- -
- 100%
- +
– Саш, главное, что в данный момент наши интересы совпадают!
– А я откуда это знаю? – не сдавалась Сашка. – Ты представляешь, какие мысли возникают по поводу твоего участия? Либо вся эта суета на дороге была специально подстроена, чтобы ты образовался в нужный момент весь такой в белом, расположил к себе даму и без осложнений получил от нее нечто очень тебе нужное: информацию, деньги или еще что-то.
– Либо? – прищурившись, спросил он.
– Да полно вариантов других «либо»! Можешь сам рассказать, облегчить душу! Кто ты, Гуров?
– Сань, – скривился он.
– Без комментариев?
– Без них. Могу только поклясться, что к ребятушкам я не имею никакого отношения.
– Значит, ты у нас с другой стороны? Которая тоже может быть криминальной!
– Так же, как и ты, Александра, можешь быть с какой угодно криминальной стороны, а посему хватит твоего праведного гнева, ладно?
– Не ладно! Очень даже не ладно! – не могла остановиться Сашка.
– Ты хочешь узнать, кому и что от тебя понадобилось? – добавив металла в голос, спросил Иван.
– Хочу! Но мне страшно, честно – страшно! И их, не пойми кого, много, а ты тут у нас один прынц среди полей образовался! По законам жанра, конечно, мечом помахал, на лошадке поездил, всех супостатов извел, принцессу спас. Но у нас жанр другой – криминал и деньги!
– Все, Саш! – не выдержав, оборвал он ее пламенную речь. – Давай обойдемся без язвительного красноречия! Пункт первый – либо улепетывать, пока не поймают, а поймают – к гадалке не ходи, либо разобраться, что происходит. Пункт второй – поговорить с Лилей и любыми возможными способами выяснить, кому и зачем она тебя сдала. Пункт третий наступает после выполнения пункта второго, по результатам допроса.
Он врал, естественно. «Расспросить, действовать дальше» – ага, как раз тот случай! Он прекрасно осознавал, что никто разговаривать с Сашей не будет, но и посвятить ее не мог, потому что со-овсем непонятна была ее роль во всех этих еще более непонятных делах, так же как для нее – его, Гурова, роль. Она запросто могла быть замешана в какой-то темной истории! Может, не в настоящем, а в прошлом, и в каком угодно качестве – от любимой первой гаремной «жены» крутого авторитета до личного участия в чем угодно! Построила же она как-то свою фирму. На какие шиши? У него пока не было всей информации о ней, и времени выяснять данную информацию не было тоже. Но и то, что он о ней уже знал, давало повод к размышлениям.
Так что в данный момент два не доверяющих друг другу человека объединились в одинаково горячем желании провести расследование. Только ее горячее желание обусловлено жизненной – в прямом смысле – необходимостью, а его – работой.
Песня!
Они смотрели в глаза друг другу – шоколад замерзал в балтийской волне, – обмениваясь взаимным недоверием и подозрениями. Иван криво усмехнулся, принимая ее обличительные мысли. Сашка поддержала, столь же понимающе ухмыльнувшись в ответ.
Ну вот и славно! Будем считать, что договорились на данном этапе, а там как хоровод сложится!
– Ладно, перемирие! – снизошла Санька. – Ну что, мне звонить Лиле?
– Звонить, но не прямо сейчас и не со своего сотового.
– Ну, излагай, Гуров! – разрешила она.
– В данный момент ты еще спишь, а проснувшись, позвонишь подруге и поведаешь о приключившихся с тобой ужасах, – изложил он план действий.
– С твоего телефона? – уточнила Александра.
– Нет. Мы сейчас поедем в квартиру моего приятеля, он работает за границей, а я присматриваю за его хоромами. Вот оттуда и позвоним.
– А почему не отсюда? Зачем такие сложности?
– Саш, ты не проснулась, что ли? – участливо поинтересовался Иван. – Зачем же мы будем себя обнаруживать в моей квартире?
– Ах, да! Извини, торможу что-то.
– Пройдет, – диагностировал доктор Гуров. – Итак, ты рассказываешь с придыханием и переживаниями по сценарию «ты представляешь!».
– А как объяснить твое участие?
– Просто и незатейливо: образовался у тебя в последнее время ухажер докучливый, ходит везде за тобой и уговаривает слиться в экстазе любви, да еще и страшно ревнивый. Оказалось, что он за тобой следил, и когда увидел, что тебя обижают… Далее можешь импровизировать как угодно.
