- -
- 100%
- +
За все время общения с Гуровым, при их обоюдном недоверии и подозрениях, при его не до конца ей понятных мужских страхах и переполохе после секса, он не был так отстранен и так далек от нее, как в эту минуту, отгородившись презрением, что ли.
Что происходит?
Сашка недоуменно подняла брови, посмотрела на мужчин по очереди, переводя взгляд с Ивана на Колю и обратно.
А Иван весь подобрался внутри, зачерствел, испытывая нахлынувшее холодное разочарование, словно упал с высокой кручи, даже сердце застонало.
Как же так? Как он мог в ней ошибиться? Да еще притащил ее сюда, к Коле!!
– Вы что ж, мою личную жизнь решили устроить, Александра? – с недобрым нажимом, холодно спросил Николай.
Сашка не сразу поняла, о чем он, а когда поняла, то почувствовала себя совсем уж неловко и даже растерялась немного.
– Господи! Да нет, конечно! Я не об этом!
Лед, сковавший воздух над столом и заморозивший троих сидевших за ним, дал ощутимую трещину, подрастаяв.
– А о чем? – все еще холодно, но уже без презрительного нажима уточнил Коля.
– Я не о вашем благополучии, Коля, уж простите, бога ради, сейчас думаю и не жалость таким образом проявляю. Мне подругу спасать надо! И не только ее!
– Рассказывайте! – приказал Николай.
– Вообще-то это не та история, которую хочется поведать. Да и не уверена я, что имею право рассказывать.
Сашка выехала из ворот фабрики, продолжая злиться на глупость управляющего и всерьез обдумывая, не уволить ли его. Нет, она не спорит, что бывает и жесткой и требовательной, но не запугивает же она их, в конце-то концов! Он, видите ли, боялся ей сообщить!
Добоялся, идиот!
Накопилось такое количество нерешенных проблем с оборудованием и с бухгалтерией! Он все откладывал, думал, что начальница в Москве, далеко, авось пронесет!
«Надо уволить, объявить конкурс на вакантную должность среди местных. Этого я как-то впопыхах взяла. Кто же мне его порекомендовал? Кто-то из местной администрации. Не помню».
Она устала, расстроилась, есть хотелось, и дорога была в сплошных асфальтовых заплатках и колдобинах, что не добавляло радости. Выруливая из города на шоссе в сторону Москвы, Санька заметила, что машины впереди притормаживают, объезжая какое-то препятствие.
«Авария, что ли?»
Шедшая впереди машина, мигнув красными задними фонарями, замедлилась, осторожно что-то обогнула и рванула вперед. Сашка увидела бесформенную темную кучу на асфальте, притормозила, как и все ехавшие впереди нее, и… и поняла, что это человек.
Она резко затормозила, посидела пару секунд, присматриваясь, и все же вышла из машины.
Это оказалась девушка, вся в крови, от одежды остались одни лохмотья. Саша подумала, что ее сбил кто-то и уехал, она опустилась перед ней, сев на корточки.
– Вы меня слышите?
Девушка была в сознании и пыталась что-то сказать, и только тут Сашка увидела, поняла, что девушка избита до полусмерти. А может, и не до полу!
– Дети… – еле слышно, разбитыми, изуродованными губами прошептала девушка.
– Милая, потерпи! – попросила Сашка, быстро набирая на сотовом, который взяла с собой, выходя из машины, «Скорую».
Сашка звонила в «Скорую», в МЧС, везде ей отвечали приблизительно одно и то же – подъехать смогут не раньше чем через час! Пробки! Пятница! Полно аварий!
– Миленькая, – встав перед незнакомкой на колени, уговаривала Сашка, – ты сможешь подняться? Ну, давай!
Девушка не могла! Она пыталась, но не могла.
Встав посреди дороги, раскинув руки в стороны, Сашка остановила какой-то автомобиль. Визг тормозов, мат-перемат.
– Помогите мне! – приказала Сашка орущему водиле. – Немедленно! А то я на вас в суд подам за неоказание помощи!
– Какой суд! Ты что, поехала? – возроптал мужик, но из машины вылез.
Сашка потащила его к лежавшей девушке.
– Давайте вместе ее поднимем и перенесем ко мне в машину!
– Пьяная, что ли?
– Нет! Давайте!
Мужик отодвинул Сашку, поднял девушку сам. Санька ринулась вперед, распахивая заднюю дверцу.
