Московские каникулы питерской идеалистки

– А которая из них Софьина башня?

– Мимо не пройдём. А ещё с этой башней связана традиция. Говорят, Софья до сих пор исполняет желания, если правильно попросить. Женщин жалует больше, чем мужчин, но помогает и тем, и другим. Будешь пробовать?

Я, особо не раздумывая, кивнула.

–Почему нет? Зачем отказываться от помощи. А что мужчин царевна с трудом терпит, оно понятно, – я погрустила. – Сильная женщина, прилично обогнала своё время.

Мы подошли к надпрудной башне, в народе Софьиной. Как наказал Павел, я прижалась к стене и три раза левой рукой прикоснулась к ней, оставляя на заиндевевшем камне подтаявший отпечаток ладошки. Мысленно трижды проговорила «Софья, помоги!» и попросила. Не скажу, что мне был знак или что-то произошло, но настроение изменилось. Из шкодно-лиричного оно плавно перешло в грустно-раздумчивое.

– А ты будешь загадывать?

Он покачал головой.

– Я не суеверен.

Стянул перчатки, протянул их мне.

– На, надень, – на моё «Нет, спасибо, не холодно» пригрозил: – Бери, иначе буду греть своими руками, – и усмехнулся, когда я, глянув на него исподлобья, перчатки взяла. Они были большими, тёплыми и мягкими.

– Спасибо.

– А что ты загадала? А то народ очень за разным ходит. К примеру, наш главный бухгалтер Елена Генриховна сюда бегает перед каждой серьёзной проверкой.

– И что, помогает?

– Пока больших штрафов не было, – он пожал плечами. – И всё-таки?

– Я как все: любить быть любимой, быть вместе со своим человеком, дом, семью, чтобы была здорова мама, чтобы не было войны, – я чуть смущённо пожала плечами. – Как-то так.

Я сказала не обо всём. Ещё одним желанием, которое я не стала озвучивать, было написать Книгу. Такую, чтобы классная и нестыдная, и издать, и чтобы людям в радость.

Мы молча брели, завершая большой променад вокруг пруда, когда он спросил:

– А свой человек, он есть? – спросил так, походя, глядя перед собой в снег.

– Наверное, где-то есть, должен же он где-то быть?

Основательно замёрзшие и заснеженные мы сели в машину. От поездки на Воробьёвы горы, чтобы посмотреть на всё это сверху, я отказалось. После относительной хрупкости и ажурности монастыря громада Университета и огромный раззявленный рот Сокольников не манили.

Мы проехали по сверкающей набережной мимо Кремля, помахали Петру, оценили масштабы Храма Христа Спасителя. По дороге Павел показывал мне интересные места и рассказывал московские байки.

Это была чудесная прогулка и просто невероятно прекрасный вечер, о чём я и сообщила Павлу, когда мы подъехали к моему отелю.

– То есть ты испытываешь ко мне лёгкую тень благодарности? – судя по змеящейся на губах Ланового улыбке, вопрос был с подвохом.

– Вполне весомую. И готова подтвердить своё приглашение в Питер. Накормлю и выгуляю.

Хитрая физиономия Павла испытующе уставилась на меня:

– А могу я сам выбрать форму компенсации?

Вот деляга.

– Попробуй… – очень осторожно ответила я.

– Ещё одна прогулка и ужин. Про Питер я придумаю что-нибудь ещё.

О-хо-хонюшки. И ведь придумает. Опять торопится. Но отказывать мне не хотелось. В конце концов, мне действительно было хорошо. И он мне нравился. Нравился как человек и собеседник и не только. Он умел нравиться. Моей женской сущности было приятно и лестно, что такой яркий, сильный, уверенный в себе мужчина искал моего внимания.

– У меня есть выбор? Судя по всему, решение уже принято.

Он усмехнулся, как старший младшему:

– Ага! Четверг или пятница?

Я помолчала, прикидывая свои планы. Пятница была предпочтительнее. Всё-таки директора по развитию вокруг меня стало как-то многовато. Я нуждалась в паузе для того, чтобы собрать мозги в кучку. Да и поработать бы не мешало. Но в пятницу я могла уехать в Питер.

Истолковав моё молчание как сомнение, он продолжил соблазнять.

– Ты когда-нибудь ела ливанскую кухню? Это что-то! Обещаю, будет вкусно.