– А почему я ей о данном ухажере не поведала, когда у нее в гостях была?
– А ты бы поведала? Какие у вас с Лилей отношения?
Сашка призадумалась. А какие у них отношения? Получается, что непонятные. Рассказала она бы Лиле? Дважды, влезая в романы, Сашка Лилю в них не посвящала, знала, что мужчины, не имеющие счета в банке с шестью хотя бы нулями, Лилей как особи мужеского полу не воспринимаются.
– Могла рассказать, но вряд ли. У нас с ней странные отношения, мы друг о друге почти ничего не знаем, хотя считается, что дружим с детства. Не буду сейчас объяснять.
– И не надо. Потом объяснишь, если захочешь. Значит, версия с ревнивцем рабочая?
– Вполне.
– Отлично. Идем дальше. Он, то есть я, тебя спас и привез к себе домой, а куда еще?
– Логично, тем более у моего дома меня ждали.
– И на фоне твоей безмерной благодарности у нас случилась большая чувственная любовь на шелковых простынях.
– Это лишнее, Гуров, – урезонила Сашка его разыгравшееся воображение.
– Ну почему же, я очень даже не против такого горячего «спасибо».
– Гуров, не скатывайся с детектива на эротический триллер.
– Но нечто такое подразумевается само собой, поэтому ты позвонила подруге только утром и предложила встретиться, и мое присутствие при вашей встрече обязательно, так как я за тебя преувеличенно беспокоюсь – а как же, после ночных-то ужасов и страстной любви. И как истинный… все, что там должно быть истинным… буду рядом, и все! Оберегать, прикрывать и выискивать любую возможность для горячего траха!
– Гуров! Ау! – позвала Санька, помахав руками у него перед носом. – Де-тек-тив! Не эротика и даже не женский роман, ты увлекся!
– Я излагаю нашу версию, – тоном пай-мальчика уверил Гуров.
– Изложил уже, и что дальше?
– Вы договоритесь о встрече, и мы поедем задавать вопросы.
Сашка, подозрительно прищурившись, как кошка на мелькнувшую серую тень мышки, внимательно на него посмотрела.
– Что-то слишком гладко ты излагаешь, товарищ Гуров! Нас там будут ждать? – не поверив его обманчиво-правдивому взгляду ни на грамм, спросила она.
«Нет, Александра Владимировна, нас там ждать не будут, – ответил он ей про себя. – Зачем же ждать! Сами приедут, но тебе об этом знать пока не надо и пугаться заранее!»
– Может, и будут, мы посмотрим, ты же не уверена, что это Лиля тебя сдала, мы проверяем версию.
– Методом научного тыка?
– Им самым. Давай, Саша, собирайся. Поехали.
«Хоромы», за которыми присматривал Иван Федорович в свободное от ночных геройств время, были большой студией – кухней, совмещенной с комнатой, – весьма стильной и большой, и располагалась эта красота в центре Москвы, недалеко от Садового кольца.
Сашка подержала трубку радиотелефона в ладони, рассматривая ее и собираясь с духом.
«Пусть это будет не она!» – помолилась мысленно Сашка, посмотрела на Ивана и набрала номер.
– Да-а, – бархатным голосом отозвалась Лиля.
– Лиль, привет.
– Саша? – удивилась Лиля и быстро спросила: – Что-то случилось? – моментально забыв про кошачий бархат в голосе.
– Случилось, Лиль, – подтвердила ее догадку Александра и приступила к изложению завязки детективного сюжета, предложенного господином Гуровым.
– Боже мой! Что же такое творится?! – возмутилась Лиля, дослушав повествование до конца.
– Лиль, мне сегодня не до работы как-то, давай встретимся, поговорим, надо же мне с кем-то обсудить произошедшее!
– Конечно, Сашенька! Только я прямо сейчас уезжаю, у меня салон, я не могу его отменить, ты же понимаешь!
– Я понимаю.
– Давай часа через три. Подъезжай, ты помнишь где? На Новом Арбате.
– Я помню, хорошо, подъеду.
– Но ты как вообще? Сильно испугалась? – заботливо поинтересовалась подруга.
– Ничего. Сейчас все нормально.
– Ну да, ты же у нас железная, – холодно заметила Лилька и, спохватившись, поубавила льда в голосе: – Все, до встречи. Жду!
Сашка вздохнула, посмотрела еще раз на трубку в руке, словно ожидала ответов, и положила ее на отделявшую пространство комнаты от кухни барную стойку, за которой сидела на высоком стуле.