– Ты бы подстелила что-нибудь, она тебе весь салон перепачкает, – проявил заботу ворчливый водила. – Я вон весь измазался! Связался тут!
Сашка, не обращая внимания на его сетования, занималась устройством пострадавшей: застегнула ремень заднего сиденья, это все, что она могла в данный момент для нее сделать.
– Куда ты ее? – спросил мужик у нее за спиной.
Оказывается, ее недобровольный помощник еще не ушел.
– В ближайшую больницу! – ответила Сашка, захлопывая дверцу и оббегая машину.
– В районную, что ли? Вези в Склиф, здесь она не выживет, может, и там не выживет, но шансов больше.
«Да, в Склифе шансов больше!» – решила Сашка, рванув с места.
Пятница – дело хорошее, особенно когда едешь из области в сторону Москвы, а не наоборот. Александра жала на газ, нарушая всякие правила, неслась с такой скоростью, с какой не ездила никогда. Конечно, на въезде в Москву ее остановили гаишники на посту. Сашка, опустив боковое стекло, не выходя из машины, перебила инспектора, представляющегося ей по всем правилам, и проорала:
– Я подобрала на дороге девушку, сбитую, наверное, она умирает, я ее в Склиф везу!!
Инспектор, слава тебе, господи, оказался нормальным парнем, открыл заднюю дверцу, заглянул в салон, попробовал пульс на шее у девчонки.
– Жива! Езжайте, я по постам передам!
И, дав ей отмашку жезлом, стал что-то говорить в рацию.
Сашка рванула с места, перестав обращать внимание на все, кроме дороги, стараясь не думать о лежащей сзади умирающей девочке. Она ворвалась в приемное отделение, заорав на весь холл:
– У меня в машине девушка молодая, сбитая машиной, не пьяная, не наркоманка!! Умирает!!
Она шла рядом с каталкой, которую очень быстро, бегом катили по длинному коридору после предварительного осмотра и грозного приказа врача:
– В операционную! Быстро!
Девушка очнулась, схватила Сашку за руку.
– Подождите! – торопливо, из последних сил попросила она.
Каталку остановили. Сашка наклонилась к ней, заглянула в глаза, перешедшие все рубежи боли и страданий – уже там.
– Дети! Заберите их!
– Я заберу! Обещаю!
– Нет, не потом, сейчас, они уже два дня без меня… Маленькие… боятся.
Сознание покидало ее, но она собралась и прошептала адрес.
– Как тебя зовут? – спросила Сашка.
– Ира. Краскова. Дети… пожалуйста…
Она отпустила Сашкину руку и потеряла сознание.
Сашка проводила каталку до операционной, Иру увезли, Сашку остановил возле дверей врач.
– Вы знаете, что с ней случилось? – спросил он.
– Нет, я нашла ее прямо на проезжей части, думала, ей сбила машина.
– Нет, машина ее не сбивала, – возразил врач, – над ней издевались, зверски, жестоко и очень долго.
– Что-о?! – обалдела Саша и спросила самое важное: – Она выживет?
– Не знаю, – признался врач, – у нее такие травмы…
– Я хочу дождаться результатов операции.
– Вы ее родственница?
– Нет, но думаю, я сейчас единственный родной человек у нее.
Он внимательно посмотрел на Сашку, что-то про себя решая.
– Часа три-четыре в лучшем случае, может, больше. Кажется, она просила забрать детей? Успеете. В регистратуре оставьте свои данные как родственницы, с которой она проживает.
– Спасибо! – обрадовалась Сашка, как самому лучшему подарку в жизни.
Ей с трудом удалось найти дом на окраине Москвы – старая хрущевка, соседствующая с рабочим общежитием, со всеми вытекающими из данного соседства последствиями. Дом стоял очень странно – боком в самом конце улицы, с непонятной нумерацией – одиннадцатый, тринадцатый, куда-то подевалась парочка домов, из-за угла выскакивала общага под номером девятнадцать, и совсем уж на отшибе, криво стоял искомый двадцать первый.
Александра подумала, что оставлять машину даже на непродолжительное время в таком райончике небезопасно, но все же пискнула сигнализацией и вошла в подъезд.
Подъезд «радовал» шибающим в нос разнообразием запахов с ярко выраженным преобладанием стойкого аромата мочи, как кошачьей, так и человеческой, разбитыми подъездными окнами, вывороченными перилами, грязной раздолбанной лестницей.