– Тогда в четверг. Про пятницу я не уверена, что не метнусь домой на выходные.

– Вот и славно.

Я отдала ему перчатки. Он вынул меня из машины. И вручил аппетитно пахнущий пакетик из крафтовой бумаги.

– Это тебе от Нугзара. Он сказал, что ты удивительно вкусно ешь, – это был приятный комплимент.

Наши «спасибо» прозвучали почти одновременно.

– В четверг я заеду за тобой в шесть.

Я кивнула, помахала ему рукой:

– Доброй ночи! – и скрылась в дверях отеля.

В пакетике, распакованном в номере, оказался ароматнейший пирожок с мясом, нежный сулугуни, медовая груша и бонусная карта аж с двадцатипятипроцентной скидкой.

* * *

Как и положено успешному руководителю, Павел Лановой имел полезную привычку анализировать принятые решения. Чем он и занимался по дороге домой, проводив свою спутницу. Он был очень доволен вечером, собой и тем, что все решения, которые были приняты относительно Александры, пожалуй, кроме первого, оказались абсолютно верными. Да и то, не сбрось он тогда на неё своё раздражение, он бы не поехал в «Мариотт» этим утром, и тогда не было бы такой классной прогулки и того, что ждёт их в четверг. Он остановил машину и потянулся, как сытый кот. Надо же, обозвала приблудным котярой.

Его сегодняшняя спутница была забавная и неожиданно интригующая. Умная, красивая, весёлая, очень отзывчивая и радостная, и о ней хотелось заботиться. Когда она отошла в ресторане попудрить нос, он попросил Нуру приготовить ей небольшой перекус, дабы не оголодала у себя в отеле после прогулки. На что его счастливо женатый друг, всегда с явным неодобрением воспринимавший внесемейный статус Павла, уточнив на одного или на двоих, заметил: «Эта женщина очень вкусно ест, поверь моему опыту, с такой может быть здорово в постели». Опыт у Нугзара был более чем впечатляющим. И когда питерская штучка обрисовала перспективный план развития их отношений до развода включительно, он понял, что совсем бы не отказался от бурного романа с ней. Но что-то подсказывало, что здесь всё не будет так просто.

Александра вела себя совсем не так, как женщины, с которыми Лановой обычно встречался. В какой-то момент он привык к тому, что инициатива исходит от прекрасного пола. Это было удобно, хотя и стало немного обременительно, когда его работа потребовала существенно большей публичности. Обычно он выбирал из обилия предложений и дальше играл по своим правилам, при этом действительно хорошо относясь к своим подругам. Просто в его жизни они занимали далеко не самое важное место, сильно уступая сыну, работе, многочисленным интересам и друзьям, и в целом были вполне заменяемы.

Всё было иначе с этой дамочкой. Она не стремилась очаровать его, хотя вместе им было явно комфортно и интересно. И если бы Павел отправился, как был послан, «к семье и таксе», Саша бы облегчённо выдохнула и пошла в отель писать свои заключения. Ему импонировало её отношение к работе. Сам такой же – ввязываясь в проект, он был вовлечён и лоялен нанимателю на двести процентов, а если отношения менялись так, что его партнёр терял эту лояльность, просто уходил.

Она не флиртовала сама и пыталась игнорировать его флирт, переводя заходы Павла в ироничные перепалки. Складывалось ощущение, что Александра испытывает опасения на его счёт, хотя определить причину он не мог. То есть привычный стереотип отношений категорически не работал. И это вместо того, чтобы равнодушно пожать плечами и уйти с мыслью о том, что «на его век женщин хватит» бодрило, заставляло проявлять активность самому. То ли в нём на старости лет проснулся инстинкт охотника, который мирно продремал всю его обширную сексуальную биографию, реализуясь исключительно в корпоративных играх, то ли в ней было что-то особенное.

А ещё было в Лепинской нечто очень нечастое, что вне зависимости от пола иногда встречается в людях: ты чувствуешь себя с ними таким собой, который тебе самому нравится.

Александра не задала ни одного вопроса о его личном статусе, в отличие от него. Мужа или «своего мужчины» там, похоже, не было, но при этом она производила впечатление женщины, к мужскому вниманию привыкшей, во всяком случае, воспринимавшей его как должное. Короче, стоило продолжать.

