Новые райские кущи

– Ну, хоть у них теперь все хорошо будет, – растроганно и немного сентиментально вздохнула Дарья, так и не отпустив Софью, обнимавшую ее. Вцепившись в сестру так, словно спряталась от всех напастей под ее надежным крылом. И спросила у Эльвиры Аркадьевны трогательным детским голоском: – Ба, а можно чаю? С чем-нибудь вкусненьким, а то совсем как-то того…

– Конечно, Дашенька, – мягко улыбнулась ей Эльвира Аркадьевна, – это ты хорошо придумала, правильно. Чай сейчас нам всем в самый раз будет. – И позвала Людмилу Аристарховну: – Людочка.

– Ну что, – напористо спросила Евгения, – вечер откровений и разоблачений закончен? Кто хочет, может быть свободен?

Все дружно повернули головы и посмотрели на Ладникова. Даже подошедшая… к главной здесь хозяйке Людмила Архиповна.

– К сожалению, нет, – показательно вздохнув, не порадовал ожидания оставшихся за столом гостей Ярослав. И пояснил с легкой досадой: – Осталось последнее признание. И, пожалуй, самое неприятное.

– Настя, что ли? – удивленно спросила Глафира. – С ней-то что не так может быть? Она у нас сплошная добродетель.

– Настя приезжала ко мне, а не к Павлу, – поспешила сообщить Эльвира Аркадьевна, постаравшись оградить младшую дочь от нападок.

– Да, – кивнул, соглашаясь с ней, Ярослав, – к вам. И что она у вас просила?

– Я просила маму, – решительным тоном ответила вместо Эльвиры Аркадьевны Анастасия, – переписать на меня квартиру.

– Почему? – пригнувшись к столу, чтобы видеть Анастасию, сидевшую в самом конце по левой стороне, за обнимавшимися Софьей с Дашкой, спросил Ладников.

– Потому что не хочу ни от кого зависеть. Хочу иметь свое личное жилье, где смогу создать семью, зная, что меня никто не попросит освободить квартиру или поделить ее в каких-то там долях, – произнесла она твердо и убежденно, тоном человека, долго и много размышлявшего над данной проблемой и принявшего окончательное решение.

– И кто подтолкнул вас к такой мысли? Или какое событие? – спросил, дружески улыбаясь, Ладников у девушки.

– Можно сказать, сама жизнь, – подумав, с некой запинкой ответила Настя.

– Не тяните, пожалуйста, Ярослав, – почти взмолилась Эльвира Аркадьевна. – Уж объясните, в чем дело, раз Настя что-то темнит.

– А какую причину ее столь неожиданной просьбы Анастасия назвала вам, Эльвира Аркадьевна? – спросил у нее Ярослав.

– Ту же, что озвучила сейчас, – объяснила Эльвира Аркадьевна.

– И какой ответ вы ей дали? Согласились отписать жилье? – продолжил расспрашивать Ладников.

– Я объяснила, что квартиру эту получал Егор Архипович. Лично и конкретно. Конечно, там были прописаны все мы, но право на эту жилплощадь и равную долю в ней, помимо меня, имеют еще и Павел с Марией. И никто этого их права не отменял. У моих старших детей имелись доли в ленинградской квартире, которые они потом и получили в денежном эквиваленте. Правда, Павел отказался от своей доли в пользу сестер, но Мария все так же может рассчитывать на свою часть. А у нее вон сейчас двое внуков ожидаются, а сыну с невесткой кредит за квартиру выплачивать. Да и у них с Валей кредит на дачу еще висит. Так что если Насте для устройства личной жизни потребовалась собственная жилплощадь, то придется, наверное, эту квартиру продавать, делить деньги по долям и приобретать свою отдельную.

– Настя, вас устроил такой расклад? – снова подавшись вперед, поинтересовался Ладников.

– Нет, – честно ответила та и пояснила: – Эта квартира очень хорошая, большая и расположена в центре на набережной, в старом фонде. Такую продавать – кощунство. Я попросила маму отписать мне ее долю, а поговорить с Машей у меня пока не получилось. Но очень удачно, что мы здесь собрались, как раз смогу обсудить с ней этот вопрос. Если она попросит долю, возьму кредит и буду отдавать по мере возможности.

– А как вы намерены его выплачивать? – с явным участием поинтересовался Ладников. – У вас не такая уж большая зарплата, а даже четвертая доля от этой квартиры – это очень приличные деньги.