Из дерматиновых дыр нужной ей двери торчали ошметки ваты, соответствуя общей удручающей картине подъезда. На звонок долго не отвечали, Александра повторила попытку, позвонив еще раз.
Не ночь, конечно, но около одиннадцати.
– Хто там? – строго поинтересовался старческий голос из-за дерматинового пространства.
– Здравствуйте, я подруга Ирины.
– Ее нет!
– Я знаю, я поэтому и приехала.
– Чтой-то я раньше тебя не видала? – поинтересовался добровольный помощник чекистов, рассматривая гостью незваную в глазок.
– Я раньше не приезжала!
Сашке казалось, что данный факт вполне очевиден.
– И что тебе надо?
– Ира просила меня приехать.
– А сама она где?
– Может, вы откроете, и я расскажу?
За дверью помолчали. Загремел отпирающийся замок, отворилась небольшая щель.
– Ну, заходи, коли подруга.
Протиснувшись в щель, Александра очутилась в прихожей, больше похожей по размерам на коробку от холодильника «Норд».
– Как вас зовут? – тут же взяла инициативу в свои руки она.
– Вер Васильна, – представилась старушка.
– Вера Васильевна, меня прислала Ирина забрать детей.
– А ты часом не из органов каких? – вела допрос хозяйка.
– Нет, нет, я ее подруга!
– Что ж за подруга такая, что ни разу не была и я о тебе не знаю?
– Мы недавно познакомились.
– И вот так, незнакомой женщине, Ирина разрешила отдать детей?
– Вера Васильевна, Ирину сбила машина на дороге, она в больнице сейчас.
– О Господи! Свят, свят! Да как же так? А я думаю, второй день нет, уж в милицию собралась сообщать, да дела у нее такие, что и не знаешь, сообщать или нет!
– Вера Васильевна, у меня времени мало, давайте детей соберем.
Бабулька сомневалась. По всему было видно, что она хорошая старушка, сердобольная, но Сашку она видела первый раз, мало ли что может рассказать незнакомая женщина. Ясное дело.
Сашка все понимала, и бабулька ей нравилась – чистенькая, аккуратная: халатик байковый отглаженный, теплые ворсистые тапки от сквозняков, волосок к волоску забранный пучок на голове, и прихожая прибранная, чистенькая, хоть и бедная.
– Вот что, Вера Васильевна, чаем угостите? Заодно и поговорим.
– Ну пошли, почаевничаем! – согласилась старушка.
Через десять минут Сашка расположила к себе хозяйку, рассказала про «аварию», что она оказалась рядом, а пока Ирину везли в «Скорой», она попросила ее помочь Вере Васильевне, забрать детей, пока Ирина в больнице.
– Так вы, стало быть, ее не знаете? – допытывалась хозяйка.
– Нет, – призналась Сашка, – но я оставлю вам все свои данные и паспорт покажу. Я помогу ей, честное слово.
– Кто бы ей, горемычной, раньше помог! – вздохнула горестно Вера Васильевна. – Хозяин-то, правда, ее не обижал.
– Какой хозяин? – насторожилась Саша.
– Дак она в палатке овощной работает, хозяин у нее кавказец, но не обижает, ничего такого, разрешает овощи-фрукты детям брать, платит маловато, она подрабатывает где может. Днем приходил, Ирину искал.
Бабулька поднялась, кряхтя, с табурета и вышла из кухни. Сашка осмотрелась – нищета, но аккуратная, чистая, все блестит, вымыто. Вернулась хозяйка с тонкой тетрадочкой в руке и очками, села на прежнее место.
– Ну, давай свои документы!
Сашка достала из сумки паспорт и права, протянула старушке. Вера Васильевна, нацепив очки на кончик носа, внимательно изучала паспорт, придирчиво сравнила фотографию с оригиналом, записала данные в тетрадку, не забыв про прописку, номер водительских прав – никак в органах служила в дни своей молодости. Или жизнь нынешняя научила не доверять никому? Спросила номера Сашкиных телефонов и старательно занесла в ту же тетрадку.
– И куда ты деток определишь? – спросила, отдавая Саше документы.
– У меня поживут.
– И кто за ними присмотрит? Они же малые совсем.
– Я разберусь! Хотите, вы с нами поживите, – предложила Сашка.
