Серая кошка белой ночью

Глава 1

О появлении людей-кошек, о волшебных существах в неволшебном мире, о старом загородном доме и его хозяине, о том, чем кошки зарабатывают себе на сметану, и откуда берутся враги у волшебных

В самом начале времен, блуждая по звездным пустошам, Солнце и Луна набрели на Землю. Она была юна, прекрасна и пустынна. Находка так понравилась светилам, что они едва не перессорились, кому владеть новой игрушкой. К счастью, им удалось прийти к компромиссу – день принадлежал Солнцу, ночью же над Землей властвовала Луна. Во многом не сходились они по поводу маленькой голубой планеты, но одно было очевидно – ей не хватало обитателей. И тогда Солнце из своих лучей и капель дождя создало людей – мужчину и женщину, а луна из призрачного света и тени – кота и кошку.

Люди были теплыми, страстными, романтичными, деятельными. Кошки же получились холодными, рассудочными, таинственными, непредсказуемыми. Кошки часто мерзли: слишком много было в их венах лунного света. И однажды ночью кошка соблазнила мужчину. Эмоции человека и электричество с шерстинок кошачьего хвоста породили любовь. А спустя некоторое время у кошки появились детеныши, в которых уживались людские страсти и кошачья магия.

Увидели это Луна с Солнцем и испугались – очень сильны были люди-кошки, коварны, опасны и безумно притягательны. И был создан закон, по которому положено быть человеку с человеком, а кошкам – с кошками. И соблюдался он, как и всякий закон, почти всегда. Шло время, постепенно светила пресытились новыми впечатлениями, и хотя по-прежнему продолжали освещать Землю, но уже не вмешивались в дела ее обитателей.

И по сей день живут под звездами два племени: люди, несущие в своей крови солнечные блики, и кошки – хранители лунной магии. А еще скользят по земле люди-кошки, наделенные силой, которая вмещает ярость солнца и мудрость луны. Так гласит предание…

И оно не ошибается, во всяком случае, в последней своей части. Лишь боги и дьяволы знают, что там было в начале, но мы действительно существуем. Мы – люди-кошки. Сказка в мире людей, легенда в мире волшебных. «В чем отличие сказки от легенды?» – спросите вы. Сказка зачастую лишь плод подогретого страхами и неизвестностью людского воображения, легенда же имеет пусть и сокрытые покровом времени, но вполне реальные основы.

Мы существуем в этом состарившемся прагматичном мире так же, как существует волшебство. Как искры драгоценных камней в пустой породе, не афишируя своего присутствия среди людей, волшебные существа веками живут рядом. Гномы, эльфы и феи, вампиры и ведьмы, драконы и домовые – мы почти неотличимы в бесконечном людском потоке. Мы принимаем формы, которые позволяют нам быть внутри, наблюдаем, экспериментируем, защищаем, управляем этим странным сообществом. Мы, живя рядом, стали безумно похожими на людей, мы стали почти людьми, но все-таки мы отличаемся. Отличаемся силой, мерой принятия зла и бесконечным количеством индивидуальных особенностей и талантов. И еще – нас мало. Мы лишь тонкая сеть ручейков в сравнении с людским океаном.

Мы – люди-кошки или Кошки, из понятий, доступных обывателям обоих миров, наиболее соответствуем тому, что принято называть оборотнями. Да, мы способны менять форму и пользоваться всеми преимуществами своей звериной сущности, но это лишь одна из граней. Не следует путать нас и тех созданных массовой культурой пародийных существ, несчастных тварей, что теряют человеческий облик в полнолунье и по этому поводу крушат и жрут все и вся на своем пути.

Мы имеем возможность управлять своей формой и обладаем множеством разнообразных способностей, что делает нас весьма востребованными среди прочих волшебных. Но мы выбираем сами и поэтому предпочитаем находиться в тени. Многие из нас скрывают свою истинную природу под личинами ведьм и колдунов, и именно поэтому большинство и считает нас легендой. Но не все… Человек, пригласивший меня на встречу, знал, что я представляю собой, хотя определение «человек» соответствовало ему примерно в той же степени, что и мне.

