Ты – не ты

Она сорвала фотографию с магнита и пригляделась. Фото выглядело настоящим, не фотошопом. Солнечные блики, морщинки у глаз от улыбки, чуть размытый фон. Когда оно было сделано? Где? Она не помнила никакого озера. Ни этой кепки. Ни этой поездки.

Чайник выключился, щёлкнув тумблером. Резкий звук заставил её вздрогнуть. Фотография выпала из пальцев и упала на пол.

Марина не стала её поднимать. Она налила кипяток в кружку, бросила туда пакетик чая и стояла, смотря, как тёмные струйки заварки окрашивают воду. Рука сама потянулась к баночке с сахаром. Она всегда клала две ложки. Но её пальцы наткнулись на пустое место. Баночки не было. Она посмотрела на полку, где всегда стояли сахар, соль, крупы. Всё было не так. Сахар был в другой, новой банке, прозрачной. Соль – в мельнице. Кофе, который она всегда покупала в зёрнах и молола сама, стоял уже готовый, молотый, в незнакомой упаковке.

Она отказалась от сахара. Выпила глоток обжигающего, горького чая. Он был противным, чужим.

В голове начали всплывать обрывки мыслей, воспоминаний, которые теперь уже нельзя было доверять. Может, она и правда всегда пила чай без сахара? Может, она просто забыла? Как забыла про свои тёмные волосы и про яблоню?

Она поставила кружку и снова пошла в спальню, к туалетному столику. Она с ненавистью посмотрела на замок. Потом её взгляд упал на расчёску, лежащую на столе. Чёрную, пластмассовую, простую. Не её расчёску. У неё была дорогая, с натуральной щетиной, чтобы не травмировать волосы. Она взяла в руки чужую расчёску. На зубьях запуталось несколько тёмных волос. Её волос. Или не её?

Она опустила расчёску, и её пальцы наткнулись на что-то в кармане халата. Маленький, холодный, металлический предмет. Ключ.

Сердце ёкнуло. Она судорожно засунула руку в карман и вытащила его. Небольшой, простой ключик, похожий на те, что запирают почтовые ящики или старые дневники. Он мог подойти к замку на ящике.

Рука снова задрожала. Она оглянулась на дверь, прислушалась. В квартире было тихо. Она подбежала к туалетному столику, вставила ключ в замочную скважину замка. Он вошёл туго, но повернулся с глухим щелчком. Замок открылся.

Марина, затаив дыхание, сняла его и медленно, будто боялась, что из ящика выпрыгнет что-то ужасное, потянула ручку.

Ящик открылся. Внутри лежал беспорядок, контрастирующий со стерильной чистотой столешницы. Пачки старых писем, несколько блокнотов, завалявшиеся украшения, паспорт, несколько разрозненных фотографий. Её вещи. Её старые вещи!

Она с жадностью набросилась на содержимое. Первым делом схватила паспорт. Она лихорадочно раскрыла его на странице с фото. И обмерла.

На неё смотрело лицо незнакомки. Короткие тёмные волосы, уложенные аккуратно, строгое выражение лица, серые глаза. Фотография была настоящей, с печатью. Имя: Марина Сергеевна Орлова. Прописка, серия, номер – всё было на месте. Дата рождения – её дата. Но лицо… это было лицо из зеркала.

Она отшвырнула паспорт, как ошпаренную. Он упал на пол, раскрывшись на странице с штампом о браке. Она схватила первую попавшуюся фотографию. Молодая женщина с тёмными волосами и мужчиной, похожим на молодого Сергея, на каком-то курорте. Она улыбалась. Это была она. Та самая, новая.

Другая фотография – школьный снимок. Девочка-подросток с тёмными косами и серьёзным лицом. Незнакомая девочка. С обратной стороны подпись: «Марина, 8 класс».

Марина сгребла в охапку все бумаги, все фотографии и, спотыкаясь, побежала в гостиную. Она смахнула со стола вазу с искусственными цветами и вывалила на столешницу всё содержимое ящика. Она лихорадочно перебирала бумаги, открывала конверты, смотрела на снимки.

Всё, абсолютно всё подтверждало одну и ту же реальность. Реальность, в которой у неё всегда были тёмные волосы и серые глаза. Диплом об окончании университета – с её именем и фамилией, но с другой, незнакомой фотографией. Трудовая книжка – запись о приёме на работу в издательство «Весна» была, но должность была не «корректор», а «менеджер по рекламе». Письма от подруг, которые она помнила, но в них были упоминания о вещах, которых она не знала, о каких-то людях, которых она не помнила.

Ни одного намёка на светловолосую женщину. Ни одного доказательства её правды.

Она откинулась на спинку стула, обессиленная. Слёзы текли по её лицу, но она их не замечала. В голове была пустота. Полная, оглушительная пустота. Не было больше страха. Не было злости. Было лишь всепоглощающее, леденящее душу отчаяние.

Она была не в себе. В прямом смысле этого слова. Её сознание, её память, её «я» принадлежали одной женщине – той, светловолосой, с голубыми глазами и шрамом на колене. А её тело, её документы, её прошлое, которое было зафиксировано на бумаге, – совершенно другой.

Что это было? Провал в другую вселенную? Галлюцинация, занявшая годы? Или… или её настоящую, ту, светловолосую, стёрли? Стерли её память и вложили в её голову чужую? Записали поверх, как на магнитную ленту? А это тело… оно всегда было таким. Оно всегда принадлежало этой тёмноволосой Марине.

Кто же она тогда? Чей голос звучал в её голове? Чьи воспоминания о первой любви, об университете, о свадьбе с Сергеем она хранила? Они были такими яркими, такими реальными!

Она закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти самый ранний, самый детский образ. Свою кроватку. Плюшевого мишку. Лицо матери, молодой, улыбающейся. Картинка всплыла чётко. Но та молодая женщина… у неё были тёмные волосы, собранные в хвост. Совсем как у нынешней матери. И у девочки в кроватке… у неё тоже были тёмные кудри.

Нет. Нет!

Она с силой тёрла виски, пытаясь выцарапать из глубин памяти другой образ. Другую мать. Светловолосую. Но ничего не выходило. Все воспоминания, стоило к ним прикоснуться, начинали меняться, подстраиваться под новую правду, как хамелеоны. Поездка на велосипеде таяла, превращаясь в падение с яблони. Солнечные блики на светлых волосах тускнели, сменяясь каштановым оттенком.