– Да господь с тобой! Куда мне, уж восемьдесят скоро, больная я вся. Я и Ирине помогать не могла, племяшку свою пристроила днем за детьми смотреть, пока она на работе. Ирочка исправно платила и за жилье, я ей комнатку сдаю, и племяшке за присмотр. Да вот ее нет уж два дня, они плачут без конца, мы уж и не знали, что делать.
– А племянница ваша сможет посидеть с детьми? Я заплачу, не беспокойтесь.
– Может, и посидит, как договоритесь, женщина она хорошая, без работы осталась, подрабатывает, где может. Ирина-то много платить не могла, сама концы с концами сводила, старалась, а как же! Ну, я помогала с детьми, сколь могла.
– Сейчас можно позвонить вашей племяннице? Мне в больницу надо, к Ирине.
– Ох, не знаю, милая, у нее ж семья, муж. Ну, идем, деток соберем.
– Они спят?
– Не спят. Плачут, мамку ждут.
Вера Васильевна повела Сашку в маленькую комнату. Когда она открыла дверь и увидела двух светлоголовых ангелочков, сидевших на потрепанном диване в пижамках, прижавшись друг к другу и смотревших на нее перепуганными огромными голубыми глазищами, ей понадобились все силы, чтобы не зарыдать в голос.
Комнатка была маленькая, метров десять, большую часть ее занимал расстеленный старый диван, большой шкаф, пара стульев, огромная картонная коробка с игрушками, полки на стенах, заставленные детскими книжками.
– Шурочка, Ванюша, давайте собираться, – мягко, нежно заговорила с детьми Вера Васильевна. – За вами тетя Саша приехала.
– Мама, – заплакала девочка.
– Мы сейчас с вами поедем в большой дом, – пообещала Сашка, – там красиво, а мама к нам потом приедет.
– Где мама? – спросил мальчик и тоже заплакал.
– Мамочка заболела, но она скоро выздоровеет, мы с вами купим ей яблоки, апельсины и пойдем навестим ее в больнице. Хотите мамочку проведать?
– Хочу к маме!
Девочка расплакалась всерьез, огромные крупные капли слез текли по пухленьким щечкам, брат решил не отставать.
– Сколько им лет? – спросила Сашка.
– Два с половиной годика.
О господи, совсем крошки! У Сашки сердце разрывалось. Она понятия не имела, как вести себя с детьми, но чувствовала, что сейчас никак нельзя впадать в бабью жалость.
– Так, Вера Васильевна, во что их одевать? Соберите их вещи, на первое время, и документы, все, какие есть. – Сашка привычно руководила, приняв ответственность на себя.
Она присела на корточки возле дивана, попыталась взять детей за ладошки, но они перепуганно отодвинулись, глядя на незнакомую тетку во все наполненные страхом глазенки.
– Детки, вы хотите увидеть маму? – без нажима, но твердо спросила Сашка.
Две светлые головенки кивнули одновременно.
– Тогда надо поехать со мной. Сюда мамочка вернуться сейчас не сможет. Поедем? Хорошо?
И она протянула руку вперед раскрытой ладонью и замерла в ожидании.
И маленькие, дрожащие ладошки оказались в ее руке.
И с этой минуты у них троих началась взаимная любовь.
Сашка расцеловала их, малыши, непонятно каким чудом, сразу приняли ее, прижались к ней теплыми тельцами – и – навсегда вошли в Сашкину жизнь.
С помощью Веры Васильевны она устроила детей на заднем сиденье, затолкав вниз сумки с вещами и пристегнув детей одним на двоих ремнем безопасности. Она позвонила Надежде, племяннице Веры Васильевны, и с ходу назвала ей сумму, которую заплатит за сутки. Через полчаса Сашка заехала по названному адресу, Надежда ждала ее у подъезда.
Отвезя детей с няней к себе домой, устроив их второпях, предоставив Надежде самой как-нибудь разбираться и с детьми и хозяйством, Саша вернулась в больницу.
Где-то через час из операционного блока, под дверьми которого сидела Александра, вышел врач.
– Ну что? – поднялась она со стула.
– Идемте в ординаторскую.
У Сашки сердце упало – нет, не может эта девочка сдаться! Не может!
В ординаторской доктор тяжело опустился в кресло за письменным столом, достал сигареты и закурил. Он был не просто уставшим, даже почернел, осунулся как-то от усталости и нескрываемой злости.
– Работаю здесь уже сто лет, а к такому привыкнуть не могу! – возмутился он куда-то поверх Сашкиной головы.
