Московские каникулы питерской идеалистки

– Коротко. Что за птица?

Безопасник призадумался и ответил:

– Правильная девочка. Умная, чёткая, небанально мыслит, с принципами, без потуг на всезнание, в отличие от всей этой психологической братии, к тому же разговаривает и пишет свои заключения на понятном окружающим русском языке, – он сделал глоток давно остывшего кофе. – Я даже подумываю перетащить её в штат по результатам проекта.

Получив очередную порцию комплиментов в сторону Лепинской, Лановой призадумался. Одно дело – впечатления Разгуляева, даже притом, что Саша хорошо чувствовал людей и редко в них ошибался, другое – рекомендации Михалыча.

– А ты не торопишься с выводами? Проект-то едва начался.

– Обижаешь, мы её проверили со всех сторон. Я почитал то, что она пишет по результатам оценки, дал ей пару непростых задачек – весьма убедительно. К тому же я очень хорошо знаю её питерского нанимателя, одного из директоров холдинга. Отличный мужик, бывший капитан подводной лодки, железный профессионал и уникальный параноик. Он своих сотрудников при приёме прогоняет через отдел кадров, полиграф и Александру. Я получил впечатляющие рекомендации, особенно учитывая его специфику,– хранитель корпорации цепко посмотрел на Павла. – Не пришлась?

Павел пожал плечами:

– Да нет. Я сегодня с утра злой как собака и, пожалуй, был резковат при встрече. Да и, ты знаешь, психологов переношу с трудом.

Сергей Михалыч был в курсе событий частной жизни своего младшего коллеги. Он неодобрительно покачал седой головой.

– Ты смотри, Паша, со своими критическими днями, а то народ, когда ты не в настроении, за валерьянку хватается, – ехидная усмешка сделала его лицо молодым и шкодным.

Директор по развитию, чуть скривившись, отмахнулся от в целом справедливого замечания.

– Тоже мне, нашли монстра! Буйствую раз в год под исход, да и то по делу.

– А насчёт девочки ты зря, она изначально из врачей и существенно больше чем психолог, именно бизнес-консультант и кризис-менеджер. Вреда я от неё не предвижу, а вот пользы может быть немало. Да и глаз радует, – оба мужчины понимающе рассмеялись.

Они ещё немного посидели и разошлись. Павел узнал, что никак не идущая из его головы Александра изволит проживать в ближайшем «Мариотте» на Тверской. С этим отелем у корпорации был очень выгодный контракт. Фактически всех нужных людей, партнёров и командированных, селили туда, дабы держать под рукой и впечатлять щедростью.

Осознание того, что он был не прав, мешало. И, похоже, имело смысл исправлять первое впечатление. Прокрутив это всё в своей голове, Лановой пришёл к неожиданному, но вполне устроившему его решению: «А не позавтракать ли мне завтра в «Мариотте»?»

Завтраки в отеле, который был расположен как раз по дороге между его домом и работой, были восхитительны. Совместить приятное с полезным, причаститься к шикарному шведскому столу и в неформальной обстановке пообщаться с «правильной девочкой» Михалыча было отличной идеей.

Мысль о том, не сильно ли он суетится, скользнувшую по краю сознания, Павел отмёл как неконструктивную.

* * *

Те, кто говорит, что утро добрым не бывает, просто хронически не высыпаются.

Утро началось великолепно, несмотря на то что накануне я засиделась до ночи, обобщая полученную информацию. Понимание того, что, если не делать это последовательно, к середине проекта есть шанс быть погребенной под горой неструктурированных данных, подстёгивало меня. Вопреки острому желанию, я отказала себе в скрипичном концерте, который манил и был близок, поскольку давали его в двух шагах от моего отеля в Концертном зале имени Чайковского. Собрав волю в кулак, я осталась в отеле и сделала то, что должна была, и даже небольшой задел на будущее. Чувство хорошо выполненной работы подарило сладкие сны. Гигантская кровать, на которой можно было разместиться в любом направлении, напоминала ковчег, который нёс меня по волнам московской ночи и благополучно пришвартовался к берегу утра.