Я въехала в Павловск и, двигаясь вдоль ограды парка, через несколько минут без труда припарковала свой «гольф». Он состроил мне грустную физиономию, мол, опять тебя куда-то несет, а я жди, волнуйся. Мы были друзьями. Он чутко реагировал на перепады моего настроения. Вот и сегодня по дороге из города, уловив витающие в салоне тревогу и возбуждение, он постарался меня не расстраивать, хотя его железное сердце все чаще давало сбои, и в легких что-то тревожно шумело, и визит к автомеханику был не за горами.

Я ступила на дорожку, что вела к дому. От шоссе, расположенного вдоль парка, дом отделяла небольшая лужайка. Шагнув на нее, я оказалась словно на лесной поляне: меня обступила тишина и тот медленный тягучий покой, который бывает лишь вдалеке от городской суеты – людей, машин, проблем. Поймав себя на этом ощущении, я оглянулась назад. Да нет, все было на своих местах. В ста метрах скучал мой старичок «фольксваген», вдалеке с астматической отдышкой прибыла на вокзал электричка, просвистела на несусветной скорости шальная «хонда». Но все это было где-то там… Словно смотришь из окна на улицу и понимаешь, что к тебе все это не имеет никакого отношения.

Наваждение… Но стоило ли удивляться? Хозяин дома ради собственного комфорта мог позволить себе и не такое. Душистая трава вдоль тропинки по чьему-то капризу избежала косы и выросла почти до пояса. Откуда-то издалека тянуло пряным ароматом сена. Теплый, чуть сумрачный августовский день нехотя прощался с летом, признавая права грядущей осени.

Дом островом вдавался в это море гаснущей зелени. Он был стар. Патина лет лежала на его стенах, и аура памяти окружала его. Тени людей, которые жили, любили, умирали в нем, казалось, бродили неподалеку. И все же он не напоминал одно из тех лишенных души строений, которыми полны пригороды Питера. Он был жив, как старый дуб, что век за веком стоит на одном месте, совершенно не намереваясь менять этот угодный ему порядок. Чувствовалось, что дом берегут заботливые руки – ни одного пятнышка облупившейся краски, каждая доска на своем месте, и даже явно новые детали были внимательнейшим образом подобраны и чуть состарены, дабы не искажать благородный облик.

Я поднялась на украшенное резными колоннами крыльцо. Дверь, не дожидаясь моего звонка, приоткрылась. В светлой, отделанной деревом прихожей меня встретил старичок-брауни. В конце позапрошлого уже XIX века появилась мода на английских домовых. Тогда многие из них приехали в Россию и затерялись на ее бесконечных просторах. Кто-то, не выдержав особенностей загадочной русской души, вернулся на родину, кто-то сгинул в катаклизмах на грани веков, а кто-то обрусел и, невзирая на прошедшие полтора столетия, исправно служит хозяевам. Маленький, сгорбленный, едва доходящий мне до колена, весь коричневый и словно узловатый, как старая, изувеченная временем коряга, он церемонно поклонился и жестом пригласил следовать за ним.

Я на несколько мгновений задержалась перед зеркалом. Павловск, дом, антураж—все это успокаивало. Но где-то внутри меня клубком свились напряжение, возбуждение, настороженность, предвкушение, вызов – все это вместе.

Из матовой глубины зеркала на меня смотрела молодая женщина: высокая, гармонично сложенная, с тем счастливым строением тела, которое позволяет, не изводя себя упражнениями, выглядеть достойно, хотя в моем случае тренировки имели место. Серые брюки, винного цвета водолазка, туфли в тон на каблуках и шерстяной палантин. Пепельно-русые волосы длинной до середины спины собраны в пучок. Брови вразлет, ярко-зеленые настороженные глаза, классические черты лица, четкого рисунка ироничный рот, губы чуть тронуты светлым блеском, прозрачная кожа. Эффектна, отстранена, напряжена. Нет, не порядок.

Взмах головой, глубокий вздох, мгновенное, почти неуловимое движение плеч —и на лице прохладным осенним солнышком сияет сдержанная, чуть, самую малость, вызывающая улыбка. Расслабленность, легкая заинтересованность, достоинство. Гораздо лучше!