– Умерла-а… – прошептала Сашка, ноги ее подкосились, и она рухнула на стул с другой стороны стола.
– Нет, слава богу! – Он перевел взгляд на Сашку, которую вроде и не замечал до сих пор. – Как вас зовут?
– Александра Владимировна, – привычно, по имени-отчеству представилась она.
– Саша, – не принял он официальности, – я обязан сообщить в милицию, что сейчас и сделаю, у вашей подруги травмы, трудно совместимые с жизнью, и все они носят криминальный характер. Ее мучили, пытали, насиловали в извращенной форме.
– Она выживет?
– Надеюсь, если сердце выдержит и не сдастся, то выживет.
– Что с ней, доктор?
– Что? – он зло посмотрел на Сашку, словно это она ее пытала. – Она разорвана вся, кровотечение маточное, переломаны все ребра, трещины на множестве костей, перелом голени со смещением, многочисленные ожоги по всему телу, нанесенные сигаретами, паяльником, наверное, утюгом, выдраны волосы на голове, местами сожжены, повреждение внутренних органов! Можно еще перечислять, это не полный список! Все тело сплошная гематома, порезы, ожоги!
– Вызывайте милицию!
– Я только сообщу, до утра она не придет в себя. Мы будем колоть ей серьезные обезболивающие. У вас есть какие-нибудь ее документы?
– Да, есть страховой полис, паспорта я не нашла.
Сашка протянула ему полис, который со всеми документами отдала ей Вера Васильевна, он пробежал глазами, достал из ящика стола объемный журнал и стал переписывать данные.
– Россиянка, это хорошо, меньше проблем.
Он отдал Сашке документ и совсем уж усталым голосом сказал:
– Идите, Саша, домой, приходите утром. Детей нашли?
– Да.
– Вот и хорошо. Идите.
То, что случилось с Ириной, потрясало до жути, до холодного ужаса обыденностью и неприкрытостью зла и пониманием своей незащищенности от беспредела и вседозволенности чужой, нечеловечески беспощадной воли.
Жила-была девочка Ира в большом российском городе, далеко от столицы. Жила с мамой, преподавательницей русского языка и литературы. Девочка хорошо училась, в совершенстве овладела английским и последние два года учебы в школе занималась репетиторством, зарабатывая на свою мечту. Мечта сбылась – Ира поступила аж в МГУ, на филфак. Место в общежитии ей не досталось по какому-то там лимиту, и заработанных денег хватило на то, чтобы найти жилье на первое время – маленькую комнатушку на самой окраине Москвы, с милой старушкой хозяйкой, квартиры передавали друг другу студенты, те, что закончили, – первокурсникам. Девочке повезло, хозяйка оказалась доброй и даже сделала ей регистрацию в столице.
Ира училась, вечерами подрабатывала, мыла полы, делала переводы одногруппникам – в общем, жила, как могла. Но случилась у нее большая любовь на третьем курсе – большая, красивая, с цветами, подарками, с московским мальчиком-мажором со старшего курса другого факультета. Ира влюбилась до слепоты – ничего не замечала, никого не слушала, критики любимого не признавала. Пришлось девочке прозреть, когда она узнала, что беременна, – мальчик ее бросил, да еще пригрозил всякими ужасами и своими неограниченными возможностями сотворить с ней любые несчастья, если она будет его преследовать и вообще появляться в его жизни.
Ира долго плакала, печалилась, но избавляться от ребенка не собиралась. Родились у нее двое детей – девочка и мальчик. Пришлось ей бросить университет и думать, как жить дальше – вернуться назад, в свой город к маме она не могла, мама болела все время и сама нуждалась в помощи, да и стыдно было возвращаться.
Ира, будучи еще беременной, познакомилась в женской консультации с веселой молодой украинкой Олесей, которая тоже ждала ребенка и жила по соседству – в рабочей общаге вместе со своим мужем. Олеся была на рынке продавцом, она-то и предложила нашей девушке работу. Ее хозяин, кавказец, искал продавца, причем не на рынок, в торгующую тряпками палатку, а в овощной мини-магазин, поэтому ему нужна была женщина с российским гражданством и регистрацией – чтобы все официально для демонстрации проверяющим своей законопослушности.
Так Ирина стала работать продавцом. Хозяин ее не обижал, никаких непристойных предложений не делал, помимо основной работы она мыла полы в подъездах и госучреждениях, куда смогла устроиться. Конечно, Ира мечтала найти такую работу, чтобы устроить деток в хороший садик, восстановиться в университете на заочное отделение. Правда, пока это так и оставалось мечтой.
