.

Вернувшись под гулкие своды вокзала, я отыскала глазами самый неприметный уголок и опустилась в стоявшее там кресло. Отсюда, по моим прикидкам, я не буду слишком мозолить глаза. Устроившись, я порылась в рюкзаке, извлекла ручку и, разложив на коленях купленную ранее газету, погрузилась в расчёты. Картина вырисовывалась следующая: если за смену будут платить хотя бы двадцать пять, а то и тридцать рубелей, то мне придётся прокантоваться здесь, на вокзале, дня два-три. После этого уже можно будет думать о том, чтобы снять себе какой-нибудь угол. Конечно, перспектива не из радужных – ни о каком отдыхе и речи быть не могло, да и постоянное мельтешение перед глазами охраны могло закончиться плачевно. Но это был хоть какой-то, пусть и шаткий, план на ближайшее будущее, слабая надежда на крышу над головой.

Наконец, я решилась развернуть газету, этот своеобразный путеводитель по-новому для меня миру. Бегло пробежавшись по первой полосе, я уяснила основы: политический строй здесь – монархия, страна гордо именовалась Магрией, а её нынешний король как раз любезно принимал у себя какую-то иностранную делегацию, судя по всему, посольство. Перевернув страницу, я наткнулась на заголовок, который заставил меня нахмуриться: «Этические споры: Допустимо ли использование заклинаний контроля разума для лечения психических расстройств? Психомаги и традиционные целители не могут прийти к согласию». Да уж, проблемы здесь были явно нетривиальные. В разделе «Культура и развлечения» другой кричащий заголовок поведал о скандале на музыкальном фестивале «Рок-н-Руны»: группа «Орки на Луне», очевидно, переборщила с креативом, использовав запрещенное звуковое заклинание, что привело к массовой эйфории и, как неприятный бонус, временной глухоте среди фанатов. Спортивная колонка тоже не отставала в эпичности: «Чемпионат по Боевой Магии: Финал перенесен из-за разрушения арены после применения заклинания «Землетрясение V уровня». Мило. И вот, когда я уже почти смирилась с местным колоритом, в разделе происшествий мое сердце ушло в пятки. Маленькая, почти незаметная заметка. Сухие, без эмоциональные строки о моей аварии. Краткая сводка по пострадавшим и тем, кому повезло выжить. И зловещая приписка: расследование находится под особым контролем начальника управления безопасности Мертории.

Меня обожгло запоздалое раскаяние. Ложь о документах, пусть и вынужденная, теперь казалась глупой ошибкой, привлекшей ко мне фатально ненужное внимание. Выбор был сделан, и его последствия требовали немедленных действий: раствориться в этом огромном городе, стать никем.

Газетные новости лишь усиливали тревогу. Я отложила шуршащие страницы и достала книгу. До утра было еще далеко, целый вагон пустоты, которую нужно было заполнить чем-то, кроме страха. И я позволила буквам увлечь меня за собой, подальше от пугающей реальности.

– Дана? – Я услышала за спиной женский голос и застыла. Он не принадлежал никому из тех немногих, с кем я успела пересечься в этом городе – да и, по правде говоря, я тут почти никого не знала. Поэтому оборачиваться не спешила.

– Дана Роннер, это ведь ты? – повторил тот же голос, и его обладательница, женщина средних лет, плавно обошла меня, заглядывая в лицо. На вид ей можно было дать лет сорок пять, не больше. Светлые, с заметной проседью длинные волосы были уложены в незамысловатый пучок на затылке. Серые, на удивление проницательные глаза изучали меня из-под чуть нахмуренных бровей. Прямой нос, мягко очерченные, хотя и немного полноватые губы. Ростом она была примерно с меня, одета в пиджак, под ним простая футболка, удобные штаны и лёгкие балетки. Я совершенно точно видела ее впервые. Тогда откуда, чёрт возьми, она знает не только моё имя, но и фамилию?

– Простите… мы разве знакомы? – вырвалось у меня прежде, чем я успела обдумать слова. Удивление смешивалось с нарастающей тревогой. – Как… откуда Вы меня знаете?

Вместо ответа она огорошила меня еще больше:

– Я тебя искала.

Мои брови поползли вверх.

– Ой, брось эти свои «Вы», – женщина легкомысленно махнула рукой и плюхнулась в кресло напротив, словно была здесь хозяйкой. – Зови меня Кристина. Впрочем, тут я больше известна как Кристен.