Брауни провел меня по комнатам, в интерьерах которых на удивление гармонично сочетался классицизм с последними технологиями XXI века. В этом доме жили, не выставляя напоказ достаток и приветствуя хороший вкус. Мне, действительно, понравилось то, что я увидела. И это обрадовало и удивило меня, поскольку я ожидала чего-то иного. Пройдя через несколько комнат, мы вышли на застекленную веранду. Из ее окна должен был бы открываться вид на ограду парка, но ничего подобного – взгляд радовала еще одна лужайка, тропинки с которой разбегались вглубь Павловского парка. С точки зрения реального, это было маловероятно, что же до волшебного – более чем реалистично.

У круглого стола темного дерева располагались два плетеных кресла. Стол украшал живописный букет из пестрых астр. Рыжие, лиловые, фиолетовые, розовые, белые – глядя на них, хотелось улыбаться. Астры – гаснущие звезды уходящего лета, еще одно предвестие осени.

Из кресла навстречу мне поднялся высокий мужчина лет под сорок.

– Пани Яна, – тень усмешки и сама галантность.

– Приветствую Повелителя Ветров.

Ни один из нас не остался равнодушен – так было всегда, с нашей первой встречи. Он склонился к моей руке, и это было приятно. Жаль, если обычай целовать дамам руки когда-нибудь устареет окончательно. Конечно, мне было предложено сесть. Мы сидели друг напротив друга, держали паузу, обмениваясь долгими взглядами.

Он был очень хорош! Этот мужчина затягивал, как водоворот. Красота – лаконичная, мужская, где-то даже излишне жесткая. Ум и сила – бесспорные, не оставляющие места сомнениям. Мне доводилось наблюдать его в обществе. Это напоминало ледокол. Только ледокол оставляет за собой коридор свободной воды, а за Станиславом Барановским тянулся шлейф чистой силы. Аура власти, харизма, круто замешанная на сексуальности, чувство собственного достоинства, деньги, магия…

Такого не бывает, скажете вы, и еще три года назад я согласилась бы. Не знаю, увы, или к счастью, – бывает. Очень редко, но бывает. А еще он любил женщин. Это редкий, почти не встречающийся мужской талант – бескорыстно радоваться женщине как чуду, видеть прелесть в любой – красавице и дурнушке, щедро одаривая ее своим восхищением. Безусловно, женщины отвечали ему взаимностью и, чего уж там, у него был безграничный выбор.

Это и послужило причиной того, что из всего, что могло произойти между нами, сложилось лишь деловое сотрудничество и некая игра, основанная на полунамеках и полунаездах, на подначках и завуалированных оскорблениях – безукоризненно вежливых и столь же ядовитых. Возможны ли вариации? Возможно все, во всяком случае, пока оба живы. Но стойкая нелюбовь к очередям, особенно в постель или сердце мужчины, давно пустила корни в моей душе. А вот работать с ним было легко: он был предельно конкретен, четок и щедр.

Дело в том, что много веков подряд и люди, и волшебные, причем весьма могущественные, способные оплачивать любые услуги, использовали представителей нашего племени как шпионов, сыщиков, порой даже как убийц высочайшего уровня. Ведь нет такого места, куда не проникнет любопытная, ловкая кошка, а уж человек-кошка и подавно. Не впадая в крайности (шпионаж и убийства), я порой выполняла некоторые деликатные поручения для тех, кто мог четко поставить задачу, уговорить меня взяться за дело и выполнить при этом два условия – доостойное вознаграждение и полная конфиденциальность.

Станиславу (ударение на втором слоге), или Стану, как он любил представляться, однажды удалось убедить меня поработать на него в плане сбора и проверки информации. При подведении итогов подобное сотрудничество было признано более чем удовлетворяющим обе стороны. И с тех пор по мере необходимости, в среднем раз в полгода, мы сходились на этой почве, что на какое-то время насыщало его информационный и мой финансовый голод.

Официально, и с большим удовольствием, я занималась психологическим консалтингом и коррекцией по собственной методике. Разностороннего образования, полученного за тридцать лет жизни, хватило на то, чтобы из осколков медицины, психологии, менеджмента и магии создать некую систему, позволяющую структурировать сознание и лечить глубинные страхи. Правда, это не особо кормило, поскольку платить за поправку собственных мозгов те деньги, которых это действительно стоит, в отечестве пока не приучены.