– Послушайте, Ярослав, это все-таки мои трудности, я с ними и без вас как-нибудь разберусь, – отшила Настя Ладникова холодным тоном.

– А вот боюсь, что нет, Анастасия, – с явным сожалением возразил он. – Я точно знаю, что без постороннего вмешательства вы вряд ли сумеете справиться и разобраться со своими проблемами.

– Подождите, Ярослав, – вклинилась в их беседу Глафира и спросила у сестры: – Ты-то что, Насть? Жила себе столько лет прекрасно в родительской квартире, никто тебя не тревожил, не беспокоил, продавать ее не собирался. Чего вдруг тебе припекло-то? – И, внезапно осененная пришедшей в голову мыслью, спросила с большим сомнением: – Что, как мой Леня, тоже в карты проигралась? Или во что похуже вляпалась?

– Никуда я не вляпалась, – недовольно отрезала Анастасия.

– К сожалению, Настя, сестра ваша права: вляпались вы по полной программе и всерьез, – с явным сожалением опроверг ее утверждение Ладников.

– Да что она натворила-то? – экспрессивно возмутилась Глафира.

– Ничего она не натворила, просто влюбилась, – ответил ей и всей остальной родне, Ярослав. Пригнулся к столу, посмотрел на застывшую с отстраненным видом Анастасию и продолжил объяснение: – И влюбилась отчаянно, просто насмерть до чего сильно, как никогда в жизни. Я прав, Настя? – спросил он, ужасно сочувствуя этой некрасивой, «непригодной для любви» женщине.

Она ему не ответила. Так и сидела, держа спину ровной, как доска, и с каменным, непроницаемым лицом.

– Его зовут Вахтанг Валиев. Он известный мошенник и брачный аферист. Альфонс, который влюбляет в себя женщин, воздействуя на их психику, и обирает их до нитки.

– Это неправда! – «отмерла» Анастасия, резко наклонилась к столу и почти с ненавистью сверкнула глазами на Ярослава. – Вы лжете!

– К сожалению, это правда Настя, – заверил тот. Выпрямился на стуле, чтобы не видеть ее искаженного эмоциями лица, и перевел взгляд на Эльвиру Аркадьевну. – Ни одну из тех женщин, что обманул Валиев (а некоторых и напрочь разорил), нельзя назвать глупыми или наивными простушками – ни в коей мере. Как правило, это женщины с высшим образованием, хорошо зарабатывавшие или имевшие свой бизнес. Дело в том, что Валиев владеет техниками гипноза и НЛП, то есть нейролингвистического программирования. К тому же он профессиональный психолог и специально обучался еще и техникам сексуального воздействия. Он тщательно выбирает свои жертвы, а выбрав, начинает буквальную повальную слежку за ними и, как говорят в полиции, «разработку» намеченной жертвы, собирая как можно больше информации, на основании которой потом и «обрабатывает» женщин, вступая с ними уже в прямой контакт. Такому аферисту не способна противостоять ни одна женщина, за редким исключением.

– Вы ошиблись, Ярослав, – усмехнулась Настя. – Да, я влюбилась, не стану больше скрывать, хотя совсем не планировала посвящать в мою личную жизнь свою родню, но это не тот мужчина, о котором вы говорите. Его зовут Автандил, а не Вахтанг, и познакомились мы не в соцсетях и не по переписке, просто он лечился в нашей больнице.

– В вашем отделении? – уточнил Ладников.

– Нет, – нехотя ответила девушка.

– А в каком, вы знаете?

– Кажется, у отоларингологов.

– То есть вы не можете точно сказать, в палате его не навещали и у коллег не интересовались, как его самочувствие и каков его диагноз? – разложил вопросы по порядку Ладников.

– Не было нужды, его выписывали в тот день, когда мы познакомились. Собственно, мы и встретились в приемном отделении, где он забирал один документ, – пожав плечами, ответила Настя.

– Понятно, – кивнул Ладников.

– Попалась, значит, – саркастически усмехнулась Евгения. – А я все ждала, когда же кто-нибудь нашу лягушку-царевну поцелует взасос, чтобы она в принцессу превратилась. – Хохотнула: – Вот и дождалась, нашелся принц кавказский! – И довольно рассмеялась уже в голос.

– Имей понимание, Евгения! – попыталась приструнить невестку Эльвира Аркадьевна.

– С чего бы? Вы меня не щадили, а ровно наоборот, с удовольствием обличали тут бог знает в чем, – возразила Евгения, с нескрываемым удовольствием демонстрируя свой истинный характер.