Одной из предвкушаемых радостей грядущего дня, вызвавшей улыбку на моей ещё заспанной физиономии, был завтрак. «Мариотт» кормил своих гостей вкусно и чрезвычайно разнообразно. Прожорливые бабочки в животе одобрительно облизывались – столько вкусного на халяву. Любители мяса могли порадовать себя наряду с вегетарианцами. Фрукты, соки, смузи, разнообразная выпечка и даже шампанское – на любой вкус и аппетит. Я, в отличие от тех, кто провозгласил, что «лучшая рыба – это колбаса», считала строго наоборот, и тоже не была разочарована – красная, белая, разная и наивкуснейшая рыба была навалочно и в ассортименте. Помимо этого, шведский стол в большом недешевом отеле – это всегда немного театр. Наблюдение за жующими гражданами не вполне соответствует этикету, но любопытно чрезвычайно.

Я выползла из-под одеялка, порадовалась утреннему солнышку, включила на телефоне музыку (сегодня это была «АББА») и нырнула под душ, откуда выпорхнула свежая и довольная жизнью. Чуть влажные волосы, ещё более волнистые, чем обычно после сна и душа, обрамляли лицо с лёгким макияжем. Не найдя, к чему придраться (красота – это страшная сила, и косметика ей в помощь), я подмигнула своему отражению и спустилась в ресторан.

Наряды гостей в отеле за завтраком непредсказуемы. Кто-то является в дорогущем деловом костюме, дамы бывают и в дизайнерских платьях, кто-то едва не в ночной рубашке и тапках с заячьими мордами, есть любители спортивной одежды разной степени приличности. Одну парочку в махровых белых халатах, явно после бассейна, тормознули вежливые девочки на входе. Большинство же одето в повседневную, удобную одежду командированных. Не желая никого эпатировать и в то же время выглядеть оборванкой, я взяла с собой специально для этих целей длинную трикотажную юбку-брюки синего цвета, в которой можно было и спуститься к завтраку, и при нежелании раздеваться поваляться в номере, благо она не мялась и хорошо сидела. Сверху я надела тонкий полосатый серо-розовый пуловер с глубоким вырезом, ноги были всунуты в чёрные кожаные шлёпки на устойчивом каблучке без задников. Образ получился чуть расслабленный, но комфортный и мне шедший.

В ресторане я устроилась так, чтобы иметь прекрасный обзор и в то же время не находиться на пересечении основных троп к корытцам с едой.

И едва я, создав волшебный натюрморт из парочки свежайших круассанов, горки красной малосольной рыбы, симпатичных треугольничков бри, апельсинового сока и чашечки эспрессо, приготовилась всё это смаковать под сцены человеческой комедии, моё уединение было нарушено самым неожиданным образом.

– Доброе утро! Позволите составить вам компанию? – от вожделенного укуса за бочок круассана я была отвлечена появлением мужчины, вчера в мягкой форме пославшего меня лесом.

– Приветствую вас, Павел Александрович, присаживайтесь, чему обязана? – его появление относилось к разряду непредсказуемого и странного. И пока он сбрасывал верхнюю одежду и портфель на соседний стул, я поинтересовалась: –Вы мой сосед по отелю? Или ваша утренняя яичница дома настолько ужасна, что по утрам вы спасаетесь в «Мариотте»? – лёгкая язвительность должна была скрыть моё недоумение.

– Ни то, ни другое, – он улыбнулся совершенно обаятельно. Казалось, вчерашний и сегодняшний Лановые – это два совсем разных человека. – Если позволите, я сейчас наполню себе тарелку и всё объясню.

– Заинтригована, жду с нетерпением, – мне действительно было любопытно. К тому же завтрак с привлекательным умным мужчиной – что может быть лучше! Помимо прочего, это был шанс составить о директоре по развитию более объёмное впечатление.

Аппетит у Павла Александровича был отменный. Наполнил он не одну, а две тарелки, это не считая мелочей, типа хлеба и напитков, устроился напротив, поймал мой взгляд:

– Александра Витольдовна, мне кажется, мы неправильно начали. Вернее, я вчера был излишне резок. Мне бы хотелось начать сначала, поскольку так будет правильно и для дела, и вообще.

Он пришёл мириться. Я, безусловно, не была против. Просто хотелось понять, что к чему. А потом до меня дошло.

– Павел Александрович…

Он прервал меня:

– Давайте просто Павел.

– Ну Павел так Павел, хорошо.

–Тогда Александра.

Он снова улыбнулся, и я поняла, что этот мужчина умел пользоваться своей харизмой и в данный момент ничуть не стеснялся использовать её на мне.

