Серая кошка белой ночью
- -
- 100%
- +
– Но это с большой вероятностью, особенно если кто-нибудь решится проверить, что вы реально можете в сфере безопасности, раскроет вашу истинную природу.
Я действительно могла прекрасно справиться с этой ролью. Инстинкты кошки, сила оборотня, с десяток хитрых навыков и уловок, немножко волшебства – в общем, мне было за что платить двойной гонорар. Мы практически не уязвимы для людей и для большинства волшебных. Бабуля не зря гоняла меня все детство, но это совсем другая история.
Он действительно думал о моих интересах и тем самым заработал дополнительные очки.
Я задала вопрос, который должен был прояснить, чего же он действительно ждет от нашего сотрудничества.
– Почему вы не обратились к какой-нибудь другой кошке? Нас мало, но я готова назвать как минимум двоих, не скрывающих своей сущности. Очень вероятно, они согласились бы на подобное предложение и, уж точно, не возражали бы против романа, или имитации романа, с вами.
Он сел в кресло и невесело улыбнулся мне.
– Возможно, я удивлю вас. Не сочтите за хвастовство, но вы одна из немногих представительниц лучшего пола, которая не горит желанием стать моей подругой. Не знаю, успокоит это вас или нет, но я менее всего нуждаюсь в еще одной женщине, которая пыталась бы предъявить на меня права. В моей жизни сейчас, как никогда, проблем и без того хватает. И мне очень не хотелось бы вешать себе на шею новые. А с вами мы несколько раз вполне удачно сотрудничали. От добра-добра не ищут. Кроме того, я надеюсь, что, быть может, вы поладите с этим маленьким чудовищем, хотя пока что это никому не удавалось. В общем, вы мне подходите, а посему я готов предложить вам взятку.
Он был убедителен. Но всё же я позволила себе заглянуть в его мысли. Это один из тех навыков, которые сделали кошек легендарными шпионами. Да, мы можем заглядывать в чужие мысли, но мало кто знает, что расплачиваться за полученную информацию приходится кошмарными головными болями. По этой причине пользуются чтением мыслей ой как не часто, только когда очень надо или за очень большие деньги. Почему я сделала это сейчас? Просто у меня тоже есть интуиция, и она во весь голос вопила о том, что происходит нечто важное, опасное и неоднозначное.
– Чудовище, это кто?
Он тяжело вздохнул.
– Моя младшая сестра Мария. Тринадцать лет, переходный возраст, половое созревание, необъяснимо высокий IQ, омерзительный характер и патологическая лень. Наша мать решила, что с нее хватит. И теперь ЭТО уже месяц живет со мной.
На его лице застыло откровенно несчастное выражение. Видимо, сестрица успела его достать. Способная девочка. М-да… Мои соболезнования. Обоим.
– А что там насчет взятки?
Он улыбнулся так, что мне захотелось провести рукой по волосам и облизать губы.
– Вы коррумпированы?
– Вероятно, да. Просто до сего момента никому не приходило в голову предложить мне взятку. Это может стать интересным опытом.
В его мыслях не было сумбура, хотя он явно был обеспокоен. Я нравилась ему, раздражала его и в то же время успокаивала. И при всем этом моя значимость как женщины оценивалась в десятых. Понятно, первым делом – самолеты, ну а девушки – а девушки, потом. Что ж, меня это устраивало. Если он настроен исключительно на бизнес, то, возможно, и у меня хватит интеллекта не влюбиться в него. Было в его голове еще что-то, о чем он довольно успешно старался не думать, что-то связанное с чувством опасности и вины. Он очень хотел, чтобы я согласилась, и приготовил убойный аргумент.
– Смотрите не привыкните. Вы сегодня упоминали о некоторых дорогих вашему сердцу вещах. Ошибусь ли я, если предположу, что к ним относится некая мансарда, из окон которой открывается приятный вид на набережную Мойки?
– Не ошибетесь. Но причем тут моя мансарда?
У каждого из нас есть свои слабости. Кто-то коллекционирует марки, кто-то продаст душу за книги, для кого-то счастье заключено в путешествиях, а кто-то ловит кайф, от совершенного звучания музыкальной аппаратуры. Я же физически нуждаюсь в своем пространстве. Четыре стены, пол, потолок – то, из чего действительно можно создать дом. Конечно, не без вложения любви, фантазии, вкуса, терпения и денег. Увы, все красивое и комфортное дорого.
Стан говорил о моей мансарде, месте, в котором я жила уже три года и которое совершенно безосновательно считала своим. Я снимала ее у ловкого прохиндея. В свое время путем неведомых махинаций он получил в собственность несколько помещений, ранее принадлежавших Союзу художников. До меня в ней была мастерская – просторная студия порядка сорока метров, обшарпанная и смертельно холодная.
Я тогда рассталась с человеком, с которым прожила полтора довольно суматошных года, надолго отвративших меня от совместного бытия, и искала жилье. Деньги какие-то были. К родителям возвращаться не хотелось. Именно тогда мы и встретились. Я сразу же поняла, что это очень надолго. Я шагнула внутрь, и она улыбнулась мне, чуть застенчиво, мол, извини, холодно, неприбрано, но тебе здесь рады. В ней было много света, воздуха, покоя. И я поняла, что хочу жить здесь, под самой крышей, в центре города с видом на Мойку. Сразу же поинтересовалась о ее стоимости, но хозяин отмахнулся от меня, сказав, что она не продается. Посмотрев на него, я поняла, что он продаст все, и родную мать в придачу – вопрос цены. Но не стала упираться. Тем более что тогда, как, впрочем, и сейчас, купить ее не могла, хотя и страстно мечтала.
Денег она сжирала бездну. Весь первый год я работала на ремонт, аренду, обустройство и обогрев. Далее не без участия Стана, вернее денег, полученных от него, я обжила ее окончательно и начала всерьез подумывать о покупке, поскольку расстаться с ней было выше моих сил. Даже мысль о том, что это возможно, вводила меня в хандру. На вопрос о цене хозяин назвал мне такую цифру, что я всерьез призадумалась о методах воздействия третьей степени, которые могли бы вернуть негодяю остатки совести.
– Не повлияет ли на ваше согласие работать со мной и на моих условиях, если я скажу, что… – он выдержал долгую паузу, – купил вашу мансарду и готов продать ее вам за более чем скромную сумму, причем в рассрочку.
Ну и что он ожидал услышать? Когда тебе предлагают солнце на тарелке и спрашивают – с медом или с вареньем. Ответ был однозначен.
– Повлияет. То есть, если я берусь за эту работу, изображаю роман с вами и, судя по всему, совмещаю это с функциями приходящей няни для тринадцатилетнего монстра, я получаю вышеозначенную сумму и свою мансарду в придачу? Это помимо затрат в процессе?
– Именно, особенно удачно вы сформулировали про Машку.
Он был доволен собой и не скрывал этого. Однако если он и ожидал однозначного «да», то просчитался. Хотя сути это не меняло.
– Я должна подумать.
– Вы должны принять решение до вечера, а точнее – до 21.00. Иначе предложение аннулируется, – игры кончились.
– О’кей. Значит, до девяти вечера.
Он написал мне номер телефона на том же листе, что и сумму гонорара. Я встала и уже почти вышла с веранды, как мне вслед прозвучало следующее:
– Пани, вы не считаете, что нам пора перейти на «ты»… В связи с новой спецификой наших отношений? – значит, игры еще не кончились.
– Возможно, – я чуть затянула паузу, – но не ранее девяти вечера, и только в том случае, если я приму ваше предложение.
Не могу сказать точно, послышалось мне или это была последняя мысль, которую я выловила из его сознания, но смысл был однозначен:
– Стерва.
Глава 3
Об особенностях менталитета жителей города «П»,о неожиданной встрече, о милых попрошайках, о торге, который уместен, о золотом единороге и истории его появления
в Павловске, о сомнениях, о моей семье и встрече с бабушкой
Выйдя от Станислава, я уже было направилась к машине, но, передумав, пошла вдоль ограды парка. С одной стороны, мне хотелось уехать подальше, чтобы избавиться от магнетизма Повелителя Ветров, с другой же, нужно было подумать спокойно, ни на что не отвлекаясь. Город для этого был не лучшим местом, в то время как парк находился под рукой. Моя одежда не совсем подходила для лазанья через забор, но ловкости кошки вполне хватило на то, чтобы перемахнуть двухметровую ограду, не сломав при этом каблуков.
Парк лежал передо мной, и он был огромен. У нас, жителей Питера, со временем развивается некая пространственно-ценностная деформация. Мы пресыщены красотой – дворцы, парки, волшебная архитектура, суровая прелесть северной природы – и воспринимаем все это как норму, без особого пиетета. То же и с расстояниями: далеко – близко, большое – маленькое. Мы оперируем немного иными представлениями, чем жители провинциальных городов или обитатели тесной старушки Европы. Сорок минут пешком – это близко, смотаться на залив (полтора часа на машине) – пустяк, за триста километров за грибами – мелочь. Помню, как смеялись мои друзья из сопредельного балтийского государства, когда им предложили съездить искупаться всего-то за сто пятьдесят километров от города. Отсмеявшись, они объяснили причину своего веселья тем, что за то время, которое мы тратим на то, чтобы освежиться, они могут проехать насквозь всю свою страну и половину соседней. Мы страдаем гигантоманией и настолько привыкли к этому, что огромные расстояния и пространства не утомляют и не подавляют нас.
Парк был велик, стар и пустынен. Яркая июньская зелень сменилась степенностью августовских красок, по которой первыми золотистыми бликами желтеющих листьев рассыпались искорки грядущего пожара. Несмотря на то, что туристический сезон еще и не думал заканчиваться, посетителей было мало. Лишь где-то вдали мелькали размытые силуэты. То ли будний день, то ли это я забралась в самый глухой уголок, то ли на нескольких сотнях гектаров Павловского парка хватило места всем нуждающимся в покое и уединении.
Я облюбовала полянку вдали от прогулочных дорожек и устроилась в траве. Земля была сухая и теплая, словно она по лучику, по капле солнца собирала скромные дары скупого питерского лета и сейчас делилась со мной своими сокровищами. Покой, радость и легкость наполнили меня, шум ветвей в вышине убаюкал, и я задремала.
Проснулась же от того, что мягкая метелочка ковыля щекотала мне кончик носа, а и чьи-то тоненькие голоса переливчато спорили под ухом.
– Спит, я тебе говорю.
– Не спит! Это же кошка! Смотри, вон веко дрогнуло. Они всегда притворяются.
– Ну и ладно, мы же для нее несъедобные, пощекочи еще. Кис-кис-кис!
Ах вы, маленькие мерзавцы! На моей сумке устроилась парочка пикси – мальчик и девочка. Пикси – крошечные цветочные эльфы. Помните, как у Андерсена в «Дюймовочке», чуть больше мизинца. Они самые маленькие из своего племени, веселые и безобидные шалуны. Их век очень короток. Они появляются на свет с первыми весенними цветами и умирают со снегопадом. Но время для них, как и для всех эльфов, течет немного иначе, и они не сокрушаются. Тем более что по легендам, души этих малышей после смерти превращаются в цветы, а новое поколение, которое появляется весной, ухаживает за ними. Замкнутый круг.
– Мяу, – я открыла глаза и, чтобы не пугать моих нежданных визитеров, медленно села.
– Ой! Хи-хи! Боюсь! Какая смешная! – они взвились в воздух, и перед моим лицом замелькали их радужные крылышки и смеющиеся физиономии.
Когда они, наконец, угомонились, мы перезнакомились, после чего эти маленькие попрошайки тут же начали клянчить у меня яблоко. Яблоко лежало в сумке, и мне совсем не жаль было расстаться с ним, но эльфы обожают торговаться, меняться и спорить. Если же ты, по незнанию или недомыслию, не попросишь чего-нибудь взамен, то рискуешь быть осмеянным и во веки вечные прослыть меж ними недалеким простаком. Я вытащила розовое с пестрым бочком яблоко и принюхалась. Оно пахло детством, летом и почему-то ванилью.
– А что взамен?
Мне было сделано несколько совершенно абсурдных предложений: десяток сосновых иголок перевязанных красивой травинкой, камушек с поблескивающим слюдяным глазком и даже фантик от Сникерса. От меня явно ждали продолжения торга, и я их не разочаровала. Мы уже почти сошлись на трех ягодах последней лесной земляники, как вдруг Дзинь, так звали девочку, хлопнула себя ладошкой по лбу и защебетала своему приятелю:
– Тинь, давай покажем ей единорога? А землянику сами съедим, жалко же!
К тому же за единорога одного яблока мало, а у нее в сумке еще и кусок шоколадки. Тебе же не жалко, за единорога, а? – последний вопрос явно был адресован мне.
За единорога мне было не жаль много больше, но им не стоило об этом знать. Изобразив мучительное раздумье, я все-таки согласилась.
Пикси восторженно загалдели и закружились, в каком-то им одним известном танце, напоминающем вальс и самбу одновременно. Затем они свистнули двух воробьев, оседлали их, и мы отправились на поиски.
Мы гуляли по аллеям парка, переговариваясь между собой. Я рассказывала им истории кошачьего народа, а они мне – о том невероятном существе, которое обещали показать. На пути нам почти никто не встретился, но даже если бы кому-то пришла в голову блажь приглядеться к нашему кортежу, то он увидел бы лишь молодую женщину, неторопливо идущую по аллее и погруженную в свои мысли настолько, что даже бормочущую что-то под нос. Люди не наблюдательны. Мало кто заметил бы двух птиц, что летели рядом с ней. Да и случись так, проказники пикси, как никто умеющие прятаться от человека, ускользнули бы от его взора.
Это был единорог моей мечты! В легендах, которые я читала, и на большинстве изображений, которые когда-либо видела, единороги представали в виде белых коней, каждый из которых обладал серебряным рогом. Мне всегда казалось, что им не хватает яркости, и поэтому они слишком похожи на призраков. Янтарь, а именно так его звали, был золотистым. Удивительный компромисс между рыжим, золотым и цветом карамели. Грива и хвост сияли, словно солнечные лучи, собранные каким-то сумасшедшим парикмахером и закрученные на крупные бигуди. Рог зубцом короны поднимался из этой блещущей пены. Чудесный золотой жеребенок, он уже вырос, но не потерял нежной юношеской прелести и рассыпал вокруг себя искры радости.
Мы смотрели на него издалека, не решаясь и не желая приблизиться. И дело не в том, что меж нас не было непорочной девушки, пред которой он склонил бы колени. С волшебными все чуть-чуть иначе. Просто хранитель парка был чудом, воплощенной красотой, а Чудо лучше не трогать руками, даже если это возможно. Увы, посетителям парка Янтарь являлся крайне редко, лишь тем, кто был готов поверить в него, или предвещая серьезные катаклизмы. Я видела его впервые и, если бы не случайная встреча с пикси, возможно, никогда и не узнала бы о нем.
Я честно отдала эльфам яблоко и давно забытый кусочек шоколадки. Малыши были невероятно довольны, предвкушая пиршество. В виде бонуса они, перебивая друг друга, рассказали мне легенду о появлении Янтаря в Павловске.
Не секрет, что Павел Первый был большим поклонником рыцарства со всеми его правилами, традициями и символикой. Как известно, рыцари всех времен обожали изображать единорогов на своих щитах, мечах и прочей амуниции. Однажды на какой то из праздников Павлу, тогда еще наследнику престола, подарили редкой красоты ковер, на котором золотом был вышит прекрасный единорог. Подарок был восхитительный, и для него нашлось место в покоях самого будущего императора. Правда, провисел он совсем недолго. Не прошло и месяца, как в одну из лунных ночей единорог исчез с ковра и больше никогда там не появлялся. С тех пор он и бродит по парку, охраняя его и питая магию этого места.
Пикси не стали провожать меня до выхода: ведь нужно было еще надежно спрятать добычу и разослать друзьям приглашения на вечеринку. Помахав мне в след, они растворились в воздухе.
Это неожиданное приключение совершенно отвлекло меня от размышлений о предстоящей работе, что, может быть, было и к лучшему, поскольку первые впечатления и эмоции улеглись, заместившись не менее яркими. Перед глазами все еще стоял золотой единорог. Вообще-то считается, что встреча с их племенем однозначно относится к счастливым предзнаменованиям. Значит ли это, что, как бы там не повернулось, в итоге предлагаемой мне авантюры, я окажусь в выигрыше? Хотелось бы верить.
Как минимум одно я приобретаю точно. Невероятно! Неужели я стану домовладелицей? Вернее, мансардовладелицей! Эта приятная мысль еще на какое-то время отвлекла меня. Хороводом закрутились идеи о дальнейшем преобразовании любимого жилища. Быть может, со временем я установлю камин и буду проводить вечера, радуясь его теплому свету. А может, обживу кусок крыши и устрою там что-то вроде веранды.
Я могла сколько угодно фыркать перед Станом, но мы оба знали, что я приму его предложение. Мне нравилось с ним работать. Задачи, которые он ставил, никогда не были рутинными, простыми и неинтересными. А потом, моя размеренная комфортная жизнь, которой я так дорожила, была хороша именно в промежутках между встрясками. И еще один немаловажный момент… Для того чтобы писать что-либо, необходимо, чтобы картинка иногда менялась: появлялись новые персонажи, идеи, ситуации.
Что за, понятно: деньги, дом, впечатления, возможность войти в совершенно новые круги, как следствие – опыт и информация, признательность Барановского и шанс выиграть на его территории. В конце концов, кто сказал, что только я могу быть очарована и влюблена, а в результате окажусь с разбитым сердцем? В эту игру играют вдвоем. Задумываться о возможных последствиях подобного выигрыша я не стала, так как пока он относился к чистой гипотетике.
Что же против?
Во-первых, время. Моя последняя сказка как раз подошла к развязке конфликта, и если прерваться сейчас, существует большая вероятность, что дописывать ее буду уже совсем другая я. Самое печальное, что сроки этой авантюры я не могла даже предположить. Искать злодея в сонме интриганов гораздо сложнее, чем иголку в стоге сена. Это может тянуться сколь угодно долго, конечно, если события не начнут стремительно разворачиваться.
Далее, репутация. Неприятно, но переживаемо.
Враги. Играя на стороне Станислава, есть немалый шанс, что его недоброжелатели станут и моими. Совсем не исключено, что те, с кем он справляется шутя, могут создать мне весьма серьезные проблемы.
Затем, публичность. Что бы там ни придумывал мой хитрый наниматель, при таком раскладе очень высока вероятность проявить свои способности кошки перед кем-то, у кого хватит интеллекта сложить два плюс два и тем самым засветиться.
Наконец, я даже не имела представления, с какого конца браться за эту задачку. Добавим немножко риска, который существует всегда, когда ты суешь нос в чужие дела, и который прямо пропорционален тому, есть ли что скрывать твоему объекту и какой силой он обладает.
И уж совсем странный довесок – ребенок, которого мне непонятно зачем хотят повесить на шею. Но на этот подарочек тоже надо смотреть. Гадать нет смысла.
И последнее, объяснить родным и близким, во что я в очередной раз влезла.
В общем, правила понятны. Играем!
Как выяснилось много позже, о правилах этой игры я не имела ни малейшего представления. Хотя и не факт, что, знай я, как все сложится на самом деле, не втравилась бы в эту историю.
До без пяти девять, ни минутой ранее, у меня было еще несколько часов. Не тратя время даром, я решила начать разгребать свои проблемы. И начала с хвоста, то есть навестила родственников и ввела их в курс дела.
Наша семейка – это нечто, заслуживающее отдельного повествования. Но если вкратце, то мы все настолько разные, что сами до сих пор не можем понять, как умудряемся столько лет терпеть друг-друга, испытывать взаимно нежные чувства и обходиться без бытовой уголовщины. Во многом этому способствует то, что все три поколения совершенно автономны и живут своей жизнью в разных концах города. Я, как уже было сказано, на Мойке, папа с мамулей у Парка Победы, а бабушка, к которой я как раз и намылилась, на Васильевском. Посему я периодически проживала по трем адресам сразу, что вносило некий сумбур в мою жизнь. Эпиграфом одного шпионского романа было взято следующее: «У кого два дома – тот теряет голову, у кого две женщины, тот теряет душу». Мне понравилось. А поскольку домов у меня было три, да и количество мужчин порой превышало единицу, бездушная и безголовая, я отправилась к единственному человеку, способному разгрести этот кавардак.
Бабушка, бесспорно, и по возрасту и по статусу старшая в семье. Она твердой рукой ведет наш маленький кораблик, невзирая на катаклизмы, бури и весьма преклонный возраст. Если бы не она, родители уже, наверное, тысячу раз развелись бы, из меня бы выросло нечто совершенно непотребное, а жизнь была бы много скучнее и хуже.
С родителями все непросто. Мама – художница, существо не от мира сего. Отец – физик по призванию, бильярдист по жизни и законченный романтик по сути. Ну и что у них могло родиться и воспитаться? Вот и я о том же.
Отец и бабуля – кошки. Единственным неволшебным существом в нашем доме является мамочка. Хотя, если покопаться в родословной, какой-нибудь завалящий эльфийский предок наверняка там отыщется. Иного объяснения для такого количества милых странностей, забавных тараканов в ее головушке и подчеркнутой артистичности у меня нет. Папа – талантливый физик, профессор и прочая, и прочая, и прочая. Но двумя страстями его жизни являются бильярд и женщины. Нет, его ни в коем случае нельзя отнести к категории вульгарных бабников. Просто он искренне и совершенно бескорыстно влюбляется раз за разом, а мама, естественно, яростно ревнует. Она прекрасно понимает, что единственная женщина, которая нужна отцу, – это она и есть, но сцены и выяснения отношений, разрывы и примирения очень разнообразят их жизнь. В детстве я ужасно переживала, что в какой-нибудь момент случится страшное, но со временем научилась относиться к этому с иронией.
Бабуля была прокурором. Как при такой собачьей работе она умудрялась еще и нас держать в каких-то рамках, для меня до сих пор загадка. Помимо этого, она вела бурную личную жизнь – четыре брака, не считая эпизодов, была красавицей и потрясающей личностью. И даже двадцать лет спустя после ее ухода со службы в прокуратуре ходили легенды в равной степени о делах, которые она раскрывала, и романах, которые крутила.
Жила она на Среднем в двухкомнатной старой квартире с четырехметровыми потолками и просторной светлой кухней. Ей было восемьдесят, выглядела она лет на тридцать моложе, курила тонкую пижонскую трубку и была моей лучшей подругой. Я купила по дороге букет ромашек и фрукты. Белые солнышки покачивались в такт шагам, пока я поднималась на пятый этаж.
Три условных звонка. Звук легких шагов и отворяемых затворов. В просвете появляется вымазанное зеленой глиной лицо, на котором горят два задорных уголька глаз, затем и вся она – высокая, гибкая, в домашних туфлях на каблуках, во французском шелковом халате, перетянутом на невообразимой талии, с прической и маской на лице.
– Привет дорогая! Извини, ты застала меня врасплох.
Глава 4
О кофе и чае, о том чему учат бабушки внучек, о девяти жизнях и их последствиях, о двух концепциях оптимального мужчины, о друзьях детства и рыжих таксах, о телефонных разговорах и демонстрациях вздорного характера
Пока я разувалась и ставила цветы в воду, бабуля переоделась и смыла с себя маску. Она шикарно выглядела: ухоженная, хорошо пахнущая, в элегантном кремовом свитере и кофейных брючках. Мы сверили часы и обозначили регламент встречи. Сообщив, что до выхода из дома у нее есть еще ровно сорок минут, чего вполне должно хватить на чашку кофе, трубку и мои новости, она отправила меня этот самый кофе варить, а сама пошла краситься. По ходу действия я выяснила, что торопится Эмилия Казимировна в театр. Да-да, Эмилия Казимировна Вольская – представительница старого небогатого польского рода, известного лишь красотой своих женщин и отчаянной храбростью мужчин. В Комиссаржевке давали премьеру, что-то из Брехта. Не скрывая своей заинтересованности, старая леди тонко намекнула, что если я ее подвезу, то мы сможем уделить общению лишних двадцать минут. На том и порешили.
Кофе был сварен. Бабушка закончила чистить перышки. Ромашки заняли свое место посередине круглого обеденного стола. В кухне витали ароматы кофе, ванили и французских духов.
В приготовлении чая при соблюдении нескольких основных правил – высокое качество чайных листьев, достаточное их количество, правильный порядок закладки и хорошая вода, результат вполне предсказуем и повторяем. Вкус кофе же зависит от множества нюансов – турки, степени помола зерен, прожарки, сочетании и пропорции специй, сахара и соли, которые вы в него добавляете, времени на огне и интенсивности последнего. Конечно же, большую роль играют настроение и талант колдующего у плиты. Каждый раз, разливая по чашкам приготовленный пламенный напиток, я могу лишь гадать, что получилось в результате. Быть может, в этом и есть прелесть кофе, каждая встреча с которым всегда что-то новое, чуть-чуть недосказанное и обещающее продолжение.