– Если вы думаете, что ваш Оболдин чем-то лучше этого Валиева, то вы сильно ошибаетесь, Евгения Андреевна, – осадил ее холодным, предупреждающим тоном Ладников. – Я вам потом (если захотите, конечно) предоставлю список тех женщин, с которыми он, мягко говоря, весьма некрасиво обошелся. А заодно и перечень того, что он отсудил и тупо отобрал у двух своих предыдущих жен. Например, такая маленькая деталь, отлично характеризующая его, как вывезенная из дома уже бывшей жены детская кроватка его же сынишки вас ни на какие мысли не наводит? И только лишь потому, что сделана она была известной фирмой и очень дорого стоила.

– Да как вы… – задохнулась возмущением Евгения.

– Да вот так и смею, не сомневайтесь, – резко оборвал ее разозленный Ладников. – Что-то вы разошлись характер истинный нам демонстрировать. Пересидели в тихушницах, что ли? При этом ни на минуту не подумали щадить, как вы тут изволили выразиться, чувств своей дочери, отрываясь пролетарским обличением всех и вся. Напомню вам так, на всякий случай, что подозрения в краже с вас пока никто не снимал. Мало того, на данный момент вы являетесь одной из главных подозреваемых.

– Да я… – попыталась выступить в ответ Евгения.

– Помолчите, – остановил ее порыв Ладников своим особым приказным тоном и предупредил определенно не обещавшим ничего хорошего голосом: – Вот честное слово, лучше помолчите, Евгения Андреевна.

И отвернулся от всерьез проникшейся его гневливостью и определенно струхнувшей Евгении, дальновидно решившей послушать «совета» мужчины и «не отсвечивать».

– Очень неприятно, что именно мне приходится сообщать Насте такую информацию, но увы, к большому сожалению, мужчина, представившийся вам Автандилом, на самом деле является Вахтангом Валиевым, и это уже доказанный факт. Думаю, не ошибусь, сказав, что решить проблему с квартирой вам посоветовал именно он, – не спросил, а утвердил Ладников. – Наверняка преподнес эту идею под каким-нибудь очень романтическим предлогом. Ну, предположим, желанием устроить жизнь своей женщины, то есть вас, самым шикарным образом. Соединив деньги от продажи вашей и его квартир, чтобы приобрести новую в каком-нибудь шикардосном новострое уровня «элит» и «лакшери». Ну или дом за городом и машину для вас в придачу. А чуть позже, когда вы поддержали его предложение, пустил слезу, расчувствовался и сообщил, что принял решение оформить всю эту красоту исключительно на ваше имя, чтобы вы были обеспечены на всю жизнь. Типа такой вот широкий жест любящего мужчины. Не удивлюсь, если он уже показывал вам якобы принадлежащую ему квартиру, которая пустует после того, как он переселился к вам, и ту, что наметил приобрести, – мягким, полным сочувствия голосом говорил Ладников и вдруг, неожиданно резко буквально выстрелил вопросом, поразив всех: – Кредит уже взяли? Чтобы внести задаток за будущую квартиру? – Склонившись к столу, повернул голову, посмотрел на растерянную Настю и прихлопнул форсированным вопросом, будто ударил ладонью по затылку: – А?!

– Не-ет, – пролепетала обескураженная донельзя Анастасия. – Но заявку подала…

– Небось и банк он вам подсказал? – продолжал давить на нее Ладников.

– Ну-у… – растерянно пожала плечами та. – Да, а что тут такого?..

– Да ничего. – Ярослав выпрямился, откинулся на спинку стула и устало потер пальцами глаза. – Этот человек дважды делал легкие пластические операции, меняя свой облик. Он имеет десятки миллионов долларов на разных счетах в офшорных банках. Его бы давно арестовала полиция, но большинство обманутых им женщин подавали заявления в полицию и суд только после того, как он исчезал из их жизни со сбережениями и капиталами. Самое трудное в таких делах – это то, что, во-первых, женщины проживают с Валиевым совместно в течение года, а то и больше, и все свои сбережения и квартиры они отдают ему до-бро-воль-но, – выделил Ладников голосом этот факт. – И кредиты берут до-бро-воль-но. Доказать какое-либо принуждение и психологическое воздействие на них не имеется никакой возможности, поскольку после его побега проходит много времени и любая экспертиза (будь то психиатрическое освидетельствование или химико-биологический анализ) однозначно подтвердит, что женщины являются совершенно здоровыми, адекватными и никаких препаратов в их крови не обнаружено. Их слово против его слова. За их словом стоит только несчастная жертва и в лучшем случае ее родственники, за словом Валиева – большие деньги и связи. Как-то так, – закончил свои пояснения Ладников. – Все доказательства его деяний задокументированы. Их и фото с видеоматериалами на этого Вахтанга я отдам вам, Настя, чуть позже. – И с очевидной усталостью, пустым, остывшим голосом завершил свою миссию по разоблачению: – И если Анастасия вряд ли смогла бы провернуть столь серьезную и дерзкую кражу, то Валиев легко бы сумел ее организовать, имея для этого и силы, и средства, и знакомства в криминальной среде. Ну и, само собой, определенную дерзость и фарт афериста. Вы же рассказали ему о сокровищах, Настя? – спросил он тем же пустым голосом, уже не пытаясь наклоняться к столу и смотреть на девушку.