–Так вот, Павел, подскажите, вы вчера общались с Сергеем Михайловичем?

Он усмехнулся и чуть саркастически поднял бровь:

– А если да, то что?

– Да нет, просто пытаюсь понять, что могло произойти, чтобы вы, человек вполне цельный и не склонный к спонтанным реакциям, вдруг переменили своё отношение? Скорее всего, кто-то повлиял на ваше восприятие моей фигуры, – на этих словах он взглядом пробежался по упомянутой фигуре, чуть задержался на вырезе пуловера и снова посмотрел мне в глаза. Ух ты ж, мы ещё и флиртуем. Тяжёлая артиллерия в действии. Ну-ну.

–Допустим, но почему Михалыч? Может, Разгуляев, или собственник, или ваш земляк Бергман? – он с интересом и как-то по-новому наблюдал за моими рассуждениями.

– С собственником вы общались до нашей встречи, с Бергманом вы не ладите, да-да, до меня дошли слухи о ваших разногласиях, – он чуть поморщился. – А Разгуляев – чрезвычайно приятный юноша, но вряд ли является тем авторитетом, который способен скорректировать ваши оценки. Я не права?

Павел кивнул, соглашаясь, и взялся за вилку.

– Этот юноша совсем не многим моложе вас. Но вы правы. Дедукция не дотягивает до Шерлока Холмса, но с мисс Марпл вы могли бы поспорить. Так что насчёт моего предложения? Мир?

Бог с тобой, мужской шовинист, до Холмса я не дотягиваю…

– Я рада, что вы приехали, – и искренне улыбнулась. – Конечно, мир! Давайте быстренько это всё съедим, дабы не опоздать на работу, – времени, конечно, было ещё предостаточно, но…

Он несогласно помотал головой, дожёвывая что-то явно вкусное.

– Давайте мы не будем никуда торопиться, я знаю, что первая встреча у вас только в десять, – понятно, взял у Разгуляева список моих встреч с его сотрудниками. – Мы спокойно едим, неспешно беседуем, а после я подброшу вас на работу.

В конце концов, почему бы и нет?

– И о чём же мы будем неспешно беседовать? О работе?

– Ни в коем случае! За завтраком это крайне неполезно, вы, как доктор, должны быть в курсе. О работе в машине и в офисе. А сейчас о вас. Как вас занесло в консалтинг?

Он действительно оказался очень приятным собеседником. Ещё через десять минут мы хихикали, обсуждая окружающую нас публику. Его ирония была тонкой, а сарказм убийственным. Я поняла, что днём раньше при встрече он не пытался изничтожить меня как вид, а лишь слегка выразил неудовольствие ситуацией. Мы болтали о нём, о том, как он уже почти восемь лет назад оказался в корпорации, и о том, что его в ней привлекает, о его таксе Джинкс, которая сегодня осталась брошена на произвол судьбы и добрые руки соседки Марьи Семёновны. Он интересовался моими предпочтениях в музыке, чем я обычно занимаюсь, когда не консультирую столичные корпорации, как устроилась в «Мариотте». И, конечно, речь зашла о наших городах:

– Как вам Москва? – допивая вторую чашку двойного эспрессо, поинтересовался мой сотрапезник.

– Среди нас, скромных провинциалов, – я состроила жалостную гримаску, – принято сравнивать две столицы и демонстративно не любить Москву. Грешна, когда-то она и мне казалась слишком огромной, слишком шумной, бестолковой что ли, и очень утомительной…

– И что же произошло? – ему было, правда, любопытно.

– Наверное, я выросла, – я замолчала, подыскивая слова. – Знаете, так бывает с книгами. Всё детство она стояла у родителей на полке, и твои попытки читать её раз за разом разбивались вдребезги, текст стоял глухой стеной, пробраться через которую не было шансов. А потом однажды ты берёшь её в руки и не можешь оторваться. И она становится самой любимой, – я развела руками. – Так у меня с Москвой. Сейчас она мне очень нравится. Наверное, в наших отношениях я прохожу стадию счастливой влюблённости. Всё в ней интересно и маняще, всё находка и приключение. Мы пока едва знакомы, но от этого она только привлекательнее.

Павел слушал меня с улыбкой.

– А как же Питер?

– Ваша столица настолько другая, чем Питер, что сравнивать их бессмысленно, как мужчину и женщину: каждый – явление, каждый – радость.

– Вы не думали переехать?