– Через три часа. На Новом Арбате. В салоне, – доложила Саша Ивану.
– Может, займемся воздаянием герою? – предложил он, указав рукой на кровать-лежанку огромных размеров. – Надо же как-то время коротать!
Он понимал, что Саньку надо отвлечь от неприятных размышлений и тягостного ожидания, наполненного вопросами – сдала ее Лиля или нет. И разозлить в данном случае было самым действенным рецептом.
– И сколько берут нынче герои? – приняла его подачу Сашка.
– В зависимости от подвига. По прейскуранту.
– За вызволение из башни восемь поцелуев, – подхватила Санька торгово-рыночное обсуждение, – за умерщвление дракона ночь любви. На ночь любви, Гуров, ты пока не заработал!
– А на день? – живо поинтересовался он.
– Вот принесешь мне, Ванечка, яблок молодильных, тогда и поговорим, – нараспев, подражая сказительницам и хлопнув ресницами царевны Несмеяны, с сочувствием пропела Санька.
– Может, обойдемся без экстрима? – просящим тоном потянул Гуров, робко повторив приглашающий жест в сторону лежанки.
– Без экстрима – это к лягушке-царевне, а у нас, прынцесс, все строго: подвиг – награда, подвиг – награда. Заметь, джекпотом идет полцарства, но это только опосля изведения всей нечисти, вплоть до Кощея Бессмертного.
– Поня-ятно, – горестно вздохнул Иван, – значит, сексу не дадут!
– Зачем тебе секс, Гуров? – рассмеялась Санька. – Ты нынче в ином амплуа выступаешь!
– Зачем, зачем – надо! – чуть склонив голову набок, тоном убежденного идиота тянул Иван.
Он с удовольствием балагурил и Сашку втянул, впрочем, она сама подхватила с радостью, пользуясь возможностью расслабиться. Ну а он понимал – все, механизм запущен, и события набирают обороты – в любой момент здесь объявятся хлопцы ретивые, и пошло-поехало… В том, что Лиля причастна, Гуров не сомневался, как и в том, что ребятки заявятся сюда, а дальше… дальше, как пойдет.
А пойти может как угодно!
Как угодно!
Черт, у нее такая умопомрачительная попка, и грудь, и ножки! Выставка достижений российского народного хозяйства! А юмор, сила воли, характер, язвительность, и челка эта летящая над балтийским штормом глаз, запах, голос, тайна, и магнит внутри, который притягивал его! И все это он сейчас подставит под горилл, которые будут хватать, тащить, лапать, испугают, конечно, и – главное – унизят!
Ох, уж эта его работа непростецкая!
Твою в бога душу мать!
Он уже ничего не сможет остановить, да и не стал бы останавливать, но Александра – ах ты ж, господи!
Алекс – Юстасу! Все правильно.
Надо болтать, втянуть ее в разговоры отвлекающие, не дать ей возможности призадуматься – она умная не в меру: поймет расклад, просчитает и может испугаться раньше времени.
– Саш, а кто ты по специальности? – исчерпав балагурство, поменял тему Иван.
– Химик, – удивилась вопросу Сашка, сбитая с темы.
– Да ты что?! Это в смысле таблица Менделеева? – «подивился» Гуров.
– Она самая, в ипостаси библии.
– Вот прямо химик? Валентности там всякие, молекулы?
– Они, родимые.
– Выходит, эти твои шампуни-мапуни, крема-замазки по специальности?
– Где-то так.
– Ты сказала, что семь лет предпринимательствуешь, а до этого что?
– Допрос? – хмыкнула понимающе Сашка.
– Интерес, – внес он поправку.
– А до этого всегда химия, – уступила она.
А даже если допрос, черт бы с ним – это он правильно делает, что на нейтральную тему переходит. Отвлечься надо обязательно! А то недолго и с ума сойти от неопределенности и непонимания!
– Химия. С детства, как только читать научилась, а потом всегда, – объяснила Сашка.
– Призвание? Талант?
Александра пожала неопределенно плечами, ей не очень хотелось затрагивать эту сторону ее теперь уже прошлой жизни.
– Наследственность. Папа был профессором химии, известным, преподавал, занимался наукой. Так что и призвание, и талант, пожалуй.
Иван поднялся с барного стула и предложил:
– Чай, кофе, может, поесть что-нибудь под разговор?
– Нет, ничего, – отказалась Саша.