Однажды Ира задержалась на работе – сдавала смену, а тут как раз пришел товар, пришлось все пересчитывать со сменщицей. Заглянула Олеся, подождала ее, помогла даже с товаром разобраться, и они пошли домой вместе. Возле них остановилась машина, оттуда выскочили три парня, затолкали девушек в автомобиль и увезли куда-то в глушь в Подмосковье.
Пятеро уродов, нелюдей решили отметить какое-то свое удачное криминальное дело водкой, наркотиками и понравившимися девчонками. Пойманных раздели, привязали к кроватям и… Первые несколько часов Ирина кричала, плакала, умоляла, потом впала в ступор, почти ничего не чувствуя, периодически теряя сознание, утратив счет времени. Олесе доставалось больше, может, потому что она кричала, сопротивлялась больше, обзывала выродков. Вечером второго дня Олеся умерла.
Ирина, поняв это, снова потеряла сознание, а когда пришла в себя, решила, что и она умерла – так непривычно тихо было. Она осмотрелась и поняла, что все пятеро мучителей спят, обколовшись и перепив водки. Руки и ноги ей давно развязали, чтобы удобней было издеваться, понимая, что ходить она уже не может.
Как она смогла выбраться из дома, натянуть на себя какие-то лохмотья, которые там нашла, и, главное, как она добралась до дороги, никто не знает, а она не помнила.
Но смогла точно рассказать оперативнику, который пришел в больницу утром взять у нее показания, где находится этот пыточный дом. Выродков арестовали – они так и не проснулись, когда в дом ворвалась группа захвата.
Олеся была там же, все еще привязанная к кровати.
– Дай мне сигарету! – хрипло потребовала Сашка у Ивана.
Он достал сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить. Она затянулась, не закашляв, посмотрела вдаль.
Уже давно сумерки сменились темнотой, Коля опустил сетку от комаров, уютно отделившую летнюю кухню от остального мира, мирно потрескивали дрова, брошенные в мангал для освещения. Когда он все это сделал, Сашка не заметила.
Она ничего не замечала, когда говорила, сейчас только вынырнула, очнулась от воспоминаний. В разлитой тишине, нарушаемой еле слышным лягушачьим хором, так нереально ужасно, несовместимо с жизнью было все, о чем она рассказывала.
– Из больницы я забрала ее к себе через два месяца. Ей сделали еще несколько операций. Я нашла хорошего психотерапевта, он взялся ее лечить, посоветовал мне устроить Ирину на работу, я взяла ее к себе секретарем, моя бывшая секретарша как раз должна была уйти в декрет. Но она не живет! Вернее, живет в постоянном страхе! В ужасе! Она боится выходить из дома, ходить по улицам, боится людей, незнакомые мужчины вызывают у нее панику, жуткий страх! Хорошо хоть психотерапевт у нее женщина. А дети! Они так всего боятся, считывая с матери этот животный страх! Первое время, во сколько бы я ни пришла с работы, они меня ждали, выбегали в прихожую, хватались за мою одежду, так и ходили за мной везде. Не отпускали. Я готовлю – они со мной на кухне, одной рукой зайцев к себе прижимают, другой крепко держатся за мою юбку! И так же они гуляют с Надей на улице – просто ходят и держатся за нее! Врач настояла, что Ирине надо жить отдельно, научиться заново жить самостоятельно. Мы сняли ей квартиру, а она из нее не выходит! То есть выходит, конечно, но только не одна. Утром ее забирает Сережа, мой водитель, он теперь только ее возит и детей, вечером отвозит назад. В магазин она не ходит – попробовала пару раз, так у нее случился такой приступ страха, что она теряла сознание, приходится Надежде все покупать или Сергею.
Сашка затушила резким движением сигарету в пепельнице, которую подвинул к ней Иван.
– Дай еще! – попросила она.
Иван дал. Поднес к сигарете зажженную зажигалку, Сашка не прикуривала – смотрела куда-то в пространство. Он забрал у нее сигарету, прикурил сам и протянул ей. Она не заметила ничего – сильно затянулась, не закашляв и в этот раз.
– Недели две назад меня попросила прийти Иринин психотерапевт.
– Здравствуйте, Александра Владимировна! Хорошо, что вы пришли, нам есть о чем поговорить.
– Нам надо жить всем вместе?