Сердце Бога

Эйден тут же нахмурился. Его взгляд стал жёстче.

– Кто именно?

Я чуть удивился его резкости, но всё же ответил:

– Астиан Велмор, младший сын виконта с севера.

Эйден кивнул, медленно, словно в голове уже обдумывал что то. Его лицо на миг стало совершенно закрытым, как маска. Потом он посмотрел на меня, чуть мягче, но уже без прежнего раздражения:

– Спасибо, Дилан. Что заступился.

– Всегда, – коротко ответил я, но он уже отворачивался.

Не бросив больше ни слова, Эйден пошёл прочь – быстрым, целеустремлённым шагом. Не в сторону главного корпуса и не в сторону общежитий. Просто… прочь. Его спина была напряжённой, и я знал этот взгляд: когда он не злился, а думал. Опасно думал.

Я молча смотрел ему вслед, чувствуя, как воздух вокруг будто потяжелел. Данелия тоже глядела ему вслед, растерянно.

– Он… точно в порядке? – тихо спросила она.

Я пожал плечами, чуть вздохнув:

– Если он ушел в себя – то точно нет. Но, может, лучше, если он это проживёт один.

Мы посидели так еще недолго, как вскоре я услышал зевок со стороны Данелии, которая тут же прикрыла рот рукой. Что ж, уже действительно поздно.

– Пошли, я проведу тебя к комнате… – улыбнулся я слабо, вставая и протягивая ей руку. Мы шли молча, почти не слышно. Ступеньки под ногами скрипели мягко, фонари в коридоре горели приглушённо. Воздух между нами был тихим, без напряжения – просто лёгкое послевкусие от хорошо проведённого вечера. У двери в её общежитие она остановилась и обернулась ко мне.

– Сегодня было… по-настоящему здорово, – сказала она. – Спасибо, что был рядом.

Я мог лишь слабо улыбнуться и мы попрощались. Направляясь к себе в комнату, я уже представлял себе, как лягу на кровать и погружусь в мир снов. Выйдя в главный коридор, я заметил краем глаза тень в углу. Обернувшись в ту сторону, тень поспешила скрыться за балконной арки в длинном коридоре. Хрупкая фигура, почти сливающаяся с темнотой казалась призрачной. Я застыл на месте, боясь спугнуть или выдать свое присутствие, как вдруг до моих ушей донесся тихий, едва уловимый всхлип.

Я сам не понял как и зачем решил пойти на этот звук, но когда я зашел за колонну, мое сердце пропустило удар. Лавиния…

Она сидела на каменной скамье у открытого балкона, обняв колени, лицо скрыто в локтях. Ее плечи дрожали, а волосы рассыпались по спине, ловя в себя свет луны. Я застыл, не сразу позволяя себе подойти ближе.

– Лавиния… – произнес я полу шепотом, садясь на одно колено перед ней. Она вздрогнула, подняла голову. Глаза – покрасневшие, щёки румяные, в веснушках и мокрые от слёз. И выражение лица к было таким – словно ее поймали в самый уязвимый момент. Я никогда не видел её такой.

– Что случилось? – я сам свой голос не узнал. Он был дрогнувшим, словно я находился в ледниках. Меня всего внутри трясло и я еле сдерживал это.

– Ты не должен был меня видеть… – всхлипнула она, опуская взгляд и вытирая бегло рукой свое лицо.

– Поздно, уже увидел. Что случилось, Лана? – я хотел сказать ей сейчас многое. Что она не одна, что ей не нужно прятать боль, что я… рядом, но язык будто прилип к небу и я просто не мог ничего другого произнести. Вся моя идеально поставленная речь, литературные фразы, дипломатические приемы – их просто не было со мной в этот момент. В этот нужный момент.

Лавиния снова уткнулась в руки и я чувствовал, как внутри меня поднимается буря. Сильнее, чем всё, что я знал до этого. Я осторожно сел рядом и накрыл ее плечи своим пиджаком, как будто стараясь спрятать от всего мира. Я не мог никак ей помочь и даже причины не знал, но ощущение ярости внутри меня закипало подобно морскому вулкану, который был готов вырваться уже с минуты на минуту. Я смотрел на неё – и чувствовал, как тишина между нами говорит громче слов. Она молчала, пока плечи и сам ее хрупкий стан дрожали. Я знал, что если буду торопить – она уйдёт, а если просто посижу – быть может, скажет. Прошла минута, может две.

– Меня выдают замуж… – произнесла она тихо, что я даже не сразу понял что она сказала.

– Кто?

– Совет Террагарда и моя семья. – Она сглотнула. – Говорят, пора укреплять связи и готовиться. Я ведь принцесса. После окончания академии, я обязана буду обручиться…

– За кого?

–Я не знаю… Герцен какой то, сын нашего доблестного генерала. Да какая разница… – она вновь тихо всхлипнула и вдруг уткнулась мне в плече. – Я не хочу этого, Дилан…

Она посмотрела на меня – в её глазах была такая беспомощность, что я едва не сорвался. Я люблю тебя, хотел сказать я. Ты – всё, чего мне не хватает. Твоя улыбка – то, ради чего я просыпаюсь утром. Твоё присутствие рядом – мой воздух. Но я сказал лишь:

– Ты не обязана.