– Ну а я кофейку с сигаретой. Хочешь?
– Давай, – приняла она предложение.
Действительно, под разговор оно как-то уютней с кофе. Гуров стал хозяйничать на чужой кухне, чувствуя себя очень даже уверенно: включил чайник, чем-то там шебуршил в кухонных шкафчиках, не забывая при этом задавать вопросы.
– То есть ты занималась наукой, как я понял?
– Занималась, – все так же скупо отвечала Сашка.
– И что, звание имеешь? – старательно изображал удивление Иван.
– Имею.
– Профессор?
– Нет, просто доктор наук.
– Да ладно! – восхитился Иван Федорович неизящно, но весьма правдоподобно.
– А что ты так удивился?
– Ну, ты такая вся… – он неопределенно изобразил что-то руками, едва не рассыпав кофе из пачки, которую достал из шкафчика. – Сексуальная, злая, деловая!
– Образ не вяжется с научным работником?
– Не очень, – признался он, возвращаясь к своим манипуляциям с кофе.
Спиной к ней.
«Психолог!» – поняла Сашка все его подачи-прощупывания и быстро, чтобы не растягивать объяснение, изложила факты, как в анкете:
– Школу я закончила в пятнадцать лет, с золотой медалью, университет в двадцать с красным дипломом, в двадцать два стала кандидатом наук, преподавала студентам и занималась научной работой, в двадцать шесть стала доктором наук. В двадцать восемь ушла из науки и из института и стала предпринимателем – шампуни-мапуни, гели-мели, крема-замазки!
Данные о себе она изложила почему-то зло, как отповедь мальчиша Кибальчиша белогвардейцам на их предложение расколоться, сдать все тайны и остальных мальчишей.
Но Иван не дал закипеть ее раздражению и миролюбиво, успокаивающе спросил:
– А почему ушла, Саш? Если талант и если я правильно понял, тебе это нравилось?
– Да банально все! – так и не закипев до конца, вовремя «снятая с огня» умелой рукой, но уже булькающая, ответила Александра. – Таланту надо на что-то жить и маму содержать. Ты представляешь вообще, какие тогда были зарплаты у научных сотрудников, даже у докторов?
– Представляю. Извини.
– За что ты извиняешься? Или ты непосредственный участник развала государства? – спросила несколько агрессивно Санька.
– Все мы участники, – пожурился Иван.
Он поставил на барную стойку кружки с кофе, большие, достойные такие кружки, пепельницу, сел на место и, достав пачку сигарет, вопросительным жестом продемонстрировал ее Саше. Она кивнула, соглашаясь с предложением, но не сделала попытки достать сигарету из пачки. Разволновалась внезапно, и ведь знала, что не надо эту тему развивать. Вообще лучше не трогать! Она всегда нервничала, не отболело еще это. Не отболело.
Иван понял, прикурил сигарету и протянул ей, она взяла, не заметив.
– Ты, может, и участник, я не знаю, а я нет! Точно нет! Я делала свое дело, очень честно и добросовестно и очень много – все время, кроме сна! А наука – это укрепление основ и силы любого государства! Всегда!
– Согласен! – вновь остудил он тоном ее горячность. – Ты до сих пор переживаешь, что все это бросила?
– Иногда, когда вспоминаю, как вот сейчас, – призналась она.
– А почему не уехала за кордон? Предлагали?
– А то! Я об этом не думала даже, отмахивалась, не до того было. Папа болел тяжело и долго, потом умер, мама на мне осталась.
– Ну так уехала бы, и папу, глядишь, там вылечила, и маму забрала бы!
– И что? То, что ученые наши там в масле катаются, горы золотые индивидуальные осваивают, это, как ты понимаешь, чушь! Уехали тысячи, а пробились единицы, по пальцам можно пересчитать. Но меня это совершенно не интересовало, я и тогда понимала все про сыр в захлопывающем устройстве! Нет, озвучивали вербовщики еще ту завлекуху – современные лаборатории, оборудование, реактивы какие хочешь – мечта! Но…
Сашкину патриотическую речь перебил звонок в дверь.
«С прибытием! Началось, включайте рампу!» – подумал Иван и посмотрел на часы на запястье.
Быстро. Час сорок три от звонка!
– Ну что, Александра Владимировна, ответ на свой первый вопрос ты получила: за нами прибыл эскорт. Твоя Лиля тебя сдала!
– Это?.. – испуганным шепотом спросила Сашка.