– Да, – призналась Анастасия, стараясь держать лицо, не впадать в истерику и сохраняя достоинство. – Я рассказала Автандилу о легенде нашей семьи и сокровищах.

– Вот, – подтвердил Ладников сделанный им вывод. – А сокровище Октябрьских – это не просто деньги. И даже не большие деньги. Это охренительно большие деньги, по сравнению с которыми все, что Валиеву удалось украсть за всю свою жизнь, даже мелочовкой не назовешь. Это такой куш, стоимость которого все вы слабо себе представляете. В любом случае это на самом деле такое сокровище, ради которого многие очень серьезные и решительные ребята свою жизнь бы на кон поставили. И рискнули бы всем, чтобы заполучить его.

В повисшей над столом какой-то опустошенной тишине, накрывшей потрясенных людей после настолько конкретного и ясного объяснения Ладникова, словно плач забытого в пустом доме ребенка раздался неожиданно тонкий голосок Дашки:

– Что же это такое, а? – спросила она и, как потерянная девочка, по очереди посмотрела каждому из взрослых в глаза в поисках ответа и поддержки. – Это что же у нас за хрень такая страшная творится? – Она остановила взгляд на Эльвире Аркадьевне. – А, бабуль? Это же днище полное, дно пробитое какое-то, когда снизу постучали!

– Да нет, Дашуленька, – позволила себе проявить слабость Эльвира Аркадьевна, тягостно выдохнув и откинувшись на спинку стула. – Это жизнь такая. Просто такая жизнь.

– Дайте мне чаю, – несчастным голосочком на грани слезы-истерики капризно потребовала Дашка.

– А идем на кухню, – предложила ей Софья преувеличенно бодрым тоном, все это время не выпустившая девочку от себя. – У моей печки посидим, там здорово. Правда, Людмил Аристарховна? – призвала она на помощь любимую помощницу-хозяюшку.

– Конечно, девочки, – обрадованно поддержала ее предложение женщина. – Вика такой торт приготовила, объеденье!

– Пошли? – спросила Соня, посмотрев на Дашку.

– Пошли, – согласилась та, вздохнув, как уставшая старушка. И не удержалась от совсем уж капризного тона: – Хочу объедения.

– Знаешь, – объясняла Софья Дашке тихим, душевным и обволакивавшим голосом, – люди предпочитают понимать других людей так, как им удобно. А чаще всего – и вовсе придумывать за тебя слова, мысли, действия и мотивы, ориентируясь на присущие им самим реакции. Им так удобней, так понятней жить. Есть же такое выражение: «сама придумала и сама обиделась». То есть девушка предположила, что ее парень подумал или сделал что-то (причем, как правило, не имея к такому выводу никаких предпосылок), ну, а убедив себя в том, что именно так он и сделал, взяла и обиделась на него.

Софья с Дашкой сидели в уголке кухни, устроившись у остывающей печи за небольшим кофейным столиком, пили чай из дивных фарфоровых чашечек, лопали потрясающе вкусный торт и тихо разговаривали, словно отгородившись от мира и деловой суеты, царившей в кухне. Не мешая своим присутствием поварихе и девочкам-помощницам заниматься хозяйственными делами: убирать и наводить чистоту и порядок после завершившегося ужина и непростого дня.

– Так и с твоей мамой получилось. Евгения вела себя определенным образом: всегда в тени Эльвиры Аркадьевны, всегда молчаливая, незаметная, словно ее и нет. То есть она создала и играла некую роль, и на основании этой картинки все окружающие дали свою оценку ее характеру и поведению, наделив теми чертами, которых у нее нет. Наверное, только ты и отец знали, какая Евгения на самом деле, с вами она себя не сдерживала и не притворялась. Поэтому для тебя, как я заметила, не стало особым потрясением то, как она себя вела, когда решила скинуть наконец привычную маску-личину.