Я рассмеялась и покачала головой:

– Никогда. Не поверите, даже не думала об этом, – он, судя по всему, не поверил.– Любуясь Москвой, я не стремлюсь её присвоить. Приезжать, гулять, исследовать, радоваться, складывать этот громадный пазл – да. Остальное – нет.

Повисла пауза, тарелки были почти пусты. Лановой явно о чём-то задумался, потом посмотрел на меня, прищурился и, словно решившись, спросил:

– Александра, а хотите, я проведу вам экскурсию по моей Москве? – и выжидающе уставился на меня.

Как жаль. Это могло бы быть очень интересно.

– Павел, спасибо огромное, прогулка по Москве с москвичом, знающим и любящим свой город, – это восхитительно. Мне бы очень этого хотелось.

Он понял, что я ему отказываю, но явно не понял почему:

– Но?..

– Но, к сожалению, я вынуждена с благодарностью отказаться. Поверьте, мне, правда, очень бы этого хотелось!

К тому, что ему отказывают, господин директор по развитию явно не привык. Он не разозлился, не обиделся, он просто не понял или воспринял это как некоторую несообразность.

– И почему же нет?

Придётся объяснить.

– Моя работа, наш проект с корпорацией, моя репутация. Консультант в фирме – это фигура мутная, порождающая множество различных флуктуаций, страхов и повышенное, достаточно предвзятое любопытство. Согласитесь, мы не любим тех, кто нас оценивает, – он согласно кивнул. – Лёгкий иррациональный страх вызывают психологи, психиатры, консультанты туда же. Всегда есть возможность, что про тебя что-нибудь такое поймут, то, чего ты либо не знаешь сам, либо тщательно скрываешь от других. К тому же этот странный непонятный персонаж может ошибиться и буквально парой слов изменить твоё настоящее и будущее. Поэтому за консультантом наблюдают. И если появляется возможность дискредитировать его или его выводы, ею с большой вероятностью воспользуются. Иногда такие возможности создают специально, особенно те, кому есть что терять.

Сказанное мной его удивило, но он явно понимал, о чём я говорю.

– К тому же я женщина. С женщины в бизнесе спрос всегда выше. Даже наш совершенно невинный завтрак может быть абсолютно превратно истолкован, ну как же: он, она, утро, отель, завтрак. Прекрасный повод для спекуляции.

Похоже, так на происходящее он не смотрел.

– То, что вы говорите, в достаточно мере справедливо и всё-таки отдаёт паранойей.

Я грустно усмехнулась.

– Помните классическое: «Если вы параноик, это не значит, что за вами никто не следит»? Или ещё одно, моё любимое: «Выживают только параноики», – мы посмеялись, явно понимая, что стоит за этими фразами. – Мне очень нужен этот контракт и критически важна репутация безукоризненного профессионала, не говоря уж о мнении заказчиков на мой счёт. Поэтому с огромным сожалением, увы, нет. По-хорошему, и о нашем завтраке я должна бы рассказать Сергею Михалычу.

Он кивнул, принимая мои доводы. А мне было действительно очень жаль, что в дальнейшем с этим человеком меня будут связывать только формальные отношения.

Поскольку всё было съедено, я поднялась в номер, чтобы стремительно собраться на работу. А Лановой остался дожидаться меня с очередной чашкой кофе.

* * *

Павел вёл машину. Он специально выбрал более длинный, кружной путь к офису. Они обсуждали его пиарщиков. Эта шустрая питерская девица вчера успела пообщаться почти со всеми ключевыми игроками отдела. Её оценки были точны, а вопросы заставляли задуматься. Она с живейшим интересом и явным удовольствием рассматривала город за окном. Похожие эмоции из окружения Ланового демонстрировал, пожалуй, только Пал Палыч, но в его пять с половиной лет это было объяснимо. Мужчина параллельно прокручивал прошедшую встречу в голове и пытался понять, почему он не собирается идти на поводу вполне обоснованных опасений Александры. Он не первый год успешно выживал в корпоративном мире и прекрасно понимал, как сложно строятся и как быстро рушатся репутации. Но, вопреки этому, он был уверен, что найдёт решение, которое позволит ему общаться с этой женщиной дальше не только в рамках офиса и проекта. Значит, был нужен кто-то, кто санкционирует и сделает это общение легитимным.