Джинкс, накормленная и нагулянная, встретила его жизнерадостным мотанием хвоста. Однако когда Павел попытался взять её на руки, для начала пару раз фыркнула и даже разок гавкнула, демонстрируя недовольство тем, что хозяин не изволил сам обиходить её собачество. И лишь потом он был облизан и получил все причитающиеся знаки пёсьего обожания.

– Женщины, – подумал Лановой,– вне зависимости от видовой принадлежности, они такие женщины. Но без них было бы много скучнее.

* * *

Я ввалилась в номер довольная, усталая и озадаченная. Давненько я так приятно не проводила время. В Павле было то, что я очень ценила в мужчинах, – он был из тех, кого называют партнёром по игре. Тот, кто не даёт тебе спуску, отвечает пасом на пас, дразнит, стимулирует, заставляет получать огромное удовольствие от процесса и чувствовать себя живой.

Под струями воды в душе, смывая с себя этот день, я дала себе слово прекратить думать о Лановом, поскольку надо было выспаться и завтра иметь рабочую голову. Где-то на грани подсознания мне не верилось, что получится. Но едва голова коснулась подушки, сон навалился и взял меня в ласковый плен. И даже свойственное мне обычно разнообразие сновидений было комфортным и невнятным настолько, что позволило прекрасно отдохнуть.

Проснувшись с утра на час раньше, чем должен был прозвонить будильник, я умудрилась немного поработать, описав вчерне вчерашние встречи и свои выводы. Бассейн был отложен на вечер.

Завтрак на этот раз обошёлся без неожиданных визитёров и приключений.

Дорога. Работа. Много. Разнообразно. Эффективно. Но ничего, что приближало бы корпорацию к поимке крысы. С кем мне удалось пообщаться: феерическая барышня с бешеным потенциалом, пара рабочих лошадок, юноша, признавшийся, что периодически употребляет наркотики, начальник отдела новых проектов из дирекции Павла и Михалыч, с которым мы обсудили промежуточные результаты, тонко пошутивший на предмет «моего сокрушительного обаяния». На этом рабочий день как-то вдруг закончился.

Включив «Вотс-ап», я увидела сообщение от директора по развитию. На присланной фотографии здоровенный наглый котяра стоял лапы в боки. Картинке соответствовала надпись: «И какая часть моего «мяу» тебе не понятна?»

«Детский сад», – подумала я. Потом порылась в телефоне, нашла в закромах фото котомонстра подруги, который по всем статьям перевешивал присланное мне, и отправила адресату с припиской: «Оригинал выглядел так». На фото эта наглая серая морда пыталась за шею уволочь подготовленную к запеканию трехкилограммовую утку, и не то чтобы у него это не получалось. «Тогда не так обидно», – было в сообщении, полученном спустя несколько минут. Продолжать это безобразие я не стала и ничего не ответила.

Но напомнивший о себе мужчина упорно не шёл из головы. Дабы голову просветлить и вымыть из неё всё лишнее, я спустилась поплавать в бассейн. Поплескавшись и наполнив влажным паром лёгкие в хамаме, я пришла к выводу, что раз пока мне всё нравится, но крайне мало информации, дабы делать какие-то выводы, делать их рано. И если умный и красивый мужчина хочет меня кормить, гулять и развлекать, то кто я такая, чтобы мешать ему в этом благом начинании?

Возможность обсуждения этой истории с подругой была отвергнута сразу, дабы таким образом не придавать ситуации большей весомости, чем она на данный момент имела. На чём тема Ланового была задвинута в дальний угол сознания и забаррикадирована работой. В этом продуктивном и взвешенном состоянии я честно просуществовала до вечера четверга.

Единственное событие, которое немного разбило уже сложившийся рабочий ритм, было явление странного персонажа. Во время небольшого антракта, который удалось выкроить между двумя встречами, я зашла в кафе перекусить и выпить чашку кофе. Неспешный, честно заслуженный перерыв за чашкой кофе и плетёнкой с кленовым сиропом принёс радость и отдохновение. В стайках сотрудников корпорации, мигрирующих по кафе, с каждым днём и числом проведённых встреч становилось всё больше знакомых лиц. Логика, ритмика, отношения внутри компании пока лишь пунктиром, едва-едва, но начинали проясняться, формируя некую картину, которая дальше будет обрастать деталями, конкретикой, становясь всё более понятной. Кофе уже был почти выпит, когда ко мне за столик, испросив соизволения, подсел молодой мужчина. Пришедший отрекомендовался Александром Сосниным. Был он высок, чуть рыхловат, с симпатичным, но немного смазанным лицом, что лишало его преимущества перед более мужественными и фактурными конкурентами. Первое впечатление от него было некой нескладности, недорисованности, что ли. Про таких говорят: ни рыба ни мясо, тюфяк.