– Да, – подтвердил ее предположения Иван.
И изменился весь. Сразу! Глаза жесткие, кошачьи, золотистые – никакого шоколада! И голос, лицо – скулы, нос – все заострилось!
Преобразился, вмиг став другим – опасным!
– Слушай, Саша, меня внимательно! Сейчас нас с тобой повяжут. Никаких истерик и криков, никакого сопротивления! Выполняй все, что они тебе скажут, не возражай, не возмущайся! Мне, скорее всего, пару раз наваляют – не пугайся и не кидайся защищать. Поняла?!
– Ты знал? – перекрикивая непрекращающуюся трель дверного звонка, проорала она. – Ты ожидал этого?
– Я подозревал, что такой вариант возможен! Все, Саш, надо открыть, а то они начнут дверь вышибать, а она железная – открыть не откроют, но испортят. Возьми свою сумочку, лучше через голову ремень перекинь, чтобы не потерять.
Оглядевшись хозяйским глазом вокруг – все ли в порядке, выключены ли приборы – не иначе, как на загородную прогулку собирался, а не в полон к вражинам, Гуров неторопливо двинулся к входной двери. Остановился, не дойдя пару шагов, повернулся к Саньке и тоном мужа, уставшего от непослушания и выкрутасов жены, попросил:
– Да, Александра, постарайся не язвить и не умничать, держи себя в руках!
– Гуров, – сощурив глаза от злости, «нежно» поинтересовалась Сашка, – ты уверен, что тебе может перепасть пару раз по мордасам?
– Да сто пудов! – пообещал он весело.
– Хо-ро-шо! – отчеканила Сашка.
Он расхохотался, весело, жизнерадостно, от всей души, сделал последние шаги к двери и спросил:
– Кто там?
– Откройте немедленно! – заорали из-за двери. – Вы затопили нижнюю квартиру! У нас вода с потолка ручьем бежит!
– Никакого творческого поиска, все банально до зевоты! – проворчал себе под нос Иван.
И открыл дверь.
Все происходило очень быстро, даже обыденно как-то – без того самого творческого энтузиазма, на отсутствие которого сетовал Иван Федорович, и без смакуемых отечественными сериалами последних лет криминально-кулачных ужасов, сопровождающих захват заложников.
Иван получил сразу кулаком в лицо, куда именно – Сашка не видела, и быстро повалился на пол. Она вскрикнула, скорее от неожиданности, но с места не двинулась, продолжая сидеть на высоком стуле. К ней подлетел давешний ночной парень из джипа, больно ухватил за локоть и потащил за собой, без слов, объяснений и даже без матов, двое других подхватили под руки бесчувственного Ивана и поволокли из квартиры. Вся процедура заняла минуту от силы.
Дверь квартиры братки аккуратно прикрыли за собой – понятное дело, любое афиширование соседям и ментам им ни к чему.
Молча загрузились в лифт всем составом. Иван был без сознания или хотел казаться таковым – голова упала на грудь, и из носа текла кровь, оставляя крупные, правильной круглой формы капли на полу.
Александра молчала, выполняя инструкции Гурова, не задавала вопросов, не сопротивлялась, подчиняясь грубой руке, державшей ее локоть.
И была почему-то абсолютно спокойной, как море в штиль.
Создавая видимость крепкой задушевной дружбы, братки, обнимая с двух сторон Ивана, усадили его в джип – ночной, знакомый, – затолкав следом туда же, на заднее сиденье, и Сашку, один сел с ними рядом, двое других впереди.
Тронулись.
Саша незаметно нашла руку Ивана и сжала, почувствовав в ответ еле уловимое пожатие пальцев.
Ей было страшно, конечно, было! Но Саньку не отпускало ощущение нереальности – фильм Кустурицы какой-то! Они ехали в давящем молчании – ни одного звука не издавали лихие хлопцы, не переговаривались, не обменивались мнениями или хотя бы междометиями, даже приемник в машине не включили! Их с Иваном не связали по рукам и ногам и даже не завязали глаза, чтобы они не увидели, куда их везут, из чего напрашивались выводы, те самые.
В какой-то момент Иван «очнулся», сделал попытку что-то сказать, дернуться все в том же молчании. Не нарушая общей нереальности картины, сидевший рядом с ними бычара дважды одарил Ивана быстрыми короткими ударами в челюсть и под дых. Иван затих и навалился на Сашку всей тяжестью, она приняла этот груз и не могла отвести взгляда от падающих на ее шелковые брюки капель крови из разбитого лица Гурова.
