Московские каникулы питерской идеалистки

Завтра! Я не буду думать об этом «завтра». С этой конструктивной мыслью я залезла под одеяло и вопреки мрачным прогнозам о бессонной ночи заснула.

А с утра пораньше меня разбудил стук в дверь.

С криком: «Сейчас!» – я метнулась в поисках одёжки, поскольку по возможности, если не холода и не гости, предпочитаю спать голышом. Бредовая, но такая желанная мысль, что за дверью стоит Он, была, увы, отвергнута. Никто бы его ко мне без предварительного звонка в номер не впустил. Хотя…

За дверью стоял портье и держал большой букет садовых ромашек:

– Это просили доставить вам.

Я взяла его в руки и, видимо, у меня был настолько ошарашенный вид, что носитель, или даже несун, цветов сам вежливо поинтересовался, не нужна ли мне ваза.

Я закивала, как китайский болванчик:

– Да, да, конечно, спасибо!

Он пошёл за вазой, а я, улыбаясь, как дурочка, смотрела на это совершенно летнее чудо в начале февраля. Они были большими, их было много – на восемнадцатой я прекратила считать. И это был лучший выбор, который он мог сделать!

Я порылась в складках упаковочной бумаги в поисках записки. Она была. Всего три слова: «Жду вечера. Павел».

Я всегда дико бесилась, когда видела визжащих от восторга дамочек. Но тут я их поняла. От позорного действия меня спас стук несуна с вазой. Я поблагодарила, даже нашла какую-то небольшую бумажную денежку и пошла ставить своё сокровище в воду.

Что-то остановило меня от того, чтобы позвонить. Я написала: «У меня в номере лето! Спасибо! Жду тебя».

Полдня мне леталось. Я была в ударе, легка, блестяща и проницательна.

Кстати, про проницательность: господин Александр Соснин на запланированную встречу со мной предсказуемо не явился. Руководитель отдела новых проектов Андрей Громов сообщил мне, что Саша заболел и ближайшую неделю на больничном. Совпадение? Почему-то мне так не казалось.

А в районе трёх Лановой написал, что не приедет: «Саша, хотел позвонить, но понял, что у тебя интервью. У нас форс-мажор, катаклизм и цунами. Буду в офисе до ночи, а может, и далее. Зол. Надеюсь, увидеть тебя завтра».

Бабочки с тоскливым писком грохнулись куда-то в район малого таза. Разочарование? Разочарование!!! Я скучала, я хотела его, я ждала его. И понимала, что мне всегда, сколько бы нам ни было отведено общего времени, придётся делить его с работой, сыном, музыкой, всем миром. Подсознание подленько прошамкало: с другими женщинами?

И эта мысль меня отрезвила. С женщинами – нет. А вот всё остальное – да! Именно потому, что в его жизни было всё это, он мне так нравился.

Моя записка была совсем коротенькая: «Нам с ромашками будет тебя не хватать. Победы над цунами!»

Самое забавное, хандры не было. Дабы подсластить пилюлю, я заказала на ужин вкуснейший стейк и даже запила его прекрасным белым бургундским. Что привело меня в чудесное расположение духа. По дороге в отель я накупила себе маленьких гастрономических радостей в «Лавке Караваевых»: пару волшебных пирожков с мясом, миндальное печенье. Дабы не стать круглой и красивой, добавила до кучи коробочку голубики и нарезку сыровяленого мяска. Осознала, что этим вечером голодная смерть мне никак не грозит, и отправилась работать.

Мужчины приходят и уходят, а работа сама себя не сделает!

* * *

Павел ненавидел концепцию, что за всё хорошее нужно платить, и оно тебе обязательно отольётся бедами и проблемами. В его представлении была она какая-то убогая. Но, видимо, некие злые силы решили продемонстрировать Лановому её правоту.

Вчера, после отличной субботы, да и всей недели, ей предшествующей, не говоря уже о ночи, которая вот уже вторые сутки никак не шла у него из головы, навалилось всё и разом.