Основное же время у меня уходило на написание сказочных историй и болтания по Питеру и пригородам с фотоаппаратом. И сказки, и фотографии изредка продавались, но это были, скорее, исключения, нежели правило. Жизнь же во второй столице бывшей империи была не из дешевых. Именно поэтому иногда я соглашалась на авантюры, предлагаемые Станом. В общем, свободная художница, хотя определение «свободная охотница» нравилось мне больше.

Брауни подал чай. Дивный китайский фарфор, столь тонкий, что, казалось, золотистая жидкость льется в чашечку цветка; прозрачный соломенного оттенка мед и невероятные маленькие пирожки с абрикосами и заварным кремом. Все это выбивалось из привычного стиля наших прежних деловых встреч, которые, как правило, назначались в каком-нибудь известном ресторане и никогда в его офисе. Приглашение домой, чай на веранде – все это наводило на мысли о том, что речь пойдет о чем-то лично касающемся моего красавца-заказчика.

Однако пауза слишком затянулась, а посему я ее нарушила:

– Итак, чему обязана, пан?

Подколки по поводу имеющейся в каждом из нас польской крови были нормой взаимоотношений.

– Вы так торопитесь, пани?

Он приподнял бровь. Его лицо, результат смешения кроме упомянутой польской, испанской и еврейской кровей, было смуглым. Пронзительные ярко-серые глаза смотрели прямо на меня, словно оценивая. Черные волосы, зачесанные назад, не скрывали высокого лба. Жесткие губы хранили множество тайн. Читать по его лицу было бессмысленно.

Одним стремительным текучим движением он встал и подошел к окну. Не знай я точно, что это не так, то предположила бы, что он один из нас. В его пластике были первобытная грация и мощь. Он был очень высок, за метр девяносто, сухощав, широкоплеч, с узкой талией и длинными ногами – роскошный образец мужской породы. На нем был оливковый пуловер, серые слаксы и черные туфли. Не оборачиваясь, он задал мне вопрос:

– Как вы думаете, у меня есть враги?

Вопрос был из категории риторических: если ты не убогий и не урод, враги всегда сыщутся. Он не был ни тем, ни другим. Невероятно удачливый в бизнесе, чему способствовала как врожденная деловая хватка, так и способность генерировать оригинальные идеи, он был категорически независим. Он не вступал в альянсы, ни с кем не делился и, хотя и слыл ловким дипломатом, редко обращался к этому таланту – в общем, пленных не брал. У него не могло не быть врагов в деловых кругах. Кроме того, он пользовался неизменным успехом у женщин и, не стесняясь, пользовался им. Ревнивцы, завистники, рогоносцы – наверняка недоброжелатели были и здесь.

Но помимо всего прочего, у него был талант, который выделял его и среди волшебных. Повелитель Ветров – это было что-то вроде титула, врожденного и сопряженного с невероятным могуществом. Про некоторых говорят, что они родились с золотой ложкой во рту. Стан родился в объятьях ветров, и они, как седые волхвы, покорились ему. Он мог вызвать бурю, летать, поддерживаемый воздушными потоками, перенести любую вещь, подслушать любое слово. В начале нашего союза я всерьез сомневалась в том, что предложенная работа действительно актуальна для него, а не является поводом для сближения. Но когда поняла, что от меня ему нужна скорее аналитика и синтез, нежели просто голые данные, успокоилась. Он был уникален, очень силен и независим. Мог ли кто-то хотеть лишить его этой силы или поставить ее на службу себе? Конечно, мог. Были ли у него враги? Несомненно.

Глава 2

Еще немного о врагах и недоброжелателях, о причинах инкогнито, о «непристойном» предложении и аргументах за и против, о взятках и младших сестрах, о домах, которые мы любим, и о том, за кем остается последнее слово

Похоже, что моего ответа и не ждали.

– Понимаете ли, Яночка, человек, который оперирует такими деньгами и энергиями, постоянно должен контролировать процессы, идущие вокруг него. Иначе все, что ты имеешь, оплаченное временем, потом и кровью, в какой-то далеко несчастливый момент рискует полететь в тартарары с бешеной скоростью и при этом увлечь тебя за собой.

Спорить с этим утверждением было смешно, а посему я лишь кивнула и приготовилась слушать дальше.