– Не стало, – кивнула Дашка, отправляя в рот очередной кусочек торта. Запила его глотком чая и продолжила: – Но я в конкретном ауте от того, что у нее, оказывается, был любовник.

Она вдруг резким движением опустила обиженно звякнувшую о блюдце благородную чашечку и возмутилась с жаром, буквально в секунду перейдя из почти спокойного состояния к обжигающим эмоциям:

– Как она могла, Сонечка Пална?! – гневно махнула-потрясла руками Дашка. – Как могла?! – И, зажав ладошками глаза, продолжила высказывать свои обиды: – Она же изменяла папе с каким-то чужим мужиком, козлом каким-то! Представляешь, как она обидела папу! Это же… – Она оторвала ладошки от лица и снова потрясла ими. – Это же кринж какой-то голимый! – И, увидев, как чуть скривилась сестра от сленгового словечка, пояснила уже на русском понятном: – Мерзость и грязь.

– Я тебе уже говорила: не спеши осуждать мать, Дашка, – успокаивающе-ровным тоном остудила ее напор Соня. – Как говорит Ярослав, прежде чем делать вывод, для начала собери и изучи максимально подробную информацию о предмете или вопросе. Ибо поспешно составленный и неверно сделанный вывод может привести к плачевным и трагическим для тебя результатам. Ты ничего не знаешь об обстоятельствах, при которых сложилась данная ситуации. Ничего не знаешь про отношения папы и Евгении.

– Почему это не знаю? – удивилась на грани возмущения Дашка.

– Как часто ты видела их вместе? – спросила Соня. – Как часто вы проводили время втроем? Когда последний раз? Ты наблюдала, как они ведут себя друг с другом? О чем говорят? Обнимаются, целуются, смеются? Куда они ходят и ездят вдвоем? К тому же, как сказала Евгения, она тебе объяснила, почему собралась разводиться с отцом. Значит, какие-то свои доводы привела.

– Стопэ! – подняв ладошку, остановила сестру Дашка. – Я тебя поняла. Да, она объяснила, что они сильно отдалились друг от друга и практически не общаются последнее время, а она хочет двигаться дальше и устраивать свою жизнь. Но да, ты права: я вообще не очень хорошо знаю, какие у отца с матерью отношения. И не обращала на это внимания.

– Вернее сказать, вообще не знала, поэтому и судить не можешь. Да и, честно говоря, права не имеешь их судить, – поправила ее Соня и продолжила свою мысль: – Ты понятия не имеешь о том, какие могут быть между ними договоренности. Для начала тебе следует откровенно поговорить обо всем с отцом.

– Обязательно, – кивнула Дашка и гораздо менее воинственно добавила: – Но… Но ведь мама решила его обмануть и обобрать.

– Знаешь, когда разошлись родители, я ужасно переживала и обвиняла их обоих, и не только их. А потом… – Софья помолчала, вспомнив те свои далекие душевные терзания. – А потом оказалось, что их решение разойтись было самым верным. Иначе у нас не было бы вас с Тори, таких замечательных и любимых, – улыбнулась Соня и подбодрила сестру: – Так что мы понятия не имеем, чем вся эта история обернется. Может, и чем-то хорошим для всех нас.

– Может, – пожав плечами, согласилась с ней Дашка и предложила: – Давай еще по кусочку тортика слопаем.

– О нет, с меня достаточно, – отодвинула тарелку Софья. – Мне уже и так дышать тяжело. Надо бы пройтись перед сном. Не хочешь прогуляться по парку и участку?

– Не, – отликнулась с полным ртом Дашка, – я в кровать с планшиком завалюсь. Тори «постучу», и початимся.

– Тогда лопай свой торт, а я пошла, – улыбнулась Софья, радуясь про себя высокому уровню стрессоустойчивости сестренки.

Побузила, повозмущалась, потакая пубертатному максимализму, а в следующую минуту уже стихла, как тот тропический ураган, который, стремительно обрушившись, пронесся-пролился и умчался куда-то дальше, словно и не было ничего, ну а второй кусок торта и вовсе примиряет со всеми невзгодами и несправедливостями жизни, добавляя уверенности, что все обязательно уладится.

Красота! Э-эх, как не спросить: где мои восемнадцать лет?