Сначала прямо из постели Александры его выдернул звонок Валерии и заставил скорректировать планы.

Лера была красивая, умная и сильно недобрая стерва. Наверное, образ ведьмы в народных сказках появился благодаря таким, как она. Справедливости ради надо признать, матерью Пал Палычу она была отличной. Пожалуй, он был единственным человеком во Вселенной, которого она любила. Есть такие женщины, то ли когда-то сильно обиженные мужиками, то ли папы их недолюбили или же бросили во младенчестве, но мужчин как вид они не любят. Они их успешно используют, соревнуются с ними, воюют и всячески пытаются продемонстрировать всему миру то место в низу пищевой цепочки, которое сами им и определили.

Роль, отведённая Павлу, оказалась ещё менее почётная – носитель генетического материала и кошелёк одновременно. Он подходил по этим и парочке других параметров. И самое обидное, что он бы на ней, наверное, тогда, шесть лет назад, женился. Может, время пришло, может, сама идея ребёнка, сына, оказалась настолько привлекательна, но он был непротив. Они бы, несомненно, развелись, но крови бы было выпито больше. Если бы не Михалыч.

Старый охранитель, а они к тому времени уже стали хорошими приятелями, девушку Павла пробил, поставил на прослушку, комплексов и моральных ограничений не ведая, и пришёл с результатами к нему. Никакого криминала, просто в разговорах со своим любовником она рассуждала, как они дивно будут жить на деньги Ланового и шантажировать его малышом. А дальше юристы решили все вопросы. Валерия, получив малую часть того, о чём грезила, на удивление быстро научилась вести себя правильно. Но всё равно все их контакты были исключительно формальными и в присутствии адвокатов, а все договорённости и денежные транши жёстко фиксировались.

Суть встречи, на которую Лера выдернула Павла, была странной. Судя по всему, у девушки налаживалась личная жизнь, и какой-то небедный иностранный лопух был готов на этом подарке жениться. Вот она и решила проветрить все наиболее очевидные варианты развития событий. Версию с возможностью усыновления чужим мужиком его сына Павел категорически отверг, что было воспринято его бывшей с облегчением. Ситуацию с длительным проживанием Пал Палыча с ней и её мужем за границей также. Было похоже на то, что его подводят к тому, чтобы на какое-то время, пока молодая семья будет притираться друг к другу, он забрал сына к себе. Также эта хитрая лиса пыталась выдоить у отца своего сына ещё денег сверх оговорённого. Взяв время на подумать, Лановой закончил встречу и отпустил адвоката.

То, что Пашку он заберёт к себе, в этом сомнений не было. Но это была стратегия. А вот с тактикой возникало множество вопросов.

На какой-то момент он отвлёкся для того, чтобы заказать Саше цветы. Почему ромашки? Он бы и сам себе не ответил. Не розы – пошло и банально. Лилии – на любителя. Он уже было выбрал сирень, но решил, что она моментально завянет. А потом на глаза ему попались ромашки. Они были радостные и смотрелись настолько из ряда вон в этом холодном феврале, что он выбрал их. И написал записку.

Он действительно ждал этого вечера. В тот момент, когда Лановой диктовал текст оператору, у него даже мелькнула мысль: «А стоит ли ждать ещё сутки?» И тут же одёрнул себя, такое неприличное нетерпение удивило и насторожило его. Да, она была классная, да, секс был великолепен. Тело заныло, вспоминая насколько. Но в конце концов это категорически не повод. Опыт с Лерой не прошёл даром, и кидаться очертя голову в ситуации какой бы то ни было зависимости с женщинами Павел не спешил. Так что без экспромтов! И оплатил заказ на доставку.

Без экспромтов не получилось.

Потому что практически сразу позвонил Андрей, начальник отдела новых проектов, и озвучил, что у них«ахтунг, катастрофа и абзац одновременно». За три года совместной работы Павел от него ни разу не слышал фразу: «Я не знаю, что делать». Он всегда был чёток, оптимистичен, предельно конкретен и непременно с веером возможных вариантов решения проблемы. И вот он её произнёс.