– Однако в последнее время я чувствую, что часть нитей ускользает из моих рук, и это нарушает общее видение картины.

– Быть может, вам стоит перепоручить часть функций своим сотрудникам, а самому сосредоточиться на контроле? – забавно, это же чисто организационный вопрос, и при чем тут я?

Он отмахнулся от этой идеи, как от зудящей над ухом мухи.

– Нет, дело не в этом. Я с точностью до недели могу спрогнозировать, когда начнут склочничать мои замы, то же относится к интригам партнеров и каверзам конкурентов. То, о чем я говорю, относится не столько к категориям бизнеса, хотя и к нему, вероятно, тоже. Знаете, когда собирается гроза, в воздухе начинает пощелкивать статическое электричество и все вокруг наполняется то ли предчувствием, то ли предвкушением бури. Вот именно то же происходит сейчас и со мной. Я чувствую, даже более того, я знаю, закручивается что-то важное, но не могу уловить что. И, как следствие, не могу управлять этим таинственным нечто.

Если, конечно, у него не паранойя, чего не следует исключать, то действительно что-то происходит. У меня не было оснований сомневаться в интуиции Повелителя Ветров. Он был, скорее, авантюристом, чем перестраховщиком. Поле деятельности начинало обретать некие формы. Но было оно необозримо и покрыто туманом. Я чуть поежилась: пойди туда, не знаю куда, и найди то, не знаю что. Однако подождем постановки задачи. В конце-то концов, я же не обязана за нее браться, хотя образовавшиеся лакуны в бюджете призывали меня к обратному.

– То, что я предложу вам, Яна, может сначала вызвать довольно противоречивые чувства, вплоть до негодования. Однако поверьте, это самое разумное решение.

Начало интригующее. Холодок тревоги зашевелился в районе солнечного сплетения. Ну что ж, удивите меня, пан.

– Я знаю два ваших основных условия. Первое – деньги. Не сомневайтесь, все возможные издержки в процессе нашего сотрудничества будут достойно компенсированы.

С небольшого бюро, стоящего у окна, он взял лист бумаги «Монблан» и четким почерком написал цифру. Она в два раза превышала мой обычный гонорар. Пока все очень даже мило. Но это пряник, посмотрим, что там с кнутом.

– Второе условие, если я не ошибаюсь, это информация о вашей кошачьей природе, которая не должна стать достоянием общественности.

Он не ошибался. Меня вполне устраивало быть в глазах волшебного мира просто молодой ведьмой – способной, но не хватающей звезд с неба. Мне нравилась моя спокойная размеренная жизнь. Кошачья сущность делала нас уникальными ключами, открывающим множество дверей. К сожалению, всегда находятся желающие подобными отмычками воспользоваться, не особенно интересуясь при этом мнением самих инструментов. Я еще раз согласно кивнула.

– В ситуации, которая сложилась на данный момент, мне понадобится лишняя пара глаз, способных свежим взглядом увидеть то, что ускользает от меня раз за разом. Я не зря задал вопрос о врагах. Давайте не будем путать их с недоброжелателями, которые, в случае если вы оступитесь, радостно потрут руки и не упустят возможности сделать мелкую пакость, но не более. Враг – это тот, кто способен на продолжительную, деятельную ненависть. Самое сложное, что чаще всего мы даже не можем предположить, кто является нашим самым отъявленным врагом. Это очень личное, глубоко запрятанное, взращиваемое годами. Ненависть, как и вожделение, требует присутствия. Они вообще очень схожи и непредсказуемы, как страсть, которую мы вдруг вызываем в совершенно неожиданном субъекте. Зачастую невозможно предположить, кто будет ненавидеть нас всеми фибрами души. Понимаю, это вопрос из компетенции психоаналитиков, и это, кстати, еще одна причина, по которой я обращаюсь именно к вам.

– Всегда готова оказать профессиональную помощь, – нежно улыбнулась я не без доли сарказма.

Он производил впечатление существа с очень устойчивой психической структурой. В целом, не мой пациент. Но, как утверждают братья медики, нет здоровых – есть недообследованные. Это же более чем справедливо в делах тонкой душевной организации. Порывшись, пучок страхов и мешок комплексов можно отыскать в каждом.