Он был инженером, специалистом из отдела новых проектов, и нам предстояла встреча на следующей неделе. Своё стремление к общению со мной Александр аргументировал так: предстоящая встреча с психологом волнует его, ему бы хотелось произвести наиболее приятное впечатление, поскольку управленческая карьера является одной из ключевых целей. Если бы его было можно сравнить с собакой, я бы выбрала спаниеля, норовящего привлечь внимание хозяина, чуть больше суеты и энтузиазма, чем надо бы, любезность на грани с навязчивостью. Но в то же время звучал какой-то диссонанс между тем, что он демонстрировал, и тем, что сквозило на грани восприятия.

Я постаралась успокоить его, дежурно обрисовав структуру встречи и исключительно благостные перспективы нашего общения. Он ещё немного посидел, попытавшись перейти на общие темы, поинтересовался моим впечатлением о работе в корпорации. Потом извинился и ушёл.

А я осталась озадаченная. Что-то в моём послевкусии от этой встречи не складывалось в целостную картину. И это не говоря о том, что он вёл себя совсем нетипично для подобных ситуаций. Я более семи лет периодически играла ту роль, которая была мне отведена в корпорации. Внешний психолог для офисных обитателей персонаж страшноватенький, непонятный, от которого лучше держаться подальше. Что коллектив обычно и делает. Бывало, ко мне подходили уже после общения, чтобы получить обратную связь, совет, иногда, правда очень редко, просто пообщаться. Но вот так до встречи – никогда. Нет, конечно, все люди разные, но… Поискав для господина Соснина мотивацию на общение со мной, я остановилась на двух вариантах: первый – это попытка создать предварительное благоприятное впечатление, второй – разведка боем.

По-хорошему, наша крыса, если она вообще была (этот вариант я тоже не исключала), на приход внешнего психолога-консультанта должна отреагировать крайне настороженно и нервно. Тактики могло быть две. Первая предполагала затихариться, как змея под корягой, авось пронесёт. Вторая допускала прямо противоположное поведение – вхождение в доверие, демонстрацию собственной безобидности и недалёкости. Во втором случае, крыса должна быть наглой, подлой и очень умной. И для формирования правильной стратегии ей нужна была информация.

Закончив свой кофе-брейк, я, прежде чем последовать на следующую встречу, набрала Михалыча и напросилась на аудиенцию в конце рабочего дня. Испрошенное мне было предоставлено.

Когда мы встретились, я изложила свои ощущения по поводу Соснина Мохову. Чем немало его озадачила.

– Не поверишь, Сашенька, но в эту сторону мы даже и не думали. Практически всю дирекцию Павла перетрясли, а этого недотыкомку не трогали. Я, конечно, покручу его историю в корпорации, но пока даже зацепиться не знаю за что.

Я не стала настаивать, поскольку, кроме смутного ощущения неправильности от Александра, у меня на него пока ничего не было. Посмотрим после интервью. За два часа структурированного интервью с использованием моей авторской методики я из него душу вытащу.

– Сергей Михалыч, гляньте, будьте ласка, не было ли у него с кем конфликтов. Может, претендовал на повышение и не получил. Есть ли девушки, к которым он ходит с шоколадками чаще, чем к другим.

Такой типаж у женщин успехом не пользовался: хоть и высокий, и, судя по работе в корпорации, не нищий, и наверняка не дурак, но без магии и харизмы. Такие красавцы брали дам измором и подарками.

– Ты думаешь, что это он? – лицо Михалыча выражало азарт и надежду.

Я пожала плечами:

– Давайте я отвечу вам на этот вопрос на следующей неделе. Не стоит множить сущности без толку. Просто хотелось бы побольше информации для анализа.

– А ты спроси Пашу, когда будете встречаться, это его сотрудник, и какое-то представление о нём у него точно есть, – мой собеседник улыбнулся с ехидцей.

– Не «когда», а «если», – я сделала вид, что совершенно не понимаю, о чём речь.