Лановой приехал в контору. Ребята сидели никакие. Вопреки запрету курить в офисе, в кабинете Андрея можно было вешать топор, бело-коричневая стайка грязных чашек загромоздила половину рабочего стола – видно было, что сидят они уже не первый час.

Выслушал доклад. Заставил привести рабочее место в порядок. Половину участников процесса разогнал отдыхать. С оставшимися проработал до трёх ночи. В принципе, можно было не разъезжаться.

В одном из блоков их любимого и самого дорогого проекта, уже почти запущенного в производство, нашли критическую ошибку, способную снизить эффективность системы почти на треть и свести на нет всё преимущество корпорации в этом направлении. Это была не катастрофа – катастрофища!

Андрей с ребятами поймали ошибку ещё вечером в пятницу. Его не ставили в известность в надежде, что разберутся сами. Не разобрались.

Мальчишки переживали. Большинство из них были лет на десять-пятнадцать моложе Павла с Андреем, которые осознанно старались набирать талантливый молодняк по лучшим вузам. Это на сто процентов окупалось. При виде любимого шефа впавшие в уныние спецы воспрянули духом: вот приехал барин, барин нам поможет. Самое смешное – помог. Чуть меньше суток спустя с его подачи, причём совершенно бредовой и интуитивной, но неожиданно сработавшей, к дефекту удалось подобраться так, чтобы не рушить всю архитектуру проекта. Ещё неделя адской пахоты – и проблема будет снята. Оставался подвисшим неприятный вопрос, как такое могли пропустить? И сопутствующие ему традиционные: кто виноват и что делать?

И вот в начале двенадцатого по дороге домой, размышляя о делах своих скорбных, он обнаружил себя сидящим в машине под окнами отеля Александры. Лановой, честно, не планировал ехать к ней сегодня. Злой, усталый как собака, голодный, пропахший стойкой смесью табака и кофе, с пустыми руками, тот ещё идеальный любовник. Вопреки всему, он сидел в машине, подбирал слова и набирал номер.

– Павел? – в голосе была настороженность, радость и удивление.

– Саша, привет, не разбудил?

– Привет! Не разбудил. Как ваше цунами? – волнение ушло из голоса, и остались радость и любопытство.

Он помолчал, собираясь с духом.

– Сань, я внизу в машине, я понимаю, что уже очень поздно…– уже почти жалея об этом звонке, он услышал, как она резко вдохнула в себя воздух.

– Ставь машину и подходи к лифту. Я сейчас спущусь. Без меня ты не сможешь подняться. Лифт работает только с ключом от номера. Здорово, что приехал! – ни сомнения, ни кокетства и улыбка на последних словах.

– Пять минут.

Она рада. Значит, всё правильно.

Ему пришлось немного подождать, прежде чем он увидел её за стеклянной дверью спустившегося лифта. Без косметики, с чуть взъерошенными локонами волос, в длинном, в пол, шоколадном свободном платье, напоминающем арабские бедуинские рубашки, с разрезами по бокам, с бирюзовой отделкой по вороту, в шлёпанцах на каблучках. Явно домашний наряд, но в нём было и что-то экзотическое. На её фигуре эта восточная история смотрелась отлично.

– Заходи, – она сделала приглашающее движение рукой, и её грудь мягко качнулась. Саша засунула ключ в прорезь лифта. Двери закрылись.

Они стояли и смотрели друг на друга.

Она покачала головой:

– Умученный и невыспавшийся, – протянула руку и погладила его по щеке.

Грудь опять колыхнулась под тонкой тканью.

Павел, как кот, потёрся о её руку, чувствуя, что он в правильном месте в правильное время, и спросил, хитро улыбнувшись:

– Александра, если не затруднит, удовлетвори моё любопытство, а что у тебя под платьем?