– Чаще всего враги и заинтересованные в нашем падении относятся к самым ближним кругам – деловым, личным и семейным. Я хочу знать обо всех. Меня интересуют их резоны, мотивы, цели, а также прогноз. Поэтому вы, если возьметесь за работу, должны быть в эти круги вхожи.

Чего-то подобного я и ожидала. Мисс Марпл выходит на тропу войны – томагавк в зубы, вязальные спицы наперевес. Но, похоже, он не закончил:

– Я вижу только один путь снять вопросы по поводу вашего появления рядом со мной… – пауза, – дать понять окружающим, что между нами роман.

Он закончил фразу и в упор посмотрел на меня. А вот и кнут!

Сказать, что я тут же полезла на стенку от возмущения, было бы преувеличением. Но и восторга вышесказанное у меня не вызвало. Наверняка можно придумать сто одно убедительное объяснение, помимо имитации страстей. И я ради такого случая была готова напрячь воображение.

Мне уже далеко не семнадцать, и вопросы репутации волнуют меня незначительно. Стан в роли любовника – богатый, красивый, известный, это очень даже неплохой пиар, с одной стороны. С другой же, плейбой и бабник, бюллетени о личной жизни которого регулярно появляются в желтой прессе. Перспектива отметиться на ее страницах в статусе очередной тысяча первой подруги господина Барановского меня не привлекала совершенно. Но это меньшее из зол, с которым за те деньги, которые были предложены, можно и смириться.

Помимо этого, меня всерьез смущало следующее. Он мне нравился – сильный, яркий, свободный и очень живой. А еще в нем было то, что раньше называлось широтой души, а сейчас практически вышло из обихода. Способность сделать красивый жест, не считая одновременно, во сколько тебе это обошлось и чем будет обязан тот, кому сей жест адресован, в наши дни редкость. Он напоминал пламя.

Мы, кошки, существа осторожные. Смотреть на огонь – да, греться – да, но совать туда лапы и (упаси Бог!) прыгать – увольте. Я не против риска, но хорошо продуманного и просчитанного. И не против чувств, но не тех, которые порабощают и заставляют отказаться от себя. Я боялась Стана и того, что он вызывал во мне. Когда у кошки возникает желание устроиться на коленях, ласково урчать, лизать руки и ловить взгляд хозяина, значит, ей пора бежать. Мы стервозные, практичные, самодостаточные твари, и гордимся этим. В нашей концепции хозяин – тот, кто служит тебе и зависит от тебя, а не наоборот. Иначе стремительно возрастает вероятность в какой-то момент оказаться под дождем с разбитым сердцем. А это не относится к категории того, к чему стремится нормальная кошка.

Я склонялась к тому, чтобы отказаться. Видимо, он прочитал это по моему лицу и был готов к подобной реакции.

– Я предполагал, что вы будете недовольны. Ну еще бы, изображать любовницу мужчины, подобного мне, – сарказм в голосе не дотягивал до убийственного, но стремительно к нему приближался, – участь, хуже которой не придумать.

– Не прибедняйтесь! Ничего личного. Просто я, в известной степени, дорожу некоторыми вещами, и одна из них моя частная жизнь, которая, начни я изображать вашу подругу, станет достоянием широкой общественности. Вероятно, существуют другие варианты – секретарь, кузина из провинции, психоаналитик, наконец…

– Ну конечно! Секретарь сможет спокойно общаться с моей родней и друзьями, – ироничная ухмылка. – У нас в офисе, скорее, демократичный стиль общения, но не настолько.... Кузина из провинции будет сопровождать меня в деловых поездках… А психоаналитик на вечеринках… Не говоря уж о том, что в России до сих пор не видят особой разницы между психотерапевтом и психиатром, а посещающих их однозначно относят к психам.

Да, звучало как-то нелепо.

– Я рассматривал еще одну роль, которая могла бы разрешить все наши проблемы – охрана…

Мысль была неплоха – охранники-женщины сейчас в моде. Они могут сопровождать свой объект повсюду, и это не вызывает недоумения. Но как-то не вязался облик барышни, пописывающей на досуге сказки, с образом суровой охранницы. Питер – город маленький и полон знакомых, у которых такая резкая смена амплуа вызвала бы шквал вопросов и комментариев.