– Я не могу отказаться. Я не обладаю такой свободой. Ты же знаешь, как это бывает…

Я не знал что ей ответить, как утешить, как помочь. Я казался себе таким никчемным и беспомощным, это так злило меня. Сколько мы просидели там, сколько она проплакала, сколько я корил себя? Я без понятия. Лущение вины не покидало мою голову, там крутились только одни мысли из разряда: а если бы я признался раньте, помогло бы это сейчас? Мой разум говорит мне, что нет. Скорее всего, обговорено все было уже достаточно давно, просто родители не хотели шокировать дочь раньше. Но, я все еще ощущаю внутри вину и скорбь. Я подвел ее и ничего уже не мог исправить. Потому что знал: если сейчас признаюсь – будет только хуже. Если вмешаюсь – навлеку на неё ещё больше давления. Если пойду против её семьи – она окажется между мной и своим народом.

Я остановился на миг и попытался подышать до десяти, до ста, до тысячи. Внутри бурлил настоящий шторм, цунами. Я не могу позволить себе, чтобы ее забрали у меня. Я не прощу себе этой ошибки.

На следующий день, мне было невероятно трудно делать вид, что все в порядке, к тому же у нас было занятие по ботанике. Я не понимаю, как у кого-то может быть любимым предметом ботаника. Честное слово, после получаса лекции у меня голова плывёт, как будто я снова попал в водоворот у Северных рифов. А наша преподавательница – Леди Флорентина Лисарель – вообще, кажется, родом не из нашего мира. Она разговаривает так, будто каждое слово должно расцвести перед тобой лепестками, а потом укусить. Серьёзно. Один раз она говорила о “зачатии цветка” так долго и поэтично, что кто-то из первокурсников упал в обморок.

Но вот Лавинии, конечно, всё это… нравится. Её глаза загораются, когда Флорентина подзывает её к кафедре и просит определить по одному запаху, какое именно из растений ядовито, а какое – лечит. И угадай что? Она всегда угадывает. Её даже назвали “Цветком класса”, и, думаю, она единственная, кто получил такое звание.

Сегодня, Лавиния на занятии была, и очень старалась делать вид, что все произошедшее вчера было не более чем страшным сном нас двоих. На занятии нас отвели в оранжерею академии. Высокие стеклянные стены и крыша были увешаны лианами и вьющимися цветами, в центре стояли столы с растениями и горшками, в которых мы периодически копаемся. Там всегда было жарко, влажно и пахло смесью корицы, гари и… мха. Я не знал, что мох может пахнуть. Флорентина рассказывала про “Хищный корень мандры”, который выглядит, как обычная лозинка, но если наступишь – он втянет тебя под землю. Говорят, в прошлом году один ученик чуть не стал удобрением этого цветка, если бы не Лавиния. Она его тогда вытащила лозой кувшинной фиалки, как хлыстом. Я пытался повторить, но меня чуть не шлёпнуло обратно.

– Ты вообще когда-нибудь растения видел, кроме морской капусты? – спросила меня тихо Данелия.

– А вот зря смеёшься, – фыркнул я. – У нас в Империи Воды есть много подводной фауны. Например, есть такие водоросли, что любой твой лес бы позеленел от зависти.

Она приподняла бровь, так что я продолжил:

– Есть у нас одни… называются Вальмары глубин. Выглядят, как обычные водоросли, длинные, шелковистые, качаются на течении, пока ты не подплывёшь слишком близко. Тогда они тут же оживают и обвивают тебя, тащат вниз – и всё. Люди исчезают, будто их никогда не было. Говорят, Вальмары не просто пожирают тело, они впитывают магию, память, голос. Становятся, как бы, частью того, кем ты был и если прислушаться под водой, то можно услышать зов тех, кто не успел выплыть

Я остановился, потому что Данелия вдруг побледнела.

– Ты пошутил?

– Немного, о их памяти. Но Вальмары у нас правда водятся, они настоящие и именно так убивают людей, как я тебе сказал. А так, в глубинах, растёт много опасного. Есть ещё Сияющий Плющ – он гипнотизирует светом и если слишком долго смотришь – заходишь за ним в заросли и… всё. Найти тебя потом почти невозможно.

– А почему вы их не уничтожите?

– Потому что они часть баланса. Они очищают воду, питают редкие кристаллы, защищают границы от непрошеных чудовищ и в период войны тоже очень полезны… и, ну, мешают рыбакам и торговли, конечно да, но без них – хуже.

– Какие ужасы у вас водятся… – шепнула она, обняв себя руками.

– Не только у нас, дорогая. В Игнисаре есть пепельный мох, который выделяет ядовитые пары и взрывается цепной реакцией, если рядом будет случайно огонь, но при этом, сам он не сгорает. В Люминоре есть прозрачные лилии, впитывающие магию и делая тебя беззащитным перед другими хищными растениями. В Ноктерионе есть вьюнок-искуситель, способный принимать облик и голоса умерших или близких тебе людей, так же утягивать тебя к своим корням, еще долго разлагая твою тушку, а в Аэтерионе есть Летающий папоротник, уносящий с собой птиц… и иногда маленьких детей.

Слушая себя со стороны, я мог бы подумать, что слушаю истории сумасшедшего, но нет, это все рассказы о «милых» растениях. Иногда мне кажется, что ботаника и правда была придумана специально, чтобы проверить моё терпение. Я искренне не понимаю, как можно восторгаться корнями, которые растут на шесть метров вглубь, или лепестками, что раскрываются только в полнолуние. Особенно если учительница произносит каждое слово так, будто поёт древнее заклинание, а не объясняет, чем отличается лекарственный побег от ядовитого.

Да, этот предмет мне точно удастся тяжело, но, по крайней мере, у меня есть с кем об этом поговорить. Данелия слушала всё внимательно, будто запоминала каждую деталь, а Лавиния потом всё равно сказала, что я перепутал Вальмары с Ламунами. Вальмары, мол, не переваривают, а всасывают магию. А я откуда знал? Они же всё равно жуткие.