Она фыркнула, насмешливо прищурив глаза:

– Пал Саныч, ты вытащил меня из постели, поэтому под платьем я сама. А если не будешь сильно вредить, у тебя есть шанс вернуть меня туда, откуда взял, – женщина быстро шагнула к нему, коротко поцеловала в угол рта. Он попытался удержать её, но в этот момент открылся лифт.

– Выходим! – и ещё раз фыркнув, Саша прошествовала перед ним по коридору. Платье толком ничего не подчёркивало, но он-то знал, что она под ним голая. Возбуждение, усталость, недосып – всё это вместе порождало состояние чуть искажённого сознания.

Они по протяжённому, выстеленному ковром коридору догуляли до её номера. Вошли, он закрыл дверь, притянул её к себе и поцеловал, так как хотел. Она ответила, и на какое-то время они выпали из временного потока, но едва его руки начали своё движение по её телу, Александра отстранилась:

– Так, ударник капиталистического труда, раздевайся!

Он недовольно заворчал, но стащил куртку и вылез из ботинок.

– Ты голодный? – она внимательно смотрела на него, и выражение его лица ему совсем не понравилось. Она его жалела. Так не смотрят на мужчину, которого хотят, так смотрят на приблудного блохастого пса, которого только гуманизм не позволяет вытолкать за дверь. И в этот момент он осознал, насколько ему хочется есть. В конторе они вроде ели какие-то бутерброды и пиццу, но это было в обед. И с тем же ощущением блохастого доходяги он кивнул.

– А есть что-нибудь? – и тут же смутился. – Прости, я с пустыми руками, но я, правда, не думал сегодня приезжать.

Они прошли в комнату. Она отвела глаза и уточнила:

– Ты останешься?

Он кивнул:

– Если не выгонишь.

– Да что ж я, зверь какой, тебя в таком состоянии за руль гнать? А про пустые руки – ты кормил меня всю неделю и сделал моё утро. Кстати, ещё раз спасибо за цветы! Это просто праздник какой-то! А откуда ты узнал, что я люблю ромашки?

Павел стоял и улыбался и оттого, что ромашки действительно были отличные, и оттого, что ему явно рады, и что можно никуда не уходить, и что эта женщина суетилась вокруг него, и переживала, и заботилась.

Саша отправила его в душ, выдала банный халат, полотенце и даже зубную щётку – плохонькую, отельную, но всё-таки. Перед тем как пойти мыться, он урвал ещё один поцелуй, в результате чего был обфыркан и послан.

Когда Павел, уже существенно более живой, вывалился из душа, ему был предложен сервированный на журнальном столике странный набор продуктов: два пирожка с мясом, мясная же нарезка, приличный тазик голубики, полпачки миндального печенья и чай. Набор был откровенно девчоночий, но не в его обстоятельствах привередничать. На робкую просьбу о кофе Александра возмущённо вскинулась:

– Паш, какой кофе? Сто двадцать первый за последние сутки? Ты давай береги это тело, оно мне нравится! Ведь то, что ты с собой делаешь, – это же жуть какая-то! – она осеклась, и смущённо добавила: – Извини, я понимаю, что это твоё дело, но иногда во мне просыпается докторишка, и он, глядя на это, лютует, – она развела руками. – К тому же в номере только растворимый.

– Всё нормально, Сашка, ты права, давай чай, – ему было приятно и то, что она заботится, и то, что уважает его границы.

На удивление, он действительно наелся. Пока жевал, эта мудрая женщина не задала ему ни одного вопроса, и лишь когда дело дошло до второй чашки чая, начала его аккуратно расспрашивать. Он отвечал и смотрел на неё, и ему было спокойно и хорошо. После еды его слегка растащило. Хотелось спать и Александру, но спать всё-таки больше.

Она подошла к нему, сидящему на диванчике, он обнял её за талию и прижался тяжелеющей головой к её животу. Нежные, почти невесомые руки поглаживали его волосы.