Самое забавное, что мужской вовлечённости в этом было не так и много. Да, она отлично выглядела – естественно, спокойно, стильно, гармонично. Да, сочетание ума и красоты в женщине всегда привлекало его. Да, что-то в нём реагировало на то, как она смеялась и с искренним интересом и, пожалуй что, с радостью смотрела на него. Вот, наверное, самое важное: от неё было ощущение радости, не пресыщенности, не напряжения, не скуки, но радости и открытости происходящему. А ещё у него было ощущение события. Это бывает очень не часто, когда в веренице встреч ты пересекаешься с человеком, который задевает в тебе что-то необъяснимое, но остро значимое. И это что-то ещё долго потом отзывается сожалением, если вы так и разошлись в разные стороны, и часто дарит неожиданные открытия, если тебе удаётся удержать этого человека и вовлечь его в свою орбиту.

Дураком Павел не был, это признавали все, кто его знал, друзья – с восхищением, враги – с трудом сдерживая раздражение. Сорок три года жизни научили его видеть людей и не разбрасываться ими. Во многом именно это определяло его успех как весьма результативного руководителя. А ещё господин директор по развитию терпеть не мог, когда кто-то или что-то навязывал ему правила игры, не говоря уж о прямых запретах. Ну и последняя формулировка, которая пришла ему на ум, когда он высаживал госпожу Лепинскую из машины, звучала так: «Я с ней ещё не наговорился».

А поскольку и ему, и ей, по её же словам, хотелось вместе погулять по Москве, значит, так тому и быть.

Осталось только уговорить Михалыча.

Почему Михалыча? Потому, что лезть с этой мелочёвкой к Главному явно не стоило, Бергман был с ним в одном статусе, да и не хотелось Павлу перед ним одалживаться. А вот Михалыч, как куратор проекта, помочь мог, вопрос был в том, чтобы захотел.

Они расстались на парковке корпорации, договорившись о встрече аж через неделю. К тому времени психологиня обещала закончить с его пиарщиками и начать общаться с отделом новых проектов. До следующей недели вся её бальная карточка оказалась расписана с утра до вечера. На его вопрос, зачем такая интенсивность, она совершенно серьёзно ответила:

– Понимаете, Павел, я очень ценю время и деньги своего нанимателя. На моё пребывание здесь тратятся средства – взять тот же отель. И если можно сэкономить, я это делаю.

– Вас так волнуют затраты нанимателя? – в голосе мужчины было явное недоверие и даже усмешка.

В её глазах больше не было улыбки:

– Именно так. Вы можете не верить, но я испытываю искреннюю благодарность к компании и собственнику в частности за то, что он выбрал меня среди многих прочих, что он доверился моему профессионализму, платит мне достойный гонорар и таким образом позволяет решать мои личные задачи. Догадываюсь, что это не самая популярная концепция, но для меня это так, – чуть помолчав, она добавила: – Для меня благодарность – это один из определяющих моментов и в жизни, и в работе, – она махнула рукой, не желая углубляться. Улыбнулась: – И я искренне благодарна вам за сегодняшнее утро и ваше щедрое предложение. До встречи, – кивнула ему и, уже явно думая о чём-то своём, ушла.

– До встречи! – он ещё какое-то время стоял, смотрел на её удаляющуюся статную фигурку в длинной тёмно-синей, почти чернильной дублёнке, но потом встряхнулся и тоже ринулся в бурные воды офисного бытия.

Михалыча Лановой поймал только после обеда. Тот сидел у себя в кабинете и что-то высматривал в мониторе, на который были выведены изображения с пары десятков видеокамер.

– Привет, уважаемый! Шпионишь помаленьку?

– Куда ж вы без пригляда. Заходи, Паша, что-то ты зачастил к старику: вчера, сегодня, – он демонстративно покряхтел, имитируя дряхлость. – Не случилось ли чего? – и хитро глянул на него поверх очков. – Присаживайся.

Павел сел, характерным для него жестом потёр внешний уголок правого глаза.

– Да вот посоветоваться зашёл.

– Советуйся.

– Помнишь, мы вчера говорили об Александре, – в том, что безопасник помнил всё, он даже не сомневался. Память, острый быстрый ум и способность сопоставлять одно с другим были у «старика» на зависть молодыми.

Михалыч кивнул и удивлённо уставился на Ланового.

– Ну?

– Ты меня убедил. И я решил, что нам с ней неплохо бы начать заново. Поговорил с ней, мы прекрасно пообщались…

– И когда ты успел? Она с утра на встречах, и ни одна из них не была с тобой, – брови его поползли наверх.

– Я поймал её на завтраке в отеле.

– Даже так, продолжай, продолжай, очень любопытно, – лицо главы безопасности корпорации приобрело внимательное и чуть ехидное выражение.

Павел, сделав вид, что не заметил насмешки старого приятеля, обаятельно улыбнулся и продолжил:

– Мы говорили о Москве. Представляешь, она реально влюблена в столицу. Я в качестве жеста доброй воли и как некое извинение за вчерашнее предложил показать ей город. А она…

В этот момент Михалыч перебил его и засмеялся:

– А она тебе отказала?

Лановой удивлённо уставился на собеседника:

– Откуда ты знаешь? Она рассказала?

На что тот помотал головой:

– Нет, но я же говорил тебе, что она правильная девочка. Почему – объяснила или сам сообразил?

Директор по развитию вздохнул:

– Объяснила какую-то ерунду про репутацию, дискредитацию выводов, повышенное внимание и риск не оправдать доверие…

Михалыч потянулся и заложил руки за голову:

– Ну почему же ерунду, всё чётко и внятно. Паша, вы двое сейчас самые популярные персонажи для сплетен. Ты сегодня и всегда холостой, сорокалетний, обаятельный как чёрт, член совета директоров. Да по тебе пол-офиса сохнет. Любая барышня, которой ты уделяешь более пяти минут своего драгоценного времени, тут же обсуждается как твоя возможная любовница или даже будущая супруга.

Лановой зло чертыхнулся.

– Сережа, ты же знаешь, я в офисе ни с кем и никогда!

– Знаю. Ты молодец. А вот знаешь ли ты, что по этому поводу думает общественность? – он откровенно заржал. – Первая половина считает, что ты гей, – выражение лица коллеги вызвало ещё один приступ смеха, – а вторая придерживается версии, что у тебя была несчастная любовь и с тех пор ты холоден и безразличен к дамам. Была ещё версия про мужскую слабость, но она не очень популярна. Правда, появление Пал Палыча несколько обескуражило сторонников твоей гомосексуальности, но в итоге ты был признан универсалом, – продолжал резвиться главный по безопасности. А Павел про себя вспоминал все свои любимые ругательства на известных ему трёх языках, не считая родного. – Ну, это о тебе. А про Сашу и так те, кто знает, что она по рекомендации Андрея Бергмана (зря ты, кстати, его не любишь), говорят, что, скорее всего, он притащил свою любовницу.

– А это не так?

– Не так.

Непонятно почему, но Павлу было приятно это слышать.

– Она у всех на виду. И от того, что она наоценивает и наконсультирует, реально могут если не полететь головы, то начаться серьёзные подвижки в коллективе. Так вот, всё, что она тебе сказала, верно. И сделала она то, что должна была сделать. Но!

– Но?

Хитрый вояка с беззаконием очень тепло улыбнулся Лановому:

– Вы оба отличные ребята и оба мне искренне симпатичны, а хорошие люди должны держаться друг друга. Кроме того, ты последний человек, к которому у службы безопасности есть вопросы. И поэтому я сейчас позвоню Александре и санкционирую ваше общение. Ты же за этим ко мне пришёл? – он выжидательно посмотрел на собеседника, дождался его согласного кивка. – Ох, молодёжь, как интересно у вас всё начинается: вчера ты её послал, сегодня она тебя, да вы, друзья мои, на пути к большому и сильному чувству.

– Типун тебе на язык, старый сводник!

– Не груби старшим, – Михалыч погрозил ему пальцем и опять выразительно закряхтел. – Но ты смотри, у тебя, если что, просто появится лишняя звёздочка на кобелиных погонах, а для неё потери могут быть гораздо серьёзнее. Я, например, не могу предсказать, как отнесётся Главный, если по офису пойдут сплетни.

– Не пойдут.

– Ну-ну, – он взял трубку, набрал номер. – Александра, душа моя, занята? Поговоришь минутку? Тут дирекция по развитию решила взять над тобой шефство в плане культурной программы и организации досуга. Да всё я понимаю. Чёрт с ними. Соглашайся, заодно присмотришься поближе, тебе по ним ещё отчитываться, – на последней фразе он хитро глянул на Павла и усмехнулся.