–«Когда», дорогая, «когда», и мы же договорились на ты. У вас встреча во вторник, но по тому, как Паша бил копытом вчера, вы увидитесь раньше, – теперь улыбка была откровенно лукавая.

– Увидимся – спрошу.

– Не ершись, – он посерьёзнел и вздохнул. – Павел – хороший мужик, загулялся малость в холостяках, но в остальном большой молодец.

Я покивала, не желая развивать тему.

– Михалыч, любой факт о Соснине мне будет интересен. И ещё, я не удивлюсь, если по какой-то причине он попытается или отменить, или передвинуть нашу встречу. Заболеет или что-то ещё. Всё, пока, уважаемый, я побежала.

Озадачив Службу безопасности, я ушла из офиса. До встречи с Лановым стоило освежиться и переодеться.

Я спускалась в холл отеля на лифте. Его прозрачная капсула плавно несла меня в яркую московскую ночь, которая сияла огнями, укутывала густой тенью, куда-то торопила, задевала что-то внутри.

Поскольку по отношению к Павлу и его телодвижениям в мой адрес я так и не имела взвешенной позиции, одеваться стоило так, чтобы чувствовать себя хозяйкой положения. Чем сложнее ситуация – тем комфортнее одежда.

На мне была нежнейшего голубого цвета кашемировая водолазка, мягкая и уютная, как бок любимого кота. Длинная узкая чёрная юбка вытягивала меня ввысь. Как там у Ахматовой: «Я надела узкую юбку, чтоб казаться ещё стройней»? Чёрные ботильоны на каблуках были удобны и давали фигуре правильную посадку. Перекликающуюся по цвету со свитером серебристую тонкую, но при этом очень тёплую шаль можно накинуть и на плечи, и на голову, если мы, как в прошлый раз, загуляемся на морозе. Длинные серьги с барочным жемчугом делали шею длиннее, а глаза ярче. Серебряные крупные кольца дополняли ансамбль. Мазок дерзко-розовой помады и пушистость каштановых волос добавили образу яркости. Я выглядела хорошо, вполне женственно, чтобы польстить мужскому самолюбию, и достаточно консервативно, чтобы не быть обвинённой в провокации.

Павел ждал меня, попивая кофе. Судя по тому, в каких количествах он его поглощал, в сосудах этого мужчины, кофе был основной жидкостью.

– Привет! – я сдержанно улыбнулась.

– Привет! – он встал, приветствуя меня, отставляя пустую чашку прочь.

* * *

– Привет!

Пани Лепинская улыбнулась, чуть сдержанней, чем ему бы хотелось, но совершенно очаровательно. Всё же в офисе она была совсем другой. Её окружала аура спокойной доброжелательности и открытой радостной вовлечённости в собеседника. Сейчас же она в распахнутой дублёнке напоминала экзотический голубой цветок с рыжеватым пламенем сердцевины на длинном чёрном гибком стебле. Саша была чуть отстранённой, хотя глаза, вопреки желанию, всё равно не могли скрыть искорок смеха, а кончик её идеального, с точки зрения древних греков, носа чуть подрагивал, словно она принюхивалась к происходящему. А от неё самой пахло невероятно – тёплый и горький, вкусный, манящий и в то же время очень благородный аромат окружал её облаком ровно в той пропорции, чтобы, не удушая, навевать грешные мысли.

Лановой отринул мысли о неподобающем, хотя высокая грудь, облитая голубым кашемиром, взывала к обратному. Он внутренне усмехнулся. Всему своё время.

– Привет! Я сегодня пешком. Предлагаю, не торопясь, пройтись по окрестным улочкам и переулкам и догулять до ресторана. Здесь медленным шагом минут сорок пять – пятьдесят. Там поесть и двигаться дальше? Экскурсия прилагается.

– Принимается!

* * *

Мы вышли из отеля и буквально через сто метров свернули в Дегтярный переулок. А дальше по Малой Дмитровке пересекли Страстной бульвар, потом по Дмитровке же, но уже Большой, дошли до Глинищевского переулка. Музыка имён московских улиц чаровала, кружила голову. В них магия черпалась из веков истории, из православия в его прекрасном повседневно-сакральном значении, из биографий строителей и жителей древнего мегаполиса. У нас в городе трёх революций мне немного не хватало этой архаичности.