«Кристина? Кристен? Это что, сцена из дешевого детектива?» – мой мозг отчаянно пытался найти логическое объяснение происходящему.

– И самое главное, – она выдержала паузу, от которой у меня перехватило дыхание, – я знаю, откуда ты.

Её уверенный тон заставил мое сердце споткнуться и пропустить удар. Воздух вокруг словно сгустился.

– Из Рельтина, – выдавила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул, и растянула губы в подобии вежливой улыбки. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, а ладони предательски вспотели.

Кристен медленно кивнула, на ее губах заиграла едва заметная, но оттого еще более пугающая усмешка.

– Ну да, конечно. – протянула она задумчиво. – И давно там начали издавать Достоевского, да еще в таком зачитанном виде? – ее взгляд метнулся к книге, которую я все еще сжимала в руках.

В эту секунду я ощутила себя стоящей в пяти минутах от провала. Холодный пот выступил на лбу. Попалась. И как глупо попалась!

– Да ладно тебе, выдохни, – неожиданно мягко, почти по-свойски рассмеялась Кристен, и напряжение разом схлынуло с ее лица, словно его там никогда и не было. Исчезла сталь во взгляде, ушла хищная настороженность. – Не сдам я тебя, – уже тише, с заговорщической усмешкой добавила она, и в глазах ее мелькнул озорной огонек.

И, словно опытный иллюзионист, извлекающий кролика из шляпы, она полезла во внутренний карман своего пиджака. Секундное шуршание, и на стол передо мной легла… до боли знакомая краснокожая книжица. Та самая, с золотым тиснением герба и заветными буквами на обложке. Она легонько подтолкнула этот артефакт из другой жизни ко мне.

Руки у меня предательски дрожали, когда я потянулась к документу. Пальцы едва слушались, обложка показалась непривычно гладкой и одновременно обжигающе реальной. Щелчок – я развернула его. С чуть пожелтевшей фотографии на меня смотрела она. Кристен. Только лет на двадцать, а то и тридцать моложе, с той же пронзительностью во взгляде, но еще не тронутая временем и, возможно, цинизмом этого мира. «Волкова Кристина Анатольевна», – гласила аккуратная машинописная строка. А ниже, убийственной строкой: «Дата рождения: 30.05.1979»

Меня словно ледяной водой окатили, а потом ударили обухом по затылку. Мир качнулся. Кристина… Анатольевна… из Мурманска… Как?.. Как это вообще возможно? Или… или пришельцы из других миров здесь – обыденность, рутина, и я со своей тайной выглядела просто параноиком, зря так тщательно скрывая свое происхождение?

Я медленно подняла на нее взгляд, в котором, должно быть, отражался целый ураган вопросов, смешанных с недоверием и зарождающейся, отчаянной надеждой. Голова шла кругом, пытаясь переварить обрушившуюся информацию. Паспорт, год рождения, … Это было слишком, чтобы уложиться сразу.

Кристина, или Кристен, как теперь следовало ее называть, кажется, прочла все это на моем лице. Уголок ее губ чуть дрогнул, на этот раз в едва заметной, но уже не такой жесткой усмешке.

– Похоже, мне удалось тебя… хм… заинтересовать, – она чуть склонила голову, словно оценивая произведенный эффект. Голос ее снова стал ровным, деловым, но в нем уже не было прежней ледяной отстраненности. – Если так, и ты хочешь узнать больше, то нам определенно стоит поговорить в более подходящем месте. Здесь, – она едва заметным движением глаз обвела зал, – слишком много любопытных ушей и глаз.

Не дожидаясь моего ответа, она плавно, одним отточенным движением поднялась с кресла. Затем она бросила на меня короткий, выразительный взгляд, который не оставлял сомнений в ее намерениях, и едва заметно кивнула в сторону выхода. Это был не вопрос, а молчаливый приказ или, по крайней мере, настоятельное приглашение, от которого, как я инстинктивно почувствовала, не следовало отказываться. Она ожидала, что я последую за ней. Немедленно.

Едва мы покинули гулкое, пропахшее железом и дальними дорогами пространство вокзала, как город встретил нас сгущающимися сумерками. Фонари уже зажглись и отбрасывали на площадь неверные, дрожащие блики, а воздух наполнился той особенной ночной прохладой, что несет с собой обещание тайн. Кристен, казалось, ничуть не смущаясь наступившей темноты, уверенно направилась в сторону ярко освещенной торговой артерии города, ее силуэт четко вырисовывался на фоне темного неба. Она бросила через плечо, не сбавляя своего энергичного шага: