Стихи. Перевод Лукьянова А. Б.

Мне очень нравится погребальная тематика в литературе (причём именно западная похоронная традиция), поэтому многие стихи Эдгара По нашли у меня отклик. По пишет о смерти не в макабрических тонах, он также не препарирует её, выступая бесстрастным наблюдателем: автор скорее романтизирует саму смерть и сопутствующую ей ритуальность. Пытаясь разобраться в том, что непосредственно меня привлекает в этой теме, я пришла к выводу, что здесь есть какое-то бессознательное влечение, напоминающее концепцию Фрейда об Эросе и Танатосе. Кому что, а меня в этой связке больше Танатос интересует… Поэтому когда смерть в искусстве окружена ужасом, скорбью и прочими уместными чувствами, тогда она не вызывает такого очевидного отклика: смерть интересна как феномен, очищенный от того, что социокультурно ей сопутствует. Мне показалось, что у По это так. Его прикосновение к теме смерти вызывает даже ещё больший отклик, поскольку оно имеет в то же время примесь Эроса: мёртвые, погребённые, в творчестве По – это возлюбленные лирического героя, чьё посмертное бытие находится за завесой тайны и абсолютно непроницаемо, но герой всё ещё испытывает к ним влечение…Любопытно отметить, что в биографическом очерке, приведённом в сборнике, одна из возлюбленных Эдгара По даже при жизни имеет «погребальный» стиль: в частности, носит на шее подвеску в виде небольшого гробика.Другая сторона творчества По привлекает меня уже гораздо меньше: это полумифологические, полулихорадочные стихи, описывающие яркие, экспрессивные видения. Здесь встречаются всякие воображаемые страны и города, мифические персонажи, небесные сферы. Это слегка напоминает видения мистиков и одновременно горячечный бред больного. По, который сам отмечал своё «воспалённое, надрывное сознание», описывал такие картины довольно пространно. Вот, например, поэма «Аль-Аарааф» – подобного рода, и мне её читать было уже достаточно утомительно.Общее настроение поэзии По разнится от тоскливой меланхолии до нарастания тревоги и ужаса. Судя по биографии, большая часть жизни автора была проникнута подобными же настроениями и закончилась ощущением полной потерянности и страха перед вечностью. Было бы интересно ознакомиться с более подробным жизнеописанием, поскольку вот что непонятно: судя по всему, на протяжении жизни Эдгар По не был особенно религиозен, но вот уже перед смертью испытывал почти что паническое желание приступить к таинствам Церкви. Что-то подобное произошло в конце жизни и с Оскаром Уайльдом, но его ситуация по крайней мере понятна. К сожалению, переводчик Эдгара По – Константин Бальмонт – подробно на этом не останавливался, т.к., видимо, будучи нерелигиозен, особого интереса тут не испытывал. Что, конечно, не отменяет необходимости подчеркнуть его выдающийся перевод поэзии По. Я читала сборник в переводе, заглядывая в оригинал, и часто перевод Бальмонта был не просто точен, а даже вызывал больший отклик, чем оригинал.

Задумчиво-печальные стихи. Балансирующие между сном и явью, реальным и потусторонним миром.