Павел для топ-менеджера удивительно хорошо знал родной город. Он подмечал небанальные детали, рассказывал о них, показывал мне любопытные дворики, и неожиданные в своей прелести дома, и укрытые в тенях элементы декора. Мы заглянули в Успенский храм в Успенском же переулке, и я была совершенно очарована. Здание было таким празднично-уютным снаружи, а внутри благостным и расписным, как яичко в пасхальный день, что я бы там зависла на неопределённое время, не тяни меня Лановой за собой. Я выслушала целую лекцию про старообрядчество, когда мы почти случайно наткнулись на один из скромных и малоизвестных шедевров гения московского модерна Фёдора Шехтеля – здание типографии «Утро России». Как оказалось, нам обоим нравились и модерн, и Шехтель, чьё творение мы рассмотрели со всех сторон. Но для Ланового архитектура была строчкой в тексте истории, а для меня неким ритмом и мелодией, настроением, одним из отблесков красоты сущего. Окрестности Тверской оказались чрезвычайно интересны и живописны.

Я шла, опираясь на предложенную Павлом руку. Выслушала ворчание на тему «опять без перчаток». Эта деталь моего туалета или осталась в любимом северном городе, или каталась туда-сюда, позабытая в «Сапсане», в отеле я её не нашла.

– Как тебе мои ребята? – вопрос был задан, вроде бы, походя, но директора по развитию явно интересовало, что я надумала про его команду.

– Классные в большинстве своём. Есть поярче, есть попроще, но в целом отличная банда, способная практически на что угодно и совершенно влюблённая в своего руководителя, – я посмотрела на него с искренним уважением. – Ты для них царь, бог и воинский начальник, они хотят быть, как ты, и готовы за тобой, хоть в разведку, хоть в прорубь.

Он отмахнулся:

– Да ладно.

Но, очевидно, ему было приятно.

– Это и здорово, и очень опасно. Когда роль личности в истории так велика, убери вдруг эту личность – история станет совсем другой, а то и рассыплется…

Он задумался и ничего не сказал. Складывалось впечатление, что он и сам думал об этом. Не удивительно. Очень успешный руководитель на одной и той же, пусть и высокой, позиции с небольшим карьерным ростом восемь лет подряд – это достаточно долго. Вероятность того, что его могут куда-нибудь повысить или перевести, была высока. Также было вполне возможно, что какой-нибудь шальной ветер из возможностей и катаклизмов подхватит его и унесёт в новый проект, компанию, город, страну.

– Дашь почитать то, что напишешь?

– Обязательно. Но сначала Михалыч и собственник.

Он покивал, соглашаясь. А я вспомнила, что хотела поговорить с ним о Соснине.

– Павел, а Александр Соснин – он что за зверь?

На лице директора по развитию отразилось недоумение, смешанное со скукой.

– Да ничего особенного. Крепкий середняк. Инженер. Не особо умён, хотя и не дурак. Талантами не блещет. Пожалуй, всегда идёт навстречу, если его о чём-либо попросить, часто берётся за те задачи, которые важны, но для других непривлекательны или просто неинтересны. Редко повторяет одни и те же ошибки, – он пожал плечами. – А почему он тебя заинтересовал?

Я рассказала о нашем сегодняшнем знакомстве и попросила подробностей: амбиции, женщины, конфликты…

– Амбиции есть. Он просил, чтобы я его направил в кадровый резерв корпорации. Но я не вижу в нём управленческих способностей.

– И как он?

– Да спокойно, нет и нет. Конфликтов он, скорее, избегает. А женщины… Здесь любопытнее. Появившись в офисе, он запал на Катерину и начал планомерную осаду.

– Катерину Северову? – я прониклась. Надо было иметь очень высокую самооценку, чтобы начать ухаживать за Катей. Девушка была хороша неимоверно: красивая, остроумная, обаятельная, одна из звёзд команды, признанная королева дирекции. – И как она?

– Да никак, конечно, – он дёрнул плечом. – Они в тот момент хороводились с Разгуляевым, – он замялся. – Понимаешь, у Северовой были на меня виды. А я там, где работаю, ни с кем и никогда. Вот Саня её и утешал.

Цинично. Но честно.

– И как Соснин?

– Плохо. По нему это сильно проехалось. В какой-то момент он так достал Катю, что она, не особо сдерживаясь, объяснила, куда ему идти и зачем. Я даже думал, он уволится. Но нет, остыл и даже вроде остался при ней в качестве пажа-приятеля.