Сашка стала копошиться в сумке, извлекая из ее недр бумажные платки, бычара проследил за ее действиями, но промолчал. Она постаралась остановить поток крови, но голова Ивана была опущена, и Сашка никак не могла понять, откуда течет-то, и тыкала наугад, размазывая кровавые ручейки. Платки сразу же промокали, окрашиваясь в алое, набухая, а кровь продолжала течь, сочась через ее пальцы.
Выехали на МКАД, где-то свернули с кольца, удаляясь от Москвы.
Она не увидела, где случился поворот, занятая алыми ручьями, а когда отвлеклась от бесполезного врачевания и посмотрела в окно, то не смогла понять, где они едут, и, бросив безнадежные попытки сориентироваться, вернулась к своему малоэффективному занятию.
Остановились. Приехали.
Дом. Хороший, добротный, с большим участком. Не «новорусские» палаты, но и не избушка-развалюшка.
Как только машина остановилась, заехав в гараж через распахнутые ворота, три дверцы открылись одновременно, и парни, проворно выскочив наружу, стали выволакивать Сашку с Иваном из машины.
Без слов и переговоров, молча – сюр продолжался!
Через гараж, по ступенькам вниз, их провели в хозяйственную подвальную комнату. Провели, собственно, Сашку, Ивана тащили, и его ноги волочились, глухо стукаясь о ступеньки, сдиравшие бетонной шершавой поверхностью дорогую нежную кожу с его летних туфель. Санька почему-то обратила внимание именно на это и даже пожалела гуровскую обувь – расстроится ведь, туфли классные!
«Если живой останется!» – прояснила для себя она ситуацию.
Помещение, в которое их… кого привели, а кого и принесли, оказалось большой комнатой без окон и без коробки двери, с голыми, без намека на отделку, бетонными стенами, потолком и полом. Сашку усадили на стул, стоявший посередине комнаты, и умело, ловко – похоже, это было основным видом его деятельности – один из парней связал ей руки и примотал ноги к ножкам стула скотчем.
Вот хорошо, теперь скотч есть – уникальное, почти незаменимое для данной цели средство! А ведь раньше приходилось веревками завязывать – очень ненадежно, почти во всех фильмах герои из веревок как-то выпутывались!
А тут красота – заклеено намертво!
«Это ты что, Романова, крышей едешь или о нелегкой жизни бандитов переживаешь?» – удивилась Сашка своим мыслям.
Она осмотрелась вокруг.
Комната имела хозяйственное предназначение – ну, может, по совместительству использовалась как пыточная: вдоль стен стояли ящики, коробки, большие консервные банки, литров на десять, пять автомобильных колес в углу, уложенных друг на друга. Через весь потолок тянулись две железные балки непонятного предназначения, через одну из них была перекинута цепь с мощным крюком на конце.
«Нет, не может быть!» – не поверила Сашка.
Но оказалось, может! Бесчувственного Ивана, предварительно обыскав, в данный момент подвешивали за связанные – не скотчем, а веревкой – руки на этот самый крюк! Саше даже топнуть захотелось от глупости происходящего.
Ну нельзя же так! Кадр из миллиона фильмов – стандартно, аж смех сквозь слезы.
К чему эта чушь? Всенепременно подвесить за руки к чему-то, чаще именно к крюку на цепи!
Пошло! Пошло! Тупо! И… и до жути страшно!
Обычно еще в кино героя-страдальца раздевают – голый торс, босые ноги, но обязательно оставляют брюки – ну не может же висеть герой в трусах, которые будут съезжать во время зверского избиения, оголяя незагорелый зад и незащищенный пах, или вообще нагишом! Это такая мужская солидарность, что ли, неистребимая даже непереносимой ненавистью к висящему и беспомощному врагу?
Зачем вообще подвешивать за руки?!
Ее научный руководитель как-то сказал: «Чаще всего самыми действенными являются простейшие и испытанные средства!»
Сашке вдруг стало плохо, кровь отхлынула от головы, оставляя вместо себя холод, – она испугалась!
«О чем я думаю?! Почему так спокойно рассуждаю о скотче и киношных стандартах? Зачем?! Я что, от страха с ума схожу?! Мне нельзя с ума! Мне никак нельзя с ума!!»
Она тряхнула головой, прикусила губу, специально делая себе больно, изгоняя отстраненность рассуждений и испуг, и посмотрела на висящего Ивана.