Софья прошлась по дорожкам усадебного парка, буквально ощущая каким-то необъяснимым шестым чувством, что в парке никого нет, кроме нее. Испытывая от ощущения своего одиночества в этом пространстве снисходящее на нее исцеляющее спокойствие, усмиряющее и утихомирившее эмоции и чувства, вызванные бурями-штормами и разыгравшимися трагедиями этого длинного и все никак не заканчивающегося дня. Слишком уж много на сегодня для нее было людей, событий, переживаний и волнений.

Душа Сони просто требовала дать ей хоть немного внешней тишины, чтобы можно было внутренне выдохнуть, расслабиться, обрести покой мыслей и неспешно, подробно и обстоятельно обдумать все, что случилось сегодня.

И она бродила и бродила по тропинкам и дорожкам, накручивая по парку один круг за другим, и не заметила в своей задумчивости, как добрела до любимой беседки. А вот там точно кто-то находился, это Софья поняла еще только подходя к ажурному строению. И не удивилась, обнаружив там Лену.

– Сбежала? – спросила Соня, поднявшись по ступенькам в беседку.

– Сбежала, – подтвердила ее предположение Лена и объяснила свой побег: – Валентин Константинович заснул, Володя с Марией Егоровной увлечены важным разговором, а мне захотелось тишины и покоя. И пройтись немного.

Она попыталась подняться с диванчика, на котором устроилась в полулежачем положении.

– Лежи-лежи, – поспешила остановить ее порыв Софья, подтягивая кресло, в которое намеревалась сесть поближе к дивану.

– Лучше посижу, для меня этот диванчик не очень удобен, – пояснила Лена и, ухватившись рукой за диванную спинку, поменяла положение. Передвинулась, села и усмехнулась, иронизируя над своим состоянием: – Неуклюжая стала, как утка. И неуютная какая-то, все мне неудобно и тяжело.

– Держись, ты ведь такая умничка у нас, – подбодрила ее Соня, опустившись в кресло напротив.

– Да уж, умничка, – усмехнулась без энтузиазма Лена.

– Леночка, весь день хотела улучить момент, подойти к тебе и спросить, все ли у тебя в порядке. Может, какая-то помощь нужна? – почувствовав ее настроение, спросила Софья, искренне волнуясь за невестку.

– Почему? – удивленно поинтересовалась Лена.

– Да-а… присмотрелась к тебе и заметила, что суета и проблемы вокруг этой кражи и разыгрывающиеся трагедии тебя вроде как и не трогают, ты сосредоточенна и погружена в свои непростые переживания, словно смотришь в себя внутренним взором. Леночка, у тебя проблема? Или с детишками?

Лена ответила не сразу. Молчала. Это ее сосредоточенное молчание отчего-то сильно насторожило Софью.

– Ты же знаешь, как мы с Вовой хотели детей и как их ждали, – заговорила тихим голосом Елена. – Столько лет обследований, всевозможных клиник, бесконечных анализов – и всегда один и тот же диагноз: оба совершенно здоровы, никаких противопоказаний к наступлению беременности нет. И ничего! Два ЭКО – и оба раза плод не удерживался, все заканчивалось срывом и выкидышем. Хорошо, хоть на самом раннем сроке. Кто не проходил такое, тому никогда не понять этого ужасного отчаяния, когда, знаешь… душа болит. По-настоящему болит…

Соня услышала слезы в прерывающемся от эмоций голосе Лены. Первым естественным порывом хотела пересесть к ней, обнять, подбодрить, но, уже поднимаясь с кресла, в последний момент остановила себя. Почувствовав, поняв, что Елене надо дать возможность выговориться. Просто выговориться. Каждому человеку иногда такое требуется.

И оказалась права. Шмыгнув носом, Лена, суетливо и немного неуклюже порылась в кармане накинутой на плечи кофты, достала из него платок, вытерла лицо и высморкалась. Скомкала и сунула обратно в карман.

– А тут – такая новость! – продолжила она свой рассказ. – Мы с Володей даже радоваться боялись, каждое утро начинали с того, что как мантру повторяли друг другу: пока просто спокойно ждем. И ждали. Сначала отсчитывая каждую следующую неделю, потом – каждый прием у врача, позволяя себе только робкую надежду, и то тайком. Тайную такую надежду. Наверное, только с месяц назад поверили, что у нас действительно получилось в этот раз. И то лишь потому, что поняли: как бы дальше ни протекала беременность, дети уже есть и их смогут спасти, если начнутся преждевременные роды.